До горного замка осталось всего ничего. Полдня пути – и они на месте.
Хахад кивнула, принимая отказ, и заметила:
– Никогда не знаешь, когда пригодится приглашение. Что ж, пока можем поехать вместе до Круглого моста. Но прежде мне надо кое-что взять у бабхая.
Она встала, потянулась. Потом вытащила кинжал из поясных ножен и направилась к поверженному врагу. Пит предложил помощь, и Хахад не стала отказываться.
Любоваться свежеванием и потрошением медведя Скай не стал. Подошел к Нику, хотел помочь с мытьем плошек и котелка, но вовремя вспомнил о суровой необходимости воспитывать в себе «барские замашки» и уселся у костра. Сидеть очень скоро надоело. Хотелось посмотреть, что именно берет Хахад и зачем: Скай слышал, что в этих краях и дальше, на востоке, очень ценят медвежью желчь, например. Но надо было соблюдать видимость приличий. От самой этой формулировки Скаю, признаться, было тошно. Компанию волшебнику составлял лишь тсарлак, явно недовольный запахом крови. Он мотал здоровенной башкой и неодобрительно фыркал.
Скай от скуки успел снова проголодаться, когда к костру вернулся Ник, успевший привести в порядок посуду. Следом подошли Пит с Хахад, нагруженные медвежьей шкурой с головой и еще какими-то потрохами, наверное, как раз желчным пузырем.
Пит ушел за повозкой, Ник сложил посуду в походный мешок, а Хахад уселась у костра и взялась оплетать извлеченными из пестрой сумки красными нитками медвежий клык.
Скай бездумно смотрел, как ловко двигаются пальцы женщины, создавая причудливый повторяющийся узор.
Когда Хахад закончила, она встала и подошла к Скаю. Протянула клык в оплетке и сказала:
– Сил у меня пока маловато, но, даст небо, встретимся вновь. А пока прими этот дар в благодарность. Талисман на удачу. Тебе большие сложные дела предстоят – чую: удача пригодится.
Скай тоже поднялся и взял клык.
– Спасибо. Удача нам и правда понадобится.
Он спрятал талисман в поясной кошель.
– А что за дух завладел телом медведя? Я раньше такого не видел, – с интересом спросил волшебник.
Хахад всплеснула руками, негодуя то ли на духа, то ли на зверя, то ли на саму себя, и принялась рассказывать про Одержимца, зловредную нечисть, которой только дай кому в голову пробраться.
– Этих духов, которые все норовят кого одержать, так-то полным-полно, – добавила она.
Скай хотел уточнить, каких именно духов она имеет в виду, но тут вернулся Пит. Привел в поводу соловую тройку, впряженную в их дормез.
– Полезайте, ваше мажество.
Скай позвал с собой Хахад, но та отказалась: мол, тесно ей в этих коробках.
– Я на Харцане, как привыкла.
Ник тоже решил ехать снаружи. Ему было страшно интересно, зачем именно Хахад понадобилась голова и прочие части медведя. В общем, Скаю пришлось сидеть в повозке в гордом одиночестве, пока его спутники коротали время за интересной беседой. Обидно, хотя обижаться вроде бы и не на кого.
Скай задремал в душноватом мягком нутре повозки, нанятой еще в Лареже, и проснулся оттого, что Ник звал его по имени.
– Скай! Смотри, как красиво!
Волшебник тут же выбрался из остановившегося дормеза. Рядом шумела невидная река – видимо, они вернулись к Нарроне, вдоль которой ехали изрядную часть пути.
– Пошли скорее! – поторопил травник. – Там такая красота!
Пита и Хахад не было видно. Тсарлак спокойно стоял у повозки, и упряжные кони недоверчиво косились на его рогатую фигуру.
Ник отвел волшебника за деревья. С вершины холма открывался прекрасный вид на Наррону и Круглый мост, о котором говорила Хахад. Зрелище действительно впечатляло. Пять огромных арок моста, отражаясь в серо-голубой поверхности Нарроны, создавали пять фантастических кругов. А внутри этих кругов сновали туда-сюда светящиеся создания, подсвечивая мост. Лесистые берега обрамляли мост, как чудесное украшение вроде тиары, хрупкое на вид, невероятно красивое и величественное.
На том берегу виднелись стены местного городка, принадлежащего семье Фортитусов, как и окрестные леса, сторожевые башни на северо-востоке и несколько деревень.
– Хахад говорит: под мостом летают уханшуу – птицы воды. Красиво, да?
– Очень, – искренне согласился Скай.
Уханшуу, похожие скорее на крылатых змей, чем на птиц, летали, изящно выгибаясь и скользя то над водой, то под сводами арок. Наррона шумела торжественно и празднично, словно хотела казаться еще шире и красивее, дабы соответствовать такому мосту.
– Сколько езжу тут – все налюбоваться не могу! – улыбнулась Хахад. – А тут еще и с гостями наших мест красотой поделилась – совсем хорошо.
– Как же строили такую конструкцию? – восхитился Пит. – Может, магией?
– Нет, – возразила женщина. – Круглый мост построили на спор, без капли волшебства. А вот ближе к замку был другой мост, Паутина назывался. Его прапрадед нынешнего Фортитуса возвел – тогда же, на спор, но с магией. Говорят, невероятной красоты был мост, легкий, ажурный, точно кружево самой лучшей мастерицы. Но подпитки требовал ежегодно…
Хахад сделала выразительную паузу, явно ожидая наводящих вопросов.
– И что с ним случилось? – не выдержал Ник.
– Шесть лет простоял, а потом, во время очередной заварушки с новым вождем даракийцев, стало не до моста – он и рухнул. Хорошо хоть не убился никто. Нет, – покачала головой женщина, – рядом с Дараком тратить магию на развлечения никак нельзя.
– А сейчас тут спокойно? – с любопытством поинтересовался Пит.
– Относительно, – усмехнулась Хахад. – С одними кханами мир, с другими – не очень. Кханы – это вожди даракийские. Но в общем-то спокойно, да.
– А ты сама даракийка? – вмешался Ник.
– Наполовину. «Хахад» на одном из наречий Дарака как раз и значит «половина». Одни говорят, что я и там, и тут чужая, но мне нравится думать, что я, наоборот, и тут, и там своя, – беззаботно пояснила женщина. – Ну что, добрые путники, вы в замок? Вам тогда прямо ехать. А мы с Харцаном до дому через мост. Будете в городе – обязательно заезжайте! У любого спросите, где знахарка живет, вам мой дом покажут.
После душевного прощания Хахад взобралась на тсарлака и повернула к мосту. Ее спутники еще немного полюбовались Нарроной, потом вернулись к дормезу. Скай снова залез в повозку. Ник тоже. Пит забрался на облучок и тронул лошадей.
Оставшуюся дорогу волшебник и его помощник молчали. Все, что можно, уже обсудили по три раза за время пути. Теперь оставалось только дождаться приезда в Гарт де Монт – и посмотреть на обстановку, чтобы понять, как действовать.
Скай, с одной стороны, ужасно волновался: непонятно, что делать, как себя вести, кого из себя изображать. А дело ведь действительно непростое и, бр-р-р, деликатное. С другой стороны, в глубине души Скай надеялся, что, прибыв на место, они быстро вычислят самого подозрительного обитателя замка, передадут весточку господину Марку и покончат с этим противным дельцем. Что до Подземного Стража, так за четыреста лет его и след простыл. Хорошо, если слухи остались. Ну да для видимости научной работы и слухи сгодятся.
Ник на самом деле не думал о задании господина Марка. Он размышлял о Хахад.
Еще там, у костра, ему показалось, что женщина смотрит на него внимательнее, чем на Ская и Пита. Сначала он решил, что это потому, что он травник. Но скоро выяснилось, что это не так: когда Пит ушел с поляны, а Скай, как и положено ученому господину, погрузился в раздумья, Хахад, только что рассуждавшая о пользе степного огнецвета, негромко произнесла:
– Не тяжко тебе с гостями внутри жить?
Ник ошеломленно уставился на нее, окаменев и забыв, как дышать. То, что в нем Леший, мог понять любой волшебник, применив Особое зрение, но вроде бы Хахад эти чары не применяла, во всяком случае так, как это делает Скай. Но даже не в чарах дело! Она сказала «гости», а не «гость» – неужели не только Лешего почуяла, но и Голос? Разве это вообще возможно? О Голосе не знал никто. Даже Скай не догадывался о его существовании. И Ник предпочел бы, чтобы Голос так и оставался его личной тайной.
Травник все таращился на загадочную волшебницу и пытался понять, как, откуда и почему. И что она будет делать с этим своим знанием? Расскажет Скаю и Питу? Или пожалуется в Гильдию? Или лорду?
Но Хахад лишь безмятежно улыбнулась в ответ и сказала:
– Ну если не тяжко, то и хорошо! Друзья-то знают?
Ник кивнул, предпочитая не вдаваться в подробности. Хахад улыбнулась еще шире:
– Вот и славно! А ты знаешь, сколько нужно сушить горицвет, чтобы он стал синим?
– Нисколько! Синим он будет, только если его с полынью хранить, – фыркнул Ник, даже слегка возмущенный столь наивной попыткой его подловить.
Беседа потекла своим чередом.
С одной стороны, с Хахад он чувствовал себя удивительно спокойно, с ней хотелось говорить, притом одинаково интересно было и спорить, и соглашаться, узнавая новое. Будто он давно ее знал, хотя тогда она бы не вела себя так, будто они не знакомы…
С другой стороны, Ника ужасно беспокоило то, что кто-то, возможно, знал о его секрете.
Определенно, было над чем подумать.
Пит стукнул в стенку дормеза и сказал:
– Подъезжаем, ваше мажество! Сейчас стоянку устроим.
Повозка съехала с дороги, и вскоре Пит уже разводил костер.
Скай вытащил из дорожного сундука свои вещи, проверил, в порядке ли магические игрушки, которые он вез в Гарт де Монт вместе с непростой шкатулкой, и достал стопку бумаг, лежавших на самом дне, под черновиком научного трактата. В этих документах содержалась информация о семействе Фортитус. Скай перечитывал эти бумаги всю дорогу, и теперь ему было известно не так уж и мало: в замке Гарт де Монт обитали глава семейства, Торн Фортитус, его вдовая сестра Лейя, и незамужняя Фрин – в ее двадцать семь она считалась старой девой среди аристократов и молодой свободной женщиной среди волшебников. Также в замке жила старая леди Арна, мать Торна и его сестер, а еще супруга хозяина замка и двое его детей – юный Рейнард и его младшая сестра. Старшая дочка, Линн, вышла замуж три года назад и уехала в столицу. Как полагал волшебник, не могли быть соучастниками Крея только дети – наследнику всего шестнадцать, а девочке семь. И то насчет парня следовало крепко подумать.
Скай смотрел на листы бумаги, как на конспекты перед сложным скучным экзаменом: ведь же учил же, честно учил!..
Он вытащил из стопки первый лист. На нем значилось:
«Торн Кайрен Фортитус, 48 лет.
Потомственный волшебник, лорд замка Гарт де Монт и окрестных земель.
Выпускник Столичной Академии Магии. В Гильдии не состоит.
Сын покойного лорда Арина Кайрена Фортитуса. Старший брат погиб в стычке с даракийцами до рождения Т. Ф.
Старшая сестра, Лейя Грантис, волшебница, вдова, проживает в Г. де М.
Младшая сестра, Фрин Фортитус, волшебница, не замужем, проживает в Г. де М.
Женат. Супруга – Адалинда Демекиус, не волшебница, аристократка.
Дети: старшая дочь, волшебница, замужем, не проживает в Г. де М.; сын, шестнадцать лет, проживает в Г. де М.; младшая дочь, волшебница, семь лет, проживает в Г. де М.
Вспыльчив, своенравен, упрям.
Не поддерживает отношений с соседями.
Не замечен в подозрительных связях.
Не имел проблем с законом.
Не имеет долгов.
Не занимается благотворительностью.
Не оказывает покровительства дальним родственникам, молодым талантам, женщинам.
Ведет уединенный образ жизни. Увлекается охотой.
Имеет одну Королевскую награду за разрешение конфликта с Дараком восемь лет назад».
Скай ужасно опасался запутаться в деталях, что-то забыть в самый нужный момент и провалить миссию из-за какой-нибудь важной мелочи, потому собрался в сотый раз перечитать досье обитателей замка.
– Все-все, перед смертью не надышишься! – Пит выдернул из рук волшебника и лист с досье Торна Фортитуса, и остальные бумаги.
Затем, как и было велено еще в Лареже, бросил все в огонь. Документы потемнели по краям и загорелись, постепенно превращаясь в дым. Скай смотрел на огонь и судорожно пытался вспомнить хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь завалящий факт о семействе Фортитус, но в голове была звенящая пустота.
– Если что, я все помню, – заверил Ская Пит.
– А я нет… – вздохнул волшебник.
– А вы, господин маг, и не обязаны все это знать, – усмехнулся Пит. – Вы же тут просто горы исследуете по предложению старого знакомца.
Скай вздохнул. Да, так и есть. Но все равно волнительно.
– У тебя все получится, – заверил Ник и тут же поправился: – У нас все получится!
– Вот это правильный настрой! – одобрил кучер. – Ну что, перекусим – и вперед?
Все трое невольно посмотрели в сторону Гарт де Монта. Замок, невысокий, приземистый, казался частью предгорного ландшафта. Гарт де Монт, прижавшийся к горному утесу, без восторга смотрел на мир крошечными окошками-бойницами, и, казалось, ему проще отражать атаки, чем принимать гостей.
Скаю вспомнились манеры Фрин – придется сильно потрудиться, чтобы вести с ней непринужденные беседы о прекрасных студенческих временах. Как и с ее отцом – как там сказано в досье? – «вспыльчивым, своенравным, упрямым».
Волшебник не удержался и тяжело вздохнул.
– На случай настолько печальных вздохов у меня припасена малиновая пастила с медом и сахаром. Сладкая, аж жуть! – С этими словами Пит полез в ящик, притороченный позади повозки.
От «жутко сладкой» пастилы с ароматным взваром на пяти травах и правда стало веселее. Да и Ник, то и дело мрачно поглядывающий на стены замка, вроде бы вздохнул свободнее.
Ник смотрел на каменную громаду без капли радостного предвкушения, азарта или жажды справедливости. Все эти чувства, возможно, в той или иной степени испытывал Скай – по крайней мере, так казалось самому Нику. А для Пита это, наверное, все же просто работа.
Но для Ника маг, который заинтересован в исследованиях, требующих человеческих жертв, а именно такими были исследования Крея и Ганна, не был просто правонарушителем, которого надо сдать куда следует. И это дело не было ни работой, ни интересным приключением.
Травник и сам не мог сказать, что именно он чувствует. Страх? Пожалуй, нет. Господина Юстиниана он боялся, это точно. До ужаса, до дрожи во всем теле, до унизительной паники и желания исчезнуть, перестать быть, сделать все что угодно, лишь бы остановить происходящее с ним безумие… Но то, что сделал с ним этот старый негодяй, и то, что случилось позже, кажется, вычерпало до дна его способность испытывать страх, бояться так, как пугаются обычные люди. Ник не назвал бы себя бесстрашным, но то, что тревожило его, страхом не было.
Жажда мести? Тоже нет. Ник прекрасно понимал, что в этом замке обитает совершенно другой волшебник, к которому у него, Ника, нет личных счетов.
Не было никаких особых причин волноваться, но стоило бросить взгляд на каменные стены Гарт де Монта, становилось не по себе.
И Голос, как всегда, когда он нужен, молчал.
И Ник, чтобы не беспокоить друзей, молчал тоже.