Акенон понятия не имел, кто такой Милон.
– Неужели в Карфагене не слышали о шестикратном чемпионе Олимпиады по борьбе и семикратном чемпионе Пифийских игр? – удивился Пифагор.
Акенон пожал плечами и отвернулся. Он не слышал ни о Милоне, ни о Пифийских играх. Однако знал, что Олимпийские игры были однодневными соревнованиями по легкой атлетике и борьбе, где состязались все греческие полисы, города-государства. Игры проходили в честь Зевса, главного бога, и победители увенчивали славой себя и свои города, а затем до самой смерти жили за счет государственной казны. Олимпийские игры проводились в Олимпии каждые четыре года. Это означало, что Милон был чемпионом по борьбе более двадцати лет. Наверняка зять Пифагора настоящий колосс.
– Не говори Милону, что слава его не достигла Карфагена, – заметил Пифагор. – По его мнению, он самый знаменитый грек всех времен как в наших границах, так и за их пределами.
Учитель усмехнулся, и Акенон покосился на него, догадываясь, что безмятежный фасад не соответствует внутреннему содержанию.
Медленно ступая со сложенными за спиной руками, Пифагор продолжал уже более серьезно:
– Милон бывает грубоват, но в глубине души он человек хороший. Помимо прочего, крупный общественный деятель. Входит в Совет Трехсот, командует армией Кротона. Он не занимается братством, в отличие от своей жены, моей дочери Дамо, но он посвященный. – Акенон незаметно улыбнулся, узнав, что жена Милона не Ариадна. – Милон регулярно посещает общину и отдал в распоряжение братства свой загородный дом, где мы иногда проводим собрания.
Пифагор остановился и посмотрел по сторонам, размышляя, продолжать ли путь или пора возвращаться. Они гуляли по лесным тропинкам всего двадцать минут, но начинало темнеть. Он повернулся к Акенону.
– Мне выпало счастье иметь лучшую семью, которую только может желать мужчина. Моя жена и трое детей – дар богов. У нас, членов братства, очень тесные связи друг с другом.
В глубине его золотистых глаз затеплился мягкий свет, и на мгновение у Акенона закружилась голова, словно он заглянул в бездну. Голос великого учителя звучал по-новому.
– Одна из главных заповедей учения – узы дружбы священны. Все мои единомышленники – также мои друзья, мои братья… – Мгновение он колебался, словно не был уверен, стоит ли продолжить. – Но внутри каждого круга имеются свои круги.
Они помолчали. Казалось, обступивший их лес ожидал дальнейших слов Пифагора. Акенон внимательно посмотрел на учителя, понимая, что они вот-вот коснутся причины его тревоги.
– Внутренний круг общины состоит из учеников, которые пробыли подле меня дольше других. И больше других способны усваивать и развивать мое учение. Еще три недели назад этот круг составляли шестеро великих учителей. Один убит, осталось пятеро. – Пифагор поднял глаза, разглядывая темнеющее небо. – Пора возвращаться.
На обратном пути Акенон с трудом различал неровности на дороге и старался ставить ногу туда, куда ставил учитель. Пифагор упомянул об убийстве, но сразу умолк, чтобы не нарушить своего обязательства не говорить о деле. Или это была тонкая попытка манипуляции?
Акенон почувствовал себя виноватым.