Саймон понимал, что его пытаются одурачить.
Он понимал, что детектив Фагбенл хочет загнать его в угол, сбить с толку и все такое, но он также понимал, что не сделал ничего плохого («Последнее слово всех осужденных», – скажет ему потом Эстер) и что ни в коем случае не позволит Фагбенлу (это, очевидно, понимал и сам Фагбенл) швырнуть ему под ноги эту ядерную боеголовку и уйти.
– И кого же убили? – спросил Саймон.
– Ай-ай-ай. – Фагбенл издевательски погрозил ему пальцем. – Вы же сказали, что не станете говорить, пока здесь не будет вашего адвоката.
Во рту у Саймона пересохло.
– Мою дочь?
– Простите. Если вы продолжаете настаивать на своем праве консультироваться…
– Да ради всего святого, – выпалила вдруг Ивонна, – будьте же человеком!
– Ладно, я отказываюсь от своего права консультироваться, – сказал Саймон. – Я готов говорить с вами без адвоката.
Фагбенл повернулся к Ивонне.
– Мне кажется, вам сейчас лучше выйти, – произнес он.
– Пейдж – моя племянница, – заявила Ивонна. – С ней все в порядке?
– Я не знаю, все ли у нее в порядке, – отозвался Фагбенл, не отрывая взгляда от кабинок за стеклом, – но жертва убийцы не она.
Слава богу. Какое счастье… с души словно камень свалился. Саймону казалось, что он задыхается, что в помещении напрочь кончился весь кислород.
– Тогда кто же? – спросил он.
Фагбенл ответил не сразу. Подождал, пока выйдет Ивонна – она пообещала подождать Эстер у лифта – и дверь в кабинет закроется. Секунду-другую Фагбенл пристально смотрел сквозь стеклянную стену на огороженные кубиклы. Посетителям должно казаться странным, подумал он, что здесь не предоставляется полной конфиденциальности.
– Будьте любезны, Саймон, скажите, где вы были вчера вечером?
– В котором часу?
Фагбенл пожал плечами:
– Пусть это будет весь вечер. Скажем, начиная с шести часов.
– До шести я был здесь. Потом отправился домой на подземке.
– По какой ветке вы ехали?
– По первой.
– Садились на «Чамберс-стрит»?
– Да. А вышел на остановке «Линкольн-центр».
Фагбенл кивнул с таким видом, будто узнал нечто важное.
– Сколько всего вы потратили на это времени? То есть от дверей до дверей. Минут двадцать, тридцать?
– Тридцать минут.
– Значит, вы были дома где-то около половины седьмого?
– Так оно и есть.
– Дома кто-нибудь был?
– Жена и младшая дочь.
– У вас ведь есть еще и сын, правильно?
– Да. Сэм. Но он учится в колледже.
– Где?
– В Амхерсте. Это в штате Массачусетс.
– Да, я знаю, где находится Амхерст, – сказал Фагбенл. – Итак, вы пришли домой. Ваша жена и дочь были там…
– Да.
– А потом вы выходили из дома?
Саймон подумал, но всего секунду:
– Да, два раза.
– Куда вы ходили?
– В парк.
– И в какое время?
– В семь, а потом еще раз, в десять вечера. Выгуливал собаку.
– О, превосходно. Какой породы ваша собака?
– Гаванская болонка. Ее зовут Ласло.
– Разве Ласло не мужское имя?
Он кивнул. Да, конечно мужское. Они приобрели Ласло в подарок Сэму на день рождения, мальчику исполнилось тогда шесть лет. И Сэм требовал назвать собачку этим именем, ему не важно было, какого она пола. Это было давно, но как только собачка оказалась у них в доме, вопреки всем обещаниям Сэма и его двух сестричек, забота о животном легла на плечи единственного члена семейства, который был против того, чтобы завести собаку.
На Саймона.
И это тоже неудивительно: он очень полюбил Ласло. Он обожал эти прогулки с ней, особенно те минуты, когда к концу дня он появлялся в дверях и Ласло приветствовала его с такой бешеной радостью – так может радоваться заключенный на пожизненный срок, которого неожиданно выпустили из тюрьмы, причем так было каждый день без единого исключения. И она с таким энтузиазмом тащила его в парк, словно никогда прежде там не гуляла.
Ласло сейчас двенадцать лет. И шаг у нее уже не такой быстрый. И слух пропал, так что иногда даже не чует, что Саймон уже возвращается, пока он не войдет в дом, и это Саймона очень огорчает, даже больше чем следует.
– И кроме этого, ни за чем не выходили, только гулять с собакой?
– Да.
– Значит, весь вечер вы втроем пробыли дома?
– Я этого не говорил.
Фагбенл откинулся на спинку стула и развел руками:
– Так говорите.
– Потом моя жена ушла на работу.
– Она работает педиатром в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице, правильно? Полагаю, у нее было ночное дежурство. И вы всю ночь оставались вдвоем со своей дочерью Аней.
Саймон притормозил. Значит, этот полицейский знает, где работает жена. И знает, как зовут дочь.
– Детектив…
– Зовите меня Айзек.
Фиг тебе, как сказали бы его дети.
– Так кого же убили? – спросил Саймон.
Дверь в кабинет распахнулась. Телосложения Эстер Кримстайн, может, была и хрупкого, но шагала широко. В кабинет она ворвалась как вихрь и коршуном набросилась на Фагбенла.
– Ты что, блин, издеваешься надо мной?
Фагбенл и бровью не повел. Медленно встал и, возвышаясь над ней, как башня, протянул руку:
– Детектив Айзек Фагбенл… провожу расследование убийства. Приятно познакомиться с вами.
Эстер впилась взглядом ему в лицо.
– Уберите свою руку, иначе рискуете потерять… вместе с работой, – прошипела она, повернулась и перевела испепеляющий взгляд на Саймона. – Вами я тоже недовольна.
Она сказала что-то еще в том же духе. Потом потребовала перейти в помещение для переговоров, где нет окон. Сменить место. Тут, наверное, был какой-то психологический ход, но Саймон не понял, какой именно. Впрочем, как только они вошли в эту комнату, Эстер взяла быка за рога. Велела Фагбенлу сесть с одной стороны длинного стола для заседаний, а сама с Саймоном села с другой.
И только когда все расселись, Эстер повелительно кивнула Фагбенлу:
– Итак, я вас слушаю.
– Саймон… – начал было тот.
– Прошу называть моего клиента «мистер Грин», – оборвала его Эстер. – Перед вами не ваш приятель.
Фагбенл, кажется, хотел что-то возразить, но передумал.
– Мистер Грин, – с улыбкой сказал он, полез в карман и достал из него фотографию. – Вы знаете этого человека?
Эстер положила ладонь на руку Саймона. Он не обязан отвечать или вообще как-то реагировать, пока она не скажет, что все в порядке. И ее ладонь на его руке была как напоминание об этом.
Фагбенл подвинул к ним по столу фотографию.
На ней был Аарон Корвал. Этот мерзавец улыбался своей ужасной, самодовольной улыбочкой, точно такой же, какая играла у него на губах перед тем, как кулак Саймона размазал ее по морде этого подонка. Он стоял на каком-то поле, за спиной деревья, а рядом слева кто-то еще, Фагбенл этого человека вырезал, видно было только плечо, которое Аарон обнимал, и у Саймона сразу, конечно, мелькнула мысль, уж не Пейдж ли это стоит рядом.
– Я его знаю, – сказал Саймон.
– Кто это?
– Его зовут Аарон Корвал.
– Дружок вашей дочери, так?
Эстер сжала его руку.
– Клиент не обязан обсуждать с вами их отношения. Продолжайте.
Фагбенл ткнул пальцем в самодовольное лицо Аарона:
– Откуда вы знаете Аарона Корвала?
– Вы это серьезно? – снова встряла Эстер.
– Проблема, миссис Кримстайн?
– Да, проблема. Вы тратите попусту наше время.
– Я спрашиваю…
– Стоп. – Она подняла руку. – Вы ставите себя в глупое положение. Мы все знаем, откуда мой клиент знает Аарона Корвала. Давайте сделаем вид, что вы уже убаюкали бдительность мистера Грина и мою тоже, что благодаря вашей изощренной и столь же тривиальной технике допроса мы расслабились. Из нас уже можно веревки вить, детектив, так что давайте перейдем прямо к делу, договорились?
– Хорошо, согласен, – сказал Фагбенл и наклонился вперед. – Аарон Корвал убит.
Саймон был готов к этому, и все же эти слова прозвучали так весомо, что он вздрогнул.
– А моя дочь?..
Эстер сжала его руку.
– Мы не знаем, где она сейчас находится, мистер Грин. А вы?
– Нет.
– Когда вы в последний раз видели ее?
– Три месяца назад.
– Где?
– В Центральном парке.
– В тот самый день, когда вы напали на Аарона Корвала?
– Ну надо же! – сказала Эстер. – Вы так задаете вопросы, будто меня вообще здесь нет.
– Спрашиваю еще раз, – сказал Фагбенл. – Какие-то проблемы?
– А я еще раз отвечаю: да, есть проблема. Мне не нравится, как вы выбираете слова.
– Вы имеете в виду, что я использую слово «напасть» для описания того, что произошло?
– Именно так.
Фагбенл откинулся назад и положил руки на стол.
– Насколько я понимаю, обвинения по этому делу были сняты, – сказал он.
– Мне без разницы, что вы там понимаете.
– И тем самым вы пытаетесь уйти от ответа. Несмотря на всю очевидность ситуации. Интересно.
– Мне также без разницы, что вам интересно или неинтересно, детектив. Мне не нравится, какими словами вы характеризуете этот инцидент. Прошу вас поменять лексикон.
– Ну и кто из нас попусту тратит время, советник?
– Я хочу, чтобы наша беседа проходила надлежащим образом, мистер умник.
– Прекрасно. Предполагаемое нападение. Происшествие. Как вам будет угодно. Ваш клиент может теперь отвечать на вопрос?
– Да, я не видел свою дочь с тех пор, как случилось то происшествие в Центральном парке, – сказал Саймон.
– А Аарона Корвала? Вы его видели с тех пор?
– Нет.
– Значит, за последние три месяца вы не имели никаких контактов со своей дочерью или с мистером Корвалом, я правильно вас понял?
– Вы сами ответили на собственный вопрос, – со злостью в голосе проговорила Эстер.
– Прошу вас, пусть он ответит сам.
– Правильно, – сказал Саймон.
По губам Фагбенла пробежала улыбка.
– Таким образом, я полагаю, вы с вашей дочерью не очень близки, так?
Эстер и тут не стерпела:
– Да кто вы такой, консультант по семейным проблемам, так, что ли?
– Это просто замечание по ходу дела. А как у вас с дочерью Аней?
– При чем здесь его дочь Аня? – вмешалась Эстер.
– Чуть ранее мистер Грин упоминал, что всю ночь они с Аней были дома вдвоем, – ответил Фагбенл.
– Он – что?
– Именно это сообщил мне ваш клиент.
Эстер бросила на Саймона еще один испепеляющий взгляд.
– Мистер Грин, вы пошли в очередной раз прогулять собачку около десяти вечера, правильно?
– Да.
– А после этого вы или Аня выходили из дома?
– Стоп, – сказала Эстер и сложила ладони буквой «т». – Тайм-аут.
Фагбенл выглядел раздраженным.
– Я хотел бы продолжить допрос.
– А я хотела бы помыть косточки Хью Джекману[14], – сказала Эстер, – так что нам обоим придется испытать некоторое разочарование. – Она встала. – Оставайтесь здесь, детектив. Мы скоро вернемся.
Эстер потащила Саймона из комнаты и дальше по коридору, ни на секунду не отрываясь от своего телефона.
– Банальные замечания я опущу, – сказала она.
– А я – ту часть, где защищаю себя: напомнив вам, что не знал, является ли жертвой убийства моя дочь.
– Это был хитрый тактический ход.
– Я это прекрасно понял.
– Что сделано, то сделано, – сказала она. – Что вы успели сказать ему? Выкладывайте все.
Саймон рассказал, о чем он говорил с Фагбенлом.
– Вы обратили внимание, что я только что набрала сообщение, – сказала Эстер.
– Да.
– До того как мы вернемся и снова начнем говорить всякие глупости, я хочу, чтобы мой эксперт нарыл все, что можно, про убийство Корвала – время, при каких обстоятельствах, способ и все такое прочее. Вы не дурак, значит понимаете, что здесь происходит и зачем сюда явился этот красавчик-детектив.
– Я подозреваемый.
Она кивнула.
– У вас был серьезный, так сказать, «инцидент», – Эстер пальцами обозначила кавычки, – с этим покойником. Вы ненавидели его. Вы обвиняли его в том, что он сделал из вашей дочери наркоманку. Значит, да, вы подозреваемый. И ваша жена тоже. А также и… в общем, да, и Пейдж. На мой взгляд, ее подозревают больше всех. У вас есть алиби на прошлый вечер?
– Я уже говорил, что был весь вечер и всю ночь дома.
– С кем?
– С Аней.
– Да, но это не будет иметь силы.
– Почему?
– Где конкретно в квартире находилась Аня?
– Главным образом – в своей комнате.
– Дверь была открыта или закрыта?
Саймон понял, куда она клонит.
– Закрыта.
– Она еще ребенок, верно? Дверь закрыта; возможно, на голове наушники с громкой музыкой. Значит, вы в любое время могли потихоньку ускользнуть из дома. Во сколько Аня легла спать? Скажем, в одиннадцать. А потом вы спокойно могли уйти. У вас в доме есть камеры наблюдения?
– Да. Но это здание старое. И есть способы уйти незаметно, минуя камеры.
Телефон Эстер ожил.
– Излагайте, – сказала она, приложив его к уху.
Кто-то стал говорить, а Эстер молча слушала. И по мере того как слушала, лицо ее бледнело. Она не произносила ни слова. Ни единого, и довольно долго. А когда заговорила, голос ее был, вопреки обыкновению, тихим.
– Пришлите мне отчет по электронной почте, – сказала она и отключилась.
– Ну что? – спросил Саймон.
– Они не думают, что это сделали вы. Впрочем, не так: они не могут думать, что это сделали вы.