Саймон бездумно уставился в окно, за которым неясным пятном вырисовывались знакомые зеленые очертания парка. Водитель свернул от Центрального парка налево, на Западную Шестьдесят седьмую улицу.
– Опаньки, – пробормотала Эстер.
Саймон повернулся.
Прямо перед его подъездом припарковались вторым рядом телевизионные фургончики. За деревянными переносными ограждениями стояло человек двадцать-тридцать протестующих. На ограждении надпись:
– Где ваша жена? – спросила Эстер.
Ингрид. Он совершенно забыл о ней и о том, как она отнесется ко всему происходящему. И еще он понял, что совершенно забыл о времени и понятия не имел, который теперь час. Он посмотрел на часы. Полшестого вечера.
– На работе, – сказал Саймон.
– Она ведь врач-педиатр, верно?
– Да, – кивнул он, – в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице на Сто шестьдесят восьмой улице.
– Во сколько она заканчивает?
– В семь вечера.
– Домой едет на машине?
– Нет, на подземке.
– Позвоните ей. Тим ее подберет. А дети где?
– Не знаю.
– Им тоже позвоните. У нашей фирмы имеется квартира в центре. Ночь можете провести там.
– Мы можем снять номер в гостинице.
Эстер покачала головой:
– Вас там легко вычислят. В нашей квартире вам будет удобней… и не беспокойтесь, это не бесплатно.
Он промолчал.
– Саймон, если сами не станем гнать волну, это все тоже пройдет. Завтра уже, от силы послезавтра, эти придурки перекинутся на новые скандалы, у них ведь нюх на все, где жареным пахнет. Продолжительность концентрации внимания в Америке нулевая.
Он позвонил Ингрид – оказалось, что сегодня она работает в реанимации, пришлось воспользоваться голосовой почтой. Саймон оставил ей подробное послание. Потом позвонил Сэму, но тому уже все было известно и так.
– Больше миллиона просмотров, – сообщил Сэм; он был ошарашен и слегка напуган: новость произвела на него впечатление. – Не могу поверить, что это ты вырубил Аарона. Ну надо же.
– Я просто пытался догнать твою сестру.
– А все представлено так, будто ты богатый хулиган.
– Да нет, все было не так.
– Да, я знаю.
Молчание.
– Ну, в общем, этот шофер, Тим… он отвезет тебя…
– Да не волнуйся, я переночую у Бернстайнов.
– Ты уверен?
– Да.
– Его родители не будут против?
– Ларри говорит, без проблем. После практики я пойду с ним, вот и все.
– Ладно, если считаешь, что так будет лучше.
– Так будет проще.
– Пожалуй, это разумно. Но смотри, если передумаешь…
– Хорошо, я все понял, – сказал Сэм и потом понизил голос. – Я видел… то есть… в общем, Пейдж на том видео… она так выглядела…
Снова молчание.
– Да, – сказал Саймон. – Понимаю.
Дочери Ане Саймон звонил три раза, все никак не мог дозвониться. Никто не отвечал. В конце концов он увидел, что она пытается ему перезвонить. Он ответил и услышал в трубке чужой голос.
– Привет, Саймон, это Сьюзи Фиске.
Сьюзи жила на два этажа ниже. Ее дочь Делия с трехлетнего возраста ходила с Аней во все образовательные учреждения, начиная с группы Монтессори.
– С Аней все в порядке? – спросил он.
– Да, все хорошо. То есть не волнуйся и все такое. Она просто очень расстроилась. Из-за этого видео, ты понимаешь, о чем я.
– Она его посмотрела?
– Да. Ты знаешь Алиссу Эдвардс? Она показывала всем родителям, когда они приехали за детьми, а дети уже всё знали… знаешь, как это бывает. Языками мололи без остановки.
Да, он знал, как это бывает.
– Передай, пожалуйста, трубку Ане.
– Саймон, я не думаю, что это хорошая мысль.
«Плевать мне на то, что ты там думаешь», – пронеслось у него в голове, но вслух этого он говорить не стал, – возможно, после недавней вспышки кривая его обучаемости резко подскочила.
Впрочем, Сьюзи ни в чем не была виновата.
Он откашлялся и повторил, стараясь говорить как можно спокойнее:
– Прошу тебя, передай, пожалуйста, трубку Ане.
– Я попробую, Саймон, конечно.
Должно быть, она отвернулась от трубки, потому что голос ее теперь звучал глуше, словно издалека.
– Аня, твой папа хотел бы… Аня!
Теперь все звуки были слышны еще более приглушенно. Саймон ждал.
– Она молчит, только головой мотает. Послушай, Саймон, она может оставаться у нас, сколько понадобится. Попробуй позвонить еще раз попозже, или Ингрид ей позвонит после работы.
А в самом деле, зачем настаивать? Незачем.
– Спасибо, Сьюзи.
– Ты прости, если что не так.
– Спасибо тебе за помощь.
Он отключился. Эстер сидела рядом с мороженым в руке, смотрела прямо перед собой.
– Держу пари, вы жалеете о том, что отказались от мороженого. Тим!
– Да, Эстер?
– У нас в холодильнике еще осталась та порция?
– Да.
Водитель протянул ей мороженое.
Она взяла его и показала Саймону.
– А стоимость мороженого в счет включаете? – спросил он.
– Лично я нет.
– А ваша фирма?
Она пожала плечами:
– Иначе зачем бы я так настойчиво вам предлагала?
Эстер протянула Саймону мороженое. Он откусил, и ему сразу стало легче.
Но ненадолго.
Квартира адвокатской конторы располагалась в деловом небоскребе прямо под офисом Эстер, и это говорило само за себя. На полах ковры бежевого цвета. Мебель тоже бежевая. А также и стены. Декоративные подушки… опять бежевые.
– Потрясающая отделка, вы не находите? – сказала Эстер.
– Неплохо, если вам нравится бежевый цвет.
– Правильнее было бы сказать «земляные тона».
– Земляные тона, – повторил Саймон. – Типа грязь.
Эстер явно нравился этот цвет.
– Это я называю «чисто колониальный стиль».
У нее загудел телефон. Она прочитала текстовое сообщение.
– Ваша жена выехала. Когда будет здесь, я ее встречу.
– Спасибо.
Эстер вышла. Саймон рискнул заглянуть в свой мобильник. Сообщений и пропущенных звонков там было очень много. Он проигнорировал их все, кроме тех, что были от Ивонны, его партнера в «Пи-Пи-Джи. Управление активами» и одновременно сестры Ингрид. Он просто обязан ей хоть как-то все объяснить. Саймон послал ей эсэмэску:
У меня все нормально. Долго рассказывать.
На экране возникли крохотные точки; значит, Ивонна набирает ответ.
Чем-нибудь помочь?
Нет. Может, завтра понадобится информация.
Не беспокойся.
Сообщу, когда смогу.
Ответы Ивонны были для него как некие смайлики, от которых на душе становилось спокойнее, которые говорили ему, что волноваться не о чем, все будет хорошо.
Он пробежался по остальным сообщениям.
От Ингрид ни одного.
Несколько минут Саймон расхаживал по бежевым коврам квартиры, ознакомился с видом из окон, сел на бежевый диван, снова встал, походил еще немного. На звонки не отвечал, перевел их на голосовую почту, пока не увидел звонок из Аниной школы. Он нажал кнопку прослушивания и сказал «алло». Голос звонившего показался ему испуганным.
– О, это вы, – послышалось в трубке, и Саймон узнал этот голос: он принадлежал Али Кариму, директору Академии Абернати. – Не ожидал, что вы ответите.
– Что-нибудь случилось?
– С Аней все в порядке. Я звоню по другому поводу.
– Хорошо, – сказал Саймон.
Али был из тех университетских профессоров, которые щеголяют в ярких спортивных курточках с заплатами на локтях; щеки его заросли буйными бакенбардами; показавшуюся лысину он прикрывал длинными прядями волос, растущих на макушке.
– Чем могу быть полезен, Али?
– Вопрос несколько деликатный.
– Угу.
– Он касается благотворительного родительского бала, который назначен на следующий месяц.
Саймон промолчал, ожидая продолжения.
– Как вам, должно быть, известно, завтра вечером состоится заседание организационного комитета.
– Конечно известно, – сказал Саймон. – Мы с Ингрид сопредседатели.
– Да-да. Как раз об этом я и хочу поговорить.
Рука Саймона крепче сжала мобильник. Директор молчал – очевидно, ждал, что Саймон что-то скажет. Но Саймон не отозвался.
– Некоторым родителям кажется, что вам завтра лучше не приходить.
– Каким родителям?
– Мне кажется, имен называть не стоит.
– Почему?
– Саймон, только не принимайте это слишком близко к сердцу. Их расстроило видео в Интернете.
– Ай-ай-ай, – сказал Саймон.
– Простите?
– У вас все, Али?
– Мм… не совсем.
Он снова замолчал, ждал, что скажет Саймон. Но Саймон ничего не говорил.
– Как вам известно, в этом году благотворительный бал собирает деньги для «Объединения в защиту бездомных». И в свете последних событий нам кажется, что вам с Ингрид следовало бы отказаться от постов сопредседателей.
– Каких таких «последних событий»?
– Перестаньте, Саймон.
– Там был никакой не бездомный. Он торговец наркотиками.
– Мне ничего об этом не известно…
– Я знаю, что вам неизвестно, – сказал Саймон. – Поэтому и сообщаю.
– …но то, как мы смотрим на вещи, часто бывает гораздо важнее реальности.
– То, как мы смотрим на вещи, часто бывает гораздо важнее реальности, – повторил Саймон. – Так вот, значит, чему вы учите наших детей?
– Сейчас речь идет только о благотворительности.
– Цель оправдывает средства, так?
– Я этого не говорил.
– Вы же педагог, Али.
– Кажется, я вас обидел.
– Скорее, разочаровали… ну да ладно, проехали. Верните обратно наш чек.
– Простите?
– Вы назначили нас сопредседателями не за наши красивые глазки. Вы назначили нас сопредседателями за то, что мы вложили в этот бал огромные деньги.
Строго говоря, они с Ингрид раскошелились не потому, что верили в благородные цели этого мероприятия. Подобные вещи редко делают ради благородных целей. Благородная цель – дело десятое. Им просто хотелось задобрить администрацию школы в лице Али Карима. Если хочешь заниматься благотворительностью, то и занимайся благотворительностью. Тебе что, в самом деле нужен какой-то скучный обед с почти несъедобным лососем, где ты чествуешь случайно попавшегося богатея, чтобы он сделал то, чего ты от него хочешь?
– И уж если мы больше не сопредседатели…
– Вы хотите забрать свое благотворительное пожертвование? – Али проговорил это таким тоном, словно не верил собственным ушам.
– Да. И я бы предпочел получить чек уже к утру, но если вам почему-то захочется воспользоваться двухдневным экспрессом, это меня тоже устроит. Желаю удачного дня, Али.
Он отключился и бросил мобильник на бежевую подушку бежевого дивана. Он все равно будет давать деньги на благотворительные цели – не настолько же он лицемер, – но только другим способом, не через этот дурацкий бал.
Саймон обернулся и увидел Ингрид и Эстер: они стояли и наблюдали за ним.
– Я дам вам один совет, он скорее личный, чем юридический, – сказала Эстер. – Несколько часов воздерживайтесь от общения с кем бы то ни было, хорошо? В подобных обстоятельствах люди частенько бывают глупы и склонны делать скоропалительные выводы. Я не вас имею в виду, конечно. Но береженого Бог бережет.
Саймон смотрел на жену и любовался ею. Высокого роста, с королевской осанкой, с высокими скулами, светлые с проседью волосы коротко подстрижены по последней моде. Еще в колледже Ингрид подрабатывала моделью, тип ее внешности называли «надменная, холодная скандинавка», – вероятно, и сейчас она производила на людей именно такое первое впечатление, и выбор ею профессии педиатра, где требуется душевная теплота в общении с детьми, казался несколько парадоксальным. Но у детей свой взгляд на вещи. Они влюблялись в нее с первой секунды и безраздельно доверяли ей. Просто поразительно, но они умели мгновенно разглядеть ее душу.
– Ну, ребята, я ухожу, на этом пока все, – сказала Эстер.
Она не стала уточнять, что подразумевала под словом «это», но, возможно, и не нужно было. Они остались вдвоем, и Ингрид повела плечами. «Выкладывай, черт побери», – читалось в ее глазах. Саймон с жаром принялся рассказывать.
– Так ты знал, где искать Пейдж? – спросила Ингрид.
– Я ведь уже сказал. Кое-что мне рассказал Чарли Кроули.
– И ты решил проследить. А потом этот другой бездомный, как его, Дейв…
– Я не знаю, бездомный он или нет. Я знаю только, что он следит за расписанием игры этих музыкантов.
– Не цепляйся к словам, Саймон.
Он и не собирался.
– Значит, этот Дейв… он сообщил тебе, что Пейдж собирается быть там?
– Он думал, что это возможно, да.
– И ты ничего мне не сказал?
– Я же не знал наверняка. Зачем тебя попусту расстраивать, вдруг ничего бы не вышло.
Она покачала головой.
– В чем дело? – спросил он.
– Ты ведь никогда не лжешь мне, Саймон. Ты этого не умеешь.
Это правда. Жене он никогда не лгал и в каком-то смысле не лгал и сейчас, он просто старался несколько смягчить правду, и это было нехорошо.
– Ну, прости меня, – сказал Саймон.
– Ты не стал говорить мне, потому что боялся, что я тебе помешаю.
– Отчасти да, – сказал Саймон.
– А еще почему?
– Потому что пришлось бы рассказывать тебе все остальное. Как я ее разыскивал.
– Несмотря на то, что мы вместе решили не делать этого?
Строго говоря, лично он такого решения не принимал. Ингрид безапелляционно заявила об этом, а Саймон просто не стал возражать вслух, но сейчас было не до этих нюансов.
– Я не мог… я просто не смог бы вот так взять и дать ей уйти.
– А ты думаешь, что я могла бы?
Саймон промолчал.
– Ты думаешь, мне не больно?
– Нет, конечно не думаю.
– Чепуха. Ты думаешь, что мне было все равно.
Он снова чуть не сказал «конечно нет», но разве в глубине души он действительно так не думал?
– И что ты собирался делать, Саймон? Снова отправить ее на реабилитацию?
– Почему бы нет?
Ингрид закрыла глаза:
– Мы уже пытались…
– Одного раза мало. Вот и все. Одного раза мало.
– Все это без толку. Пейдж должна сама прийти к этой мысли. Неужели ты этого не понимаешь? И я вовсе не махнула на нее рукой, – Ингрид словно выплюнула эти слова, – потому что перестала ее любить. Я махнула рукой только потому, что она ушла и мы не можем вернуть ее обратно. Ты слышишь? Не можем. Вернуться может только она сама.
Саймон повалился на диван. Ингрид села рядом. Опустила голову ему на плечо, правда не сразу.
– Я старался, – сказал Саймон.
– Знаю.
– И у меня ничего не вышло.
Ингрид прижалась к нему теснее.
– Все будет хорошо, – сказала она.
Он кивнул, хотя понимал, что уже не будет, никогда.