Воскресенье, вторая половина дня. Нормальные люди отдыхают, а майор Сизов только-только вернулся со службы. Никто не понуждал его к внеурочной работе – сам себе не давал покоя. И вовсе не потому, что трудоголик, просто делать нечего. Зима, холода, девушки в тулупах, и на любовные подвиги особо не тянет. Старость, как говорится, не радость…
Первым делом он принял душ. Привычка: пришел со службы – смой тюремную пыль и негативную энергетику. И перекусить бы не мешало. Кухня в квартире просторная, гарнитур из самых дешевых, но смотрится вполне сносно. Холодильник далеко не самый большой, но есть в нем ветчина и яйца. Можно приготовить омлет. А там в тишине и спокойствии полежать на диване перед телевизором.
Сизов снимал шкворчащую сковородку с плиты, когда в дверь позвонили. Никто из родных и знакомых прийти не обещал, а незваных гостей он не очень жаловал.
Но хмурое лицо его вмиг просветлело, когда, открыв дверь, он увидел незнакомую прелестную девушку лет двадцати. Яркая белозубая улыбка, светлый взгляд больших карих глаз, озорной румянец на нежных щечках. Высокая, стройная, вьющиеся волосы пепельного цвета. Само обаяние и обольщение. Андрей смотрел на нее с открытым ртом, не в состоянии что-либо сказать. И она какое-то время молча смотрела на него, продолжая улыбаться. Но ее радость адресована была кому-то другому, не ему.
– А ты, наверное, Гена? – спросила она.
Голос глубокий, звонкий и завораживающий.
– Нет, – ошеломленно мотнул головой Андрей.
– А Гена где?
– Нет здесь Гены.
– А он мне и не нужен. Я к Сергею приехала.
– И Сергея здесь нет.
– Как это нет?
Возмущение согнало улыбку с ее лица. Но волнующая красота продолжала пленить.
– И не было никогда. Это моя квартира…
– Может, я адресом ошиблась?
– Улица Мира, дом номер восемнадцать, квартира восемь?
– Правильно… А город – Рубеж?
– Рубеж. Другого здесь и быть не может…
– Тогда и Сергей должен быть здесь, – бледнея, сказала девушка.
– Боюсь, что вы ошиблись.
– Боюсь, что нет…
Она покачнулась, рефлекторно оперлась рукой о стену, чтобы не упасть.
– Он меня обманул…
– Кто, он? – спросил Андрей.
Но она отрешенно и вяло отмахнулась от него. Медленно и неуверенно повернулась к нему спиной, шатко шагнула к лестнице. На улице мороз, а на ней тонкое невзрачное пальтишко, и голова не покрыта. И, видимо, девушка не местная.
– Постой! – окликнул ее Сизов. – Хоть чаю на дорогу попей.
– Чаю? – остановившись, спросила она. Обернулась к Андрею, вымученно улыбнулась.
– Тогда лучше кофе.
– Прошу!
Переступив порог, она застыла, словно в раздумье: идти дальше или не идти. С какой-то обреченностью повела рукой и сделала шаг вперед. Как будто ей нечего было терять.
– Да ты не бойся, я не обижу, – заверил ее Андрей.
– Все так говорят…
В прихожей она остановилась, прислушиваясь.
– Ты чего такая пугливая?
– Ты один?
– Уже нет. С тобой нас двое.
– Лучше я пойду…
– А запах чувствуешь? – подзадоривая, улыбнулся ей Сизов. – Омлет с ветчиной. Только что с пылу-жару…
– Омлет? Пахнет вкусно. – Сглатывая слюну, девушка глянула в сторону кухни.
– Там как раз на двоих.
– Ты меня дразнишь.
– Нет, я тебя угощаю.
Он мягко коснулся ее плеча, призывая снять пальто. Она послушалась. Осталась в кофточке нежного персикового цвета, в короткой черной юбке. Нагнулась, чтобы снять ботфорты на тонком высоком каблуке.
Андрей не был большим знатоком женской моды, но мог отличить дорогую обувь от дешевой. И от него не ускользнуло, что ее сапоги стоят гораздо больших денег, чем пальто.
– Это совсем не обязательно, – сказал он, осторожно посматривая на ее спину, заметно сужающуюся книзу.
Красивая у нее спина, талия тонкая…
– Как скажешь, – она разогнулась, тряхнув мокроватыми после снега волосами.
– У тебя фен есть? – уже на кухне спросила девушка.
– Нет. Не пользуюсь. Стрижка у меня, как видишь, короткая.
– А что, в этом доме не водятся женщины? Она с интересом смотрела на Андрея.
– Нет. Жены нет. Сестры нет. Мама живет отдельно.
– Ты не говоришь, ты рапортуешь, – оттаивая, улыбнулась девушка. – Прямо как мой папа… Он у меня тоже военный. Был.
– Что, значит, был?
– Умер. Уволился со службы, загрустил и умер. Ничем никогда не болел. Но сгорел за два года…
– Бывает, – со знанием дела кивнул Андрей.
Он и сам знал несколько случаев, когда вышедшие на пенсию офицеры умирали от тоски по службе. Жить бы да радоваться, ан нет…
– Да, кстати, меня Олеся зовут… Если тебе интересно.
– Интересно. Очень. А я – Андрей.
– И где твой обещанный омлет с ветчиной? – уже совсем раскрепостившись, улыбнулась девушка.
Ела она с аппетитом, но медленно, изящно управляясь ножом и вилкой. Андрей посматривал на ее руки – кожа нежная, полупрозрачная, пальцы длинные, наращенные ногти накрашены под цвет губ.
Кофе он приготовил в чайных чашках. Обычный растворимый «Нескафе» залил кипятком, сыпанул на блюдце рафинадных кубиков, вскрыл и поставил на стол банку со сгущенным молоком. На выбор – чем хочешь, тем и подслащай. Нехитрая процедура.
– А ты кофе не варишь? – как бы между прочим спросила Олеся.
– Увы. И кофейных чашек нет. Еще не обзавелся.
– И не обзаведешься. Пока не… – Олеся замолчала, не договорив.
И Сизов не стал настаивать на продолжении.
– Холостяцкая у тебя квартира, – отпив глоток, сказала девушка. – Но уютно.
– Это потому что здесь тепло. А на улице холодно.
– Холодно, – расстроенно кивнула она. – Очень.
– А ты сама откуда?
– Оттуда, – кивнула Олеся в сторону Москвы. Немного подумав, добавила: – А если точней, с Украины. Из Донецка.
– Почти Россия.
– Почти – не считается, – невесело усмехнулась она. – Поэтому в Москве мы все равны. Что украинцы, что таджики – все одно… Только ты не подумай ничего.
– А что я могу думать?
– Ну сложился же стереотип, что если с Украины, значит, проститутка…
– Не знаю.
– Да ладно, не знаешь… Не проститутка я…
– Я тебя ни о чем не спрашиваю.
– Ладно, не спрашиваешь. Взгляд у тебя цепкий, как у мента… Ой, а может, ты из милиции? – спохватившись, Олеся смягчила тон.
– Почти.
– И у тебя «почти»?
– Да, но в моем случае оно считается. В следственном изоляторе я служу, начальник оперативной части.
– Следственный изолятор? – задумалась она. – Это тюрьма, что ли?
– Что ли.
– Упс-с!
– Каждому свое.
– Да я ничего. Тюрьма – это даже интересно.
– Ничего там интересного нет.
– Зачем же ты тогда там служишь?
– Я слышал про службу по призванию, но не слышал про службу по интересам…
– У тебя призвание?
– Не уверен. Но мне нравится.
– Квартира твоя?
– Моя. Бонусы по службе.
– А-а… Не плохие бонусы… Однокомнатная?
– Был бы женат и с ребенком, дали бы двухкомнатную. С двумя детьми – трех…
– Так почему не женишься?
– Да так, – неопределенно пожал плечами Андрей. Рука невольно потянулась к пачке сигарет. – Я закурю, ничего?
– У себя дома, еще и спрашиваешь, – удивленно глянула на собеседника Олеся.
Он ожидал, что она закурит вместе с ним. Но нет, даже взглядом не выдала своего пристрастия к табаку. По всей видимости, за отсутствием такового.
– Мне, наверное, уже пора, – сказала девушка, допив кофе.
– В твоем «наверное» звучит сомнение, – заметил Андрей.
– Холодно.
Ей удалось одним словом выразить состояние своей души. Вроде бы пора и честь знать, но на улице непогода. А в доме так тепло…
– В Москву как возвращаться будешь, на электричке или на автобусе? – спросил Сизов, чтобы заполнить паузу. – Или такси возьмешь?
– А ты что, меня уже гонишь? – с легкой иронией спросила девушка.
– Да нет, – замялся Андрей. – Но ты же сама сказала, что пора…
– Пора, – кивнула Олеся, решительно поднимаясь со своего места. – Приятно было познакомиться.
– Мне тоже.
Он мог удержать ее, оставить у себя. Но есть ли в том смысл? Олеся слишком красива для того, чтобы связать свою жизнь со служивым человеком со скромным жильем и невысокой зарплатой. Был у него печальный опыт, знал он, чего хотят от жизни прелестные вертихвостки. Если замуж, то за богатого, чтобы подороже продать свою красоту… Может, Олеся и не такая, но он боялся обжечься…
Андрей подал ей пальто, помог одеться. И застыл как истукан.
– Может, до вокзала проводишь? – с мягким укором спросила гостья.
– А-а, да! – встрепенулся он.
Он мог надеть шапку, но из солидарности с Олесей оставил ее дома.
Они вышли на лестничную площадку, Андрей нажал на кнопку вызова лифта.
– Ой, у меня, кажется, сыро в сапогах… – жалостливо улыбнулась она. – Пока в тепле была, не замечала… Ладно, ерунда…
– Сейчас ерунда. А завтра – воспаление легких. Пошли обратно…
Дома он заставил Олесю снять сапоги и колготки, набрал в эмалированный таз горячей воды, сыпанул туда горчицы. Вдобавок ко всему закутал ее в плед. Сапоги поставил сушиться на батарею.
– Спасибо тебе, – благодарно улыбнулась девушка. И, опечаленно вздохнув, добавила: – Сергей бы меня в койку потянул обогревать. А это мне сейчас не нужно. Твоя забота больше согревает… Я, кажется, что-то про койку сказала? – спохватившись, сконфуженно спросила она. – Я бы еще не согласилась… Сволочь он. Какая сволочь!.. Я из Москвы, на электричке, как дура, а он здесь и не живет… Обманул…
– Может, ты просто адресом ошиблась? Квартира другая или дом. Может, не восемнадцать дом, а восемьдесят…
– Нет, ошибка у него в голове, – горько усмехнулась Олеся. – Когда его мобильник перестал отвечать, я еще могла на что-то надеяться. Приехала сюда, по адресу, который он мне дал. А тут полный облом… А ведь я из-за него с одним человеком рассталась. Квартира у него на Бульварном кольце, «Мерседес», свой бизнес… Ну, не молодой, ну, толстый и плешивый. Зато не женатый… Это я о чем? – снова спохватилась она.
– О своей личной жизни.
– Ну да… Что было, то было… Да, в Москву я не просто так приехала, устроиться хотела, почти повезло… А тут Сергей. Любовь-морковь… Любились, пока Паша не застукал… Паша прогнал, Сергея нет. И куда мне теперь? Не домой же возвращаться?..
– А что, дома плохо?
– Скажем так, не фонтан… Ты только не подумай ничего, как-нибудь выкручусь…
Ее улыбку даже с натяжкой нельзя было назвать милой. Злости в ней не было, но думала она о чем-то жестком и меркантильном. Понять ее было нетрудно. Ни жилья, ни гражданства, и Москва слезам не верит…
– Выкрутишься… Учишься где, работаешь?
– Не учусь, не работаю. Паша обещал в институт летом устроить, на платный… Сейчас, наверное, Аньке обещает. Была у него одна на примете, сто пудов, с ней сейчас крутит… Ничего, как-нибудь без него обойдусь…
– Как-нибудь ты у меня переночевать можешь.
Андрей уже почти точно знал, что не ошибся в морально-психологическом облике Олеси. Ее только одно волнует – как покруче устроиться в этой жизни. И ей все равно, с кем жить, с красавцем или уродом, лишь бы квартира была на Бульварном кольце, «Мерседес», бизнес. Главное, чтобы жизнь в красочной упаковке…
– Андрей, ты просто прелесть! – взбодрившись, расцвела Олеся.
– Тебе в ванную надо, – сказал он. – А я пока в магазин схожу.
– Зачем?
– За клюквенной настойкой. Любую хворь на корню вырубает.
– А что, это вариант! – весело улыбнулась девушка.
Олеся распарилась в ванной, с удовольствием влезла в халат Андрея, затем забралась и в его постель. Немного полежала, села, закутавшись в одеяло и подобрав под себя ноги. Он поставил журнальный столик перед диваном, сел рядом с ней, откупорил бутылку.
Клюквенная настойка сначала бросила их в жар. А спустя какое-то время – в объятия друг друга.
Андрей понимал, что для Олеси он – промежуточный вариант: жить с ним она будет до тех пор, пока не найдет богатого жениха или хотя бы любовника. Да и сам он не хотел усложнять с ней отношения. Чтобы не болела потом душа, когда Олеся упорхнет на золотой огонек. Он решил относиться к ней, как к небольшому, веселому приключению…