Тысяча эпох. Искупление - читать онлайн

Глава 6 Меч

– Профессор Фа, все называют то, что вы делаете, настоящим прорывом в области работы с человеческим подсознанием. Но что думаете вы сами?

– Это было бы невозможно без моей команды, которая согласилась работать над проектом в тот момент, когда мы понятия не имели, куда он приведет. Изначально это была лишь гипотеза. Допущение, что человек уже приходит в этот мир с определенными знаниями. И что в нас во всех уже заложено что-то, что может помочь или помешать в дальнейшем. Наше подсознание, внутренние и скрытые от нас процессы, о которых мы просто не задумываемся, сигнализируют об этом, но мы слишком редко к ним прислушиваемся. Что касается вашего вопроса… (Улыбается.) Нет, я не считаю это прорывом. Но делом всей своей жизни – точно.

– Люди, которые обращаются к вам за помощью, не боятся заглядывать так глубоко в себя?

– Человеку свойственно бежать от собственных мыслей. Но наша совместная работа направлена на то, чтобы как раз избавиться от той массы информации, что постоянно находится в нашей голове. Это позволяет прислушаться к подсознанию. Кто-то называет это внутренним голосом. В определенный момент человек понимает, что в его жизни слишком много блоков и условностей. Классический подход психологов, психотерапевтов и психиатров – искать все причины в детстве – не всегда применим.

– Вы неоднократно говорили о том, что ваше первое исследование – проект «Искупление» – было особенным случаем. Но каковы причины?

– (Улыбается.) Оно было первым. Мы работали практически вслепую. Все участники так или иначе были связаны друг с другом. В результате мы превратились в огромную семью.

– Кто дал проекту такое название?

– Мой двоюродный брат.

– Ван Цин?

– Да. Это вышло случайно.

– Но искупление чего? Звучит как что-то из области религии. О вас говорят «занимаются исправлением кармы». Что вы об этом думаете?

– (Смеется.) Если кому-то нравится называть это кармой, можно и так. Ни к религии, ни к каким-то подобным практикам мы не имеем никакого отношения. Название «Искупление» появилось потому, что именно так себя ощущали участники процесса.

– Но вы ведь используете медитации и древние техники работы с энергией ци.

– Мой младший брат в какой-то момент назвал все это гипнозом. А этот метод использовался в психотерапии и до нас.

– Разве это гипноз?

– Нет. Вовсе нет. Но общие черты в подходе с гипнозом все же есть. И то и другое направлено на поиски скрытого.

– У вас были неудачные случаи? Насколько нам известно, проект «Искупление» вставал на паузу из-за участников. С этим даже был связан крупный скандал в Сети(ссылка на источник).

– Я не даю комментариев на этот счет. Тот скандал повлиял на мою семью и на всех участников проекта, задел множество людей, но не имел отношения к нашему исследованию. Что касается неудачных случаев… Да, такое бывает. Порой человеку слишком сложно столкнуться с тем, что скрыто в нем же. Тогда мы и берем паузу.

– И потом такие пациенты возвращаются снова?

– Всегда. Копните один раз – и вы уже не сможете не думать об этом. Мы предупреждаем, что так будет. Какое право я имею подвергать человека такому испытанию, если он не представляет себе последствия?

– Вы говорили, что некоторым отказываете в совместной работе. Почему?

– Не каждый, кто ко мне приходит, готов к такой нагрузке. Кому-то необходима длительная подготовка. Этим занимается доктор Куан.

– Профессор Фа, личный вопрос, если позволите. С запуска проекта «Искупление» прошло уже десять лет. Вы считаете эту историю счастливой?

– (Улыбается.) И да, и нет. Но самой удивительной в моей практике – абсолютно.

– Потому что она была первой?

– Нет. Нет, вовсе не из-за этого.

Отрывок из серии интервью «Роль в твоей жизни». На вопросы Мань Су отвечает Фа Юйлань, профессор Пекинского университета, один из авторов проекта «Искупление».

Ссылка на источник в weibo.

Ван Цин медленно жевал картошку фри, пока Куан Ли напротив управлялась с огромным сэндвичем. Это выглядело комично. Она постоянно забывала поесть в течение дня и потом в обед, который уже смело можно было считать ужином, заказывала себе половину меню. Или что-то вот такое гигантское, что никак не гармонировало с ее холеным и неприступным видом. Ван Цин усмехнулся, глядя на ее борьбу, и указал на нее палочкой картошки.

– Если ты надеешься все же укусить его и не размазать помаду, ничего не выйдет.

Куан Ли отложила сэндвич обратно в коробку и невозмутимо провела по губам салфеткой, на которой остались ярко-алые следы. После она снова принялась за еду. Ван Цин уставился в окно. День уже клонился к вечеру, и здание научного центра через дорогу от кафе, где они сидели, было все освещено лучами заходящего солнца. Стекла в окнах ярко блестели, уходя в высоту этажей.

– Я не знаю, что делать, – сказала Куан Ли, когда закончила жевать. – Со сцены со змеями прошла уже неделя, а мы не продвинулись ни на цунь. Лун Ань уже сбегает от меня, едва завидев в коридоре.

Ван Цин удивленно вскинул брови. Лун Ань вообще умеет бегать? Он выглядел, как человек, который даже не ходит, а шествует, как британская королева.

– Чего-чего он делает?

Куан Ли гневно посмотрела на него.

– Сбегает! Знаешь, как это происходит? Я иду по этажу, а он, заметив меня, просто разворачивается и идет в другую сторону. Потом до ночи сидит в аудитории.

– Он же вроде диссертацию пишет? – спросил Ван Цин.

Куан Ли пожала плечами:

– Вроде того. Только сомневаюсь, что он занят именно ею. Профессор Лао скоро пропишется в моей лаборатории, потому что я мешаю его дарованию идти к вершинам мира науки.

Ван Цин рассмеялся и отправил в рот еще горстку картошки, сколько в пальцы поместилось. Куан Ли покачала головой и со вздохом продолжила есть.

– Может, тебе с ним поговорить? – произнесла она спустя несколько минут.

Ван Цин едва не подавился. Покашляв и постучав себя кулаком по груди, он с трудом проговорил:

– Мне? А чем я могу помочь в его диссертации?

Куан Ли поморщилась и поудобнее перехватила свой сэндвич.

– Да не в диссертации. Ты меня вообще слушал? Продвижения нет! Мы застряли. Медитации так вообще превратились в набор хаотичных картинок из того, что уже было раньше. Вряд ли эта история заканчивается змеями.

Ван Цин пожал плечами:

– Ты уже называешь это историей? Вам с Юйлань не кажется, что это просто… ну, не знаю, фантазии, сны?

Куан Ли сжала губы, на которых еще остался розоватый оттенок от помады, в тонкую линию. У нее дернулись брови. Так всегда происходило, когда она злилась.

– Ты издеваешься? А что такое сны, Ван Цин? Вот никто не в силах это объяснить, сколько над этим вопросом ни бьется. Может, ты мне расскажешь? – с издевкой произнесла она без тени улыбки.

Ван Цин поднял руки в обезоруживающем жесте. Он понятия не имел, откуда берутся сны. Сам он вообще довольно редко их видел. Одно время ему часто что-то снилось, но это было давно. Юйлань тогда как раз только задумала эксперимент. С тех пор прошло уже много времени.

Чем он мог помочь им продвинуться? Он всего лишь часть постановки. Кого бы Лун Ань ни видел во время этих своих медитаций, он лишь воплощает этот образ. Все это искусственное, ненастоящее. Фа Линь действительно воссоздает все в мельчайших деталях, но это было и останется театром. Даже если Куан Ли права и это какая-то история из головы Лун Аня, его подсознания или черт знает чего еще, Ван Цин не имеет к ней ни малейшего отношения.

Правда, был один момент… В последний раз, когда он приходил к Юйлань и невольно стал участником медитации, он что-то видел и слышал. Ван Цин так никому и не рассказал об этом, да и сам предпочел бы забыть. Эта комната просто могла на него повлиять своей тишиной и тем, что была отрезана от окружающего мира, как коробочка, спрятанная в дальнем углу чердака.

Куан Ли пристально посмотрела на него, прищурив глаза.

– О чем задумался?

Ван Цин хмыкнул и опустил взгляд.

– Я не хочу тебе об этом говорить. Ты опять будешь орать, а мне оно зачем?

– Так, – Куан Ли отодвинула от себя коробочку с недоеденным сэндвичем и схватила со стола высокий стаканчик с кофе. Туда столько кокосового сиропа налили, слипнуться можно. – Говори. Ты меня знаешь, я от тебя не отстану.

О, Ван Цин еще как знал. От Куан Ли невозможно было ничего скрыть, она все равно все узнавала, а потом еще и ругалась за то, что ей не рассказали вовремя. В прошлом году Ван Цин сломал ногу во время записи видео и впервые не позвонил ей. Когда до нее это дошло, она прилетела к нему домой и на полном серьезе обещала сломать вторую, как заживет одна.

Ван Цин улыбнулся и толкнул пальцем пластиковую пиалу с острым соусом.

– Я не очень во все это верю, – заметив взгляд Куан Ли, он демонстративно указал на нее. – Вот видишь, ты уже бесишься.

– Нет-нет, ты продолжай, – скрестив руки на груди и забросив ногу на ногу, кивнула она. – Придушить тебя я всегда успею.

Классная перспектива. И на что он подписался?

– Эта ваша комната для медитаций даже на меня действует. В прошлый раз, когда я там был, я сам слышал и видел что-то непонятное.

Куан Ли нахмурилась и медленно подалась вперед, укладывая на стол руки, как на парту.

– Юйлань мне говорила. Но она сказала, что тебе просто стало нехорошо.

Ван Цин кивнул.

– Да. Если вот так сидеть в одной позе без дела часами, любому станет нехорошо.

Что-то с грохотом упало за стойкой приема заказов. Ван Цин с Куан Ли одновременно повернули головы. Официантка ловила поехавшие с подноса мытые стаканы. Один все же разбился, и она, увидев направленные на нее взгляды, густо покраснела. Ван Цин собирался встать, чтобы помочь ей, но Куан Ли требовательно удержала его за предплечье.

– Что ты видел?

Ван Цин уже почти поднялся с места, но к девушке к этому моменту успел подойти управляющий, чтобы подержать ее поднос. Куда ей столько взгромоздили на него, она под таким весом сама переломится. Он со вздохом уселся снова ровно, и Куан Ли только тогда отпустила его.

– Ван Цин? – строго позвала она.

– Да не знаю я, ясно? – сказал Ван Цин. – Просто какой-то набор картинок! Чушь полная. Со всеми этими постановками – конечно, и у меня на эту тему будут какие-то мысли или сны! Это нормально.

– Что именно тебе «приснилось»? – выделив последнее слово, спросила Куан Ли, сцепив пальцы на столе в замок. Ван Цин засмотрелся на то, как в ее красном лаке играют блики от окон высокого здания напротив.

– Как на том уроке, что мы ставили, учитель разозлился за нарушение порядка и баланса жизни, говорил что-то про повреждение души или типа того, – Ван Цин скривил губы и поморщился: – Я же говорю, бред!

Куан Ли несколько секунд сидела в той же позе, потом медленно откинулась на спинку диванчика с нечитаемым выражением лица. Ван Цин со вздохом продолжил есть уже почти остывшую картошку. Когда он решил, что Куан Ли вовсе ему не ответит, она все же произнесла:

– Лун Ань видел то же самое.

– Что? – решив, что точно ослышался, переспросил Ван Цин.

– Лун Ань видел то же самое, – не изменившимся тоном повторила Куан Ли. – Мы решили это не ставить, потому что видение оборвалось, было неясно, с чего это произошло.

Ван Цину стало неуютно. Он подавил желание передернуть плечами или сесть в закрытую позу – что угодно, чтобы избавиться от этого ощущения. Все это звучало совершенно дико.

– Да мало ли, – усмехнулся он, но смех вышел каким-то наигранным. – Я всех учителей всегда бесил. Даже на постановке это было. Это ни о чем не говорит.

– И что, много учителей говорили с тобой о перерождении? – не сводя с него взгляда, спросила Куан Ли.

Что? А это она откуда знает? Ван Цин был неосторожен и выболтал это? Но ничего подобного он не помнил.

Куан Ли явно все поняла по его лицу, потому что постучала пальцами по столу и взялась за свой телефон, начав что-то быстро печатать.

– Что ты делаешь? – спросил Ван Цин.

– Сообщаю Юйлань, что ты будешь присутствовать на всех медитациях.

– Что?!

Ван Сяоши пребывал в отличном расположении духа: Лун Байхуа явно заинтересовало то, как ловко и быстро он вернул к жизни вьюрка, залетевшего в ученический зал во время занятия. По крайней мере, так все выглядело со стороны, и Ван Сяоши радовало, что никто не заметил, как сложно ему было подняться на ноги после урока – колени тряслись, тело не желало слушаться.

Целительство интересовало его с ранних лет. Когда заболела мать, Ван Сяоши три дня скитался по лесу, не тратя время на еду и сон, чтобы собрать все нужные корни и травы. Он готовил снадобье интуитивно, по собственным расчетам, и мать выздоровела, к удивлению лекарки Ниан. Ван Сяоши не стал никому рассказывать, что, когда матушка принимала отвар, он держал ее за руку, концентрируясь на подрагивании ее пульса и собственной ци, покалывавшей пальцы. После он спал весь день и еще три мучился от головной боли, но это было ничто по сравнению с радостью, что мать поправилась.

Тогда, будучи обычным ребенком, сыном фермера, Ван Сяоши и не задумывался, что потратил очень много духовной силы, передавая ее матери, поэтому сам долго восстанавливался. Он считал, что просто устал.

Теперь же он очень хорошо отдавал себе отчет в том, что вернуть к жизни птицу стоило колоссальных усилий. Сложно даже предположить, сколько потребуется ци, чтобы сделать нечто подобное с человеком. И вьюрок – всего лишь вьюрок. А что почувствует человек после такого исцеления? Будет ли его душа повреждена, как пугал Учитель Фа, или все это лишь предположения старейшин, которые сами либо не могли, либо слишком боялись применять ци при смертельных исходах?

Лун Байхуа после занятия куда-то пропал, и у Ван Сяоши не было сил искать его, так что он решил, что просто отдохнет хорошенько, прежде чем снова попытается подружиться с ним. Теперь это явно получится куда легче!

Он заснул, пропустив ужин, и снова забыл зашить свой рукав. Фа Шэньхао пытался распинать его и заставить поесть, но помнил он этот момент смутно.

Поднялся Ван Сяоши, когда небо на востоке еще только начинало мягко светлеть. Голова немного болела, но в остальном он чувствовал себя превосходно. Наспех одевшись и собрав волосы, он выбрался на улицу и направился в лесную чащу, посвистывая на ходу. К восходу солнца все будет готово к новой встрече с Лун Байхуа!

Заря уже окрасила сад перед гостевыми покоями в персиковый и розовый, когда Ван Сяоши постучал в комнату старшего ученика семьи Лун. Теперь, зная, что Мастер Лун привез с собой не только сына, но и дочь, он мысленно поблагодарил Небо, что в прошлый раз, когда пробирался сюда ночью, не перепутал окно. Вероятно, Лун Шуантао испугалась бы до икоты, разбуди он ее подобным образом. Ван Сяоши не считал себя особо примерным учеником, но к девушкам он относился с большим почтением, и ставить красавицу деву Лун в неловкое положение совсем не входило в его планы.

Дверь комнаты отворилась почти сразу. Лун Байхуа был полностью одет в свои серебристые одежды и напоминал холодную северную звезду, отколовшуюся от небосклона. Ван Сяоши прочистил горло и показал ему мешок, зажатый в руке. Только в этот момент он обратил внимание на свой короткий рукав. Учитель снова будет в ярости.

– Что это? – нахмурился Лун Байхуа, опустив взгляд на мешок.

– Впусти и узнаешь, – лукаво улыбнулся Ван Сяоши. – Тебе понравится, обещаю.

На мгновение ему показалось, что Лун Байхуа захлопнет дверь перед его носом, прищемив ему пальцы вместе с ношей, но тот отступил в сторону, предлагая ему войти. Обрадовавшись такому снисхождению, Ван Сяоши юркнул в комнату и по-хозяйски устроился у низкого столика, подпихнув под себя расшитую изумрудными нитями подушку. Убранство выглядело нежилым. Вокруг царил такой порядок, что Ван Сяоши изумленно покрутил головой. Ни смятого покрывала, ни пояса, торчавшего из сундука, ни брошенной заколки, ни забытой чайной пиалы – ничто не говорило о том, что у комнаты был обитатель, пусть и временный. Лишь раскрытый фолиант на столе давал понять, что здесь кто-то находился.

Лун Байхуа сел напротив и вопросительно взглянул на него. Под пристальным вниманием его стальных глаз захотелось приосаниться.

– Знаю-знаю, ты считаешь, что я еще не готов к тому, чтобы постичь тайные знания семьи Лун, – сказал Ван Сяоши. – Но я уверен, что от этого ты точно не откажешься!

Он осторожно развязал тесьму, ослабив горловину мешка, и вытащил из него белую змею, пойманную у ручья в лесу. Ее чешуя переливалась под утренними лучами солнца, как драгоценный речной жемчуг. Лун Байхуа посмотрел на нее, моргнул и поднял взгляд.

– Зачем ты ее поймал?

– Да еще не одну! – радостно заявил Ван Сяоши, извлекая из мешка вторую змею. – Красивые, правда?

– Это ядовитые змеи.

– И что? Тебя это пугает?

Лун Байхуа отвернулся и придвинул к себе книгу, прикрыв ее рукавом.

– Думай, что хочешь. Мы не используем живых существ для забавы или в качестве подарков.

Ван Сяоши фыркнул.

– Кто сказал, что это подарок, Лун Байхуа? Это вызов! Я хочу собрать их яд, ведь это драгоценный ингредиент для целительной настойки!

Юноша вновь посмотрел на него, сверкнув серебром глаз, но ничего не ответил.

– И как мне могло взбрести в голову рассказывать о своей идее такому злому и надменному человеку? Оставим его в одиночестве, пусть сидит здесь и дальше за своими книжками, – усмехнулся Ван Сяоши, поглаживая одну из змей. – Или ты все же хочешь посмотреть?

Лун Байхуа лишь коротко мазнул по нему взглядом.

– Я придумал, – подняв вверх указательный палец, сказал Ван Сяоши. – Давай попробуем вместе. Тебе одну, а мне – вторую. Посмотрим, кому удастся собрать больше яда!

Змеи сплелись изящными белыми хвостами, затевая лишь им одним известную игру. Лун Байхуа молчал, наблюдая за ними. Он не выглядел заинтересованным, но и враждебности от него не исходило. Человек-стена.

Ван Сяоши вздохнул.

– Что ж, я начну!

Он выудил из мешка пиалу и, схватив одну из змей за заднюю часть головы, ловко открыл ей рот и пристроил ее верхнюю челюсть к кромке посуды. Сдавив пальцами края разинутой пасти, Ван Сяоши принялся выдавливать светлые, как свежая древесная смола, капли яда.

– Вы используете змеиный яд? – спросил он, подняв глаза на Лун Байхуа.

Тот еле заметно пожал плечами.

– Ты не знаешь? Серьезно? Я думал, старший ученик и наследник семьи Лун должен такое знать!

– Мои знания – лишь моя забота, – ровным голосом отозвался Лун Байхуа.

Ван Сяоши закатил глаза и отпустил змею, тут же пряча ее в мешок, чтобы не укусила. Он покрутил пиалой с ядом перед лицом юноши.

– Твоя-твоя забота. А я вот делюсь своими. Цени это! Кто еще тебе такое покажет?

Вторая змея оказалась куда более изворотливой, чем первая. Ван Сяоши не с первого раза поймал ее за голову. Лун Байхуа вздохнул.

– Используй ци для усмирения. Так…

Он не успел договорить, когда змея резко дернулась, и Ван Сяоши не смог удержать ее. В одно мгновение она впилась ему в руку. От жжения свело пальцы.

Лун Байхуа тут же оказался рядом и ухватил змею бледными пальцами у краев рта, заставляя отпустить Ван Сяоши. Она обмякла в его руке, и он сунул ее в мешок, плотно завязав горловину.

Несмотря на боль, Ван Сяоши во все глаза наблюдал за каждым его движением. Конечно, все это произошло случайно. Почти…

– Если бы ты помог мне, этого бы не случилось, – проговорил он, когда Лун Байхуа повернулся к нему.

– Дай руку, – потребовал тот, протянув к нему раскрытую ладонь.

Ван Сяоши послушно, стараясь не улыбаться, вложил пострадавшую конечность в его пальцы, которые оказались холодными и такими приятными, что закружилась на секунду голова. Или это уже начинал действовать яд.

Духовная сила, хлынувшая под кожу без предупреждения и сразу большим потоком, показалась мягкой, теплой и такой полной, что Ван Сяоши от неожиданности резко втянул носом воздух.

– Тебе больно? – спросил Лун Байхуа.

Ван Сяоши помотал головой, прислушиваясь к ощущениям. Чужая ци выталкивала яд, опутывала ткани, струилась, как шелк, и была просто… упоительной. Он согласился бы каждый день отдавать на растерзание змеям руки и ноги, чтобы ощущать ее.

Однако момент наслаждения длился совсем не так долго, как того хотелось. Закончив, Лун Байхуа поднялся, принес чистый отрез ткани, смоченный в травяном настое, и протер точки от укусов на предплечье Ван Сяоши. Скрывать улыбку уже не получалось.

– Ты спас мне жизнь, Лун Байхуа, – Ван Сяоши поймал ускользающий серебристый рукав двумя пальцами и чуть потянул на себя. – Я запомню этот момент и когда-нибудь отплачу тебе тем же. Мы ведь друзья?

Лун Байхуа убрал руку, вырвав рукав, и выпрямился.

– Нет. В дальнейшем не пытайся собрать змеиный яд, если не знаешь, как усмирять существ, прежде чем что-то брать у них.

Ван Сяоши усмехнулся.

Конечно, он знал. Но иной раз неплохо показаться слабее и неопытнее кого-то, чтобы заполучить его расположение.

Научный центр полностью опустел около часа назад. Куан Ли отправилась на какое-то собрание в другой части города, расставшись с Ван Цином у дверей кафе, а сам он планировал пойти домой, но что-то явно пошло не так, раз он теперь шел по этажу, да еще и мимо кабинета Юйлань.

Он понятия не имел, зачем, уже подойдя к станции метро, развернулся и направился обратно к научному центру. Охранник в вестибюле только кивнул, коротко взглянув на него, и снова переключил свое внимание на планшет с какой-то незамысловатой игрой. Ван Цин поднялся к Юйлань, прекрасно зная, что ее уже нет на месте.

Что он здесь искал? Безапелляционное заявление Куан Ли, что он теперь будет участвовать в медитациях, обескуражило его. Да, он очень хотел помочь и ей, и сестре в их эксперименте, хоть и не верил в него, но тогда дело касалось только постановок, а не этих странных посиделок в тихой комнате, как он ее про себя называл.

Ван Цин мало чего боялся в этой жизни. Мама всегда переживала за него, говоря, что страх высоты, самолетов, пауков и прочие фобии хотя бы помогают человеку держаться подальше от чего-то опасного. В ее же сыне не было фобий, зато была тяга к приключениям. Ван Цин еще в университете начал заниматься паркуром, а потом переключился на собственные «эксперименты». Намеренно заблудиться в пещере и пытаться найти из нее выход – легко! Пробраться на заброшенное здание, находящееся в аварийном состоянии, – запросто! Его привлекало все неизведанное и запретное, а не отпугивало. Если люди говорили «нельзя», он делал все, чтобы доказать, что можно.

Но что изменилось теперь? В какой момент произошло то, что все эти медитации, длинноволосые парики и ханьфу перестали быть просто игрой? Он теперь что, и сам участник эксперимента, как Лун Ань?

Лун Ань. В глубине души Ван Цин очень хотел поговорить с ним. Он не признавался в этом и сам себе, но он пришел в научный центр в надежде застать именно его. Куан Ли сказала, что он часто задерживается здесь до ночи, а было еще не очень поздно.

В последний раз они виделись во время постановки, которая была прервана из-за А-Юна. Ребенок был напуган, и они с Лун Анем и Юйлань до вечера развлекали его играми и веселыми разговорами, чтобы успокоить, но время от времени бросали друг на друга встревоженные взгляды. Ответов на все свои вопросы они так и не получили.

В тот день Лун Ань словно раскрылся для него с другой стороны. Он по-прежнему оставался отстраненным и молчаливым, но малыш улыбался ему, когда перестал бояться и немного привык. Лун Ань тогда даже ушел, не сказав ни слова, и, когда Ван Цин решил, что он просто сбежал, вернулся с целым пакетом игрушек.

И именно он заметил синяки на спине мальчика. У Ван Цина внутри все дрожало от злости на того, кто мог сделать такое с маленьким ребенком. На теле А-Юна, кроме ручек и головы, живого места не было, словно его постоянно били. Фа Линь собирался вызвать полицию или службу защиты детей, но мальчик в какой-то момент сказал, что у него нет семьи, а в побоях он был виноват сам – за воровство на улице. Юйлань предложила повременить с обращением куда-либо, пока он немного не успокоится и не поправится. Его бы просто забрали в детский дом. Так что А-Юн пока жил у Фа Линя в «Тысяче эпох» под присмотром сотрудников. Там он хотя бы забывал о том, что с ним случилось, когда был окружен такими интересными вещами и декорациями. Ван Цин за эту неделю уже пару раз навещал его.

Погруженный во все эти мысли, Ван Цин медленно шел по этажу, разглядывая похожие друг на друга двери аудиторий и кабинетов. Он слышал только собственные шаги и размытый городской гул с улицы. Солнце уже почти село, и дома, дороги, деревья казались покрытыми тонким слоем ржавчины от его рыжего света, преломленного высокими зданиями.

Неожиданно Ван Цин заметил, что одна из дверей – самая последняя перед выходом на лестницу – приоткрыта. Он подошел ближе и заглянул внутрь. Сердце отчего-то забилось быстрее, когда он увидел того, кого искал.

Это был зал для лекций, в котором все ряды были сделаны на манер трибун. Лун Ань сидел за первым столом в самом низу с левой стороны от пустой кафедры. Из окна на него падал неяркий закатный свет, делавший мягкими и особенно красивыми черты его лица. В таком освещении его волосы слегка отливали бронзой. Ван Цин понял, что улыбается, глядя на него.

Он проскользнул внутрь, и Лун Ань сразу поднял голову, услышав его шаги. Перед ним лежали листы и несколько хорошо заточенных карандашей. Он рисовал?

– Привет, – сказал Ван Цин, подходя ближе.

Лун Ань кивнул. Ван Цин уже привык к его молчаливости, так что просто одним движением взгромоздился на стол, свесив ноги на внешнюю сторону ряда. Лун Ань еле заметно поджал губы, проследив за ним взглядом, но потом снова вернулся к прерванному занятию. Ван Цин с интересом склонил голову, чтобы посмотреть, что он рисует. Картинку он видел вверх ногами.

– Ого, ты рисуешь меня! – воскликнул Ван Цин. – Эм… то есть… другого меня. Кого я играю, – он рассмеялся и покачал головой. – А ты всегда работаешь простыми карандашами?

– Да, – отозвался Лун Ань, и его рука замерла над бумагой.

– А почему тогда меня обрядили именно в зеленое?

– Я сдаю подробное описание медитации. О цветах одежды и прочих деталях в том числе.

Ван Цин покачал ногами, глядя на свои кеды. Вздохнул.

– Мы с ним не очень похожи, да? – произнес он.

Лун Ань не ответил. Ван Цин проследил за движениями карандаша, под которым проступали тонкие, выверенные линии. У человека на рисунке были уже привычные длинные волосы, забранные в хвост. Лун Ань изобразил, как их развевает ветер. Плавные черты лица, высокий лоб, густые брови вразлет с легким изгибом. Глаза юноши были прикрыты, а руки находились в странном положении. Ван Цин прищурился.

– Он что-то держит?

– Флейту, – ответил Лун Ань, как раз начиная ее прорисовывать.

Ван Цин склонился, чтобы посмотреть поближе. Лун Ань замер и поднял на него взгляд, слегка сведя брови к переносице. Ван Цин улыбнулся ему.

– Я не умею играть на флейте, – признался он. – Даже в руках ее никогда не держал. Мне будет сложно это сыграть.

Лун Ань покачал головой:

– Это и не нужно играть. Я видел это не во время медитации.

– А как же?

– Во сне.

Куан Ли говорила ему, что медитации остановились, перестали походить на сцены, которые можно было бы превратить в постановку. Так значит, Лун Ань не видел ничего нового во время сеансов, но ему об этом снились сны?

– Ты говорил Юйлань? – спросил Ван Цин. – Может, это тоже часть материала? Нельзя же заставить мозг подкидывать тебе все эти картинки только во время медитаций. Сны тоже считаются.

Лун Ань опять покачал головой:

– Нет. Сны – это другое. Во сне наш мозг обрабатывает полученную за день информацию. Это не будет чистым экспериментом.

Ван Цин закатил глаза. Как все сложно с этой их наукой. Однако Лун Ань все равно решил нарисовать этого человека, которого каким-то образом придумало его подсознание. Или откуда оно еще могло его взять? Как вообще появился этот образ?

– Вы с ним друзья? Ну там… в твоих видениях, – спросил он.

– Не думаю.

Ван Цин надулся и скрестил руки на груди.

– Вот как? А я-то считал, у меня важная роль во всем этом деле!

Лун Ань, как и предполагалось, не отреагировал на эти слова, продолжая рисовать. Ван Цин сначала решил не разговаривать с ним, изобразив оскорбленную невинность, но потом так увлекся наблюдением, что забыл все свои обиды. Флейта уже была закончена. Длинные пальцы юноши прикрывали пять из шести ее отверстий. Лун Ань тонкими линиями изобразил на ней какие-то изогнутые линии.

– А это что? – не выдержал Ван Цин.

– Я не до конца уверен. Полагаю, какой-то узор, – ответил Лун Ань.

– Серьезный парень, – Ван Цин коротко рассмеялся, продолжая разглядывать набросок. – Ты хоть раз видел такие бамбуковые флейты? Как ты так легко рисуешь то, что видел только раз?

– Я видел это не один раз, – Лун Ань добавил еще несколько плавных черт легкими движениями карандаша. – И я умею играть на сяо[4].

Ван Цин присвистнул и уперся руками в стол по обе стороны от себя. Лун Ань на мгновение перестал рисовать, когда его пальцы коснулись листа. Ван Цин тихо извинился и убрал их.

– Если мы все-таки будем это ставить, научишь меня? Хотя бы держать ее правильно. Впрочем… – он на пробу поставил руки перед собой так же, как у юноши на рисунке, – вроде ничего сложного.

Лун Ань посмотрел на него. Ван Цин улыбнулся, оставшись в том же положении.

– Что? – спросил он. – Похоже?

– Хм.

– Это «да» или у тебя приступ кашля? Ладно-ладно, не сердись! Я просто шучу.

В аудитории становилось темно. Солнце все-таки провалилось за горизонт, а на улице начали зажигаться фонари. Ван Цин стал переживать, что Лун Ань, рисуя без света, испортит себе зрение, но так и не решился пройти в другой конец зала, чтобы щелкнуть выключателем. Появилось ощущение, что если он сделает это, то нарушит какое-то таинство. И дело было даже не в самом эксперименте – Лун Ань просто очень красиво рисовал. И сам при этом выглядел чарующе и одухотворенно. Так казалось, даже несмотря на его вечно лишенное эмоций лицо. Похоже, все свои внутренние чувства и порывы он выражал именно таким способом. Не может же человек все держать в себе и никуда не девать вовсе. В этом Ван Цин был точно уверен. Для этого не нужны эксперименты и психологические тесты.

Он с удивлением обнаружил, что с Лун Анем комфортно молчать. Ему не было скучно наблюдать за его работой, хоть и приходилось просто сидеть и смотреть. Тишина не давила, как в комнате для медитации. Даже наоборот – не хотелось ее нарушать, чтобы не помешать ему.

– Как Го Юн? – спросил вдруг Лун Ань, и Ван Цин даже вздрогнул, услышав его голос. Кажется, это был первый вопрос, который он ему задал с самого первого дня их знакомства.

– Он в порядке. Я, кстати, хотел навестить его. Если хочешь, можем поехать сегодня, когда закончишь. «Тысяча эпох» работает допоздна.

Лун Ань прорисовывал складки одежды, добавлял тени в некоторых частях рисунка. Ван Цин прикусил нижнюю губу, размышляя, стоит ли спросить его о том, что он видел в той сцене с уроком, о которой говорила Куан Ли. Они действительно умудрились увидеть одно и то же? Как такое возможно? Ему очень хотелось знать, что Лун Ань думает по этому поводу, но прерывать такой спокойный разговор этой темой… Возможно, стоит побеседовать об этом в другой раз.

– Так что, ты поедешь? – не дождавшись ответа, спросил Ван Цин. – Хватит сидеть в научном центре. Ты нравишься А-Юну.

– Ему нравишься ты.

– Ты тоже! Кто подарил ему все эти игрушки? Минако говорила, что А-Юн с ними не расстается и таскает постоянно с собой!

Рука Лун Аня вдруг дрогнула, и стержень карандаша обломился, обсыпав бумагу графитовой крошкой. Ван Цин замолчал. Лун Ань осторожно убрал с рисунка обломок стержня, отложил карандаш и взял из россыпи рядом новый.

– Чего это ты? – нахмурился Ван Цин. – А! Тебе что, нравится Минако?

Лун Ань замер, потом медленно поднял голову и посмотрел на него таким пронзительным взглядом, что захотелось отодвинуться от него на самый конец ряда.

– Воу, не смотри на меня так. Правда, мы с ней просто время от времени общаемся. Ничего такого. Хах, Лун Ань, ты просто полон сюрпризов!

Несмотря на все эти шутки, внутри что-то неприятно заворочалось от мысли, что Лун Ань приревновал к нему Минако. Она, конечно, была симпатичной девушкой, да и на Лун Аня в «Тысяче эпох» засматривались все, включая клиенток Фа Линя в уже почтенном возрасте. Но раньше Ван Цин об этом как-то не задумывался. И теперь эта мысль не желала уходить из головы.

Однако это длилось недолго. Через несколько мгновений Ван Цин вообще забыл, о чем думал, потому что увидел одну деталь, которая появилась на рисунке. Он даже наклонился к нему, почти навалившись на Лун Аня, когда заметил это. Под нижней губой юноши была родинка – точно такая же, как на его собственном лице. В груди потяжелело, и Ван Цин напряженно выдохнул.

Боковым зрением он увидел, как Лун Ань взглянул на него, а потом тоже опустил глаза на уже готовый рисунок.

– Эм, – произнес Ван Цин и прочистил горло, так как голос вдруг стал хриплым. – Лун Ань, у него тоже была родинка под нижней губой? Как у меня? – спросил он, касаясь пальцами подбородка.

Лун Ань молчал. Он отложил карандаш, и тот покатился по слегка скошенному столу, какие всегда бывают в ученических аудиториях, пока не ткнулся в невысокий порожек с краю. От этого деревянного звука, который показался слишком громким в тишине, по телу прошлась неприятная волна.

– Я… – неуверенно произнес Лун Ань, едва касаясь кончиками пальцев рисунка. – Я не помню.

А-Юн был чемпионом по игре в прятки. Ван Цин так решил на полном серьезе, когда мальчик нашел его в третий раз, хотя он был уверен, что его мать родная не узнает в этом блондинистом парике и каком-то халате размера XXXXXXXXXL (ну, это он приукрасил, конечно).

Павильоны «Тысячи эпох» – настоящая находка для этой игры. Минако, у которой уже закончился рабочий день, умудрилась спрятаться под столиком в гримерной. Он был таким узким, что Ван Цину, когда пришла его очередь всех искать, и в голову бы не взбрело, что туда мог поместиться человек. Однако маленькая японка сумела буквально сложиться пополам, чтобы протиснуться в это крошечное пространство. Скорее всего Ван Цин так и не нашел бы ее, если бы девушка не чихнула, когда он решил осмотреть комнату.

Оставалось найти А-Юна и Лун Аня, который все-таки согласился поехать с ним. Ван Цин удивился, когда, закрыв аудиторию и сдав ключи охраннику, тот сказал, что согласен вместе навестить мальчика. Ехать было недалеко, и они взяли такси. И вот теперь Ван Цин бегал по павильонам, молясь не наткнуться на Фа Линя. Он точно был где-то здесь, потому что практически жил на своей работе.

Так куда Лун Ань мог спрятаться? Ван Цин осмотрел все гримерные и шкафы с удушливо пахнущими нарядами, втиснутыми в них на вешалках. Даже заглянул под платье на манекене, которое было таким пышным, что занимало половину комнаты. В прошлый раз А-Юн обнаружил Лун Аня все в том же пятом павильоне, до сих пор отведенном только для их с Юйлань постановок. Тот даже не прятался – просто стоял и смотрел на декорации в почти полной темноте. Горело лишь аварийное освещение мелкими красными лампочками под самым потолком, и все вокруг казалось каким-то зловещим в таком свете. Ван Цин, которого мальчик уже успел обнаружить первым, помогал искать, так что тоже заглянул с А-Юном в этот зал. И поспешил оттуда убраться после того, как врезался в неподвижно стоящего Лун Аня, не успев привыкнуть к темноте после ярко освещенных коридоров.

Но теперь была его очередь, и он понятия не имел, где его искать. Минако сказала, что осмотрит другую часть крыла. Если найдет – отправит ему сообщение. Номерами они обменялись, потому что именно ей Ван Цин писал, когда хотел узнать, как себя чувствует А-Юн.

У мальчика постепенно заживали синяки, ставшие желто-коричневого цвета. Они уже не так сильно болели, хотя у Ван Цина все равно внутри все сжималось, когда он смотрел на них. А-Юн постоянно мерз, так что его кутали в толстовки и свитера. Юйлань будто скупила весь детский магазин – гардероб у ребенка теперь был больше, чем у Ван Цина за всю жизнь.

Ван Цин облазил все доступные локации и спустя полчаса от досады хотел лезть на стену. Да куда мог запропаститься Лун Ань? Вместе они бы точно нашли А-Юна, но сначала нужно было вооружиться поддержкой. Они ограничили территорию игры несколькими комнатами и незанятыми павильонами, но даже от этого было не легче. Минако боялась, что Фа Линь уволит ее, если узнает, что она все это позволила, но Ван Цин клятвенно пообещал ей принять весь удар на себя. Девушка плохо знала его двоюродного брата. Тот всегда в первую очередь заподозрит его во всех грехах и только потом будет разбираться с остальными.

Решив, что стоит сделать паузу и подумать хорошенько, Ван Цин вернулся в комнату, где временно жил А-Юн. Оттуда они и начинали каждый ход игры. Каково же было его удивление, когда, успев только войти, он увидел Лун Аня! Тот спокойно сидел на полу среди разбросанных игрушек и читал какую-то детскую книжку с яркими картинками.

Ван Цин от возмущения даже заговорить сразу не смог.

– Ты… ты что, все время был здесь?! – воскликнул он, всплеснув руками.

Лун Ань отвлекся от чтения, хотя даже головы не поднял, когда Ван Цин вошел в комнату, и посмотрел на него.

– Угу.

– Ааааа! – Ван Цин вцепился в волосы, взлохматив их еще сильнее. – Это прятки, Лун Ань! Ты должен прятаться, а не сидеть, читая детские сказки.

Лун Ань пожал плечами и аккуратно закрыл книжечку, откладывая в стопку с другими.

– Ты уже час меня ищешь, – произнес он ровным тоном.

Ван Цин с негодованием посмотрел на него. Резонно, конечно, даже не поспоришь.

– Жулик! – сказал он.

– Это не нарушение правил, – ответил Лун Ань.

Ван Цин скрестил руки на груди и постучал по полу носком кеда.

– Ладно. Пойдем, нужно найти А-Юна. Не знаю, куда он делся. Этот малыш может пролезть в любую щель, только ты умеешь его искать.

Лун Ань послушно поднялся и пошел следом за ним обратно в коридор. Ван Цин убрал с лица растрепанные волосы. Он уже весь взмок, пока носился здесь по всем этим помещениям. Лун Ань, в свою очередь, выглядел так же аккуратно, как и обычно, в легкой белой кофте с длинными рукавами и черных джинсах. Ну хоть не в халате. Даже не запачкался, в то время как Ван Цин собрал всю пыль, какая только была в «Тысяче эпох».

Они проходили мимо шестого павильона, когда Ван Цин вдруг услышал какой-то шум за его дверями. Он схватил Лун Аня за запястье, и тот сразу остановился как вкопанный. Ван Цин утянул его вместе с собой поближе ко входу.

– Ты слышал? Там кто-то есть.

– В этом павильоне идет работа. Видишь? – Лун Ань указал на панель над дверью, в которой горела красная лампочка. – Туда нельзя.

– А-Юн мог этого не понять, – сказал Ван Цин, не выпуская из пальцев его руку. Он дотрагивался до его обнаженной кожи только мизинцем, потому что под остальной частью ладони был рукав, но даже так ощущал, какая она прохладная и мягкая. Касаться Лун Аня было на удивление приятно. – Пойдем, мы только заглянем и все.

– Ван Цин.

– Пойдем! Он наверняка там!

Он услышал, как Лун Ань вздохнул, когда уже открыл дверь, но отступать не собирался. Не проиграет же он в прятки! А-Юн мог забыть, что они договорились не заходить в рабочие павильоны, или просто не понять, что шестой занят, так что проверить все же стоило.

Внутри было светло, как днем. Павильон перед ними предстал просто огромный, в два, а может, даже в три раза больше, чем их пятый. Все вокруг походило на какой-то старинный город с традиционными постройками с плавными изгибами крыш и дорогими декоративными элементами. Актеры носили тяжелые доспехи, отливавшие золотом и серебром. Ван Цин такие видел разве что в исторических дорамах. У всех были длинные волосы, забранные заколками, и мечи в богато украшенных ножнах.

Ван Цин тихо присвистнул.

– Ну и ну. Кто-то явно не пожалел денег на свою фантазию, – прошептал он.

– Ван Цин, – Лун Ань высвободил руку из его пальцев и придержал его за локоть. – Нам нельзя здесь быть.

Ван Цин огляделся, чтобы понять, где находятся камеры. Если они попадутся на глаза Фа Линю, тот испепелит их прямо через свой монитор. В темном углу вне самого действа он заметил лестницу, ведущую вверх к потолку, который был весь увит перекрытиями и креплениями для оборудования.

– Придумал, – сказал он, снова хватая Лун Аня за запястье. – Давай поднимемся и посмотрим сверху.

– Нет.

– Да!

То ли Лун Ань все же сдался, то ли пожалел свою одежду, когда Ван Цин потянул его за край рукава, но он сдвинулся с места и последовал за ним к лестнице. Там точно нет камер, и их никто не увидит. Ван Цин привык лазить по верхам, так что начал быстро подниматься, время от времени оборачиваясь, чтобы убедиться, что Лун Ань никуда не делся. Это было даже забавно – несмотря на стойкую нелюбовь к любым нарушениям, тот упорно не уходил и взбирался за ним под самый потолок.

Ван Цин вылез на одну из широких балок, которая была соединена с другими защитной сеткой. Здесь работали осветители и все, кто отвечал за оборудование, так что находиться тут было безопасно. Он сел на колени и подвинулся, давая место Лун Аню.

– Ван Цин, – тихо произнес тот. – Нужно вернуться.

– Давай хоть немного посмотрим. Разве тебе не интересно? – спросил Ван Цин, широко улыбаясь ему. Под потолком вне света ламп царил полумрак, и глаза Лун Аня были большими и совершенно черными, а лицо казалось бледным, как дорогой фарфор. Ван Цин решил, что это от азарта, но сердце забилось сильно и часто.

Он отвернулся и посмотрел вниз. Под ними ходили люди. Ван Цин не слышал их голосов, но даже так, со стороны, они выглядели чересчур пафосными. Он окинул взглядом мощеную улицу, поднял глаза на уровень перекрытий и увидел меч, закрепленный под потолком за гарду тугими толстыми веревками. Он был огромным, в десятки раз больше обычного, и тоже отливал золотом.

– Ух ты, как тут все серьезно. Лун Ань, давай посмотрим, – сказал Ван Цин, поднимаясь на ноги и делая несколько шагов по металлическому перекрытию. – Ты не боишься высоты? – обернувшись, спросил он.

Лун Ань уже тоже стоял прямо и смотрел на него с явно читавшимся во взгляде укором.

Ван Цин закатил глаза и, дотянувшись, взял его за руку. Улыбнулся.

– Не волнуйся. Я часто работаю на высоте. Это на мне сейчас еще нет камер и света.

– Я знаю.

Ван Цин опешил.

– Знаешь? Ты смотрел мои видео?

– Угу.

– Вот так раз, – произнес Ван Цин. – И как тебе?

– Опасно, – лаконично отозвался Лун Ань.

Ван Цин тихо рассмеялся и потянул его за собой.

– Давай. Всего пять минуточек, обещаю. Не будь таким суровым. Нас никто не заметит.

Если бы Лун Ань только знал, насколько их на самом деле заметят, наверное, увел бы Ван Цина оттуда силой. Силы в нем было немерено – Ван Цин не раз ловил себя на том, как притягивают взгляд мышцы на его руках, которые все же не до конца могла скрыть одежда. Он и сам считал себя достаточно натренированным, хоть и не провел в спортзале ни единого дня, но был все же уже в плечах, чем Лун Ань.

Они постепенно пробирались все ближе и ближе к мечу. Под ним находился какой-то странного вида дворец. Сверху было непонятно, из чего он был сделан, но казался он достаточно монументальным и богато украшенным. Что же за постановка здесь проходила у Фа Линя?

Засмотревшись вниз, Ван Цин замедлил шаг. До гигантского меча оставалось совсем немного, и это был почти конец павильона. Актеров под ними не было – они все толпились в другой части зала, где было очень шумно. Кто-то что-то кричал, но до них с Лун Анем долетал лишь смазанный гул голосов.

А-Юна нигде не было видно. Ван Цин добрался до стены и уперся в ее шершавую неокрашенную поверхность ладонью. Меч не окружала защитная сетка, и он опасно свисал на креплениях острием вниз. Лун Ань подошел ближе и остановился рядом. Ван Цин перевел на него взгляд.

– Куан Ли сказала, что я должен участвовать в медитациях, – неожиданно даже для самого себя произнес он.

Лун Ань, до этого смотревший вниз, поднял на него глаза. Ван Цин выдохнул и кивнул.

– Если ты против, поговори с Юйлань. Я не думаю, что это стоит делать. Я буду отвлекать тебя и все такое.

– Нет.

Ван Цин собирался продолжить называть свои аргументы, но это уверенное «нет» перечеркнуло их все. Он даже забыл, что именно хотел сказать.

– Почему? – только и смог произнести он.

– Твой образ начинает сливаться с тем, что я вижу. Если ты будешь присутствовать, это может помочь, – сказал Лун Ань.

Его образ? Ван Цин сразу вспомнил рисунок юноши с флейтой. Ему сложно было проводить параллель между собой и этим человеком. Что между ними могло быть общего? Каким он был в голове Лун Аня? Они ведь даже ни разу не обсуждали это между собой, только ставили и ставили эти странные сцены одну за другой, пытаясь догнать призрачные видения.

– Какой он? – тихо спросил Ван Цин, прерывая зрительный контакт и снова глядя на гигантский меч. – Тот… тот человек, которого ты видишь. Не внешне, а по поведению, характеру и…

– Как ты, – перебил его Лун Ань.

Ван Цин вздрогнул. Этого он точно не ожидал.

– Но… ты ведь почти не знаешь меня, Лун Ань, – он через силу усмехнулся. В горле вдруг встал ком. – Я просто играю эту роль. Между нами нет ничего общего.

– Я смотрел твои видео, – напомнил Лун Ань. – Там ты не играешь.

Это правда. У многих блогеров были какие-то сценические образы, они сильно менялись, едва оказывались под камерами, но Ван Цин никогда не знал, как быть кем-то другим. Поэтому у него не было другого выбора, кроме как оставаться самим собой.

Ноги вдруг ослабели. Ван Цин сильнее уперся в стену рукой.

– Я не понимаю, – сказал он, избегая смотреть Лун Аню в глаза.

– Я тоже, – прозвучало в ответ. Эта честность обезоруживала. Лун Ань, хоть и был немногословным, явно говорил с ним открыто. – Ты не хочешь этого?

– Чего? – облизнув губы, спросил Ван Цин, не глядя опираясь на торчавшую из стены деревянную палку, которая была обмотана веревками.

– Быть похожим на… – Лун Ань вдруг замолчал и резко подался к нему. – Ван Цин!

Ван Цин и сам почувствовал неладное. То, на что он опирался, оказалось каким-то рычагом, который вдруг ощутимо поехал вниз под его весом. Он отпрянул, столкнувшись с Лун Анем, но было уже поздно. За считаные мгновения паутина толстых веревок с шуршанием пришла в движение. Меч качнулся и в следующий миг рухнул прямо на дворец внизу, который сложился под ним золотистой гармошкой.

Кто-то вскрикнул. Лун Ань замер с руками на пояснице Ван Цина – он удержал его, когда они врезались друг в друга, и так и остался стоять рядом. Ван Цин чувствовал его дыхание на виске и слабый приятный запах, исходивший от его волос. Сердце подскочило к горлу, когда меч с грохотом приземлился далеко внизу на площадку, и теперь билось там, отдаваясь в ушах и мешая слышать хоть что-то, кроме этих рваных ударов.