3

На этом острове я дошел до того, что стал завидовать людям, работающим по выходным. Им хотя бы, черт возьми, не нужно думать, чем занять бесконечно тянущееся время, когда семьи и парочки собираются вместе и наслаждаются обществом друг друга, не обращая ни малейшего внимания на меня, одинокого, забытого и скучающего по тебе настолько, что даже пришлось пойти в продуктовый магазин в твоем районе в надежде на случайную встречу, пока твое пятничное признание еще не утратило свою свежесть и новизну.

К сожалению, чуда не случилось ни в субботу, ни в воскресенье, но хотя бы выходные кончились, и наконец-то наступил понедельник. Выгляжу я отлично, несмотря на бессонную ночь (все серьезнее, чем я думал). Натягиваю ярко-оранжевый свитер, чтобы ты наверняка заметила меня среди стеллажей, и проверю «Инстаграм». Вчера вечером я выложил несколько меланхоличных цитат из Ричарда Йейтса и теперь хочу узнать, прикоснулась ли ты уже к пустому белому сердцу под постом о «Плаче юных сердец» и заставила его загореться.

Увы, нет. Но это нормально.

@ЛедиМэриКей не лайкнула твою фотографию, потому что ей нужен ты, Джо. Во плоти.

Выхожу из дома и запираю за собой дверь, хотя местные «нафталины» утверждают, что тут это необязательно. Иду мимо кинотеатра на Мэдисон (хотел бы я попробовать тебя на вкус в темном кинозале) и проверяю «Инстаграм» Лав. Смотрю, как мой сын рвет очередную книжку, и поскорее прячу телефон: когда нужно быть на высоте, лучше не заглядывать в семейную онлайн-кунсткамеру Лав. К тому же на парковке я замечаю твой «Субару» – ты уже на работе! Ускоряю шаг, но тут же одергиваю себя – осторожно, Джозеф. Захожу внутрь, но тебя нет ни в зале, ни в кабинете. Черт! Плетусь в комнату отдыха, где очередной старый «нафталин» рассказывает мне о своей жене, которая уговаривает его принять таблетку от боли в пояснице. Хочу, чтобы лет через тридцать мы так же заботились друг о друге, но для начала нам надо хотя бы переспать.

Закидываю новые издания в мисс Телеггинс, толкаю ее к стеллажам – и бац! Ты здесь. Кладешь руки на книги и смотришь на меня.

– Привет.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя прямо здесь и сейчас (как ты этого хочешь), и выдавливаю ответное приветствие.

– Съездим в город пообедать или ты ни ногой из Кедровой бухты? – спрашиваешь как ни в чем не бывало.

ЧТО ЗА ВОПРОС!

– Конечно.

Твои щеки алеют, как наше красное ложе. Ты хочешь провести время со мной, и спереди на твоей короткой юбке сверкает сквозная молния. Раньше я этот наряд на тебе не видел. Ты надела его сегодня ради меня, для нашего обеденного свидания. И вот ты стоишь передо мной и поигрываешь замочком – хочешь, чтобы я его расстегнул…

– Идем?

Надеваем куртки и идем по Мэдисон-авеню, словно влюбленные из романтического кино под красивую музыку. Ты спрашиваешь, пришла ли уже знакомиться со мной Говноглазка, я мотаю головой, и ты вздыхаешь:

– Странно… Вот видишь, если б у нас здесь было как в Кедровой бухте, Нэнси и ее муж уже давно стояли бы у тебя на пороге с выпечкой.

Я не собираюсь давить на жалость, поэтому меняю тему и спрашиваю, как прошли твои выходные – чтобы прощупать почву и напомнить о признании. Ты рассказываешь, что вы с Сурикатой ездили в Сиэтл. Слушаю с улыбкой и делаю вид, будто мне интересно.

– Здорово. Чем занимались?

– Ну, ты же понимаешь, у Номи сейчас сложный возраст… Если мы идем куда-то вместе, она убегает на несколько шагов вперед. Если я предлагаю зайти в итальянский ресторан, она требует китайский, а когда я соглашаюсь…

– Она хочет в итальянский.

– Именно так. И еще она все время мерзла из-за того, что не взяла куртку. Мы зашли навестить старых друзей, которые держат магазин гитар. Они как семья… – Ты замолкаешь и пожимаешь плечами. – В общем, обедали мы просто булочками на пароме. Тот еще момент для материнской гордости, понимаешь?

Ты улыбаешься и вдруг меняешь тон:

– А ты, Джо, хочешь детей?

Вопрос с подвохом. Номи учится в старшей школе, и если ты больше не планируешь рожать, а я скажу, что хочу малыша, то у тебя появится причина оттолкнуть меня. Однако ответить отрицательно я тоже не могу, иначе ты решишь, что я не подхожу на роль отчима.

– Я живу по принципу «будь что будет».

– В этом разница между мужчинами и женщинами. У вас на пороге в любой момент может появиться ребенок с генетическим тестом под мышкой, типа «Привет, пап!».

Если б ты только знала всю правду… Я улыбаюсь.

– А как насчет тебя? Ты хочешь еще детей?

– Ну… Знаешь, рождение Номи стало для меня большим подарком, изменившим всю мою жизнь. И последнее время я понимаю, что скоро она повзрослеет и начнется новая глава. Не уверена насчет малыша, а вот свой книжный магазин я бы открыла.

Ты затихаешь, представляя нас вдвоем в «Борделе». Засовываешь руки в карманы и, немного помолчав, спрашиваешь:

– Как отдохнул с мальчишками?

И голос твой дрожит от волнения (все-таки первое свидание).

Мне нравится эта твоя новая сторона, Мэри Кей. Ты ревнуешь. Заводишься.

– Все как обычно… Пиво, чипсы, девочки, – подначиваю я тебя.

– С кем-то познакомился?

Ого, да ты, похоже, уже по уши в меня втрескалась. Я не могу сдержать улыбку и продолжаю тебя дразнить.

– Да, вроде того… Но потом одна коллега прислала мне сообщение, и я всех слил.

Ты знаешь, что я говорю о тебе, и пожимаешь плечами – чуть сдержанно; это напоминание о том, что хотя мы и родственные души, но пока еще не настолько близки. И сейчас – на ходу, посреди улицы – не лучшее время для решительного шага.

– Шутка. Я не снимаю телочек в барах, и вообще никого специально не ищу.

Покойная Бек сама пришла в мой книжный магазин. И ты сама устроилась на работу в мою библиотеку.

– Для меня главное не внешность, а химия.

Мне показалось или ты только что немного выгнула спину? Нет, не показалось, так и есть.

– Ясно, – говоришь ты. – Я понимаю.

В разговоре повисает естественная, сексуальная пауза. Будь мы сейчас на оживленной четырехполосной магистрали в Лос-Анджелесе, я бы взял тебя за руку. И мог бы даже поцеловать. Но это остров, и здесь не спрячешься от чужих глаз. Наша прогулка подходит к концу. Ты открываешь дверь в кафе, и мои глаза превращаются в сердечки, как в старом мультике. Внутри все красное, как наше алое ложе. Ты выбрала это место неспроста. Ты знаешь хозяина, он приятный человек – у него обручальное кольцо на пальце. И он говорит, что твой диванчик свободен. Не твой, а наш.

Мы садимся друг напротив друга. Наконец-то ты вся в моем распоряжении, а я – в твоем.

Тянешься к меню, хотя ела здесь не один раз.

– Я всегда заказываю одно и то же, но сегодня хочу попробовать новое, – говоришь ты.

Рядом со мной тебя тянет на эксперименты. Я улыбаюсь.

– Порекомендуешь что-нибудь?

– Тут все вкусно. Но я бы советовала взять на гарнир жареную картошку, к примеру.

Ты заказываешь чили, а я – клубный сэндвич и картошку, конечно. Ты улыбаешься мне, но потом что-то отвлекает твое внимание. Ты выпрямляешься и машешь.

– Меланда! Я здесь!

Предполагалось, что это будет интимный обед: ты, я и картошка, но твоя подруга Меланда уже топает к нашему дивану. Огромные сиськи, словно взятые по дешевке оптом, обтянуты майкой из массмаркета; она прет напролом, как защитник на квотербека в футболе[5]. Как будто жизнь – это война. На одежде видны потеки пота (эй, Меланда, вообще-то тут люди едят), и ей явно не помешает консультация специалиста по фильтрам в «Инстаграме», потому что отличие от реальности слишком разительное. Ты посылаешь ей воздушный поцелуй и говоришь, что она отлично выглядит (вранье!). Спрашиваешь, какими судьбами ее сюда занесло. Ты что, испытываешь меня?

Хозяин приносит Меланде меню. Та раздувает ноздри, неоправданно поглощая драгоценный кислород.

– У меня только что был крайне неприятный инцидент с Барри, учителем математики. Он, видите ли, считает, что, как «отец дочерей», имеет право меня наставлять.

Ты смотришь на меня и, явно чувствуя фальшь в словах подруги, добавляешь:

– Меланда хочет организовать некоммерческую организацию для местных девушек…

Твоя грудастая подруга прикусывает губу в знак протеста, ты в ответ подталкиваешь ее локтем и исправляешься:

– Для молодых женщин.

Она морщится, ты примирительно разводишь руками.

– МК имеет в виду, – обращается Меланда ко мне, – что я строю инкубатор для молодых женщин. Видел, наверное, плакаты в библиотеке. Называется «Будущее за женщинами».

– Да, конечно.

Наряду с призывами к девушкам «установить границы», там везде навязчивые приказы использовать ее хештег во всех своих постах. #МеландаМатриархатРазгромитПатриархат… Только вот молодые женщины что-то не слишком торопятся продвигать ее бренд.

– Ну и?.. – настаивает она.

– Всецело поддерживаю.

Рядом с ней ты ведешь себя по-другому – сдержаннее, осторожнее. Такова человеческая природа: мы всегда приспосабливаемся. Я знаю людей ее типа. Она терпеть не может вопросы – ей нужна лишь похвала, поэтому я говорю, что это гениальная идея, и умалчиваю, что того же самого можно добиться, не будучи такой сволочью, как она.

– Я уже все продумала. Мы запускаемся в начале следующего года, – сообщает Меланда, словно мне это интересно, и берет твой стакан с водой. – Кстати, МК, ты прочитала последний вариант общей концепции?

Ты виновато оправдываешься и достаешь из сумочки пакетик сахарозаменителя. Она делает такую мину, словно это косяк или биография Билла Косби[6].

– О нет, дорогая, – принимается причитать она. – Хватит себя травить.

Ага, вот и попалась. Подсознательно она хочет твоей смерти, но пока даже сама этого не понимает, а ты и не догадываешься. Как грустно…

– Знаю, – откликаешься ты, – но все никак не могу бросить.

Я молчу – ты так нас и не представила. Меланда пьет твою воду и вздыхает:

– Кстати, моего тренера наконец-то уволили. Не одна я на него жаловалась.

Ты замечаешь, что никогда не ходила в спортзал, и мне безумно интересно и хочется расспросить тебя поподробнее, но Меланда снова влезает в разговор с жалобами на своего «мерзкого тренера». Какого черта! Было бы неплохо, если б она сама хоть иногда следовала правилам, написанным на своей футболке, – «ПОЗВОЛЬ ЕЙ ВЫСКАЗАТЬСЯ». Ты подмигиваешь мне и… Погоди! Это что, подстава?

– Меланда, – говоришь ты, – пока не забыла: это Джо. Я тебе о нем рассказывала. Он работает волонтером в библиотеке. Переехал сюда несколько месяцев назад.

Протягиваю руку.

– Рад познакомиться, Меланда.

Вместо того чтобы нормально пожать мне руку, она ее то ли поглаживает, то ли похлопывает. И нет, это не подстава. Мое первое впечатление оказалось верным. Ты испытываешь меня, словно новичка, желающего вступить в закрытый клуб, а Меланда ревнует и строит козни, прямо как подпевала-неудачник в дешевых молодежных мелодрамах.

– Чудесно; еще один белый мужчина, который хочет диктовать нам, что читать, – усмехается она и кладет свою липкую ладонь на мою руку. – Шучу. Просто день был тяжелый.

Ты строишь мне глазки, как в первый день в библиотеке – «пожалуйста, потерпи еще немного», – пока Меланда жалуется на своего мерзкого тренера, который попросил Грега, баристу в «Пегасе», не продавать ей печенье. Ты молча слушаешь и киваешь, будто психоаналитик.

– Зато Грег предупредил тебя. Поступил как честный человек.

– Ну да, – фыркает Меланда, – он смеялся, рассказывая мне об этом, а значит, и с тренером моим ржал… Хорошо, что его уволили.

Ты снова киваешь, доктор Мэри Кей Димарко, но стоишь на своем:

– Не забывай, Грег целый день за прилавком – чего только от людей не наслушается… Мне он показался хорошим парнем. К тому же, представь, если б он промолчал и ты ничего не узнала бы.

У тебя явно талант: ты сумела пристыдить ее, не обидев, и вот она уже самокритично называет себя в шутку Стервозой Злобиной, но теперь ты ее перебиваешь:

– Прекрати, Меланда. Кто из нас святой?

Я хочу содрать с тебя трусики на этом красном диване, но вместо этого просто согласно киваю и говорю:

– Точно, Мэри Кей.

Моя улыбка предназначена тебе, и Меланда чувствует ток между нами, чувствует, что она лишняя. Отводит глаза и делает вид, что осматривает закусочную. Ты слегка подталкиваешь ее:

– Ну, хватит о грустном. У тебя ведь на этой неделе свидание с парнем из Сети? Как его, Питер?

Меланда фыркает и не смотрит в глаза ни тебе, ни мне.

– Из Сети? Скорее, из свинарника! Он прислал мне скабрезный анекдот о Золушке, и, разумеется, я сразу на него пожаловалась.

– Ты знаешь, как я отношусь ко всем этим приложениям…

Меланда ничего не отвечает, разворачивается ко мне, впивается взглядом и спрашивает:

– Ну а ты, Джо? Знакомишься по интернету?

Она не дура: видела, как я смотрел на тебя, и решила меня подловить, но я не стану вести себя словно последний засранец и высмеивать ее сомнительные привычки.

– Нет, но я бы зарегистрировался, чтобы написать Питеру пару ласковых.

Ты смеешься: тебе понравилась моя шутка, а Меланде – нет.

– Как мило… Вот только я не помню, чтобы просила кого-то за меня заступаться. Ясно?

Я не лезу в склоку. Представить страшно, сколько фоток с членами ей присылают в личку и как часто отказывают. Ты берешь ситуацию в свои руки и меняешь тему.

– Слушай, Меланда, как там успехи у моей дочери? Только честно.

– Нормально.

Поворачиваешься ко мне и говоришь, что Меланда знает о Номи почти все. Для той это явно повод для гордости – она считает себя чуть ли не членом вашей семьи. Говорит, что Номи уже охладевает к Дилану Клиболду. Ты вздыхаешь с облегчением:

– Слава богу… Я надеялась, что она перерастет этот этап.

– Конечно, – вставляю я, потому что у меня тоже есть право голоса. – Взрослея, дети неизбежно проходят через разные этапы.

Меланда хмурится.

– Я бы не стала недооценивать чувства молодой женщины и называть их «этапом»…

Все-таки она меня ненавидит: на твою фразу ни слова не возразила, хотя, по сути, ты сказала то же самое, что и я. Да, не сидеть нам вместе втроем, попивая винишко, в обозримом будущем. Я все понял. Ты заботишься о ней, потому что она одинока и никому не нужна. Она рассказывает о том, какие идеи Номи предложила для ее воображаемого инкубатора, но для твоей дочери она не тетя Меланда, а просто надоедливая чужая тетка.

Ты чуть не подпрыгиваешь и кричишь:

– Шеймус! Мы здесь!

Теперь сомнений не осталось: это действительно испытание. Шеймус неспешно идет мимо столиков, улыбается, как политик, и жмет руки направо и налево своими мастурбационными лапами. «Как сушилка, Дэн, не барахлит?», «Здравствуйте, миссис Пи, я зайду посмотреть вашу печь». На нем майка и бейсболка с логотипом магазина (еще на лоб себе набей, придурок), и он слишком низок для тебя. Слишком угодлив. Но улыбается так самоуверенно, словно стоит ему захотеть, и ты упадешь в его объятия.

– Дамы, – говорит Шеймус. – Извините за опоздание.

Так и слышу голос Бога, когда Он создавал его: «Этого сделаем коренастым коротышкой с непропорционально длинными руками и напыщенным голосом, отталкивающим женщин. Но жизнь там, внизу, не сахар, так что давайте подарим ему пронзительные голубые глаза и мощную челюсть, чтобы он не застрелился, земную жизнь пройдя до половины».

Однако не все так плохо. Я придвигаюсь к стене и оказываюсь ровно напротив тебя.

– Джо, – говоришь ты, – я так рада, что ты наконец познакомился с Шеймусом.

Звучит так, словно это он осчастливил меня своим присутствием, а не я его. Но я молчу и не возмущаюсь – ведь я Хороший Джо, добрый и веселый. Спрашиваю, ему ли принадлежит хозяйственный магазин, как будто это и так не понятно. Официантка уже ставит перед ним кофе, хотя он даже еще не сделал заказ. Шеймус смеется, самодовольный и напыщенный:

– Насколько я помню, числится за мной.

Вы трое принимаетесь сплетничать о каком-то бывшем однокласснике, который схлопотал штраф за вождение в нетрезвом виде. Ты не обращаешь на меня внимания, и мы сидим словно чужие – как это низко, использовать друзей, чтобы отшить меня! Я сижу, словно немой монах – совершенно лишний в вашей компании, – и мне стоило бы послать всех к черту и подать коллективный иск против Марты Кауфман и ее подельников за то, что они придумали «Друзей». А я теперь вынужден расхлебывать последствия. В «Кедровой бухте» главное и единственное, что волнует героев, – любовь. На протяжении всего сериала вы только и ждете, чтобы Джек и Оливия поскорее сошлись. В «Друзьях» совсем другое дело. Они промывают вам мозги, заставляя думать, что дружба важнее любви, а старые знакомые ценнее новых.

Я выдавливаю кетчуп на тарелку, ты протягиваешь руку и обмакиваешь в него свою картошку, восстанавливая близость между нами.

– Не против?

– Нет, конечно. Угощайся.

Шеймус морщит нос.

– Я такое не ем. Осваиваю сейчас «Мерф». Хочешь присоединиться, новобранец?

Протираю уголки рта салфеткой и вежливо интересуюсь:

– Что это?

Меланда утыкается в телефон, а Шеймус принимается «просвещать» меня, рассказывая о чудесах кроссфита и уверяя, что комплекс «Мерф» положит начало трансформации моего тела.

– У меня сейчас больше мышц, чем в старшей школе, – не унимается он, – и через пару месяцев – максимум полгода – у тебя, новобранец, будет не меньше, если начнешь качаться.

Меланда не слушает его болтовню, зато ты вся внимание (даже мою картошку перестала есть). Поддакиваешь ему и киваешь, как будто тебя реально интересуют эти идиотские комплексы упражнений (я-то знаю, что на самом деле нет). Вот почему люди не приводят друзей на первое, мать его, свидание, Мэри Кей.

Наконец ты прерываешь этого зарвавшегося коротышку и шлепаешь ладонью по столу.

– Стоп! Мы должны обсудить Кендалла.

– Ну уж нет. – Меланда отрывается от экрана. – Давайте лучше поговорим о Шив. Вот кто настоящая королева.

– О ком это вы? – пытаюсь я вклиниться в разговор.

Шеймус смеется:

– Ты что, не смотришь «Наследников»? Не может быть, новобранец. Ты же безработный. У тебя куча свободного времени!

Вы принимаетесь восторгаться неизвестным мне Кендаллом, которого я уже заранее ненавижу. Что за идиотское имя? Как будто он кукла Кен-переросток. И вообще, бестактно обсуждать сериал в присутствии человека, который его не смотрел. Ты снова тянешься к моей картошке и не спешишь убирать руку. Я не могу долго на тебя злиться.

– Слушайте, – вклиниваюсь, – а кто-нибудь смотрел фильм «Глория Белл»?

Увы, снова мимо. Шеймус строит из себя крутого мачо:

– Судя по названию, сопливая мелодрама.

Меланда отмахивается:

– У меня нет времени.

А ты улыбаешься:

– Кто снял?

– Чилиец, Себастьян Лелио.

– Мужик рассказывает о жизни женщины. Как мило… – фыркает Меланда.

– Да, но Джулианна Мур играет просто невероятно. И диалоги на высоте… Не хуже, чем у Вуди Аллена.

Ноздри Меланды раздуваются.

– Ну все, – говорит она. – Я ухожу.

Ты напрягаешься. Твоя подруга машет рукой официанту, чтобы ее рассчитали. Я должен все исправить. Быстро.

– Не злись. Я просто хотел сказать, что это классный фильм.

– Не одобряю ни Вуди Аллена, ни его искусство, – цедит сквозь зубы Меланда, не глядя на меня.

Ты вытаскиваешь кредитку из кошелька. Нельзя допустить, чтобы наш обед закончился моим полным провалом.

– Я не защищаю Вуди Аллена. Просто имел в виду, что «Глория Белл» – хороший фильм.

– То есть для тебя Вуди Аллен – синоним качества? Отлично. Немного мужского шовинизма на десерт! Где мой счет?

Ты не вмешиваешься, а Шеймус хихикает, как восьмиклассник на уроке по половому воспитанию.

– Меланда, я правда думаю, что ты меня неправильно поняла.

– Куда уж мне с моим недоразвитым женским мозгом…

Шеймус уже в открытую ржет, а ты улыбаешься:

– Ребята, не ссорьтесь. Просто дело в том, Джо, что мы с Меландой по молодости так часто пересматривали «На пляже» и «Роми и Мишель на встрече выпускников», что пропустили много хороших фильмов. Да так и не наверстали упущенное.

– Подумаешь, – ворчит Меланда.

Но меня уже не унять:

– Я упомянул про Вуди Аллена только потому, что, как бы его ни ругали… В его фильмах много замечательных женских ролей. И Джулианна Мур вправду восхитительна в «Глории Белл».

Ты смотришь на меня с укором – хочешь, чтобы я остановился, но я уже не могу.

– Меланда, я уверен, этот фильм тебе понравится.

– Конечно, ты же у нас все знаешь!

Похоже, она решила выместить на мне обиду на всех негодяев, которые встречались на ее пути, – и кто может ее за это винить? Ты тянешься за моей давно остывшей картошкой – заесть стресс. Но я не позволю Меланде унижать меня, как Пич когда-то.

– Нет, – говорю я. – Ни один человек не знает всего.

– Ну да, – фыркает она, – куда уж мне, женщине… – И качает головой. – Библиотекарь, выгораживающий растлителя малолетних. Как мило!

Гномус оставляет двадцатку и быстро сваливает. Ты берешь счет. Меланда уже на ногах.

– Извини, немного погорячилась, – бросает она.

– Ничего, – говорю я, – не стоит.

– Вообще-то я не к тебе обращаюсь! – рычит она и смотрит на тебя с видом «нет, ты это слышала?». – Я всегда говорю своим ученикам, что нельзя отделить искусство от художника. И считаю, что мужчина не может хорошо рассказать историю женщины. А ты сам решай, новобранец. – Она поворачивается к тебе. – Готова, милая? Подвезти?

Ты смотришь на меня. Я отказываюсь:

– Спасибо. Лучше пройдусь.

– Правильно, надо же отработать съеденные углеводы, – ухмыляется Меланда.

Ты смотришь на меня, но сделать ничего не можешь. Она твоя подруга, старая, проверенная. Ты садишься к ней в машину, а я иду пешком. И это ад. Я провалил испытание – меня не приняли в братство, – а вернувшись, не застал тебя в библиотеке – ты уехала на конференцию в Поулсбо.

В конце смены я решаюсь прощупать почву и публикую в «Инстаграме» сцену в закусочной из «Эмпайр Фоллз». И не проходит и пары минут, как «@ЛедиМэриКей лайкнула ваше фото».

Ты бы не стала этого делать, если б разочаровалась во мне. Значит, не все еще потеряно. И к тому же у нас есть книги. А как говорят в Бруклине, книги – это чудо. Мы – это чудо.

И вдруг ты пишешь:

«Понравился обед?:)»

Я знаю, что бестактно отвечать звонком на сообщение, но разве вежливо задевать парня, даже не переспав с ним? Выхожу на улицу и набираю твой номер.

Ты поднимаешь трубку после первого гудка.

– Привет!

– Удобно говорить?

– Я только что вернулась домой, но у меня есть пара секунд… Как дела? Всё в порядке?

– Это ты мне скажи.

– Ты про обед? Не волнуйся. Все прошло отлично. Меланда со всеми такая – ей лишь бы поспорить. Но ты ей понравился. Правда.

Тревога немного отступает, мышцы расслабляются.

– Слава богу. На минуту мне показалось наоборот, но раз ты говоришь…

– Серьезно, Джо. Ты держался отлично. Меланда… Ну да, она немного погорячилась. Знаешь, она очень вспыльчивая, умная и…

Твоя дочь дома. Я слышу, как кто-то хлопает дверцами шкафчиков. И ты говоришь, что еще полно дел. И я поступаю так, как положено хорошему парню: отпускаю тебя. Кладу трубку и уже почти решаю пойти к твоему дому, чтобы разведать обстановку, но тут же вспоминаю, что вокруг полно не в меру любопытных соседей, любящих совать свой нос в чужие дела, и если они заметят, что я околачиваюсь рядом с твоим домом, то непременно позвонят и сообщат, что у тебя во дворе прячется «странный мужик». (Уважаемые жители Бейнбриджа, начните уже жить собственной жизнью.) Нет, Мэри Кей, у нас с тобой все должно быть иначе. Я сам должен стать иным. Если я буду подглядывать за тобой издалека, то превращусь из человека, который участвует в твоей жизни, в постороннего, который пялится внутрь через непреодолимое стекло. Я не хочу этого для нас и знаю, что ты тоже.

Поэтому я принимаю единственно верное решение – возвращаюсь к себе, но даже там не чувствую себя дома, потому что семья Говноглазки играет в мяч на газоне у меня перед окнами (какая скука). Беру кофе и спускаюсь вниз – в комнату, ради которой я и выбрал этот дом. Она называется «Комната шепота». Достаточно погасить свет, закрыть за собой дверь – и окружающий мир перестает существовать. Внутрь не долетает ни одного звука, и снаружи не слышно, что творится за стенами, обшитыми тканью. Храни Бог того, кто придумал звукоизоляцию. Лав, когда увидела фотки на сайте, сказала, что комната выглядит жутко, и назвала ее клеткой. Но ты, Мэри Кей, другое дело. Ты сразу меня поняла. Узнав, где я живу, сразу заговорила об этой комнате и о том, как в ней здорово. Ты знала бывших владельцев этого дома и проводила здесь время. Я делаю глубокий вдох – возможно, здесь еще сохранился твой запах. Надо набраться терпения. Ты действительно моя суженая. Просто придется приложить чуть больше усилий.

Я включаю «Наследников» и принимаюсь качать пресс. Этот ваш Кендалл – рохля. У него невыразительные плечи и глаза как у бассета. Бьюсь об заклад, он не читал ни «Эмпайр Фоллз», ни уж тем более «Прошлой ночью в “Лобстере”» Стюарта О’Нэна, которые я включил в ассортимент своего отдела «Тихие голоса». Начинают вырабатываться эндорфины (кое в чем Гномус понимает), и я уже больше не хочу подавать в суд на Марту Кауфман. Напротив, хочу послать ей цветы, потому что она и ее «Друзья» научили нас, что настоящие отношения строятся не за один день, что иногда люди заводят детей не от тех партнеров и влюбляются не в тех, кого надо, но в конечном итоге находят свою судьбу.

И моя судьба – ты.

Загрузка...