Северо-восток Камбоджи
Сентябрь 2006 года
Сезон дождей
Вертолет Красного Креста прилетел в назначенное время.
Деревня на высоком плато, окруженная лесами, насчитывала сотню домишек, грубо сколоченных из бревен и сучьев. Отсюда было далеко до туристических районов Ангкора и Пномпеня. Она словно затерялась во времени и пространстве. Воздух был влажным, кругом – грязь.
Пилот не стал выключать двигатель: по заданию он должен доставить в деревню группу медиков с гуманитарной помощью. Ничего сложного при благоприятной погоде. К несчастью, стоял сентябрь, и нескончаемые ливни сильно затрудняли управление вертолетом. Да и запасов топлива оставалось только на обратную дорогу.
И то, если нигде не задерживаться…
Два хирурга, анестезиолог и две медсестры выбежали из лачуги, послужившей вчера больницей, и бросились к вертолету. За последние недели они обошли все окрестные деревни, спасая заболевших малярией, СПИДом и туберкулезом. Они ампутировали конечности и раздавали протезы: в этом уголке страны земля все еще была напичкана противопехотными минами.
По знаку пилота четверо медиков сели в кабину. Последний, мужчина лет шестидесяти, немного замешкался, растерянно глядя на группку камбоджийцев, окруживших вертолет. Ему не хотелось их оставлять.
– Пора отправляться, доктор! – крикнул пилот. – Если мы сейчас же не взлетим, вы опоздаете на самолет.
Врач кивнул. Он уже собрался подняться на борт, как его взгляд случайно упал на ребенка, которого держал за ручку старик. Сколько ему было, этому малышу? Года два? Во всяком случае, не больше трех. Личико обезобразила вертикальная трещина, разорвавшая верхнюю губу. Этот врожденный физический недостаток обрекал мальчика на питание только жидкой пищей, кроме того, навсегда лишал возможности говорить.
– Скорее, доктор! – позвала медсестра.
– Этого ребенка надо прооперировать! – отозвался он, пытаясь перекричать рев вращающихся лопастей.
– Уже не успеем! Из-за ливней все дороги размыло, а вертолет не сможет за нами вернуться.
Но врач по-прежнему не двигался и смотрел на малыша. Он знал, что в таких местах родители из-за древних предрассудков порой бросают детей, родившихся с «заячьей губой». А в приюте у ребенка с таким недостатком не было шансов на усыновление.
Медсестра напомнила ему об обязанностях:
– Послезавтра вас ждут в Сан-Франциско, доктор. У вас очень плотный график операций, совещания и…
– Летите без меня, – прервал он ее и отошел от вертолета.
– Тогда я остаюсь с вами, – решительно заявила медсестра и спрыгнула на землю.
Девушку звали Эмили. Она была американкой и работала в той же больнице, что и врач.
Пилот покачал головой и вздохнул. Вертолет оторвался от земли, на мгновение завис в воздухе и повернул на запад.
Врач взял мальчика на руки: тот был бледен и дрожал. В сопровождении медсестры он принес его в импровизированный лазарет, поговорил, успокоил, а потом дал наркоз. Как только ребенок заснул, он осторожно отделил скальпелем правую и левую части нёбной занавески и сшил их, закрыв расщелину нёба. Затем восстановил губы, чтобы мальчик мог нормально говорить и улыбаться. Закончив операцию, врач вышел отдохнуть на веранду, усыпанную сухой листвой. Операция длилась долго. Он почти не спал последние два дня и теперь падал с ног от усталости. Он закурил и огляделся. Дождь прекратился. Из просвета в тучах лился поток пурпурно-оранжевого света. Он не жалел, что остался. Каждый год он приезжал в Африку или Азию с миссией Красного Креста. Поездки, конечно, отражались на здоровье, но он уже не мог без них обходиться – это был способ убежать от собственной благополучной и размеренной жизни заведующего отделением одной из калифорнийских больниц.
Потушив сигарету, врач почувствовал, что сзади кто-то стоит. Обернувшись, он увидел сгорбленного старика в национальной одежде – того самого, который держал за руку больного мальчика. Это был деревенский староста. В качестве приветствия он поднес к подбородку сложенные ладони и посмотрел хирургу в глаза. Затем жестом пригласил его в свой дом. Там старик протянул стаканчик рисовой водки и наконец заговорил:
– Его зовут Лу-Нан.
Врач догадался, что это имя прооперированного ребенка, и молча кивнул.
– Спасибо, что вернули ему лицо, – добавил старый камбоджиец.
Хирург, выслушав благодарность, смутился и отвел взгляд. В проеме окна он видел густой тропический лес, который подступал прямо к дому. Было трудно представить, что всего в нескольких километрах отсюда, в горах Ратанакири[1], до сих пор водятся тигры, змеи и слоны…
Глубоко задумавшись, врач с трудом понял, о чем спрашивает его хозяин дома:
– Если бы можно было исполнить одно ваше желание, какое бы вы выбрали?
– Простите?
– Какое ваше самое заветное желание, доктор?
Он попытался ответить что-нибудь остроумное, но, почувствовав усталость и волнение, тихо сказал:
– Я хотел бы снова увидеть одну женщину.
– Женщину?
– Да, одну… единственную.
– А вы знаете, где она сейчас? – спросил старый кхмер, удивленный таким простым желанием.
– Она умерла тридцать лет назад.
Азиат нахмурился и долго молчал. Затем неторопливо поднялся и направился в самый дальний угол комнаты, где на шатких этажерках громоздились его сокровища: высушенные морские коньки, корни женьшеня, рассеченные на куски ядовитые змеи в формалине.
Он порылся в хламе и наконец нашел то, что искал. Подойдя к хирургу, кхмер протянул ему крохотный пузырек из дутого стекла.
В нем было десять золотистых таблеток…