Творческий отпуск. Рыцарский роман - читать онлайн

1 Соломон

Рано поутру Фенвик Скотт Ки Тёрнер рапортует, что хотя остаток его вахты миновал без происшествий, ему все время не давали покоя сны о Манфреде, Гасе, Оррине, Мэрилин Марш, Джоне Артуре Пейсли, о Центральном разведывательном управлении США, о них самих. Сьюзен Рейчел Аллан Секлер, умываясь, рапортует, что и ей не давали покоя сны – о Мириам, Бабуле, Кармен Б. Секлер, Шефе и Вирджи Тёрнерах, о ней самой и о Фенне. Между прочим, ей не показалось, что они соответствуют Теории пяти снов.

Что такое Теория пяти снов?

В «Таймз» пару лет назад была история о проекте, посвященном исследованию сна, в результате которого пришли к выводу, что типичные ночные сны соответствуют определенной последовательности, как части симфонии. Первый сон – нечто вроде увертюры, обычно он короткий и происходит в настоящем. Он перекликается с какой-нибудь задачей, что была у нас на уме перед тем, как мы заснули, и в нем звучат темы четырех снов, следующих за ним. Следующие два обычно касаются каких-то событий прошлого, но в них включены наши нынешние чувства. Четвертый проецирует будущее и касается исполнения желания – как если б исчезла та трудность, что породила первый сон. Пятый и последний, вновь происходящий в настоящем, – переоркестровка всех прежних снов в торжественный финал.

Фенвик в гальюне, опорожняет кишечник, проверяет карты-вкладки в «Мореходном путеводителе» и прислушивается с определенным интересом.

Что ты думаешь? желает знать Сьюзен. Мне нужно пописать, когда ты там закончишь.

Я думаю, что более дурацкой, так ее, теории снов я отродясь не слыхал. Фенн накачивает воду для слива. Я из тех мужчин, кто склонен обращать некоторое легкое внимание на свои сны, Сьюз, и не припоминаю, чтобы они хоть когда-нибудь следовали какому-нибудь такому порядку. Могу спорить, даже у Бетховена так. Прима факи фекалии. Восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Гальюн весь твой.

Сьюзен объявляет, что она всего лишь сообщает новости, и мы готовим себе завтрак из хлеба-с-кофе, больше у нас ничего не осталось. Раннее утро серо и штильно, но не так душно; прогноз НАОА[57] сулит ясный жаркий день, температура воздуха до девяноста[58], по Заливу хороший зюйд-вест из крупной области повышенного давления, расположившейся мористее, и обычная возможность гроз в конце дня или вечером. Как нас ни покачивает от нехватки регулярного сна, нам так не терпится покинуть остров Ки, что мы снимаемся с якоря в 0700, даже не искупнувшись, и на движке, на, должно быть, последнем нашем дизтопливе выходим из бухты По. В джинсах, в фуфайке с капюшоном и кожаных палубных мокасинах Сьюзен правит «Поки» вдоль волнолома, а Фенн тем временем – одетый на сходный манер, только вот фуфайка у него расстегнута до пояса, джинсы подрезаны повыше, а голова уже обернута от восходящего солнца тем же платком в огурцах – найтовит якорь к его полуклюзу с роульсом и драит носовую палубу.

Но не может устоять и просит ее чуть помедлить среди тех буйков от крабовых ловушек. Сьюзен думает было, что он намерен поискать свою бойну, воспоминание о той истории повергает в уныние по нескольким причинам. Сьюзен закатывает глаза и останавливает тяжелое судно рывком обратной тяги. Поскольку у дизеля винт левого вращения, корма «Поки» чуть дергается на правый борт, когда мы останавливаемся. Наша шлюпка, все еще на укороченном фалине, бьется в транец.

Что ты делаешь? К ее удивлению, он выудил один буек отпорником и тянет сейчас за линь. Фенвик!

Просто проверяю, говорит он. Очень мне странно, что никто не приглядывал за этими ловушками целых двое суток.

Туман на воде уже выгорает, и с предсказанной стороны света поднимается первый легкий бриз. Потом Фенвик объяснит, что с учетом оправданно прославленной обидчивости промышленных краболовов на то, чтобы кто-нибудь лез к ним в ловушки, ему на вахте пришло в голову, что водонепроницаемые пакеты в крабовых ловушках были б шикарным местом закладывать наркоту. Сбытчики с острова Ки. А заодно и крабов можно половить. Но едва он подводит проволочную ловушку к поверхности – и ничего не видит в ней, кроме нескольких недовольных автотомных[59] твердопанцирных крабов и дохлого окунька, – как с берега раздается несомненный винтовочный выстрел и одновременно в полукорпусе по траверзу взбрыкивает маленький гейзер.

Ложись! вопит Фенн, роняя ловушку и бросаясь через крышу каюты к противоположному планширю. Когда он кричит, Сьюзен уже на палубе. От комингса рубки она отталкивается вперед, к рычагу переключения передач и дросселя, и срывается с места на полном ходу, плевать на ловушки, высунув голову лишь настолько, чтобы убедиться: мы нацелены Прочь. Фенн елозит обратно к ней, хватает с держателя на сходном трапе бинокль и, по-прежнему держась как можно незаметней, осматривает береговую линию за кормой, возле мола.

Ладно, погодя говорит он, касаясь ее руки. Мы вне досягаемости.

Дух он еще переводит с трудом; Сью, сбавляя газ, тоже. Ничего нет, ворчит он, ставя бинокль на место. Ты в норме?

Сьюзен кивает, глаза закрыты. Мы глушим двигатель и несколько мгновений просто дрейфуем.

Ну, произносит Фенвик: это сгущает старую-добрую интригу.

То был краболов – на берегу, задается вопросом Сьюзен, хотел отпугнуть нас от своих ловушек? Возможно. Но у него мощный пугач: как минимум тридцать-тридцать и, вероятно, с оптикой.

Прощай, остров Ки! Прощай, бухта По! Когда пульс у нас успокаивается, мы поднимает грот, раскатываем геную и бежим на норде, идем по нарастающему ветру с парусами по обоим бортам. С учетом хорошего прогноза и того, что никакие магазины мореходных припасов в воскресенье работать не будут, мы решаем провести день, выбегая и двигаясь вверх по Заливу, где возможно – определяя наше местоположение по вкладкам «Мореходного путеводителя» и справляясь у проходящих судов, пока не перейдем на «Карту 12223: Чесапикский залив: от Волчьего Капкана до мыса Смит». Там будет много яхт; станем наблюдать за небом, каждые два часа проверять прогноз и, как только вернемся на карту, рассчитаем наши можно и нельзя.

Совсем немного погодя видим по курсу еще одну раннюю пташку – лавирует против ветра к нам: крупный шлюп, весь накренился и славно справляется с правым галсом под гротом и генуей номер один. Мы меняем курс, чтобы пройти поближе и успешно вызвать их по радио, как только сумеем прочесть название у них на транце. Фенвик объясняет, что в шторм мы потеряли карту, и запрашивает курс и расстояние до маяка Волчий Капкан на полпути между бухтой Мобджек и устьем реки Пианкатанк. Минутку, «Поки», отвечает женщина на том конце, а немного погодя сама вызывает нас: Двадцать магнитных градусов. Миль десять. Просто не отклоняйтесь от линии черно-белых фарватерных буев, пока не увидите слева по курсу маяк. На здоровье. Конец связи.

Нас так и подмывает спросить, есть ли у них на карте остров Ки; но вскорости карта у нас будет своя. Делаем пять узлов; каждые полторы морские мили мимо скользят черно-белые буи. К девяти мы уже видим маяк Волчий Капкан, пятьдесят два фута в высоту; до десяти мы уже на его траверзе. Сьюзен на парусах, пока Фенн работает с картами 12223 и 12224: от Волчьего Капкана до мыса Смит морских миль тридцать; еще тридцать две до острова Соломона. Бриз, по-прежнему усиливающийся, сдвинулся чуточку к весту; наш курс за Волчьим Капканом истинно задан 000° прямо по линии меридиана 76°10′ W – а это значит, что идти мы можем широким галсом, а не бежать, и ветер у нас аккурат настолько слева на раковине, чтоб генуя наполнялась, а грот мы б не заваливали: такой курс относительно ветра быстрее, чем идти прямо по ветру без спинакера. Если ветер удержится, мы должны дойти до мыса Смит в широком устье Потомака к половине третьего; между нами и ним вдоль Западного побережья – целая череда уютных укрытий, куда можно забежать при штормовом предупреждении. У мыса Смит нам предстоит решение потрудней – годны мы или нет идти на остров Соломона в устье Патаксента.

Стоит прекрасное воскресенье, самая погода вручать дипломы, на берегу быстро раскочегаривается, а посреди Залива превосходно. Мы гораздо спокойнее и намного свежее, чем больше миль между нами и островом Ки. Общественная радиостанция из О. К. попискивает карибской музыкой, регги и калипсо: в ритмах, каким не воспротивиться, распевают растафарские революционные тексты. Боб Марли и «Плакальщики». Лучшие номера Могучего Воробушка.

Сьюзен противиться и не в силах. Пока Фенвик, теперь за штурвалом, морщась, размышляет о деятельности Компании в Карибье, она слущивает с себя одежду, мажется солнцезащитным лосьоном с головы до пят и счастливо танцует на наветренном планшире, на крыше каюты, на передней палубе. Он раздевается и тоже мажется весь за исключением головы под платком. Воздух на Чесапике чувствен в этом воскресном дополудне, каким только и бывает вообще на Ямайке или Тринидаде. Все еще двигаясь в такт, мы обмазываем друг дружке спины и попы. Музыка, свежий свет и сладкий воздух, выбрались из бухты По и вновь идем полным ходом через знакомые воды; черноглазку Сьюзен возбуждает все это – и ее собственное преувеличенье половой привлекательности, которое становится теперь никаким не преувеличеньем. Не помедлив ни на миг в своем танце-в-рубке, она мажет лосьоном мужнины гениталии, не выпускает их из рук, заглядывает под передние паруса проверить, не близятся ли суда или другие опасности, дотягивается назад установить авторулевой, который Фенн починил так, что хватает на работу при легком бризе. Вот она становится на колени на подушку в рубке…

Секс на шести узлах. Нас вдохновляет радость того, что мы живы, и нашей жизни вместе; нам необычайно повезло друг с дружкой и с привилегиями на белом свете; драгоценность такого часа, такого утра, на такой планете. И кое-что еще.

Фенн держит ее а терго, сердце у него бьется сильно. У Сью тоже – у нее под грудью, у него под рукой. Завершив, он в ней все еще огромен. А вот и уже нет. Регги сменилось вест-индскими политическими известиями: последние новости о гренадском революционном правительстве, о половодье кубинских изгнанников во Флориде, о памятных футболках, раздаваемых несчастным гаитянским крестьянам в честь женитьбы «Детки Дока» Дювалье в Порт-о-Пренсе. Фенвик выскальзывает. Никаких изменений в ситуации с американскими заложниками в Иране. Сьюзен вытирает нас обоих бумажными полотенцами. Еще поцелуи. Авторулевой мы оставляем.

Наш обед нагишом – баночные сардины, баночный арахис, баночные пшеничные вафли и теплая баночная газировка: запасы кладовой теперь поистине истощились. В 1400 мы на траверзе мыса Смит и должны решить. Прогноз не изменился. Если ветер не стихнет, дойдем до Соломона еще за пять-шесть часов: т. е. между 7 и 8 вечера. Солнце зайдет примерно в половине девятого по восточному летнему времени, свет останется годным еще часов до девяти. Напротив, если ветер нас подведет, как это часто случается под конец летнего дня, или же сгустятся грозы, вероятность чего тридцать процентов, нам мало что достанется в смысле гавани на этом следующем переходе: по правому борту болотистые отмёлые острова; с левого борта – утесы сплошняком, редкость в Чесапике. Мало того, запас топлива у нас истощен до того, что сомнительно хоть сколько-то тянуть на движке – что в штиль, что в шторм. Благоразумие влечет к берегу.

Что там насчет всех этих Запретных Зон? интересуется Сьюзен, глядя на 12223. Полигоны для учебных стрельб. Мишени для бомбардировок. По выходным не используются, уверяет ее Фенвик. Будем держаться мористее, где суда. Если закончатся и топливо, и ветер, замечает она, нам кранты, хоть в шторм, хоть без. Фенн с сухой усмешкой отвечает: Всегда можно вызвать Береговую охрану. И тут у нас Залив; по океанским меркам никакие очень серьезные неприятности нам не полагаются. Без вопросов, осмотрительным выбором было б полным ходом идти к первой же якорной стоянке на Потомаке. Но сейчас всего лишь два часа; бриз по прогнозу удержится, а «Поки» уж точно шпарит теперь вовсю.

Так оно и есть, и сей факт перевешивает. Даже после столь долгого изнурительного плавания кто способен отказаться от хода под парусом таким погожим днем? Теперь суда уже повсюду: шлюпы, ялы, кетчи, вон там даже шхуна катит с ветерком под яркими спинакерами или большими белыми генуями на воскресном бризе. Изумительный день ходить под парусом! Мы решаем идти дальше, авторулевой оставляем, но сами следим за буями и движеньем.

Опять музыка, пока мы строим свои планы. Под самый закат радируем Кармен Б. Секлер. Сегодня у нас ночевка на якоре у острова Соломона; завтра арендуем на несколько дней слип в марине – отдохнем, отремонтируемся, пополним запасы. Возможно, мы б могли воспользоваться пристанями, стоянками и домами нескольких бывших коллег Фенна в этом районе, но мудрее кажется этого не делать. Сами снимем номер в ближайшем мотеле, если он тут есть: горячий душ, прачечная, кондиционеры воздуха! Фенвик на автобусе съездит в Вашингтон заняться некоторыми делами, какими следует заняться.

Сьюзен спрашивает, безопасно ли ему вообще тут быть. Фенн считает, что да.

Мистер Пейсли тоже так считал.

Ф. С. К. Тёрнер – не Дж. А. Пейсли.

Твой брат тоже Пейсли не был. Но исчез, как Пейсли.

Я не Граф и не Пейсли, Сьюз. Продолжаем историю.

Ты не будешь против, если Мимс и Ма сюда приедут, пока ты в О. К.?

Нет, конечно. Или возьми машину напрокат, если хочешь, сама туда к ним съезди. Меня не будет день максимум; даже ночевать не останусь.

Не стоит, говорит Сьюзен. В Балтиморской гавани мы окажемся к следующей неделе. Они и сами запросто к нам приедут.

Фенвик размышляет, затем выдвигает свой частный, несомненно причудливый резон предпочитать остров Соломона континентальной гавани. С самого начала года мы скакали с одного острова на другой. Следовательно, Фенн ощущает – иррационально, однако сильно, – что вставать на прикол в слипе на континенте, даже становиться на якорь в континентальной бухте – все равно что завершать наш отпускной вояж. У нас была надежда и намерение, что к концу этого путешествия мы лучше узнаем наши сердца и умы виз-а-ви некоторых решений, ждущих нас впереди; но в общем и целом этого не произошло – пока что. Совпадение в том, что наша первая якорная стоянка в Чесапике была тоже на острове, а равно и наш план сделать паузу на острове Уай, в порту приписки «Поки» на другой стороне Залива ан рут в Балтимор, подсказало Фенвику, что мы можем заниматься своими балтиморскими делами не из Внутренней гавани города, а с острова Гибсон в устье реки Маготи, чуть ниже по Заливу от балтиморской Патапско. Короче, давай останемся на островах, обостровленные, изолированные, пока лучше не поймем, где нам высаживаться на сушу в главном. Может, узнаем мы это после Вашингтона и Балтимора. А если нет, всегда есть Длинный остров. Виноградник Марты. Нантакет.

Новая Шотландия! кричит Сьюзен. Британские острова! Затем каналами через всю Европу к Средиземноморью! Эгейские острова! Милый Крит![60] Сицилия, Корсика, Гибралтар!

Фенвик лыбится и говорит: Балеары. Канары. Потом на Барбадос, обратно на Виргины и вновь домой.

Нет! По Суэцу на Цейлон. Микронезия! Полинезия! Гавайи!

Фенн произносит совершенно серьезно: Знаешь, Сьюз, мы б могли. Немножко переоборудовать. Люди такое делают. Работать ровно столько, сколько нужно. Нахер мир. Плыть под парусом, пока не состаримся.

Еще б Сьюзен не знала – и она видит смысл в его капризе насчет Соломона и Гибсона. Мы, конечно, допускали возможность, если не вероятность того, что наш творческий отпуск в круизе увеличит, а не сократит определенные неопределенности; именно это, к сожалению, и случилось.

Мыс Смит – названный в честь Капитана Джона, первым исследовавшего наш Залив для английских поселенцев в 1608-м, – уж остался за кормой; остров Смита, см. выше, на траверзе по правому борту. Мы в водах Мэриленда – очередной рубеж? – и держим курс на Соломон. Что уместно для рубежа, Залив здесь берет чуть к западу, позволяя нам ходче идти галсами на норд-норд-вест. Здесь не только яхтсмены со спортсменами-рыболовами, но и танкеры, контейнеровозы, разнообразные сухогрузы. По правому борту мы опознаем острова Танжер и Смит; затем – необитаемый Кровавый, мишень для обстрелов; за ним Хупер, возле которого Пейсли либо сам, либо его, а по левому борту – мыс Не-Мыс, где брошенный шлюп Пейсли вынесло на мель под всеми парусами.

Не пора ли, спрашивает Фенвик у Сьюзен, предоставить читателю быстрый обзор странного правдивого случая Джона Артура Пейсли? Мы то и дело упоминаем эту фамилию; он/а может уже недоумевать. Читатель.

По мнению Сьюзен, изложение этого случая кем бы то ни было из нас другому по ходу плавания будет нарушением правдоподобия, поскольку мы знаем все его подробности до боли хорошо. Этот конкретный повествовательный недостаток называется Натужной Экспозицией; Сьюзен же у себя в классе назвала это Пичканьем Гуся. Ибо как должен чувствовать себя гусь, когда для увеличения его печени ради пате де фуа гра французский промышленный гусевод вгоняет ему в глотку шланг и вдувает полное пузо зерна, так же должен себя чувствовать и читатель, когда вымышленные персонажи говорят друг дружке то, что между ними разумеется само собой, лишь ради того, чтобы автору далась экспозиция. В нашей-то истории ничего подобного не будет, говорит Сьюзен.

Фенн раздумывает, затем предлагает: Допустим, автор делает это впрямую, а не вкладывает в уста персонажей? Тогда же это не будет Пичканьем Гуся, да? Интересно, рассуждает он, не в этом ли преимущество романов над пьесами (он подумывал попробовать облечь нашу историю в пьесу): мы выступим автором и коротко введем читателя в курс дела, по необходимости. Верно?

По мнению Сьюзен, можно попробовать, если у нас получится ловко. Иначе это будет Авторским Вторженьем.

Не одно, так другое. Я вам так скажу, Учителка: здесь, на стадии планирования, давайте-ка уговоримся, что главное – действенность; ну ее, ловкость эту. Потом изловчим всё как надо.

Ну.

Точно говорю, Сьюз. Мы ж пускаем «Поки» на авторулевом, однако готовы, если что, взять руль в руки. Так и тут: позволим автору взять штурвал нашей истории и ввести читателя в курс дела о

сами ж меж тем разделим теплое пиво, проложим немножко дальнейших курсов и, может, по очереди подремлем.

Сьюзен Секлер качает головой и с восхищеньем произносит: Корабль ваш, автор.

Благодарю вас. Нижеследующий отчет целиком и полностью скомпонован из выдержек корреспонденций, опубликованных в балтиморской «Сан» в 1978 и 1979 годах (за исключением последней от января 1980-го), и большинство написано двумя журналистами-расследователями из этой газеты – мистером Томом Ньюджентом и мистером Стивом Парксом, с чьего любезного разрешения, равно как и газеты «Сан», мы цитируем:

Документы со словами «Центральное разведывательное управление» находились на борту шлюпа «Варкал», когда его обнаружили на мели поблизости от мыса Дозорного через день после того, как сообщили об исчезновении Джона Артура Пейсли, некогда высокопоставленного должностного лица Центрального разведывательного управления, с борта его судна, сообщил вчера источник, побывавший на месте происшествия.

Хотя в первых сообщениях о судне утверждалось, что ничего из ряда вон выходящего не замечено, представитель Береговой охраны вчера отметил, что спасательные средства на шлюпе были «разбросаны повсюду», а «не находились на положенных местах».

М-р Пейсли, 55, из Вашингтона, был обнаружен застреленным в воскресенье вечером – через неделю после своего исчезновения – в Чесапикском заливе вблизи устья реки Патаксент. К его груди и талии было пристегнуто сорок фунтов ныряльных грузил.

Сотрудники полиции склоняются к тому, чтобы рассматривать это дело как возможное самоубийство, но никакое официальное решение еще не прозвучало, и расследование этого дела полицией штата продолжается.

Вчера полиция штата заявила, что не в силах определить, послужил ли орудием убийства 9-мм пистолет того типа, какой, по сообщениям, держал на борту м-р Пейсли, или же револьвер калибра.38 – тип оружия, прежде не связывавшийся с этим случаем.

Помощник судебно-медицинского эксперта штата вчера отказался прямо отвечать на какие бы то ни было вопросы касательно того, обнаружены ли на теле м-ра Пейсли ушибы. Судмедэксперт сначала отмечал, что тело сильно разложилось, затем сказал, что «не может припомнить», и, наконец, переадресовал все вопросы полиции штата.

Загадка усугубилась вчерашним сообщением некоего знакомого, что Майкл Йон из Агентства международного развития (АМР), последний известный человек, видевший м-ра Пейсли в живых, в спешке покинул страну. Знакомый, попросивший его не называть, сказал, что не знает, куда отправился м-р Йон, а известно ему лишь то, что вернется тот не ранее чем через полгода.

Источник, побывавший на месте происшествия и просивший его не называть, сообщил, что портфель-дипломат, запертый, находился… в шлюпе, когда его обнаружили. В портфеле были документы, на которых значились слова «Центральное разведывательное управление».

Сотрудники Центрального разведывательного управления находились рядом, когда Мэриэнн Пейсли, раздельно проживающая супруга жертвы, побывала на прошлой неделе на борту. Какое бы то ни было прямое участие в расследовании гибели м-ра Пейсли ЦРУ официально опровергло.

Источники утверждают, что оперативники изучили содержимое портфеля, прежде чем передать его миссис Пейсли.

Один источник заявил, что возвращенные документы касались разведывательного эксперимента, называемого «Команда Б», который связан с привлечением ЦРУ посторонних людей для оценки улик и выведения заключений из этих улик…

Должностные лица ЦРУ, всю неделю утверждавшие, будто м-р Пейсли покинул Управление в 1974 году, когда вышел в отставку с должности заместителя директора Отдела стратегических исследований, вчера признали, что он продолжал осуществлять консультантскую деятельность для них и после того, как официально вышел в отставку.

«Джон Пейсли работал на договорной основе на полставки как член Консультативной группы по военной экономике, состоящей из внештатных экспертов, консультирующих Директора Центральной разведки по оценкам ЦРУ советских военных расходов и прочим экономическим вопросам», – объявило ЦРУ в подготовленном заявлении.

Вчера уилмингтонская «Ньюз-Джорнэл» в корреспонденции, охраняемой авторским правом, цитировала источники в вашингтонском разведывательном сообществе, утверждавшие, будто ЦРУ проводит собственное расследование, поскольку опасается, что м-р Пейсли мог быть убит при участии КГБ, советского разведывательного агентства.

Цитируя источники в Разведывательном комитете Сената, публикация «Ньюз-Джорнэл» сообщала, что проводится расследование возможности того, что в Управлении имеется «высокопоставленный крот», или двойной агент, через кого информация утекала в Советский Союз.

Расследование началось в августе с ареста в Хэммонде, Индиана, 23-летнего сотрудника ЦРУ Уильяма П. Кампилеса по обвинению в продаже советским представителям данных о спутниковой системе наблюдения «Кей-эйч—11». Как сообщается в корреспонденции, после его ареста оказалось, что пропали и другие документы.

Источники сообщили, что на систему наблюдения, известную под названием «Большая птица», и ляжет основная нагрузка подтверждения того, придерживается ли Кремль каких бы то ни было договоренностей, достигнутых в ходе переговоров по ограничению стратегического вооружения.

Согласно источникам «Ньюз-Джорнэл», м-р Пейсли, будучи экспертом по советской и китайской военной деятельности, помогал в разработке спутниковой системы.

Цитируя источники, «Ньюз-Джорнэл» заявила, что руководитель расследования утечек информации вышел на м-ра Пейсли из «минимальной возможности» того, что тот может оказаться двойным агентом.

Вчера ЦРУ опровергло данные «Ньюз-Джорнэл».

Представитель полиции штата Мэриленд сказал: «Мы не знаем, взошел ли кто на судно и совершил это. Мы не можем подтвердить сообщения КГБ…»

М-р Пейсли исчез 24 сентября [1978 года], находясь в плавании по Чесапикскому заливу.

М-р Йон, сотрудник АМР, как сообщают, взошел на борт судна, чтобы повидаться с м-ром Пейсли, около 2 часов пополудни и после непродолжительного плавания сказал м-ру Пейсли, что он возвращается в порт посмотреть футбольный матч.

Последние сведения о м-ре Пейсли поступили, когда он позднее в тот день радировал своему другу, полковнику Нормену Уилсону (ВВС США, в отставке), что возвращается [на швартовую стоянку «Варкала» на о-ве Соломона, Мэриленд], но чтобы тот его не ждал.

Брошенное судно было обнаружено на следующий день [на мели, под всеми парусами] вблизи устья реки Потомак.

Полиция цитировала знакомых, утверждавших, что м-р Пейсли был подавлен из-за своего недавнего расставания с женой. Вашингтонская «Стар» вчера сообщила, что еще он был расстроен из-за недавних финансовых неудач, а также что м-ру Пейсли пришлось взять ссуду, чтобы выплатить задолженность по налогам.

Миссис Пейсли отрицает, что ее муж был расстроен из-за их расставания.

Вашингтон – Через полгода после того, как из Чесапикского залива было извлечено тело бывшего специалиста ЦРУ по ядерному вооружению Джона Артура Пейсли, новые улики вместе с вводящими в заблуждение утверждениями о роли м-ра Пейсли в правительстве бросают тень сомнения на заключение следствия об «очевидном самоубийстве»…

В число улик входит полученный из первых рук отчет сотрудника Береговой охраны Соединенных Штатов, утверждающего, что он видел открытую упаковку консервированного мяса, контейнер с горчицей и нож, измазанный в горчице, лежавшие на стойке у раковины на камбузе «Варкала», 34-футовом шлюпе м-ра Пейсли.

Помимо сведений о продуктах питания, сотрудник Береговой охраны, потребовавший не разглашать его личность, сообщил, что у штурвала шлюпа видел карту плавания, на которую частично был нанесен курс судна, а также спасательный жилет, оставленный рядом.

«У меня сложилось впечатление, что его прервали посреди обеда, – сказал сотрудник Береговой охраны. – Все выглядело так, будто он заполнил часть карты, а потом решил перекусить. Поэтому снял спасательный жилет и спустился под палубу на камбуз».

…Помимо этого отчета, трехмесячное расследование газеты «Сан» выявило новые улики, свидетельствующие о том, что на борту «Варкала» в часы непосредственно до исчезновения м-ра Пейсли могла происходить борьба.

В числе этих улик – заявление вдовы м-ра Пейсли Мэриэнн, посетившей шлюп вскоре после того, как судно обнаружили: она сказала, что «от переборки был оторван стол. Несколько шурупов вырваны из их гнезд, а сам он наклонен так, что за ним невозможно сидеть». Согласно нескольким источникам, м-р Пейсли в своем последнем плавании под парусом писал доклад, а стол этот был единственной пригодной для письма поверхностью на борту судна.

Полиция штата Мэриленд, чье следствие пришло к выводу, что смерть м-ра Пейсли – «очевидное самоубийство», прежде заявляла, что один свидетель [вышеупомянутый полковник Уилсон] – сослуживец по работе в разведке, который после этого уехал в Австралию, – сообщил им, что стол был оторван от переборки за много месяцев до исчезновения аналитика Центрального разведывательного управления.

Однако другой свидетель, опрошенный газетой «Сан», – молодая женщина, побывавшая в гостях на борту «Варкала» за неделю до того, как пропал м-р Пейсли, – припоминает, что, когда она была на борту, еда подавалась на этот самый столик.

«Стол был исправен, когда мы ходили под парусом; мы накрывали на нем трапезы, а также я помню, как он откидывался к переборке», – сказала гостья.

Помимо этих поступивших сведений как минимум шесть высокопоставленных источников в правительстве – по крайней мере один из которых работал непосредственно с м-ром Пейсли в совершенно секретных проектах, – сообщили «Сан», что на момент своей смерти м-р Пейсли – кого ЦРУ описывало как «консультанта на полставки с весьма ограниченным доступом к секретной информации» – в действительности занимался анализом совершенно секретной документации, до крайности ограниченной в циркуляции и касающейся американских оценок советской ядерной мощи.

«Я счел шокирующими первоначальные сообщения… о том, что у Пейсли был лишь ограниченный допуск к засекреченным данным, – сказал бывший штатный сотрудник высокого уровня в Президентском консультативном совете по иностранной разведке (ПКСИР), прежде тесно сотрудничавший с м-ром Пейсли в проектах, осуществлявших совершенно секретные оценки ЦРУ советского вооружения. – Более того, меня удивило, что Управление вообще попытается поддакивать такого рода сведениям.

Нет никаких сомнений в том, что Пейсли на момент своей смерти имел доступ к высшей степени засекреченным разведывательным данным… И это не академические внешние сведения; это была бы самая мякотка».

…«Управление нагло лжет, – утверждает один источник. – Не бывало такого, чтоб Пейсли не занимался чем-нибудь крупным».

Очевидным самоубийством гибель м-ра Пейсли признает полиция штата Мэриленд – единственная правительственная организация, до сих пор расследовавшая это дело, – через несколько недель после того, как сильно разложившееся тело… извлекли из Чесапикского залива примерно в 2 милях юго-восточнее реки Патаксент 1 октября.

Жертва, которой один раз выстрелили за левое ухо из 9-мм пистолета, была обнаружена с двумя поясами, содержащими 39 фунтов грузил для ныряния, прикрепленными к талии.

Полиция штата… опознала тело как принадлежащее м-ру Пейсли на основании слепков зубного ряда и отпечатков пальцев.

Однако расследование полиции штата оказалось испорчено несколькими отклонениями от нормы и расхождением в фактах.

– И ФБР, и ЦРУ оказались неспособны отыскать образец отпечатков пальцев м-ра Пейсли больше недели после обнаружения трупа («Если честно, мне это представляется невероятным, – позднее заметил один высокопоставленный член разведывательного сообщества. – …Мне точно известно, что всякий раз, когда получаешь новый допуск к секретным данным, у тебя заново берут отпечатки пальцев. На самом деле это уже стало досаждать… У них наверняка десятки комплектов пальчиков Пейсли».)

Однако, как только тело Пейсли было обнаружено, и ФБР, и ЦРУ заявили, что его отпечатки пальцев «потеряны». Опознание по отпечаткам пальцев провели приблизительно через неделю после обнаружения трупа. В ФБР заявили, что отпечатки были неверно архивированы: единственный доступный их комплект был заложен на хранение под именем «Джек» Пейсли и брался, когда эксперту по вооружениям было 17 лет.

– Смерть от огнестрельного ранения произошла в отсутствие свидетелей, и тело, разложившееся до полной неузнаваемости, кремировали в одобренной ЦРУ похоронной конторе – его даже не видели те, кто лично знал м-ра Пейсли.

– И судно м-ра Пейсли, и его квартира в Вашингтоне подверглись обыску представителями ЦРУ вскоре после обнаружения тела. К тому времени, как за дело взялась полиция штата (после того, как тело было обнаружено), первоначальные улики уже были испорчены.

– На борту «Варкала» не найдено ни следов крови, ни частичек мозга. Тем самым версия о самоубийстве подводит к мысли, что м-р Пейсли либо выстрелил в себя сам [за левое ухо], стоя у самого борта судна (чтобы пистолетная гильза, пистолет, кровь и частички мозга оказались за бортом вместе с телом), либо он застрелился уже в воде… неся на себе 39 фунтов ныряльных грузил.

– Когда обнаружили брошенное судно, штурвал не был замкнут, а радио судно-берег все еще играло. Вдова м-ра Пейсли, утверждающая, что много лет ходила под парусом с мужем, настаивает на том, что он был тщательным моряком, кто никогда бы не бросил то и другое в таком положении. «Даже если он был эмоционально неуравновешен, он бы запер штурвал инстинктивно».

– Первыми, на кого вышли после обнаружения «Варкала», были должностные лица ЦРУ и вашингтонской бухгалтерской фирмы «Куперз и Лайбрэнд», где м-р Пейсли где-то с полгода работал исполнительным помощником [в дополнение к консультационным услугам, которые он оказывал самому ЦРУ за $200 в день]. Бухгалтерская фирма, возглавляемая К. Уэйном Смитом, бывшим экспертом Министерства обороны по вооружениям, служившим в Совете национальной безопасности и выполнявшим работу по анализу вооружений как для Пентагона, так и для Корпорации Рэнд, немедленно отправил одного из своих сотрудников на квартиру к м-ру Пейсли.

Будучи впущен домохозяйкой, сотрудник обыскал квартиру и изъял «Ролодекс» с телефонной книгой, содержащей номера, внесенные в нее м-ром Пейсли.

Между тем ЦРУ отправило своих представителей как на «Варкал», так и в квартиру. Они конфисковали портфель-дипломат, обнаруженный на борту судна, и изучили другие бумаги, находившиеся в квартире.

Все эти меры были предприняты до того, как о находке судна уведомили семью м-ра Пейсли: помимо проживающей отдельно жены у него двое взрослых детей. Миссис Пейсли утверждает, что к ней обратились только около 11 часов вечера (судно было обнаружено около 11 часов утра)…

– Жена м-ра Пейсли (пара проживала раздельно около двух лет до момента исчезновения) и несколько других хорошо его знавших приятелей настаивают на том, что непосредственно до исчезновения он был в хорошем настроении. «На тех выходных он мне звонил, – сообщила миссис Пейсли в интервью позднее. – Сказал, что подумывает пойти под парусом, но если передумает, мы можем вместе поужинать.

У меня такое ощущение, что здесь творится нечто зловещее… Джон был человеком нравственных убеждений – он бы ни за что не поступил так… со своими детьми…»

Большинство вопросов об исчезновении м-ра Пейсли в последние месяцы сосредоточилось на его участии в крайне секретном и противоречивом разведывательном проекте 1978 года, известном как «Эксперимент Команда А – Команда Б».

Эксперимент этот был запущен после того, как эксперты Белого дома из Президентского консультативного совета по иностранной разведке убедили должностных лиц ЦРУ в том, что ежегодные оценки советской военной мощи, производимые Управлением, следует проверять, сравнивая их с оценками, поступающими от экспертов за пределами ЦРУ.

Неохотно согласившись с этим предложением, в начале 1976 года ЦРУ назначило м-ра Пейсли координатором между Командой А Управления – его собственной «домашней» группой анализа вооружений – и Командой Б, составленной из трех различных групп внешних экспертов, в которой председательствовал Ричард Пайпс, руководитель Русского института Гарвардского университета.

«Именно Пейсли составил список тех, кто будет работать в Команде Б, – утверждает бывший сотрудник ПКСИР из Белого дома. – В его задачи входило оформить допуск этим парням… обсудить их послужные списки…»

Как полиция штата Мэриленд, так и Специальный комитет Сената по разведке постановили, что «тревожные вопросы», касающиеся смерти Джона Артура Пейсли… требуют возобновления их соответствующих расследований.

…Полковник Нормен Уилсон, бывший сотрудник Разведывательного управления Министерства обороны и последний, кто, как известно, беседовал с м-ром Пейсли… [убыл] в Австралию на «неопределенный срок»…

…Многочисленные источники утверждают, что [Пейсли] работал с секретными данными, связанными с переговорами об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-II) с Советским Союзом.

Еще один источник, бывший штатный сотрудник Президентского консультативного совета по иностранной разведке, ранее высказал предположение, что м-ра Пейсли могли убить в рамках борьбы разведок США и СССР, когда поймали двух русских шпионов.

В октябре, когда погиб м-р Пейсли, осудили и приговорили к 50-летнему тюремному сроку Владика А. Энгера и Рудольфа П. Черняева за попытку приобрести противолодочные секреты у флотского офицера США.

Русские утверждали, что их агентов завлекли в ловушку. В пятницу двоих русских шпионов обменяли на русских диссидентов, включая Александра Гинзбурга.

Бывший штатный сотрудник Совета по разведке высказал газете «Сан» предположение, что русские могли подозревать, что м-р Пейсли на момент своей гибели тоже пытался расставить ловушку советским агентам.

По словам вдовы погибшего, придя к заключению, что тело, выловленное из Чесапикского залива 1 октября прошлого года, может не принадлежать Джону Артуру Пейсли… две страховые компании решили остановить выплату страховых премий по полисам, выписанным на его имя на момент его исчезновения.

Как миссис Мэриэнн Пейсли, так и ее адвокат Бернард Фенстеруолд-мл. вчера подтвердили, что подают в суд на обе компании – «Мьючуэл Лайф Иншурэнс Кампани оф Нью-Йорк» и «Мьючуэл оф Омаха» – в попытке отсудить $200 000 в задолженностях по вознаграждениям по страхованию жизни.

Миссис Пейсли уже получила $35 000 по полису страхования жизни, обеспечиваемому сотрудникам ЦРУ.

«Мы возбуждаем дело против обеих компаний, – сказал м-р Фенстеруолд. – Они поставили нас в известность, что отказываются выплачивать эти суммы, поскольку у них есть сомнения, первое, мертв он или нет, и второе, если он умер, то как именно».

…Среди странностей, приводящих к сомнениям как в версии о самоубийстве, так и при опознании тела, отмечены следующие:

…Примерно через неделю после запроса на отпечатки пальцев ФБР объявило, что… единственный комплект, которым бюро располагает, был архивирован под именем «Джек Артур Пейсли» и взят, когда м-ру Пейсли было 17 лет. Эти отпечатки, согласно ФБР, соответствуют взятым с рук трупа, которые были ампутированы судебно-медицинским экспертом штата д-ром Расселлом Фишером при вскрытии и отправлены в ФБР…

– Из-за того, что тело раздулось и сильно разложилось, визуальное опознание его кем-то, лично знавшим м-ра Пейсли, проведено не было. Д-р Фишер сообщил, что он известил членов семьи Пейсли, что попытки опознания окажутся тщетны, но они при желании могут попробовать это сделать; родственники отказались, и останки, которых никто из членов семьи не видел, впоследствии кремировали.

Миссис Пейсли… впоследствии осмотрела фотографии трупа, предоставленные ей судебно-медицинской экспертизой. «Это не он, – настаивала она. – Я уверена. Это не его нос».

На теле… были джинсы и трусы на несколько размеров меньше, нежели носил м-р Пейсли на момент своего исчезновения, если верить членам его семьи.

(Д-р Фишер во время вскрытия подтвердил, что на теле, извлеченном из воды, были трусы-плавки 30-го размера; полиция штата ранее сообщала, по словам родственников Пейсли, что у джинсов размер талии тоже был 30. Одежда м-ра Пейсли на момент его исчезновения варьировала в талии от 34-го до 36-го размера, по сведениям его семьи.)

– На борту «Варкала» не осталось никаких следов крови или частиц мозга, хотя человека, вытащенного из Залива, застрелили пулей для поражения живой силы: снаряд этот при ударе расширяется, приводя к значительным повреждениям тканей тела…

– Бетти Майерз, подруга м-ра Пейсли на момент его исчезновения, сообщила следователям, что он продал свой 9-мм пистолет – то оружие, которое, по утверждению полиции, послужило орудием убийства. Помимо этого, полиции штата не удалось установить, где м-р Пейсли приобрел данный пистолет.

Вашингтон – Телефонная книжка ЦРУ «с красной чертой», содержащая совершенно секретные номера американских шпионов, была обнаружена в имуществе, оставшемся после Джона Артура Пейсли, высокопоставленного офицера разведки, якобы совершившего самоубийство в сентябре прошлого года.

Полиция штата Мэриленд и супруга м-ра Пейсли утверждают, что в записной книжке содержались номера и имена, внесенные туда его почерком. Вдоль левого наружного обреза книжка несет на себе полосу красной ленты – это отметка ЦРУ, указывающая на то, что ее нельзя выносить за пределы штаб-квартиры Управления и положено хранить в сейфе.

Согласно источникам в Центральном разведывательном управлении, осматривавшим записную книжку, и по словам следователей Разведывательного комитета Сената, также узнавшим о нахождении книжки… в портфеле-дипломате, полном бумаг, изъятом с борта судна м-ра Пейсли, она содержала совершенно секретные номера, связывавшие американских оперативников, занимающихся сбором информации.

Полиция штата Мэриленд подтвердила, что они видели записную книжку с красной чертой, но отметила, что дипломат… к тому времени, как они прибыли на место происшествия, уже побывал в руках нескольких человек… а следовательно, [ими] не исключается возможность того, что книжка туда могла быть подброшена.

Обнаружение телефонной книжки с красной чертой, равно как и несколько недавних заявлений должностных лиц из разведывательного сообщества США, наводят на мысль о том, что м-р Пейсли на момент своего исчезновения мог заниматься тайной деятельностью, а не выполнять рутинную работу по анализу вооружения, как это утверждало ЦРУ…

Вынос подобной записной книжки, содержащей незарегистрированные номера тайных разведывательных оперативников, работающих в Управлении, из штаб-квартиры, по сведениям источников в ЦРУ, знакомых с системой связи Управления, считается нарушением правил безопасности.

«Знаете, для большинства из нас, там работающих, – сказал один аналитик ЦРУ, служащий в штаб-квартире Управления в Лэнгли, Вирджиния, – это просто работа, как любая другая. Но люди… из книжек с красной чертой, ну… это, несомненно, тайная сторона».

После смерти Джона Пейсли восемь месяцев назад – официально считаемой самоубийством, хотя судмедэксперты отказались возлагать на кого бы то ни было вину – ЦРУ утверждает, будто у Джона Пейсли не было связей с тайными операциями Управления и он никогда не занимался контрразведкой.

Однако полугодовое расследование этого случая газетой «Сан» выявило такого Джона Пейсли, который во многих отношениях отличается от характеризуемого ЦРУ…

– М-р Пейсли регулярно допрашивал как иммигрантов-диссидентов, так и политических перебежчиков из Советского Союза – опрашивал, среди прочих, бывшего агента КГБ Юрия Носенко и капитана Николая Шадрина, перебежчика из советского ВМФ[66], – стараясь определить в рядах диссидентов возможных оперативников советской разведки или же вынюхать среди перебежчиков двойных агентов.

Согласно одному источнику в контрразведке, м-р Пейсли составлял вопросы для м-ра Носенко – «требования» для установления надежности или «добросовестности» перебежчика, – которые задавались профессиональными допросчиками, зачастую – в жестких обстоятельствах. М-р Пейсли также анализировал ответы м-ра Носенко, сообщил источник.

Несколько других источников в Управлении подтвердили факт опрашивания как м-ра Носенко, так и капитана Шадрина. Более того, Эва Шадрина, жена советского флотского офицера (он исчез в 1975 году, проходя по городской площади в Вене), сообщила в среду, что в последние годы ее муж [до своего исчезновения] свою парусную яхту держал на крошечном острове Соломона в Чесапикском заливе.

Джон Пейсли также держал свой парусный шлюп «Варкал» на Соломоне. Именно с этой стоянки, которой владел полковник Нормен Уилсон… он отправился 24 сентября в плавание, завершившееся его исчезновением и смертью.

Более того, миссис Пейсли и другие источники в Управлении утверждали, что ЦРУ много лет держит на Соломоне «конспиративный адрес» (защищенное местоположение, где ведется разведывательная деятельность вроде опросов перебежчиков). Миссис Пейсли говорит, что ее муж часто упоминал сессии допросов, имевшие место на острове.

– На ранних этапах второго раунда переговоров об ограничении стратегических вооружений, проходивших в Хельсинки, на м-ра Пейсли вышли агенты КГБ… и попросили его стать двойным агентом… по теме переговорной позиции США. М-р Пейсли немедленно доложил об этом контакте своему начальству в ЦРУ, и ему, согласно источникам, было рекомендовано «принять подачу».

М-р Пейсли… впоследствии поставлял информацию КГБ о запасной позиции Соединенных Штатов в переговорах по ОСВ и о том, как США намерены «жульничать» в ОСВ. Неизвестно, передавал ли м-р Пейсли русским точные данные или же «дезинформацию»…

– Примерно пять лет назад м-р Пейсли был явно вовлечен в необычайно сложный поиск по всему Управлению хорошо окопавшегося советского двойного агента, он же «крот», который проник на высочайшие уровни командования ЦРУ.

Этот поиск, чьей кульминацией, по сообщениям, стала до крайности запутанная операция под названием «Китти-Хок», сосредоточился на секретных каналах связи, при помощи которых как ЦРУ, так и КГБ регулярно связывались с капитаном Шадриным, м-ром Носенко и двумя другими перебежчиками из КГБ…

Пока не выявили сложную череду разведывательных маневров, приведших к операции «Китти-Хок»… некоторые источники в Управлении полагают, что м-р Пейсли – в своей роли заместителя главы Отдела стратегических исследований ЦРУ – мог быть обвинен в сборе и систематизации дезинформации, предоставлявшейся русским… во время [этой] операции… Эти источники также предполагают, что м-р Пейсли мог анализировать формулировки информации, предоставляемой источниками ЦРУ, чтобы распутать шифр и тем самым обнаружить крота.

«Пейсли мог оказаться между двух огней, – предполагает один источник в разведке. – Может, он узнал, кто тот крот. Или, возможно, наткнулся на какие-то данные, которые могли привести к кроту – и мгновенно сделали его слабым звеном».

Есть и некоторые другие свидетельства, позволяющие предполагать, что м-р Пейсли был глубоко вовлечен в контрразведывательную работу – и, быть может, в поиск крота – на момент своей смерти.