Давно случилась история эта, так давно, что и не помнит о ней никто. Вроде поначалу пересказывали ее из поколения в поколение, а потом в суете мирской забывать стали. А погнавшись за благами личными, и вовсе позабыли.
Во времена старинные, когда солнце еще не сжигало землю лучами палящими, а лишь ласкало ее, когда травы зеленые подпевали ветру теплому шелестом нежным, когда люди меж собой жили в мире и полном согласии, бродил по земле русской мастер Ефрем. Наградил его Господь даром плотницким да умением прекрасные колодцы складывать. Но велел при этом денег больших с людей не брать, а лишь толику малую, чтобы на жизнь хватало.
Но ослушался Ефрем – пожадничал. И постигла его кара небесная. Из красавца круглолицего да розовощекого превратился он в урода страшного, да такого, что звери лесные от него шарахались. Даже волки шерстью щетинились и, как собаки дворовые, поджав хвосты, в чащу густую убегали.
Закручинился Ефрем да взмолился, подняв руки к небесам:
– Прости меня, Всевышний, сними с меня проклятье, искуплю вину свою делом добрым!
Услышал его Господь и сказал:
– Ходить тебе по земле, Ефрем, в обличии этом до тех пор, пока не встретишь ты людей добрых, которые примут тебя таким, какой ты есть. И не испугаются они тебя, а накормят, напоят и на ночлег определят. А за это ты выроешь им колодец глубокий да выложишь его бревном ладным. И наполнится колодец водицей прозрачной да целебной. И смоет она уродство твое. А людей предупреди о чудотворстве воды. И тогда каждый, у кого сердце чистое и душа беззлобная, напившись из него, избавится от недугов разных, а если умоется, то и ликом краше будет. Но ежели человек живет корысти ради и наживы, или завистью мучается черной, или злобу затаил на ближнего, то быть ему уродом и снаружи, и изнутри. Не поможет ему вода.
И принял слова Божьи Ефрем. Нарядился в рубаху холщовую праздничную, подпоясался кушаком, вязью расписанным, сложил в мешок лаптей на замену да онучей охапку. Наточил довостра топор, закинул на плечо лопату и отправился искать место, где добрый люд живет.
Непростой оказалась задача. Встречал его народ криками да палками и разбегался, пугаясь лица его страшного.
Долго шел Ефрем. Плутал меж берез высоких да раскидистых, тонул в болотах черных, клокочущих, петлял в полях густых пшеничных, и вышел он на место дивное на реке широкой Волге. И встретилась ему старуха старая-престарая, со взором, слепотой помутненным.
– Здравствуй, бабушка, – сказал Ефрем.
– Здравствуй, сынок, – ответила старуха.
– Чего не гонишь меня прочь, бабушка? Ведь страшен я ликом своим.
– А чего мне твой лик? – усмехнулась старуха. – С лица водицы не пить. Чую я, что чист ты душой и помыслами своими. Издалека, видать, идешь, устал небось, пойдем со мной. Накормлю тебя, напою, а коль надобно – на ночлег оставлю.
– А все ли в этих местах сердечные такие? Неужто злых людей тут нет?
– Как нет, сынок! Зла везде хватает, но у нас таких мало, не приживаются они, уходят.
– А как зовется сей город удивительный? – спросил Ефрем.
– Город наш поставил князь Роман Угличский и посвятил его своему небесному покровителю. Так и зовется он с тех пор – Романов. И стоит он на семи холмах, на семи оврагах и семи ключах. А народ у нас добрый, работящий. Ладно, пойдем уже.
Старуха ухватила Ефрема за локоть, и они отправились в город.
Выбрав место в овраге, что на Первой овражной улице, Ефрем на рассвете принялся за работу без устали. Перво-наперво крутую лестницу смастерил и нарубил в лесу дубов статных да прочных. Ловко орудуя топором, превратил их в бревна ровные и сложил венцы ладные. Вырыл яму в шесть локтей московских и присел отдохнуть, утерев пот пробившийся.
Суетливые длиннохвостые сороки-белобоки мигом разнесли по дворам слух об уроде, копающем колодец. Отбросив дела, потянулся народ поглазеть на него. Мужики опасливо переглядывались, шептались, но близко не подходили. Бабы причитали, крестились и угощали Ефрема снедью разной. Кто хлеба фунтовую краюху даст, кто репку душистую запаренную, а кто молока парного кувшин. Всех благодарил Ефрем, и душа его от доброты людской наполнялась светом лучистым, радужным, а руки наливались силой могучей, божественной. И работал он до ночи черной, до звезд мерцающих да луны растущей.
Через три дня забурлила вода барашками серебристыми и наполнился колодец аж до венца верхнего, прям от края плещется, хоть ладонями черпай. Скинул Ефрем рубаху взмокшую и окатил себя водой чудодейственной. Обомлел народ, стоящий поблизости, заахал и заохал. И давай креститься да Бога поминать.
Сошло с лица Ефрема проклятье небесное, и вернулся ему облик прежний. Налились щеки вновь румянцем сияющим, выгнулись брови дугой гордой, в глазах молнии счастливые заиграли. Девки молодые рты поразевали да украдкой прихорашиваться начали: кто платочек на голове поправит, кто сарафан одернет. Каждой хочется Ефрему приглянуться. И поведал Ефрем людям слова Господние о чудных свойствах воды колодезной. Сгрудился народ и давай воду черпать. Кто рукой, кто ковшом глиняным, а кто и вовсе кадкой. Но не всем вода помогла. Правдивыми слова Божьи оказались: кто душой и помыслами чист был, тот и лицом еще краше становился. А кто желчью наполнен да злобой дьявольской, тому и святая вода красоты не придала…
Остался Ефрем в Романове. С помощью людской дом двухэтажный поставил. И начал народ со всей округи на колодец по воду ходить да в хозяйстве ее пользовать. Уж очень она вкусная оказалась да мягкая, без осадка и привкуса. С годами позабыли люди историю эту и считали Ефрема земляком своим. А название к колодцу приклеилось на века – Копровский, по фамилии знатного плотника.
Много воды утекло с той поры, город Романов сменил свое название, и теперь он Тутаев, но Копровский колодец, вырытый Ефремом по настоянию небес, дожил до наших времен. Осталось только проверить на себе его свойства. А для этого надо избавиться от дурных мыслей и просто поверить в чудо.
Справка об объекте
Копровский колодец
адрес: Тутаев, ручей Медведка,
пресечение улиц 1-я Овражная и Ленина
Он славился вкусом воды. Со всего Романова люди брали питьевую воду! Вода прозрачная, а место живописное. Самая чистая и вкусная вода была в колодце, в котором бил ключ, жители ходили по воду с ведрами на коромысле.
Ныне заброшен. Сруб внутри земли цел.