Мой экипаж увеличился на одного пассажира, но скорость не снизилась – сани тянули свежие кони, лучшие из тех, что нашлись на станции. Мои лошадки остались отдыхать в пристанционной конюшне, дожидаясь нашего обоза, чтобы вернуться с ним в Голубки.
Обо всех лошадиных комбинациях договорился Михаил Второй. Он уединился со смотрителем, и разговор был почти неразборчив. До меня только донеслось «никак невозможно-с», а потом – повышенный, ровный и уверенный баритон особого чиновника. Когда смотритель вышел, на его покрасневшей физиономии читались и обида, и радость, и облегчение – неприятная беседа закончилась. Похоже, он был и запуган, и материально стимулирован, но в любом случае согласился ради его высокоблагородия серьезно нарушить должностной распорядок.
Ну и пусть. С той самой минуты, когда я услышала «я еду с вами», меня отпустило. Точнее, я ощутила себя пассажиркой тонущего корабля, вцепившейся в канат и разжавшей руки, едва под ногами оказалась шлюпка. Да, эта скорлупка прыгает на волнах, а буря вокруг не утихла. Но все же – надежда. О моей беде узнал человек, который не ждет от меня распоряжений, а готов действовать сам.
Пожалуй, впервые с той минуты, когда я вынырнула из реки, в моей судьбе участвует кто-то другой, неравнодушный и сильный.
Ну а все наши прежние мелкие смешные недоразумения, например ночные блуждания по спящему дому… Что делать, такая эпоха. Был бы он гусарским ротмистром, приставал бы не так деликатно, не крался бы, не шуршал, а шевелил усами, топал сапожищами, позвякивал саблей. А сейчас помчался бы на коне в усадьбу дядюшки – «где убийца, где злодей, не боюсь его когтей!».
Забавно… ведь Муха-Цокотуха изначально презентована как дама самостоятельная – по полю пошла, денежку нашла, ну, или заработала. Проявила инициативу с самоваром и гостями. Но все же, когда явился паук, не обошлось без Комарика. Вот так и со мной.
От этой мысли я улыбнулась. Наверное, впервые за последние сутки. А так как эти сутки еще и не спала, то решила подремать. И не заметила, как заснула.
В себя я пришла, только когда мы подъезжали к уездному городку. Проснулась и обнаружила, что заботливо укрыта щегольской шубой на чернобурках с Михаилова плеча, сам он тоже дремлет, откинувшись на набитую конским волосом подушку сиденья, но и во сне придерживает меня рукой поверх шубы. Чтобы я не сползла с его плеча, которое нечаянно использовала вместо подушки.
Кажется, здешние понятия о приличиях уже завладели моим мозгом. Я поторопилась отстраниться, чувствуя неловкость от этой совершенно невинной ситуации. Наверное, дело в том, что я понимала: невинность только в моей голове, а здешний мужчина может понять все неправильно.
Мое движение разбудило Михаила Второго. Он приоткрыл глаза и поспешил заверить:
– Не поймите превратно, сударыня. В дороге некоторыми условностями можно пренебречь. Тем более вы устали и встревожены. Я ни в коем случае не намерен использовать ваше состояние вам во вред.
Моих сил хватило только на вежливую благодарную улыбку. А дальше мы разговаривали о пустяках, пока не остановились у трактира, где обычно останавливались путешественники, решившие не заезжать в город. Инициатором стал Еремей, сказавший, что кони хороши, но отдохнуть им немного надо, и особый чиновник спорить не стал.
В чистой половине заведения был лишь один посетитель, и я узнала его сразу.
– Здравствуйте, Михаил Федорович, – сказала и подумала: даже улыбку выдавить больше не могу. Тревога, несмотря на краткий и ненадежный отдых, навалилась с новой силой.
Исправник поднял голову. В его взгляде мелькнуло удивление – он явно ждал кого-то другого. Возможно, полицейского агента.
– Здравствуйте, Эмма Марковна! Здравствуйте… Михаил Федорович, – добавил он после небольшой паузы, как бывает, когда произносят имя-отчество тезки.
Михаил Второй сухо поздоровался. Он явно не обрадовался встрече, но развернуться и уйти было бы странно.
– Самовар, и поскорей, – велел он подошедшему половому.
Я внутренне вздохнула от рефлексивной мысли: надо бы и сюда предложить мой фирменный чай. Но как о таком сейчас думать?
– Присаживайтесь к моему самовару, принесли только что, – пригласил Михаил Первый.
– Мы спешим, – невпопад ответил дядя-котик.
– Потому и приглашаю, – благодушно заметил исправник. – Вашего самовара ждать придется, а к моему – только чашки подать.
Аргумент был неотразим. Я присела за стол Михаила Первого. Показалось, будто особый чиновник хотел что-то сказать. Но он сдержался и последовал моему примеру.
– О вашей беде мне известно, – после того как к столу подали чайные приборы и еще теплый калач, серьезно и даже суховато высказался Михаил Первый. – Цыган поблизости не было, так что их отметаем. Подозреваю дурацкую шутку кого-то из местных, молодых да резвых. Не думаю, что детишкам хотят причинить вред. Но меры к розыску приму самые серьезные, будьте покойны. Езжайте домой и ни о чем не волнуйтесь. Постарайтесь не совершать поспешных шагов.
При этих словах Михаил Первый отчего-то особенно пристально прищурился на Михаила Второго. Словно именно его предупреждал – не лезь.
– Откуда вы узнали? – только и хватило у меня сил спросить. Ванятка-вестник сказывал, что Павловна первым делом закрыла ворота усадьбы и велела дворовым прикусить языки. И наверное, правильно сделала. Хотя не знаю… ничего не знаю. Был бы тут мой Миша, он бы…
– Слухами земля полнится, – туманно заметил капитан-исправник. – Шила в мешке не утаить. Бояться вам не следует, отродясь в нашем уезде такого супостатства не было, чтоб детей воровать. И уж постараюсь, чтобы впредь не случилось. Со дна морского достану аспидов. Главное, сами поперек батьки в пекло не суйтесь.
И снова посмотрел на Михаила Второго.
– А чтобы столичные чиновники неведомо с чего удавливались… или удавливали их и полиция ничего выяснить не могла, такое бывало? – суховато, даже немного презрительно, заметил Михаил Второй.
– Чиновник в могиле, – ответил исправник после небольшой паузы. – Мое дело – живых защищать.
Особый чиновник взглянул на меня не просто с просьбой – с требованием. Мол, скажите ему – я под защитой и в других защитниках не нуждаюсь.
Ну уж нет. Пусть без меня пикируются сколько влезет, лишь бы до дуэли не дошло. Мне они оба нужны. Один отбросил все дела, чтобы мне помочь. Другой спокойствием и фразами «кто-то из местных, молодых и резвых» напоминает Мишу.
– Пока что защищать дворянок, попавших в такую неслыханную беду, приходится другим, – почти без волнения сказал Михаил Второй. – И не забывайте о чинах.
– А вы – о долженствующих обязанностях, – ответил Михаил Первый. – Пока из моего ведомства не придет приказ, запрещающий мне заниматься каким-либо делом, для меня все дела важны будут. Эмма Марковна, вы согрелись?
Вопрос прозвучал немного бестактно, но не врать же. Пока мужчины мерились чинами и обязанностями, я выпила две чашки и съела треть калача. Нехорошо даме демонстрировать голод, но я решила не стесняться.
– И если вы и вправду спешите… – продолжил Михаил Первый.
Лицо дяди-котика пошло пятнами, но он смолчал. Я встала, вежливо попрощалась и направилась к двери. Михаил Второй – тоже. Перед этим остановился, вынул ассигнацию, кинул на стол. Подумал, добавил еще одну. Исправник улыбнулся.