Развитие интеграционных процессов в мире обусловило использование в качестве источников права принципов, сформировавшихся в международной сфере. Одни из них имеют глобальное значение и действуют в области международного публичного права. Другая группа принципов сформировалась в рамках межгосударственных образований, в частности в рамках Европейского союза.
Вопрос о месте общих принципов права в системе источников права Европейского союза является дискуссионным. Положения учредительных договоров лишь указывают на то обстоятельство, что общие принципы права являются неотъемлемой частью данного права. Сходная позиция прослеживается и в практике Суда ЕС, который употребляет такие обтекаемые формулировки, как «общие принципы права, соблюдение которых обеспечивает Суд ЕС»82.
Большинство представителей доктрины считают общие принципы права первичным правом Европейского союза83.
Принципы права Европейского союза – это основные начала данной правовой системы, которые определяют содержание правотворческой, правоприменительной и правоохранительной деятельности Союза в целом и его государств-членов84.
Принципы права ЕС представляют собой нормативные положения общего характера, влияющие на развитие права и обязательные для правоприменителей. Они являются несущей конструкцией права ЕС. Выделяются функциональные и общие принципы права85.
По мнению других авторов, «особый» характер учредительных договоров придает общим принципам права промежуточное положение между учредительными договорами и вторичным правом86.
Однако в практическом плане решающее значение имеет то, что по рангу общие принципы права обладают высшей юридической силой по отношению к нормам, созданным на основе учредительных договоров. Поэтому и выступают в качестве критерия легитимности правовых актов.
Первоначально учредительные договоры не предусматривали принципов, которыми должны были руководствоваться Европейские сообщества при осуществлении возложенных на них целей и задач. Это обстоятельство ставило под сомнение легитимность деятельности Европейских сообществ. Привлечение национальных критериев для квалификации правовых актов с точки зрения Суда ЕС несовместимо с идеей интеграционного порядка: «Единство действия права Сообществ было бы поставлено под сомнение, если для решения о признании актов институтов Сообществ действительными привлекались бы нормы или принципы национального права. Действительность подобных актов может устанавливаться только на основе права Сообществ, так как над правом, созданным Договором и в результате этого проистекающим из автономного правового источника… не могут обладать верховенством никакие положения внутреннего права»87.
Для восполнения «пробелов» учредительных договоров Суд ЕС обращается к формированию общих принципов права Сообществ, которые он рассматривает в качестве основополагающих начал, воплощающих в себе ценность правовой системы.
По мнению Суда ЕС, источниками формирования принципов являются конституционные традиции государств-членов, Европейская конвенция прав человека и другие международно-правовые акты.
Первоначальные редакции учредительных договоров не содержали прямого указания на полномочия Суда ЕС по установлению общих принципов права. В Договоре о ЕС (Маастр. ред.) прямо квалифицированы основные права в качестве общих принципов права (п. 2 ст. F Договора о Европейском союзе). В Договоре о ЕС (Амстерд. ред.) установлено, что «Союз основан на принципах свободы, демократии, уважения прав человека и основных свобод, а также правового государства – принципах, общих для всех государств-членов» (п. 1 ст. 6), т. е. подтвердил прецедентное право Суда ЕС, а также признал юрисдикцию Суда ЕС по соблюдению основных прав в деятельности институтов Европейского союза, что окончательно разрешило вопрос о полномочиях в пользу Суда ЕС.
В правовое наследие Европейского союза входит принцип всеобщего уважения прав человека, основной и универсальный международно-правовой принцип.
Право ЕС – это своего рода объединение всех деклараций прав человека, которые существуют в государствах-членах и международных органах и выступают их составляющими. В настоящее время это выражено в ст. 6 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.).
Судом ЕС сформулировано положение, что личные права и свободы в том виде, в котором они зафиксированы в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, образуют принципы права ЕС. Суд должен не допустить принятие актов или совершение каких-либо действий на уровне Союза, которые идут вразрез с этими принципами. Обладая юрисдикцией по рассмотрению исков о законности решений, принимаемых институтами Евросоюза, Суд ЕС имеет право и возможность пресекать любые акты, нарушающие основные права, но защита личных прав и свобод относится к задаче Европейского суда по правам человека. Параллельная юрисдикция Суда ЕС осложнила бы защиту личных прав и свобод.
Вместе с тем Суд ЕС подчеркивает, что основные права «далеки от того, чтобы обладать безграничным верховенством». Суд ЕС осуществляет защиту основных прав и свобод с учетом ограничений, необходимых для обеспечения общественного интереса или для достижения целей ЕС, служащих всеобщему благополучию. Одновременно Суд ЕС отмечает, что подобные ограничения являются правомерными до тех пор, пока основные права и свободы не затрагиваются в своей сущности. Впоследствии указанная позиция Суда ЕС о пределах осуществления основных прав и свобод, гарантируемых интеграционным правом, нашла отражение в п. 1–2 ст. 52 Хартии Европейского союза об основных правах: «Всякое ограничение осуществления прав и свобод, признанных в настоящей Хартии… должно уважать сущность названных прав и свобод. При соблюдении принципа пропорциональности ограничения могут налагаться лишь тогда, когда они являются необходимыми и действительно служат общественному интересу, призванному Союзом, или потребности в защите прав и свобод других лиц.»
Основная позиция законодательства заключается в том, что оно само должно соблюдать принципы прав человека, так же как и государства-члены, когда они действуют в рамках законодательства Союза. Четкую формулировку этой позиции можно найти в деле С-159/90 Гроган (Grogan): «.если национальное законодательство подпадает под применение права Сообщества, то Суд ЕС, когда от него требуется дать преюдициальное заключение, должен предоставить национальному суду все элементы интерпретации, необходимые, чтобы последний мог оценить совместимость этого законодательства с основополагающими правами – как они сформулированы, в частности, в Европейской конвенции о правах человека, – соблюдение которых обеспечивает Суд. Однако Суд не имеет такой юрисдикции в отношении национального законодательства, выходящего за рамки норм права ЕС»88.
Права, защищаемые судом, – это права ЕС в том смысле, что окончательное судебное решение относительно их содержания и действия принадлежит самому Суду. Однако они созданы на основе национальных конституций и традиций, а также международных договоров, в частности Европейской конвенции о правах человека.
Несмотря на значительное количество прецедентов Суда ЕС, необходимо принимать во внимание, что признание и защита основных прав и свобод осуществляются Судом только в рамках рассмотрения конкретных дел. Данное обстоятельство, во-первых, оставляет без разрешения вопрос о месте и значении основных прав и свобод в правовой системе ЕС, снижая эффективность их реализации на интеграционном и национальном уровнях, а во-вторых, закладывает объективные пределы для обобщения и систематизации основных прав и свобод, полученных подобным образом.
В этой связи начиная с конца 1970-х гг. активность в данном направлении проявляют институты ЕС и Европейский совет. Точкой отсчета следует считать Совместную декларацию Европейского парламента, Совета и Комиссии ЕС от 5 апреля 1977 г., в которой отмечалось: «Европейский парламент, Совет и Комиссия придают первейшее значение соблюдению основных прав человека, в особенности как они вытекают из конституций государств-членов и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В процессе исполнения своих полномочий и претворения в жизнь целей ЕС они уважают такие права»89.
В развитие указанных положений были приняты следующие акты: Заявление Европейского совета «О демократии» от 8 апреля 1978 г. 90, Торжественная декларация Европейского совета «О Европейском союзе» от 19 июня 1983 г.91, Хартия Европейского сообщества об основных социальных правах работников, принятая Европейским советом 8–9 декабря 1989 г. 92, Декларация основных прав и свобод, утвержденная Европейским парламентом 12 апреля 1989 г.93, Заявление Европейского совета «О правах человека» от 28–29 июня 1991 г.94
Классификация и значение указанных документов неоднозначны. Так, Совместную декларацию Европейского парламента, Совета и Комиссии ЕС от 5 апреля 1977 г. можно оценить как «мягкое право» – моральная обязанность следовать положениям данной декларации. В свою очередь, акты Европейского совета выступали в качестве политических программных установок, а Декларация основных прав и свобод имела декларативный характер из-за отсутствия у Парламента соответствующих полномочий. Их назначение состояло в повышении уровня соблюдения основных прав и свобод в процессе деятельности ЕС. Они не представляли каких-либо прав и свобод свыше тех, которыми граждане обладали по национальной конституции.
Квазиконституционное закрепление основных прав и свобод происходит в Хартии Европейского союза об основных правах. Решение о разработке было принято на заседании Европейского совета 3–4 июня 1999 г. в г. Кельне. 28 июня 2000 г. Конвент подготовил первый проект хартии. 7 декабря 2000 г. был торжественно провозглашен текст хартии Европейского союза об основных правах (первоначальная редакция)95, но она так и не вступила в юридическую силу.
В Страсбурге 12 декабря 2007 г. провозглашена новая редакция данной Хартии 96. Хартия основана на тезисе связи экономической и социальной конституции. В Преамбуле Хартии указывается на тесную связь между гарантией основных прав и социальными целями Евросоюза: «С этой целью в свете изменений в обществе, социальном прогрессе и научном и технологическом развитии необходимо усилить защиту фундаментальных прав, придав им в хартии более ясное выражение». Согласно абз. 1 ст. 6 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.) Хартия становится одним из основополагающих актов Евросоюза: приравнивается по своей юридической силе к учредительным документам.
Хартия охватывает все группы основных прав и свобод. Она также отличается особой структурой: закрепляемые в ней права и свободы расположены в соответствии с объектами, на защиту которых они направлены, – уважение человеческого достоинства, свобода, равенство, солидарность, демократия и господство права, а также гражданство ЕС и создание пространства свободы, безопасности и законности.
Хартия отражает основные достижения современного гуманитарного права. Это очевидно из перечня источников прав и свобод, указанных в Хартии:
– конституционные традиции и международные обязательства, общие для государств-членов,
– права, вытекающие из Договора о Европейском союзе и Договоров, учреждающих Европейские сообщества, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., социальных хартий ЕС и Совета Европы, прецедентного права Суда ЕС и Европейского суда по правам человека.
Принятие Хартии Европейского союза об основных правах несколько смягчило проблему соотношения защиты основных прав и свобод в рамках интеграционного права и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. В преамбуле Хартии подчеркивается: Хартия «подтверждает права, которые вытекают из Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., а также из прецедентного права Европейского суда по правам человека».
В п. 3 ст. 52 Хартии указывается, что смысл и пределы данных прав должны быть такими же, как и предусмотренные Европейской конвенцией о правах человека 1950 г.
Содержание Хартии основных прав имеет значение для определения роли экономического и социального порядка Евросоюза. Следуя по образцу южноевропейской конституционной традиции, Хартия содержит богатый перечень трудовых прав, например:
– право на труд (ст. 15 Хартии);
– право нетрудоспособных лиц на интеграцию (ст. 26);
– право работников на информацию и консультацию в рамках предприятия (ст. 27);
– право на тарифные переговоры и забастовку (ст. 28);
– право на доступ к бесплатной службе занятости (ст. 29);
– право на защиту в случае необоснованного увольнения (ст. 30);
– право на справедливые и достойные условия труда (ст. 31);
– право на защиту молодежи на работе (ст. 32).
Гарантии свободы предпринимательства признаются наряду с трудовыми и социальными правами (ст. 16 Хартии), что является типичным для социальной рыночной экономики, но не соответствует ордолиберальному идеалу.
Наряду с этим государства-члены возвращаются к договорному оформлению основных прав и свобод, что впервые получило отражение в Едином европейском акте. В преамбуле ЕЕА указано на готовность государств-членов «совместными усилиями выступать за демократию, руководствуясь основными правами, признаваемыми конституциями и законами государств-членов, Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Европейской социальной хартией, особенно свободой, равенством и социальной справедливостью»97.
Договор о ЕС (Маастр. ред.) закрепил права и свободы граждан ЕС:
– свободу передвижения и выбора местожительства на территории государств-членов;
– избирательные права на муниципальных выборах и на выборах в Европейский парламент;
– право на дипломатическую и консульскую защиту;
– право подачи петиций в Европейский парламент и институт омбудсмена (ст. 8 а-8ё, 138d—138 е Договора о ЕС (Маастр. ред.). Наряду с этим в преамбуле Договора о ЕС (Маастр. ред.) подчеркнул приверженность государств-членов принципам свободы, демократии, уважения прав человека и основных свобод, а п. 2 ст. F установил, что «Союз уважает основные права человека, как они гарантированы Европейской конвенцией о защите прав человек и основных свобод, подписанной 4 ноября 1950 г. в Риме, и как они вытекают из общих конституционных требований государств-членов, а также в качестве общих принципов права Сообщества…».
Вопрос об основных правах и свободах имел отдельное закрепление в рамках второй и третьей «опор» Европейского союза:
– для сотрудничества в области юстиции и внутренних дел указывалось на обязанность соблюдения Европейской конвенции 1950 г. (п. 1 ст. К 2 Договора о ЕС (Маастр. ред.);
– в области общей внешней политики и политики безопасности в качестве цели выделялось «развитие и укрепление демократии и законности и уважения прав человека и основных свобод» (п. 2 ст. J 1 Договора о ЕС (Маастр. ред.)).
Значение приведенных новелл следует оценивать с учетом того факта, что юрисдикция Суда ЕС не распространялась на ст. F и на соблюдение основных прав в пятом и шестом разделах Договора о ЕС (Маастр. ред.) (за исключением п. «с» абз. 2 ст. К 3).
Договор о ЕС (Амстерд. ред.) еще раз подтвердил приверженность Европейского союза принципу уважения прав человека и основных свобод (п. 1 ст. 6). Однако он не закрепил их конкретного перечня. Договор о ЕС (Амстерд. ред.) изменил также ситуацию с полномочиями Суда ЕС, но не разрешил самой сущности проблемы, т. е. когда юрисдикция Суда ЕС по соблюдению основных прав и свобод в рамках п. 2 ст. 6 Договора о Европейском союзе ограничена только действиями институтов ЕС (п. «d» ст. 46 (Договор о ЕС (Амстерд. ред.)).
Согласно абз. 2 ст. 6 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.) Союз присоединяется к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Это присоединение не изменяет компетенции Союза, как она определена в Договорах. Основные права, как они гарантированы Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод и как они вытекают из общих для государств-членов конституционных традиций, входят в содержание права Союза в качестве общих принципов.
В отношении классификации и количества общих принципов права единого мнения нет. Н. Б. Шеленкова объединила их в четыре группы:
1) принципы законности в законодательной сфере, в сфере управления и судопроизводства. Например, запрет дискриминации, принципы справедливости, юридической ясности, защиты законных ожиданий, пропорциональности, принцип, согласно которому административные решения должны быть мотивированы, принцип обеспечения прав на эффективную судебную защиту и справедливое судебное разбирательство, принципы внедоговорной ответственности. Указанные принципы имеют в праве различную степень конкретизации, так как в рамках принципа защиты законных ожиданий выделению подлежат принцип отсутствия у права обратной силы, принципы отзыва правомерных и отмены неправомерных административных актов98;
2) принципы защиты прав человека и основных свобод;
3) принципы верховенства учредительных договоров («Конституция ЕС, построенного на принципе правового государства»);
4) принципы интеграционного взаимодействия (прежде всего, объединяют принцип пропорциональности, принцип субсидиарности и принцип добросовестного выполнения интеграционных обязательств).
Принцип добросовестного выполнения интеграционных обязательств, наоборот, возник из толкования Судом ЕС существующих договорных положений. Он часто именуется принципом добросовестного и лояльного сотрудничества и подразумевает:
а) обязанность государств-членов: предпринимать все надлежащие меры для исполнения обязательств, вытекающих из первичного и вторичного права ЕС; оказывать содействие ЕС в реализации поставленных перед ним задач; воздерживаться от действий, способных препятствовать воплощению целей учредительного договора; сотрудничать между собой в указанных выше целях;
б) обязанность институтов и иных органов ЕС: сотрудничать с государствами-членами с максимально возможным учетом интересов государств-членов; сотрудничать между собой для претворения в жизнь целей и задач ЕС.
Важно учитывать, что Суд ЕС часто раскрывает общие принципы права в их взаимосвязи, когда различные принципы могут развивать или дополнять содержание друг друга. Классификационные границы между указанными группами достаточно подвижны. Например, принципы законности в сфере управления и судопроизводства могут закрепляться как процессуальные гарантии основных прав и свобод личности.
Составной частью правового наследия являются также принципы, регулирующие взаимодействие права Европейского союза и государств-членов. Они носят обязательный характер.
Правовые последствия тех и других принципов почти равнозначны, но правовые основания их существования и использования неидентичны.
Общие принципы права, обязывая как государства-члены, так и Европейские сообщества в лице их институтов, охватывают совокупный процесс интеграционного правотворчества и правоприменения. При этом по способу своего возникновения, месту в системе источников права Европейского союза, а также характеру и объему закрепляемых в них прав и обязанностей они отличаются от общих принципов международного права. Они также способствуют структурному единству Европейского союза.
Общие правовые принципы для права Евросоюза имеют существенное значение во всех отраслях права, в том числе и для трудового права. Отношения между общими принципами международного права и общими принципами права Союза дискуссионные. Для права Евросоюза они развиваются Судом ЕС. Нормы международного права, которые обязательны для большинства государств-членов, также принадлежат к общим правовым убеждениям99.
Основные права человека могут устанавливать ограничения для государств-членов при исчерпании общих положений для национальных исключений100.
Так, в деле Рутили (Rutili)101 итальянский работник Рутили был выслан из Франции из-за участия в волнениях по защите профсоюзных прав в 1967–1968 гг. Французская Республика обосновывала свое решение абз. 3 ст. 48 Договора о ЕЭС, согласно которому право на свободу передвижения может быть ограничено по соображениям общественного порядка, общественной безопасности и здравоохранения.
Однако Суд ЕС расширил содержащуюся в ст. 48 Договора о ЕЭС гарантированную свободу передвижения работника. Суд считает, что при выполнении этой общей нормы должны соблюдаться требования ст. 8–11 ЕКПЧ. Поэтому свобода передвижения гражданина Рутили не должна быть ограничена более, чем предусмотрено ст. 8–11 ЕКПЧ, а именно более, чем необходимо для защиты демократического общества.
В деле Орфанопулоса (Orfanopolou)102 греческий гражданин Орфанопулос, 1949 г. рождения, с 13-летнего возраста живет в Германии и женат на немке. В 2001 г. он был выслан из земли Баден-Вюртенберг. Как наркоман он неоднократно привлекался к уголовной ответственности. При высылке он был разлучен со своими тремя детьми. Он и его дети оспорили это решение, основываясь на защите семейной жизни (ст. 8 ЕКПЧ). Германия и земля Баден-Вюртемберг основывали свое решение по высылке абз. 3 ст. 39 Договора о ЕС (Ниц. ред.).
Они считали, что нет необходимости перепроверять, в частности, представляет ли Орфанопулос опасность для общественного порядка или безопасности, так как его постоянную наказуемость можно предположить.
Суд ЕС признал, что Германия для защиты семейной жизни все же должна перепроверять особенности каждого случая. Основные права ЕС могут защищать граждан ЕС против ограничивающих свободу действий органов ЕС.
Праву Европейского союза присуща собственная совокупность принципов: отраслевых и функциональных.
В трудовом и социальном праве отраслевым является принцип равной оплаты мужчин и женщин за равный труд (ст. 157 Договора о функционировании Европейского союза).
Под функциональными принципами понимают основные начала права Европейского союза как интегрированной правовой системы, определяющие ее соотношение с другими правовыми системами государств-членов103.
Принцип пропорциональности и субсидиарное™ был закреплен в ст. 5 Договора о ЕС (Амстерд. ред.), в специальном Протоколе и Декларации, являющихся приложением к Договору о ЕС (Амстерд. ред.).
Действие принципа пропорциональности, т. е. сбалансированность целей и действий Союза, направлено на защиту основных достижений (aquis commuanautaire) и поддержание институционального равновесия.
Евросоюз осуществляет юрисдикцию в пределах тех полномочий, которые переданы ему со стороны государств-членов по учредительному договору. В протоколе уточняется, что при осуществлении своих полномочий каждый из институтов Союза должен следовать принципу пропорциональности. Исходя из этого деятельность Союза не должна выходить за рамки необходимой для достижения целей, указанных в учредительном договоре. Кроме того, подчеркивается необходимость строгого соблюдения принципов, на которых основано взаимодействие права Евросоюза и национального права. Оговаривается, что речь идет о принципах, сформулированных Судом ЕС (п. 2 Протокола). Эта оговорка существенна для подтверждения прецедентной природы решений Суда ЕС.
В принципе пропорциональности завуалированы соотношения межнационального и наднационального. Он предписывает ЕС строго следовать положениям учредительных договоров, определяющих сферу ведения и закрепляющих строгое разграничение компетенций и полномочий между различными институтами.
Продолжением и дополнением принципа пропорциональности является принцип субсидиарности, т. е. решение проблемы и осуществления действий становится делом ЕС только в тех случаях, когда достижение целей, стоящих перед ЕС, невозможно усилиями отдельных государств-членов, и в случаях, в которых необходимы объединенные действия всех государств-членов.
Правовой анализ позволяет сделать вывод о том, что в интеграционном праве принцип субсидиарности приобретает самостоятельное содержание. За пределами исключительной компетенции ЕС принцип субсидиарности исходит из первичности действий государств-членов, т. е. допускает возможность достижения интеграционных целей и задач самими государствами-членами без обращения к регулированию на уровне Европейского союза. Таким образом, он ограничивает процесс издания правовых актов ЕС и предполагает сохранение правового многообразия. В общем контексте правовой интеграции можно также полагать следующее. Принцип «делегированной и ограниченной компетенции» устанавливает наличие полномочий интеграционных объединений и их объем, принцип субсидиарности определяет правомерность обращения Европейского союза к существующей у него компетенции, а принцип пропорциональности обосновывает способы и методы ее реализации. В результате все три принципа как бы образуют «звенья одной цепи». Вместе с тем в отличие от принципов «делегированной и ограниченной компетенции» и пропорциональности принцип субсидиарности не подлежит применению в сфере исключительной компетенции ЕС, и в силу этого его квалификация в качестве общего принципа права ЕС представляется относительной104.
Принципы, регулирующие взаимодействие права Евросоюза с национальным правом, являются результатом правотворчества Суда ЕС.
К ним относятся верховенство права ЕС по отношению к праву государств-членов, интегрированность норм права в национальные системы права государств-членов и юрисдикционная защита права Евросоюза, осуществляемая судебными учреждениями (Суд ЕС и Суд первой инстанции – СПИ) и государств-членов.
Принцип верховенства Европейского союза наделяет нормы права преимущественной юридической силой. Верховенство права ЕС подтверждает ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза, в соответствии с которой регламенты «являются обязательными» и «подлежат прямому применению во всех государствах-членах». Это положение, не допускающее никаких оговорок, не имело бы никакого значения, если бы государство могло в одностороннем порядке отменить его действие посредством законодательного акта, который мог бы возобладать над правом ЕС.
Из приведенных доводов следует, что проистекающее из автономных источников право, порожденное Договором ЕЭС, не может вследствие своей особой и изначальной природы быть оспорено каким бы то ни было внутренним правовым актом без того, чтобы не ликвидировать статус права Евросоюза и не поставить под сомнение правовую основу ЕС.
В случае коллизии нормы национального права и права Евросоюза (в том числе и трудового) преимущественную силу имеет последняя, которая и должна применяться администрацией и судами. В основу этого принципа положена теория международных договоров, но в значительной степени практика Суда ЕС. Так, в соответствии с действующим международным правом подписанные, ратифицированные и введенные в действие международные договоры обладают верховенством по отношению к нормам национального права государств – участников договора. В случае коллизии норм национального права и международного договора преимущественную силу имеет международная норма. По общему правилу международный договор не подлежит пересмотру и изменению в одностороннем порядке. Этот принцип с наибольшей отчетливостью был впервые выражен в Лондонском протоколе 1871 г.: «…державы признают как существенный принцип права наций, что никакая держава не может освободить себя от обязательств договора, как не может изменить его условий без согласия договаривающихся сторон посредством дружеского взаимопонимания»105.
Учредительные договоры по основным параметрам подпадают под характеристику международных договоров. Однако они не наделяют автоматически аналогичными свойствами внутренние акты ЕС. Учредительные акты не содержат норм, прямо указывающих на верховенство трудового права Евросоюза. Признание и утверждение этого принципа осуществлено Судом ЕС. В подходах Суда ЕС в отношении сферы действия принципа верховенства необходимо выделить три аспекта. Первый аспект: Суд ЕС исходит из приоритета права ЕС над всеми источниками национального права. Первоначально, однако, он останавливается на соотношении первичного права ЕС с обычными национальными законами: «То обстоятельство, что право Сообществ в зависимости от принимаемого внутреннего законодательства имело бы различное действие, поставило бы под угрозу срыва воплощение целей настоящего Договора… и означало бы дискриминацию в нарушении запрета ст. 7. Из этого следует, что никакие подобные внутригосударственные положения не могут обладать верховенством над правом, созданным Договором и на основании этого проистекающим из автономного источника»106.
Второй аспект: Суд ЕС подчеркивает, что верховенством обладают не только положения учредительных договоров и иные соглашения государств-членов, принятые в их изменение и дополнение, но и общие принципы права Европейских сообществ107, а также вторичное право108.
Третий аспект: Суд ЕС считает, что концепция верховенства применима к актам национального права, независимо от момента их вступления в силу: обязательства государств-членов из учредительного договора потеряли бы свою безусловность, «если бы они могли быть поставлены под сомнение последующими законодательными актами подписавших его государств»109.
В качестве второго элемента рассматриваемого принципа выступает результат, который влечет за собой ее претворение в жизнь. Здесь следует различать две ситуации. В случае коллизии нормы права ЕС и действующей нормы национального права приоритетному применению подлежит право ЕС. В этой связи Суд ЕС указывает: «Ситуация, в которой государствам-членам было бы дозволено принимать и сохранять в силе меры, негативно воздействующие на практическую эффективность Договора, противоречила бы сути правопорядка. Действие Договора и положений, принятых в его исполнение, не может быть различным от одного государства к другому в силу национального регулирования»110.
В случае коллизии нормы права ЕС и нормы национального права, принятие которой планируется, государства-члены должны воздерживаться от подобного действия: «В силу того обстоятельства, что положения Договора и правовые акты ЕС обладают верховным рангом в правопорядке каждого из государств-членов, принятие новых актов внутреннего законодательства является неправомерным в той степени, в которой они противоречат нормам права ЕС»111.
«Национальный суд не может наносить ущерб праву ЕС путем применения противоречащей ему нормы национального права»112. «Обязательства, возлагаемые договором, учреждающим ЕС, будут носить не безусловный, а лишь эвентуальный характер, если они могут быть поставлены под сомнение последующим законодательным актом подписавшего его государства. Проистекая из автономного источника, право, порожденное Договором, утратит интеграционный характер, и сама юридическая основа Сообщества будет подорвана, если этому праву можно будет противопоставить внутренний национальный закон»113.
Итак, источник верховенства права вообще и трудового в частности заключен не во внешних правовых установлениях конституционного или международного порядка, а в нем самом, в его автономии. Причем это касается не только вторичного права. Верховенство принципа автономности выступает как неотъемлемое условие самого существования права. Суд ЕС указывает на однозначный характер права ЕС, а также на необходимость обеспечения его единообразного применения, без которого невозможно достичь цели интеграции.
В результате правотворческой деятельности Суда ЕС сформулирована общая концепция верховенства права ЕС по отношению к национальному праву государств-членов. Это верховенство носит абсолютный характер. Признание принципа верховенства права ЕС сопровождается не только обязанностью каждого государства-члена и его судебных учреждений не применять противоречащие этому праву национальные нормы права, но и обязательством принятия самостоятельных мер в целях обеспечения максимально эффективного действия европейского права. Наиболее полно и четко это сформулировано в решении по делу Симменталь (Simmenthal): «.в силу принципа верховенства права ЕС положения договора и акты прямого действия институтов ЕС в силу самого факта их вступления в силу имеют своим следствием во взаимоотношениях с внутренним правом государств-членов не только полную неприменимость противоречащих им актов национального законодательства, но и. обязанность действенно воспрепятствовать принятию новых национальных законодательных актов, если они несовместимы с нормами права Сообществ»114.
Совокупную сущность принципа верховенства в понимании Суда ЕС Н. Б. Шеленкова115 сформулировала следующим образом:
«…а) ранг интеграционного права в правопорядке государств-членов не зависит от установлений национального права.
б) в коллизионных ситуациях нормы права ЕС, имеющие обязательную силу, имеют приоритет над любыми нормами национального права государств-членов.
в) Суд ЕС выступает в качестве последней инстанции по рассмотрению вопросов, связанных с установлением ранга, прямого применения и толкования права ЕС».
Принцип прямого действия права Евросоюза подразумевает непосредственную и обязательную применимость его нормативных правовых актов национальной администрацией и судами независимо от их согласия или условий, устанавливаемых государством-членом116.
Концепция прямого действия была высказана Судом ЕС немного ранее идеи верховенства, в решении по делу ван Генд (van Gend & Loos). В этом деле Суд уточнил, что положение права ЕС не утрачивает прямого действия только потому, что оно адресовано государствам-членам, а не частным лицам. В последующем Суд отказался от этого узкого толкования и признал прямое действие как негативного, так и позитивного обязательства. Наиболее четко концепция прямого действия была изложена в деле Симменталь (Simmenthal): «Прямое действие права ЕС означает, что его положения должны действовать полностью и едино во всех государствах-членах с момента вступления их в силу и в течение всего времени, пока такие положения остаются в силе»117.
В данной концепции обычно понимается взаимосвязь двух элементов – прямое применение и прямые последствия. Первый предполагает наличие у норм права ЕС определенных качеств, делающих излишним дополнительное правотворчество; второй основывается на признании частных лиц в качестве субъектов права ЕС. В понимании Суда ЕС прямые последствия заключаются в возникновении у физических и юридических лиц прав, а в некоторых случаях и обязанностей, непосредственно из права ЕС.
Для различных источников права ЕС объем и степень применения принципа прямого действия неодинаковы: безусловны и условны, неограниченны и ограниченны. Применительно к нормам первичного права этот принцип не отражен в учредительных договорах. Учредительные договоры содержат нормы, ориентированные на межгосударственные отношения и, как правило, требуют принятия конкретизирующих актов. В результате Г. И. Муромцев квалифицирует учредительные договоры как частично «самоисполнимые», когда концепция прямого действия находит применение только к отдельным их положениям118.
Только Суд ЕС определил, что ряд положений Договора о ЕС в силу их самодостаточности имеет прямое действие даже в отсутствие актов применения вторичного права. Одновременно Суд установил, что не могут иметь прямого действия и служить основанием для исковых требований те положения Договора, которые содержат изложение общей политики, но прямое действие отсутствует лишь до тех пор, пока не разработаны конкретные меры и процедуры по их реализации.
Принцип прямого действия предусмотрен в учредительных договорах только для регламентов. В абз. 2 ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза отмечается, что регламент является актом общего характера, обязателен во всех своих элементах и имеет прямое действие во всех государствах-членах.
Особое значение Суд ЕС придает ст. 263 и 267 Договора о функционировании Европейского союза. В ст. 263 перечислены условия, по которым частные лица могут оспаривать в Суде ЕС решения и регламенты. Статья 267 посвящена рассмотрению дел в Суде ЕС в преюдициальном производстве. Факт, что при рассмотрении споров в национальных судах возникает вопрос о действительности и толкования актов ЕС, предполагает возможность прямой ссылки на них со стороны частных лиц в ходе судебного разбирательства119.
В деле № 28/67 Firma Molkerei-Zentrale Westfalen/Lippe GmbH v. Hauptzollamt Paderborn120 Суд ЕС обращается к абз. 2 ст. 249 Договора о ЕЭС. Суд ЕС подчеркивает, что отсутствие в учредительном договоре каких-либо установлений в отношении иных правовых актов ЕЭС не может толковаться как отрицание их прямого действия. Суд ЕС выводит концепцию прямого действия из буквы и духа самих учредительных договоров, которые через ратификацию были признаны государствами-членами соответствующими их конституционным предписаниям. Таким образом, Суд ЕС отмечает, что прямое действие не может быть поставлено под сомнение в рамках национальной правовой системы. Существенным при этом является то обстоятельство, что признание прямого действия тех или иных норм права ЕС по сути их «самоисполнимости» производится Судом ЕС как институтом интеграционных объединений.
Итак, прямое действие возможно только при наличии у норм права ЕС определенных качеств и для директив и решений, адресованных государствам-членам, дополнительно связывается с наступлением конкретных юридических фактов. Кроме того, нормы права ЕС только в некоторых случаях (учредительные договоры, регламенты и решения, принятые в отношении частных лиц) обладают прямым действием, результатом которого является возникновение обязанностей у частных лиц. Это означает, что прямое действие директив и решений, адресованных государствам-членам, не распространяется на отношения между частными лицами. Сказанное доказывает, что концепция прямого действия интеграционного права не абсолютна121.
К числу обязательных условий применения относятся четкость, ясность и непротиворечивость норм, а также возможность их прямого использования судом и отсутствие обусловленности их применения другими актами или действиями. В случае решения вопроса о действительности подлежащего применению акта ЕС национальный суд обязан прервать его рассмотрение и обратиться с преюдициальным запросом в Суд ЕС. Только при получении его заключения процесс возобновляется. При отсутствии сомнений в легитимности подлежащего применению акта ЕС именно он и должен быть применен. В случае коллизии норм будет использован принцип верховенства. А при решении вопросов о допустимости применения норм права ЕС основанием для их применения национальным судом служит прямое действие. Соответственно, необходимы основания для прямого применение трудового права Евросоюза национальными судами. Такую возможность обеспечивает принцип прямого действия этого права.
Суд ЕС в ряде решений сформулировал общую концепцию прямого действия права, определил особенности ее применения к различным ситуациям, категориям источников и оснований возможных изъятий.
Принцип интеграции. Под принципом интеграции понимается инкорпорация норм права Евросоюза в национальные системы права всех государств-членов. В результате этого нормы становятся интегральной составной частью этих систем.
В решении по делу № 28/67 Firma Molkerei-Zentrale Westfalen/Lippe GmbH v. Hauptzollamt Paderbom от 3 апреля 1968 г. Суд ЕС так сформулировал понятие интеграции: «Положения права ЕС проникают во внутренний национальный правопорядок без помощи мер национального характера»122.
В Декларации о применении правовых актов ЕС подчеркивается, «что основным условием сплочения и единства в процессе европейского строительства является полная и точная инкорпорация в национальное законодательство адресованных ему директив ЕС в пределах установленных им сроков. Существенное условие правильного функционирования ЕС заключается в том, чтобы меры, принимаемые различными государствами-членами, обеспечивали применение законодательства Сообщества с той же эффективностью и строгостью, с которой применяются их национальные законы»123.
Особая значимость инкорпорации директив для успешного осуществления строительства ЕС не подразумевает сравнительное применение лишь данного вида источников вторичного права. Это выделение связано с особенностями самих директив и с тем, что именно возможность прямого их применения вызвала наибольшие споры и сомнения.
Прямое действие норм права Евросоюза в решающей степени предопределяется их инкорпорацией в национальные правовые системы государств-членов. Принципы инкорпорации и прямого действия тесно связаны между собой. Инкорпорация правовых установлений ЕС предопределяет их обязательность для национальных и муниципальных властей и возможность их прямого и незамедлительного применения национальным судом. «Интеграция» и «прямое действие» – понятия во многом совпадающие, но не идентичные. Прямое действие норм права подчинено ряду условий, соответствие которым делает возможным их применение судом. Интеграция относится к условиям прямого применения, но его возможность – необязательное условие интеграции.
Исходя из принципа верховенства права национальный суд обязан применить норму права ЕС, даже если ей противостоит национальный источник права. Согласно принципу интеграции правовая норма, применяемая национальным судом, должна быть составной частью национальной правовой системы. Она подлежит обязательному и прямому безусловному применению, если удовлетворяет условиям реализации этого принципа. Общее требование обязательного применения права Европейского союза распространяется на все национальные судебные органы всех уровней.