– Привет, мам. Просто звоню, чтобы узнать, как Джон. – Я откидываюсь на прислоненные к изголовью кровати подушки. Еще один день. Еще один отель. Та же жизнь.
Ее нервный смешок выводит меня из себя.
– С ним все в порядке. Просто простудился. Наверное, нахватался микробов. Я ходила в магазин. Хотела купить кое-что, чтобы мы смогли приехать на твою игру. Возможно, я подцепила там что-то и принесла домой.
Господи, так или иначе в болезни Джона всегда виноват я.
– Микробы повсюду. Их невозможно избежать.
– Но Джон такой хрупкий и…
– Могу я с ним поговорить? Наденешь на него наушники?
– Знаешь, иногда эта штуковина не работает.
– Тогда можешь приложить телефон к его уху? – спрашиваю я, пока провожу рукой по волосам и смотрю на вид за окном.
– Отец интересовался, получил ли ты его сообщения. Он говорит, что ты не отвечаешь.
И мне снова не дали поговорить с братом. Пора бы перестать удивляться, но я все же не могу с этим справиться. Спасибо, мам.
А что насчет сообщений от отца? Думаю, я не отвечаю ему вот уже лет десять, но он все продолжает их присылать, будто ничего не замечает.
Хотя родители вообще мало что замечают, когда дело касается меня.
– И как предлагаешь ответить? – уточняю я. – Спасибо за негатив? За критику? Что именно мне ему написать? – усмехаюсь я. Невероятно, сколько токсичности мне нужно вынести, чтобы просто поговорить с братом.
– Он желает тебе только хорошего. Ты же знаешь, что добился всего именно благодаря ему.
– Джон, мам. Могу я поговорить с Джоном? – Мое раздражение достигает небывалого уровня.
– Да. Конечно. Не помню, когда в последний раз ты звонил, чтобы узнать, как он.
Два дня назад.
Два гребаных дня. А до этого еще столько же.
На другом конце провода раздается шарканье: она подключает гарнитуру к телефонной линии, чтобы брат мог меня услышать.
– Ладно, все готово, – сообщает мама, чей голос теперь звучит отдаленно.
– Эй, Джей. – Я внезапно успокаиваюсь и делаю паузу, потому что слышу в голове его голос, чувствую, как брат-близнец отвечает мне. Господи, как же я по нему скучаю. – Просто хотел узнать, как ты. Уверен, мама сводит тебя с ума своей заботой и тем, что повторяет одно и то же по сотне раз. Я тебя понимаю. Поверь мне. – Прикрываю глаза и на мгновение прислушиваюсь к жужжанию аппарата искусственной вентиляции легких. – Сегодня вечером мы играем против «Рэмпейдж». Эти парни – гребаные придурки, но я буду крепко держать клюшку, как ты и учил. Игра обещает быть сложной. Фергюсон знает, как меня обойти. Как будто предугадывает мои действия раньше, чем я сам пойму, что собираюсь делать. И защита у них сильная. Мы работали над тем, чтобы через нее пробиться. Похоже на то, как ты раньше обводил противника вокруг пальца. Идеально для них, но чертовски сложно для меня.
Я, как обычно, болтаю с братом около часа, при этом думая, что веду себя как последний осел: рассказываю ему о вещах, за которые он готов убить, и обращаюсь с ним так, словно у него больше нет шансов.
Хуже всего то, что я звоню ему, потому что действительно хочу этого, ведь он – единственный человек, способный свести мою злость на нет. Но стоит мне положить трубку, как я задумываюсь – не подпитываю ли своими звонками его гнев.