Пролог Победителя нет
333 П. В. (После Возвращения), осень
Нет! – Инэвера простерла руки, но схватила пустоту, когда Пар’чин увлек со скалы и себя, и ее мужа.
Забрав с собой всю надежду человеческой расы.
С противоположной стороны круга, в котором происходил поединок, так же закричала Лиша Свиток. Строгие ритуальные правила домин шарум вмиг забылись – свидетели с обеих сторон бросились к пропасти и столпились на краю, всматриваясь в поглотивший противников мрак.
В свете Эверама Инэвера могла различить в ночи очерченный магическим сиянием мир так же четко, как ясным днем. Но магию вызвали к жизни, и внизу не было видно ничего, кроме голой скальной породы и грязи. Два человека, мигом раньше сиявшие яростно, как солнце, исчезли в тусклом свечении внешней магии, которая просачивалась на поверхность.
Инэвера повернула серьгу с камешком хора, настроенным на такой же в мужнином ухе, но ничего не услышала. Тот либо вне доступа, либо разбился при падении.
Или слышать было нечего. Она подавила дрожь под порывом холодного горного ветра.
Она взглянула на красийцев, сгрудившихся на краю, читая их лица, выискивая намек на предательство – знак, что кто-то знал о предстоящем. Она прочла и магию, от них исходившую. Венчик из меченых электрумных монет, который она носила, не позволял ей прочитывать душу так же бегло, как делал муж при помощи короны Каджи, но Инэвера становилась все более искушенной в чтении эмоций. Всю группу отчетливо пронизывало потрясение. Не всех одинаково, были вариации, но такого исхода не ожидал никто.
В ужасе стоял даже Аббан, самодовольный лжец, вечно что-то скрывавший. Они с Инэверой были непримиримыми соперниками, и каждый пытался погубить другого, но Аббан любил Ахмана всей любовью, на которую способен бесчестный хаффит, и, если тот погиб, рисковал потерять больше, чем кто-либо другой.
«Надо было отравить чай Пар’чина, – подумала Инэвера, вспоминая простодушное лицо Пар’чина в ночь, когда он пришел из пустыни с Копьем Каджи. – Кольнуть его иглой с гадючьим ядом. Подложить ему гадюку в подушки, когда он дремал перед алагай’шарак. Даже заявить об оскорблении и убить голыми руками. Все что угодно, только не отдавать это дело на откуп Ахману. Его сердце было слишком праведным для убийства и предательства, даже когда на весы легла судьба Ала».
«Было». Прошли какие-то секунды, а она уже думает о нем в прошедшем времени.
– Мы должны найти их. – Голос Джайана донесся как из далекого далека, за много миль, хотя ее старший сын стоял рядом.
– Да, – согласилась Инэвера, еще одолеваемая скачкой мыслей, – хотя это будет трудно в темноте. – (От скал уже отразились крики воздушных демонов, слившись с глубинным урчанием демонов горнокаменных.) – Я метну хора, чтобы направили нас.
– В Недра ждать, – заявила дживах ка Пар’чина, оттолкнула Рожера и Гареда, легла на живот и свесила ноги с края скалы.
– Ренна! – Лиша схватила ее за руку, но Ренна оказалась слишком проворна и быстро выпала из зоны досягаемости.
Молодая женщина ярко светилась магией. Не так, как Пар’чин, но ярче кого-либо другого, встреченного Инэверой. Пальцы рук и ног впились в скалу, словно когти демона, выцарапывая ямки, чтобы держаться.
Инэвера повернулась к Шанджату.
– Следуй за ней. Отмечай свой путь.
К чести Шанджата, он не выказал страха, который промелькнул в его ауре при взгляде на скалу.
– Да, Дамаджах.
Он ударил себя кулаком в грудь, забросил копье и щит за спину, лег на живот и перекатился через край, после чего начал с большой осторожностью спускаться.
Инэвера задумалась, по плечу ли ему задание. Шанджат был силен, как всякий мужчина, но этой ночью не убивал демонов и не обладал той нечеловеческой силой, которая позволяла когтить себе путь Ренне ам’Тюк.
Но кай’шарум удивил ее и, возможно, себя самого, используя многочисленные выемки, проделанные женой Пар’чина. Вскоре и он канул во мглу.
– Если ты собираешься бросать свои кости, делай это сейчас, чтобы мы начали поиски, – сказала Лиша Свиток.
Инэвера взглянула на шлюху-землепашку, подавляя рык, который свел бы на нет ее маску безмятежности. Конечно, Лиша мечтала увидеть, как Инэвера бросает кости. Без сомнения, ей отчаянно хотелось выучить метки пророчества. Как будто мало она украла у Инэверы.
Никто не знал, но кости сообщили ей, что Лиша носит во чреве дитя Ахмана, угрожающее всему, что построила Инэвера. Она подавила желание выхватить нож и вырезать плод немедля, покончив с проблемой прежде, чем та возникнет. Ее бы не остановили. Землепашцы были крепки, но не ровня ее сыновьям и двум дамаджи – мастерам шарусака.
Она сделала вдох, обрела свой центр. Инэвере хотелось излить на женщину всю свою злобу и страх, но не Лиша Свиток повинна в том, что мужчины – напыщенные дураки. Нет сомнений, она пыталась отговорить Пар’чина от вызова с тем же пылом, с каким Инэвера отговаривала Ахмана от того, чтобы его принять.
Возможно, их схватка была неизбежна. Возможно, Ала было не выдержать двух Избавителей. Но теперь не осталось ни одного, и это намного хуже.
Без Ахмана красийский альянс рассыплется, среди военачальников-дамаджи начнется грызня. Они убьют дама-сынов Ахмана, затем примутся друг за дружку – и в бездну Шарак Ка.
Инэвера взглянула на дамаджи Альэверака из маджахов, который был главным препятствием восхождению Ахмана, а потом стал ценным его советником. Его верность Шар’Дама Ка не подлежала сомнению, но это не помешает ему убить Маджи, сына Ахмана из Маджахов, дабы тот не стоял на пути у сына Альэверака – Альэверана.
Наследник, возможно, еще сумел бы объединить племена, но кто? Кости сказали, что ни один ее сын не готов к этой миссии, но сами отпрыски посмотрят на ситуацию иначе и не откажутся от временной власти, коль скоро она упадет в руки. Джайан и Асом соперничали всегда, и оба приобретут сильных союзников. Если ее народ не разорвут дамаджи, это сделают сыновья.
Инэвера безмолвно вступила в круг, где совсем недавно сражались два предполагаемых Избавителя. Оба пролили кровь, и она, опустившись на колени, прижала ладони к влажным участкам, после чего взяла кость и встряхнула. Красийцы окружили ее, не подпуская землепашцев.
Хора Инэверы, вырезанные из костей князя демонов и облеченные в электрум, были самым мощным комплектом, каким располагала дама’тинг со времен первой Дамаджах. Они пульсировали от заключенной в них силы, ярко светясь во мраке. Инэвера бросила их, и метки предсказания вспыхнули, остановив кости в неестественном положении и сформировав узор для прочтения. Для большинства тот не имел бы смысла. Даже дама’тинг по-разному истолковывали бросок, но Инэвера могла прочесть начертание так же легко, как слова на пергаменте. Узоры провели ее через десятилетия смятений и душевных подъемов, но нынешний ответ, как часто бывало, оказался расплывчатым и принес некоторое облегчение.
«Победителя нет».
Что это значило? Падение убило обоих? Или битва еще бушует внизу? В мозгу роилась тысяча вопросов, и она метнула вторично, но результат, как и следовало ожидать, оказался тем же.
– Ну? – спросила северная шлюха. – Что они говорят?
Инэвера прикусила язык и удержалась от резкой отповеди, понимая, что следующие слова будут решающими. В итоге она решила сказать правду – или ее бо́льшую часть, ибо такой ответ не хуже других пресекал злоумышления честолюбивых умов, собравшихся вокруг и припертых к стене.
– Победителя нет, – ответила она. – Схватка продолжается внизу, и одному Эвераму ведомо, чем она кончится. Мы должны найти их, и быстро.
Спуск с горы занял часы. Темнота не замедлила их – вся эта элитная группа умела различать свечение магии, – но теперь по следу двинулись скальные и каменные демоны, безупречно сливаясь с горой. В небе с визгом кружили воздушные твари.
Взявшись за инструмент, Рожер извлек из его струн заунывные аккорды «Песни о Лунном Ущербе», которые сковывали алагай. Аманвах возвысила голос, аккомпанируя ему, и музыка их, усиленная магией хора, заполнила ночь. Даже средь ветра отчаяния, грозившего сломать пальму ее центра, Инэвера испытала гордость за дочернее мастерство.
Окутанные защитой странной магии сына Джессума, они оставались в безопасности, если говорить об алагай, но продвигались медленно. У Инэверы, спешившей к месту падения мужа, чесались руки снять с пояса электрумную палочку и расшвырять алагай, согнать их со своего пути, но она не хотела показывать свою силу северянам, да и алагай в любом случае подтянется еще больше. Вместо этого ей приходилось сохранять устойчивый темп, заданный Рожером, невзирая на то что Ахман и Пар’чин наверняка истекали кровью в какой-нибудь забытой низине.
Она отогнала эту мысль. Ахман – избранник Эверама. Она должна верить, что в час величайшей нужды Тот послал Своему Шар’Дама Ка чудо.
Он жив. Он должен выжить.
Лиша ехала молча, и даже Тамос был не настолько глуп, чтобы ее беспокоить. Граф мог делить с ней ложе достаточно часто, но она не любила его так, как любила Арлена… или Ахмана. Ее сердце разрывалось при виде их поединка.
Казалось, у Арлена есть все преимущества, и доведись ей выбирать, она бы иначе и не подумала. Но измученная душа Арлена обрела в последние дни некий покой, и Лиша надеялась, что он вынудит Ахмана покориться и завершит бой без убийства.
Она вскрикнула, когда Ахман пырнул Арлена Копьем Каджи – возможно, единственным оружием в мире, способным причинить ему вред. Ход поединка в этот миг изменился, и ее гнев по отношению к Ахману впервые стал близок к ненависти.
Но когда Арлен, не желая проигрывать, увлек его за собой со скалы и Ахман скрылся из виду, в душе у нее все сжалось. Ребенку в ее чреве было меньше восьми недель, но она могла поклясться, что он пнул ножкой, когда отец канул во мрак.
С их первой с Арленом встречи его силы неуклонно умножались. Порой казалось, что ему подвластно решительно все, и даже Лиша не исключала, что он – Избавитель. Он умел растворяться в воздухе и защищаться от удара. Ахман на такое не способен.
Но даже Арлен был уязвим, и Ахман выявил его изъяны для всех неожиданным способом. Лиша живо помнила, как недели назад, перебрав с магией, Арлен рухнул на булыжники Лощины и череп его треснул, словно ударенное о стол вареное яйцо.
Если бы только Ренна не бросилась вдогонку. Эта женщина что-то знала о планах Арлена. Больше, чем говорила.
Они направились обратно по собственным следам задолго до того, как достигли подножия горы, избегая дороги, за которой наблюдали разведчики обеих армий. Возможно, война неизбежна, но ни одна сторона не хотела начинать ее нынешней ночью.
Горные тропы вились и расщеплялись. Инэвере не раз приходилось сверяться с костями, выбирая дорогу; она опускалась на колени и метала их, пока остальные в нетерпении ждали. Лише отчаянно хотелось знать, что видела эта женщина в нагромождении символов, но ей было известно достаточно, чтобы не сомневаться в реальной силе предсказаний.
Приближался рассвет, когда они нашли первые отметины Шанджата. Инэвера ускорила шаг, и все устремились за ней, спеша по следу, тогда как горизонт становился пурпурным.
Незаметно для дозорных, стоявших у подножия горы, к ним бесшумно присоединились прокравшиеся по склону телохранители Инэверы – Ашия и Шанвах. Принц землепашцев глянул на них, но пренебрежительно качнул головой, обнаружив, что перед ним женщины.
Наконец они дошли до Ренны и Шанджата – оба зорко присматривали друг за другом. Шанджат быстро встал перед Инэверой и ударил себя луком в грудь:
– След обрывается здесь, Дамаджах.
Они спешились и направились за воином к образовавшейся невдалеке вмятине в человеческий рост. Разбросанные камни и почва свидетельствовали о сильнейшем ударе. Земля была запятнана кровью, но виднелись и отпечатки ног – признаки продолжившейся схватки.
– Вы прошли по следу? – спросила Инэвера.
Шанджат кивнул:
– Он заканчивается недалеко отсюда. Я решил дождаться новых указаний, прежде чем заходить слишком далеко.
– Ренна? – спросила Лиша.
Дживах ка Пар’чина безжизненными глазами взирала на кровавый кратер, ее мощная аура не читалась. Она оцепенело кивнула:
– Мы кружили здесь часами. У них будто выросли крылья.
– Может быть, их унес воздушный демон? – дерзнула высказаться Уонда.
Ренна пожала плечами:
– Исключить нельзя, но поверить трудно.
Инэвера кивнула:
– Никакой демон не дотронется до моего святого мужа, если тот не захочет.
– Что с копьем? – спросил Джайан.
Инэвера грустно взглянула на него. Тому, что священное оружие заботило ее старшего сына больше, чем судьба родного отца, удивляться не приходилось, но она все равно опечалилась. Асому хотя бы хватило такта держать подобные мысли при себе.
Шанджат покачал головой:
– Никаких следов священного оружия не найдено, шарум ка.
– Кровь свежая, – произнесла Инэвера, глядя на горизонт.
До рассвета оставались минуты, но можно успеть сделать последнее предсказание. Она сунула руку в мешочек с хора и стиснула кость так крепко, что края ее больно врезались в плоть. Затем опустилась на колени у вмятины.
В обычном случае она не посмела бы выставить ранимые кости даже на предрассветный свет. Прямые солнечные лучи уничтожат кость демона, и даже непрямые могут нанести стойкий ущерб. Но электрум, в который она их одела, защищал даже на ярчайшем солнце. Как у Копья Каджи, их сила стремительно истощится на свету, но ночью можно будет зарядить вновь.
Ее рука дрожала. Ей пришлось несколько секунд подышать, чтобы обрести свой центр, перед тем как продолжить, второй раз за ночь прикоснуться к мужниной крови и выяснить через нее его судьбу.
– Благословенный Эверам, Создатель всего сущего, дай мне знание о борцах-противниках, Ахмане асу Хошкамине ам’Джардире ам’Каджи и Арлене асу Джефе ам’Тюке ам’Бруке. Я молю тебя сказать мне об участи, которая их постигла, и судьбах, которые еще грядут.
В пальцах запульсировала сила, Инэвера метнула кости и напряженно всмотрелась в расклад.
Будучи спрошены о делах текущих или былых, кости отвечали с холодной, пусть часто и загадочной уверенностью. Но будущее всегда было зыбко, его пески сдувались при каждом сделанном выборе. Кости подсказывали, как вехи в пустыне, но чем дальше заглядывал вопрошающий, тем больше расходились тропы, пока тот не терялся в барханах.
Будущее Ахмана всегда изобиловало расхождениями. В одних случаях он отвечал за судьбу человечества, в других – умирал в позоре. Чаще всего виделась смерть на когтях алагай, но были и ножи в спину, и копья, нацеленные в сердце. Являлись те, кто был готов отдать за него жизнь, и те, кто выжидал минуту для предательства.
Сейчас многие пути закрылись. Что бы ни произошло, Ахман вернется не скоро, а возможно – вообще никогда. От этой мысли душу Инэверы сковал ледяной страх.
Спутники не дышали в ожидании ее слов, и Инэвера знала, что от них зависела судьба ее народа. Она вспомнила высказывание костей, прозвучавшее так много лет назад:
«Избавителем не рождаются. Его создают».
Если к ней не вернется Ахман, она сотворит другого.
Она взглянула на мириады роковых судеб, ожидавших ее любви, и выхватила одну. Единственную судьбу, которая позволит ей удержать власть, пока не найдется подходящий наследник.
– Избавитель перешел в области, лежащие вне нашей досягаемости, – изрекла наконец Инэвера. – Он следует за демоном в самую бездну.
– Значит, Пар’чин все-таки демон, – сказал Ашан.
Кости ничего подобного не говорили, но Инэвера кивнула:
– Все выглядит именно так.
Гаред сплюнул:
– Было сказано: «Избавитель», а не «Шар’Дама Ка».
Дамаджи повернулся к нему и посмотрел как на насекомое, прикидывая, стоит ли оно усилия его раздавить.
– Они суть одно и то же.
На этот раз сплюнула Уонда:
– Как бы не так, провалиться мне в Недра!
Джайан шагнул вперед и сжал кулак, готовый ударить, но между ними встала Ренна Тюк. Метки на ее коже вспыхнули, и связываться с нею не захотелось даже вспыльчивому старшему сыну Инэверы. Негоже быть побитым женщиной на глазах у тех самых людей, которых он должен убедить отдать ему трон.
Джайан повернулся к матери.
– А копье? – вопросил он требовательно.
– Пропало, – ответила Инэвера. – Оно будет найдено вновь, когда пожелает Эверам, и не раньше.
– Значит, мы просто сдаемся? – спросил Асом. – Бросаем отца на произвол судьбы?
– Конечно нет. – Инэвера обратилась к Шанджату: – Ищи след дальше и охоться. Не пропусти ни одной гнутой травинки, ни одного отброшенного камешка. Не возвращайся без Избавителя или надежных сведений о его участи, даже если это займет тысячу лет.
– Да, Дамаджах. – Шанджат ударил себя в грудь.
Инэвера повернулась к Шанвах:
– Отправляйся с отцом. Повинуйся ему и охраняй его в странствии. Его цель – твоя цель.
Молодая женщина молча поклонилась. Ашия сжала ее плечо, и их глаза встретились; затем отец и дочь ушли.
Лиша обратилась к Уонде:
– Ты тоже поищи, но возвращайся через час.
Уонда ухмыльнулась с уверенностью, которая наполнила Инэверу завистью.
– Я и не думала искать до седых волос. Избавитель приходит и уходит, но вот увидишь, он вернется.
Через секунду ушла и она.
– Я тоже пойду, – сказала Ренна, но Лиша поймала ее ладонь.
Женщина свирепо уставилась на нее, и Лиша быстро отпустила руку, но не сдалась.
– Пожалуйста, задержись на минуту.
«Даже северяне боятся Пар’чина и его женщину», – отметила Инэвера, запоминая это на будущее, тогда как две женщины отошли для разговора наедине.
– Ашан, идем со мной, – сказала она, взглянув на дамаджи. Они удалились от спутников, оставив тех в оцепенении.
– Я не могу поверить, что его нет, – глухо проговорил Ашан. Они с Ахманом были как братья больше двадцати лет. Он был первым дама, который поддержал возвышение Ахмана до статуса Шар’Дама Ка, и безоговорочно верил в его божественность. – Это похоже на сон.
Инэвера обошлась без предисловий.
– Ты должен занять Трон черепов как андрах. Ты единственный, кто может сделать это, не развязав войны, и удержать его до возвращения моего мужа.
Ашан покачал головой:
– Ты ошибаешься, если думаешь так, Дамаджах.
– Таково было желание Шар’Дама Ка, – напомнила Инэвера. – Ты поклялся перед ним и мною.
– Это предусматривалось на случай, если бы он пал в бою на Ущерб у всех на глазах, – возразил Ашан, – а не был бы убит землепашцем на заброшенном горном склоне. Трон должен перейти к Джайану или Асому.
– Он говорил тебе, что его сыновья не готовы к такому бремени, – сказала Инэвера. – Или ты полагаешь, что за последние две недели он передумал? Мои сыновья умны, но еще не мудры. Кости предрекают, что они разорвут Дар Эверама на части, воюя за трон, и выживший, который вскарабкается по окровавленным ступеням наверх и сядет там, не встанет, когда вернется отец.
– Если он вернется, – заметил Ашан.
– Вернется, – отозвалась Инэвера. – Ведя, вероятно, за собой все Недра. Когда это произойдет, ему понадобятся все армии Ала, чтобы ответить на вызов, и у него не будет ни времени, ни желания убивать сына ради восстановления власти.
– Мне это не по душе, – произнес Ашан. – Я власти никогда не жаждал.
– Это инэвера, – сказала она. – Твои предпочтения не имеют значения, и причина, по которой это должен быть ты, – твое смирение перед Эверамом.
– Поторопись, – сказала Ренна, когда Лиша отвела ее в сторону. – Я уже долго жду и потратила на тебя достаточно времени. Арлен где-то рядом, и я должна его найти.
– Демоново дерьмо! – фыркнула Лиша. – Я знаю тебя маловато, Ренна Тюк, но того, что мне известно, хватает, чтобы понять – ты не ждала бы и десяти секунд, пропади твой муж без вести. Вы с Арленом спланировали это. Куда он подался? Что он сделал с Ахманом?
– Лгуньей меня называешь? – зарычала Ренна.
Она свела брови, сжала кулаки.
Ее негодование почему-то еще больше убедило Лишу в справедливости подозрений. Она не думала, что Ренна и правда ее ударит, но приготовила щепотку слепящего порошка и собралась им при надобности воспользоваться.
– Пожалуйста, – сказала она по-прежнему спокойно. – Если ты что-то знаешь, скажи. Клянусь перед лицом Создателя, ты можешь мне доверять.
Эти слова немного утихомирили Ренну, ее ладони разжались, и она подняла их.
– Обыщи мои карманы, ответов ты не найдешь.
– Ренна, – повторила Лиша, стараясь сохранить хладнокровие. – Я понимаю, что начали мы скверно. У тебя мало причин меня любить, но это не игра. Своими секретами ты ставишь под удар всех.
Ренна издала лающий смешок.
– Ночь рассуждает о тьме. – Она толкнула Лишу в грудь достаточно сильно, чтобы та отступила на шаг. – Это же у тебя в брюхе ребенок от пустынного демона. По-твоему, это не ставит народ под удар?
Лиша похолодела, но упрямо шагнула вперед, чтобы молчание не подтвердило догадку. Она понизила голос до резкого шепота:
– Кто наговорил тебе такого вздора?
– Ты сама, – ответила Ренна. – Мне слышно, как хлопает крыльями бабочка, порхающая над полем. Арлену – тоже. Мы оба слышали, что ты сказала Джардиру. Ты вынашиваешь его дитя, а подставляешь – графа.
Это было, конечно, верно. Постыдный замысел матери, который Лиша сдуру взялась воплотить в жизнь. После рождения ребенка обман навряд ли удастся сохранить в тайне, но впереди было семь месяцев, чтобы подготовиться – или убежать и спрятаться, – до того как за ребенком придут красийцы.
– Тем больше у меня оснований выяснить, что случилось с Ахманом, – ответила Лиша, ненавидя себя за молящие нотки, проступившие в голосе.
– Понятия не имею, – сказала Ренна. – Искать – пустая трата времени.
Лиша кивнула – она понимала, когда проигрывала.
– Пожалуйста, не говори Тамосу, – попросила она. – В положенное время я скажу ему сама, честное слово. Но не сейчас, когда половина красийской армии стоит в нескольких милях отсюда.
– Не дура, – фыркнула Ренна. – В любом случае: как это ты понесла? Ты же травница. Даже тупой Таннер знает, когда вынимать.
Лиша опустила глаза, не в состоянии выдержать пытливый взгляд Ренны.
– Сама себя спрашивала, – пожала Лиша плечами. – В истории полно людей, родители которых не были дураками.
– Я об истории не спрашивала, – возразила Ренна. – Я спросила, отчего у умнейшей в Лощине женщины вдруг оказалась деревянная голова. Тебе никогда не рассказывали, как делаются дети?
Лиша оскалилась. Женщина говорила дело, но судить права не имела.
– Если ты не желаешь делиться своими тайнами, то у меня нет резона поверять тебе свои. – Она махнула рукой, указывая на долину. – Иди. Прикинься, что ищешь Арлена, пока мы не скроемся из виду, а потом встреться с ним. Я не буду мешать.
– Как будто ты можешь, – улыбнулась Ренна.
Ее силуэт расплылся, и она исчезла.
«Почему я позволила ей меня достать?» – подумала Лиша, но пальцы ее скользнули к чреву, и она вполне поняла причину.
Потому что Ренна была права.
Впервые целуясь с Ахманом, Лиша была пьяна от кузи. Она не планировала седлать его в тот первый день, но и не стала противиться, когда он вознамерился ее взять. Она глупо предположила, что он не кончит в нее до заключения брака, но пустой расход семени считается у красийцев грехом. Она чувствовала, как он набирает обороты, начинает стонать, и могла выскользнуть. Но часть ее желала того же, что и он. Ощутить в себе мужскую пульсацию и содрогания, и в Недра риск. Она испытала трепет от собственного крещендо.
Той ночью она собиралась заварить яблуневый чай, но вместо этого ее похитили дозорные Инэверы, а кончилось все схваткой на стороне Дамаджах с мозговым демоном. На следующий день Лиша приняла двойную дозу и дальше поступала так же всякий раз, когда ложилась с Ахманом, но, как говаривала ее наставница Бруна, «сильный ребенок проторит себе дорогу, и не важно, что ты предпримешь против».
Инэвера рассматривала стоявшего перед Ашаном Тамоса, князька землепашцев. Тот был крупным и мускулистым мужчиной, но без капли лоска. Он двигался как воин.
– Я полагаю, вы хотите, чтобы ваши люди обыскали долину, – сказал он.
– И вы с вашими, – кивнул Ашан.
Тамос ответил таким же кивком.
– По сотне человек с каждой стороны?
– По пятьсот, – сказал Ашан, – в условиях перемирия по случаю домин шарум.
Инэвера увидела, как напрягся князек. Для красийцев пятьсот человек – ничто, мельчайшая частица армии Избавителя. Но это больше, чем хотелось выделить Тамосу.
Однако князьку не приходилось выбирать, и он был вынужден согласиться.
– Как я узнаю, что ваши воины будут соблюдать перемирие? Последнее, что нам нужно, – превращение этой долины в зону боевых действий.
– У моих воинов даже днем будут подняты покрывала, – ответил Ашан. – Они не посмеют не подчиниться. Меня беспокоят как раз ваши люди. Мне будет крайне неприятно, если они пострадают из-за размолвки.
Тут князек показал зубы:
– Я думаю, увечий хватит на всех. Каким это образом сокрытие лиц гарантирует мир? Если мужчина прячет лицо, ему не страшен ответный удар.
Ашан покачал головой:
– Поразительно, как долго вы, варвары, выживали в ночи. Мужчины помнят лица тех, кто причинил им зло, и трудно пренебречь такой враждой. Мы носим покрывала в ночи, чтобы сражаться с братьями и не думать о кровных междоусобицах. Если ваши люди закроют лица, то в этой про́клятой Эверамом долине больше не будет кровопролития.
– Ладно, – сказал князек. – Договорились.
Он отвесил короткий, неглубокий поклон – минимальная дань уважения человеку много лучше его – и, развернувшись, зашагал прочь. Остальные землепашцы последовали за ним.
– Северяне заплатят за свою непочтительность, – проговорил Джайан.
– Возможно, – ответила Инэвера, – но не сегодня. Мы должны вернуться в Дар Эверама, и поскорее.