Трон черепов - читать онлайн

Глава 7 Чаще сума вместо ума

333 П. В., осень

Джардир таращился на Пар’чина, ища в его ауре лукавство – или безумие. Но Пар’чин был спокоен, собран и крайне серьезен.

Джардир открыл рот, затем захлопнул. Пар’чин рассмеялся.

– Если это шутка, Пар’чин, то мое терпение иссякнет…

Сын Джефа остался спокоен и махнул ему, чтобы тот сел. Сам же в знак доверия стал пятиться, пока не уперся спиной в окно, после чего соскользнул на пол и устроился средь обломков стула.

– Никаких шуток. Понятно, что у тебя голова пошла кругом. Много вопросов небось? Передохни и задай, когда созреешь.

Джардир, ни в чем не уверенный, оцепенел. Боевой азарт испарялся, но Джардир не позволял себе расслабиться, зная, что Пар’чин может напасть, едва он утратит бдительность.

Но в душе он не верил в это. Пар’чин был кем угодно, но не лжецом. Его непринужденная поза напомнила Джардиру о бессчетных часах, которые они провели за расспросами друг друга, говоря обо всем на свете в обоюдном стремлении понять чужие язык и культуру. От расслабленности Пар’чина Джардиру всегда становилось легко, как никогда не бывало при общении со своими.

Он посмотрел на кровать, но та, как и стул, разлетелась под его натиском. Тогда он отступил к противоположному окну и устроился на полу, зеркально отразив позу Пар’чина. Он остался готовым к атаке, но Пар’чин был прав. Поединком ничего не добиться, пока рассвет не уравняет шансы.

«С приходом ночи все распри побоку», – говорилось в Эведжахе.

– Как нам проникнуть в бездну? – спросил Джардир, наугад выбрав вопрос из многих, вихрившихся в голове. – Ты можешь обращаться в туман, как алагай, но я-то нет.

– Это незачем, – ответил Пар’чин. – Существуют земные пути. Мозговики ловят людей и держат их в Недрах живыми. – Он сплюнул на пол. – Так мозги остаются свежими.

– Мы должны отправиться в подземный мир и спасти эти пропащие души, – вскинулся Джардир. – Тогда Эверам…

Пар’чин звучно вздохнул и закатил глаза:

– Если ты каждый раз будешь выдавать свежую догадку насчет «планов Эверама», то мы просидим здесь долго, Ахман.

Джардир насупился, но в словах Пар’чина был смысл. Он кивнул:

– Пожалуйста, продолжай.

– В любом случае тут много не скажешь. – Взгляд Пар’чина был печален и отрешен. – Мозговики считают пустые мозги лакомством. Представь себе десятки поколений, живущих и умирающих во мраке, питающихся мхом и лишайником, – скот, приуготовленный для забоя. Лишенный одежды и даже речи. Уже не люди. Что-то другое. Темные, искалеченные и дикие.

Джардир подавил содрогание.

– Суть в том, – сказал Пар’чин, – что мы можем добраться до Недр многими путями, но все они длинны и извилисты. Уйма развилок, тупиков, ловушек и опасных перекрестков. Нам никогда не одолеть их самим. Нужен проводник.

– И ты хочешь, чтобы им стал князек Алагай Ка? – отозвался Джардир. Пар’чин кивнул. – Как нам заставить его предать своих и отвести нас?

– Пыткой, – сказал Пар’чин. – Болью. Демоны не ведают верности и берегутся плена. Этим можно воспользоваться.

– Похоже, ты сомневаешься, – заметил Джардир. – Как можно хоть в чем-то довериться князю лжи?

– Это слабое место в замысле, – признал Пар’чин и пожал плечами. – Сначала придется одного изловить.

– И как ты собираешься это сделать? – спросил Джардир. – Я убил двоих. Одного застал врасплох, а с другим помогли Лиша Свиток и моя дживах ка. Они крепки, Пар’чин. Дай им мгновение, и они…

Пар’чин улыбнулся:

– Что? Превратятся в туман? Начертят в воздухе метки? Залечат раны? Мы тоже это умеем, Ахман. Мы можем расставить силки, из которых не вырвется даже Алагай Ка.

– Да как же его хотя бы сыскать? – не унимался Джардир. – Когда я убил одного в первую ночь Ущерба, его собратья бежали с поля. И в ночи следующие держались на расстоянии, быстро удирая, чуть что.

– Они боятся тебя, – ответил Пар’чин. – Они помнят Каджи, охотника за мозговиками, и многих, кого он убил короной, копьем и плащом. По доброй воле они и на милю к тебе не приблизятся.

– Значит, ты признаешь, что Каджи был Избавителем, а я его наследник, – сказал Джардир.

– Я признаю, что Каджи был полководцем, которого боялись мозговые демоны, – уточнил Пар’чин, – а когда ты пошел на них с его копьем и короной, они начали бояться и тебя. Это не делает тебя наследником чего бы то ни было. Если бы Аббан носил корону и держал копье, они бы опять-таки обмочились и задали стрекача.

Джардир скривился, но спорить было бессмысленно. Несмотря на сомнительность слов и дерзость Пар’чина, в груди его затеплилась надежда. Пар’чин на что-то решился. Его план был безумен, но это восхитительное безумие. Достойное самого Каджи. Он принял колкость как есть и поспешил продолжить:

– Откуда нам знать, где поставить метки, чтобы демон попался?

– В этом-то вся и соль, – подмигнул Пар’чин. – Я знаю, куда они направятся в новолуние. Всем скопом. Они собираются в Анох-Сан.

Кровь застыла у Джардира в жилах. Затерянный город Каджи, откуда Пар’чин украл копье и тем запустил цепь событий.

– Откуда тебе это известно?

– Ты не единственный, кто сражался с мозговиками, Ахман, – ответил Пар’чин. – Пока ты боролся с оказавшимся в твоей спальне, я бился с его собратом на севере Лощины. Он одолел бы меня, если бы не Ренна.

– Твоя дживах крепка, – кивнул Джардир.

Пар’чин принял комплимент ответным кивком, но глубоко вздохнул:

– Послушайся я ее в прошлом месяце, меня, возможно, не захватила бы со спущенным бидо их тройка. – Он потупился, и аура расцвела краской стыда. – Ахман, они проникли мне в голову. Я не смог их остановить. Рылись в моей памяти, как в помойке. Им больше всего хотелось выяснить, где я нашел метки…

– Подними глаза, сын Джефа, – сказал Джардир. – Я не встречал человека, который сражался бы с алагай ожесточеннее, чем ты. Если их не удержал ты – не удержал бы никто.

Пар’чин вскинул голову, и его аура вспыхнула благодарностью.

– Все вышло не так уж плохо. Пока они копались в моих мыслях, я заглянул в их. Они намерены вернуться в затерянный город и сделать то, чего не сумели песчаные бури за три тысячелетия. Не знаю, боятся ли они раскрытия новых тайн, которые Анох-Сан еще хранит, или хотят обосрать старинных врагов, но собираются выкопать саркофаги и стереть город начисто.

– Мы должны остановить их любой ценой, – заявил Джардир. – Я не позволю осквернить моих предков.

– Не будь глупцом, – отрезал Арлен. – Лишиться стратегического преимущества ради горстки пыльных трупов?

– Это герои Первой войны, неверный чин, – прорычал Джардир. – Они воплощают честь человечества. Я не отдам их на поругание алагай.

Пар’чин снова сплюнул.

– Сам Каджи приказал бы оставить их.

– О, теперь ты берешь на себя право говорить за Каджи, Пар’чин? – рассмеялся Джардир.

– Я тоже прочел его трактат о военном искусстве, Ахман, – парировал Пар’чин. – «Нет ничего дороже победы» – это слова Каджи, а не мои.

Джардир сжал кулаки.

– Ты, сын Джефа, обращаешься к святому писанию, когда тебе выгодно, и быстро объявляешь его вымыслом, когда нет. – (Корона ярко разгорелась.) – Каджи повелел также, чтобы превыше всех прочих мы почитали кости павших на алагай’шарак и не давали их осквернить.

Пар’чин скрестил руки, и кожные метки зажглись в тон короне.

– Давай скажи, что я ошибаюсь. Скажи, что откажешься от возможности сразиться с демонами и защитишь честь пустых оболочек, чьи души давно ушли одиноким путем.

Джардир как-то раз сказал: «Наши культуры естественным образом оскорбляют одна другую, Пар’чин. Если мы хотим и впредь учиться друг у друга, нам придется подавлять обиды».

Аура сына Джефа была однотонной. Он верил в свою правоту, но не хотел за нее драться.

– Ты не ошибаешься, – признал Джардир, – но ты глупец, если думаешь, что я буду праздно стоять и смотреть, как демоны гадят на кости Каджи.

– Я тебя и не прошу, – покачал головой Пар’чин. – Я прошу, чтобы ты, если до этого дойдет, смотрел, как они оправляются на Исака, Маджи, Мехндинга. Даже на Джардира, если найдут.

– Не найдут, – с облегчением возразил Джардир. – Мой святой предок погребен в Копье Пустыни. Мы можем перенести туда тело Каджи.

Тем не менее перспектива дать алагай осквернить тела великих вождей Эведжаха привела его в ужас. Пусть на кону стояла судьба Ала, он не знал, сумеет ли, став очевидцем подобного, не вмешаться.

– И какого же преимущества добьемся мы этой… жертвой? – горько спросил Джардир.

– Мы не выкрадем Каджи, – ответил сын Джефа. – Первый Шар’Дама Ка еще раз послужит своему народу и станет приманкой в ловушке, которую мы устроим на его гробнице. Анох-Сан огромен. Мы не можем с точностью предсказать, где нанесут удар мозговые демоны, за исключением этой единственной усыпальницы, которая так четко видна в моей памяти. Они идут туда, Ахман. Они направят на нее все силы. А мы их встретим, одетые в плащи-невидимки. Когда они войдут, мы захватим одного, перебьем стольких, скольких сумеем, пока они не оправятся, и скроемся.

Джардир скептически скрестил руки:

– И как мы это осуществим?

– С помощью короны.

Джардир вскинул брови.

– Меточное поле Короны Каджи на полмили отгонит любого демона и даже целое их войско, – сказал Пар’чин.

– Я знаю, – отозвался Джардир. – Это моя корона.

Пар’чин улыбнулся:

– А знаешь ли ты, что можно создать поле на расстоянии? Как пузырь, не пропускающий демонов внутрь, или как Лабиринт…

– …не выпускающий их наружу, – сообразил Джардир. – Если вступить в ближний бой, то…

– …можно запереть их с нами, – подхватил Пар’чин.

Джардир сжал кулак:

– Мы можем уничтожить полководцев Най еще до начала Шарак Ка.

Пар’чин кивнул:

– Но толку от этого будет мало, если их королева отложит и высидит новых.

– Алагай’тинг Ка, – посмотрел на него Джардир. – Мать демонов.

– Именно, – кивнул Пар’чин. – Убьем ее – и окажемся в шаге от победы. Если этого не сделать, они вернутся, пусть даже возвращение затянется еще на три тысячи лет. В конце концов они нас уничтожат.

– А если я не соглашусь с этим планом, Пар’чин? – осведомился Джардир. – Украдешь мою корону и попытаешься справиться в одиночку?

– Наполовину верно, – ответил Арлен. – В новолуние мозговики придут в Анох-Сан, и я буду там – с тобой или без тебя. Если ты не видишь в этом смысла, я в тебе ошибся. Забирай корону, ползи обратно на свой потрясный трон и предоставь Шарак Ка мне.

Джардир скрипнул зубами.

– А копье?

– Копье мое, – сказал Арлен. – Но если ты поклянешься солнцем, что пойдешь со мной, я не колеблясь отдам его тебе и назову это сделкой. Если нет, я возьму его в Недра и лично проткну им сердце королевы демонов.

Джардир долго смотрел на него.

– В этом не будет надобности, Пар’чин. Меня возмущает, когда мне даруют то, что и так мое, но что я за аджин’пал, если отпущу тебя в такое странствие одного? Ты можешь считать Эверама выдумкой, Пар’чин, но Он, должно быть, поистине любит тебя, коль наградил такой отвагой.

Пар’чин улыбнулся:

– Папаша всегда говорил, что вместо ума у меня чаще бывает сума.

Арлен хлопотал в кухне, руки так и мелькали. Повар из него был никудышный, но за годы одиноких странствий он худо-бедно научился варить картофель и жарить мясо с овощами. Огня не разжигал; жар обеспечивали тепловые метки, выгравированные на котелках и сковородках. Они активизировались при касании.

– Помочь? – спросил Джардир.

– Ты – и поможешь? Неужели самопровозглашенный властелин мира хоть раз дотронулся до сырых продуктов?

– Ты знаешь меня хорошо, Пар’чин, – отозвался Джардир, – но не настолько, как думаешь. Разве я не был най’шарумом? Нет черной работы, на которой я не гнул бы спину.

– Тогда нагни спину и накрой на стол.

Знакомое подтрунивание, и Арлен не сознавал, как ему этого не хватало. Так легко вернуться к былым отношениям, стать братьями во всем, кроме имен. Джардир стоял бок о бок с Арленом в его первую ночь в Лабиринте, а в Красии такие узы считались не менее прочными, чем кровные. Да что там – прочнее.

Но Джардир замышлял убить его ради власти. Без злобы, но поступил, как хотел, и даже сейчас Арлен не знал, повторит ли он попытку, выпади ему такая возможность непосредственно в сию минуту… или в будущем. Он присмотрелся к ауре «брата», ища намек на подобное, но ничего не разобрал без магической Тяги, пропущенной через Джардира, и Познания в полноте – вторжения, которое Ахман непременно бы почувствовал и счел оскорблением.

– Спрашивай, Пар’чин, – пригласил Джардир.

– Что? – удивился Арлен.

– Я вижу вопрос, который гложет твой дух. Спроси, и покончим с этим.

– Попозже, – кивнул Арлен. – Некоторые дела даются лучше на сытый желудок.

Он закончил стряпню и терпеливо подождал, пока Джардир прочтет над трапезой молитву. Арлену хватило бы одного блюда, но Джардир получил серьезные ранения в поединке на скале, и, хотя магия залечивала их мгновенно, она не могла сотворить кровь и плоть из ничего. Джардир опустошил три котелка и продолжил угощаться фруктами, пока Арлен убирал со стола.

Арлен вернулся и молча сел, наблюдая, как Ахман расправляется с плодами, оставляя лишь черенки, кожуру и косточки.

– Спрашивай, Пар’чин, – повторил Джардир.

– Той ночью, в Лабиринте, ты решил убить меня сгоряча или наша дружба была изначально притворством?

Он всмотрелся в ауру Джардира, испытав некоторое удовольствие, когда та на миг расцветилась стыдом и болью. Джардир быстро взял себя в руки, встретился взглядом с Арленом и протяжно выдохнул, раздувая ноздри.

– То и другое, – ответил он. – И в то же время – ничего из этого. Когда в ту первую ночь Инэвера бросила кости, она сказала мне принять тебя как брата и держать при себе, ибо если мне суждено взять власть, то настанет день, когда придется тебя убить.

Арлен напрягся, и незваная внешняя магия устремилась к нему, разжигая кожные метки.

– Не похоже на «то и другое», – процедил он. – Как и на «ничего из этого».

Джардир заметил горение меток, но вида не подал и не отвел глаз.

– Тогда я ничего о тебе не знал, Пар’чин, кроме того что шарумы и дама чуть не подрались из-за твоей просьбы сражаться в Лабиринте. Ты показался человеком чести, но, когда твой скальный демон проломил стену, я не знал, что и думать.

– Ты говоришь так, будто Однорукий был скотиной, которую я пытался загнать в ворота, – сказал Арлен.

Джардир оставил его реплику без внимания.

– Но в дальнейшем, когда алагай хлынули в брешь и даже храбрейших мужей охватило отчаяние, ты стоял твердо и лил кровь бок о бок со мной, готовый жизнь положить – лишь бы поймать скального демона и выправить положение. Я не лгал, называя тебя братом, Пар’чин. Я умер бы за тебя.

Арлен кивнул:

– Той ночью ты и правда чуть не умер, причем не однажды, и одному Создателю ведомо, сколько раз после. Но все же дружба была показная? Ты знал, что когда-нибудь предашь меня.

– Кто знает, Пар’чин? – пожал плечами Джардир. – Сам акт предсказания дает нам возможность изменить предреченное. Мы видим то, что может быть, а не то, что будет. Иначе какой смысл? Если бы я счел себя бессмертным, начал бы совершать глупые рискованные поступки, которых избежал…

Арлену хотелось возразить, но не нашлось слов. Доводы были справедливые.

– Пророчества Инэверы расплывчаты и часто гласят не о том, что кажется, – продолжил Джардир. – Я годы размышлял над ее словами. Она сказала «убить», но символ на ее кости имел и другие значения. Смерть, возрождение, обращение. Я пытался обратить тебя к Эведжаху или найти тебе невесту и привязать к Красии, надеясь, что если ты перестанешь быть чином и возродишься в законе Эведжана, то пророчество сбудется и я смогу тебя пощадить.

Арлен знал, что чуть ли не все мужи Красии искали ему невесту, но ни один так не старался, как Джардир. Он никогда бы не подумал, что это делалось во имя его жизни, но в ауре Джардира не было лжи.

– В известной степени так, наверно, и вышло, – ответил Арлен. – Той ночью часть меня умерла и возродилась в барханах. Ясно как день.

– Когда ты впервые предъявил копье, я сразу понял, что это такое, – сказал Джардир. – Я ощутил его мощь и с трудом подавил желание немедленно отнять его у тебя.

Арлен чуть осклабился.

– Но оказался слишком труслив. Вместо этого заманил меня в ловушку, чтобы всю грязную работу сделали твои присные и яма для демонов.

Аура Джардира вспыхнула виной и гневом.

– Инэвера тоже советовала убить тебя и забрать копье. Она предложила отравить твой чай, если я не хочу марать руки. Она не дала бы тебе умереть смертью воина.

Арлен сплюнул.

– Как будто мне не начхать. Предательство есть предательство, Ахман.

– Тебе не начхать, – возразил Джардир. – Ты можешь считать Небеса выдумкой, но, если дать тебе самому выбрать смерть, ты встретишь ее с копьем в руке.

– Когда смерть пришла за мной, Ахман, у меня не было копья. Ты его отобрал. Остались только иглы и чернила.

– Я сражался за тебя, – ответил Джардир, не попадаясь на крючок. – Кости Инэверы правили моей жизнью с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Ни до того, ни после я так не противился им и ей. Даже в случае с Лишей Свиток. Не окажись Инэвера настолько… крута, я бы ударил ее, когда кончились аргументы. Я отправился в Лабиринт полный решимости. Я не убью брата. И не ограблю его.

Арлен попытался прочесть эмоции в ауре Джардира, но они оказались слишком запутаны даже для него. Там отражалось нечто, с чем Джардир воевал годами и все еще не поладил. Увы, этого мало, чтобы забыть предательство, но сказано было не все, и Арлен хотел услышать больше.

– Что же изменилось? – спросил он.

– Я вспомнил твои слова, – сказал Джардир. – Я наблюдал со стены, как ты ведешь шарумов чистить Лабиринт, а в твоих руках ярко, как солнце, сверкает Копье Каджи. Шарумы выкрикивали твое имя, и я знал, что они пойдут за тобой. Воины сделают тебя Шар’Дама Ка и атакуют бездну Най, если ты им прикажешь.

– Испугался, что я займу твое место? В жизни этого не хотел.

Джардир покачал головой:

– Я пекся не о моем месте, Пар’чин. Я болел за мой народ. И твой. За всех мужчин, женщин и детей на Ала. Потому что все они пошли бы за тобой при виде истекающих кровью алагай. Я увидел это умственным взором, и зрелище было блистательное.

– Тогда в чем дело, Ахман? – спросил Арлен, теряя терпение. – Во имя Недр, что произошло?

– Я же сказал тебе, Пар’чин. Я вспомнил твои слова. Ты заявил, что Небес не существует. И я подумал: если нет упования на Небеса, как остаться правым, когда перед тобой склонится весь мир? Без смирения перед Создателем кому доверить такую власть? То, что Най не может уничтожить, она искажает, и, только подчиняясь Эвераму, мы можем сопротивляться ее вкрадчивой лжи.

Арлен изумленно смотрел на него. Правдивость сказанного отражалась в ауре Джардира, но мысль не укладывалась в голове.

– Я воплощаю все, чем ты дорожишь, и готов сражаться и умереть на Первой войне, но ты предаешь меня из-за того, что я действую во имя человечества, а не ради какой-то выдумки в облаках?

Джардир сжал кулак:

– Предупреждаю, Пар’чин…

– Иди ты со своими предупреждениями! – Арлен опустил кулак, который по-прежнему распирала энергия. Стол разлетелся в щепки. Джардир, отпрянув от сломанных досок и летящих обломков, принял стойку шарусака.

Арлен не стал нападать. Джардир превосходил его в рукопашной. Арлен уже дрался с дама и чудом остался в живых. Джардир учился у духовенства годы, познавая его тайны. Даже сейчас, когда Арлен был проворнее и сильнее любого смертного, Джардир мог задать ему трепку, как мальчишке. Как ни хотелось Арлену схватиться с ним на равных, он ничего бы не приобрел, а потерял бы все.

Превосходство Джардира в шарусаке всяко не имело значения. Его способности управлять магией оставались в зачаточном состоянии – это в лучшем случае. Он был неопытным самоучкой. Пройдет время, пока он полностью овладеет своими способностями, но даже тогда, вооруженный мощами хора, не сравнится с Арленом, превратившим магию в часть самого себя. Арлен убьет Джардира, если захочет.

И обоим тогда конец. Арлен активизирует корону без Джардира, но вряд ли самостоятельно выберется из Анох-Сана и никогда не доберется в одиночку до двора мозговиков. Недра затянут его, их зов будет тем настойчивее, чем ближе он подойдет.

«То, что Най не может уничтожить, она искажает». Слова верующего, но в них есть мудрость. Любой ребенок знает поговорку из Канона: власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Недра сулили абсолютную власть, но Арлен не осмеливался к ней прикоснуться. Он утратит себя, впитается и сгорит, как спичка, брошенная в костер на празднике солнцестояния.

Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и не наломать дров. Джардир оставался начеку, но аура показывала, что у него нет желания драться. Оба понимали, что поставлено на кон.

– Той ночью, когда я бросил тебя в барханах, я дал обещание, Пар’чин, – сказал Джардир. – Швырнул тебе бурдюк с водой и пообещал найти тебя в загробной жизни, а если сверну с пути и не улучшу Ала, то мы сочтемся.

– Что ж, расчет не заставил себя ждать, – отозвался Арлен. – Надеюсь, ты готов.

Когда они вышли из башни, Джардир посмотрел на небо, пытаясь по звездам определить свое местонахождение. Юго-западнее Дара Эверама, но это мало ему помогло. Между великим городом и пустыней раскинулись миллионы акров невозделанной земли. Он мог попробовать самостоятельно найти дорогу домой, но одному Эвераму известно, сколько ушло бы на это времени.

Ему не понадобилось спрашивать Пар’чина, зачем они покидают башню. Ответ был четко начертан в его ауре и отражался в ауре Джардира. Надежда снова, как много раз в прошлом, сражаться с алагай плечом к плечу могла разъесть недоверие и гнев, которые еще их разделяли.

«Единство стоит любой цены», – гласил Эведжах. А Каджи называл единство залогом победы в Шарак Ка. Если их с Пар’чином объединит общая цель, то у них будет шанс.

Если же нет…

Джардир глубоко вдохнул ночной воздух. Тот бодрил. «В ночи все люди – братья», – сказал Каджи. Если они не достигнут единства перед лицом алагай, то вряд ли обретут его где-то еще.

– Скоро они нас учуют, – сказал Пар’чин, читая его мысли. – Перво-наперво надо зарядить твою корону.

Джардир помотал головой:

– Перво-наперво верни мне копье, Пар’чин. Я согласился на твои условия.

Теперь покачал головой Пар’чин:

– Не будем торопиться, Ахман. Копье пока полежит.

Джардир наградил его тяжелом взглядом, но делать было нечего. Он видел, что Пар’чина не согнуть и спорить дальше бесполезно. Он поднял кулак с рубцовыми метками на костяшках, вырезанные Инэверой.

– Корона начнет заряжаться, когда мой кулак врежется в алагай.

– Вообще-то, ждать незачем, – ответил Пар’чин.

Джардир посмотрел на него:

– Предлагаешь взять у тебя еще?

Пар’чин бросил на него испепеляющий взгляд:

– Однажды ты застал меня врасплох, Ахман. Ты пожалеешь, если попробуешь снова.

– Но как же тогда? – спросил Джардир. – Если нет алагай, чтобы Втянуть…

Пар’чин оборвал его взмахом руки и показал на окрестности:

– Магия всюду, Ахман.

Он был прав. Благодаря короне Джардир ночью четко видел, что мир купается в свете магии. Она растекалась под ногами люминесцирующим туманом, потревоженным их шагами, но силы в ней было мало – не больше, чем набирается в дыме от костра.

– Не понимаю, – сказал Джардир.

– Дыши, – велел Пар’чин. – Закрой глаза.

Джардир свирепо зыркнул на него, но подчинился и задышал ритмично и ровно. Он впал в воинский транс, которым овладел в Шарик Хора: душа успокоена, но готова мгновенно действовать.

– Установи через корону связь, – сказал Пар’чин. – Почувствуй, как магия шепчет вокруг тебя, словно слабый бриз.

Джардир сделал, как было велено, и действительно ощутил магию, которая расширялась и сокращалась в такт его дыханию. Она растекалась по Ала, но притягивалась к живому.

– Осторожно Втяни, как будто вдыхаешь.

Джардир вдохнул и почувствовал перетекающую в него энергию, похожую больше не на огонь, как после схватки с алагай, а на солнечный свет.

– Продолжай, – сказал Пар’чин. – Не напрягайся. Не останавливайся на выдохе. Просто Тяни постоянно.

Джардир кивнул, ощущая непрерывный приток магии. Он открыл глаза и увидел, что та стекается к нему со всех сторон, как река, устремленная к водопаду. Медленно, но брешь начала заполняться. Он стал сильнее.

Затем он от восторга утратил центр, и поток пресекся.

Он взглянул на Пар’чина:

– Поразительно.

– Это только начало, Ахман, – улыбнулся тот. – Нам предстоит усвоить намного больше, и лишь тогда мы будем готовы предстать перед двором мозговых демонов.

– Ты не доверяешь мне Копье Каджи, но делишься магическими секретами?

– Шарак Ка – превыше всего, – сказал Арлен. – Ты научил меня воевать. Я учу тебя магии – это лишь дань справедливости. Во всяком случае, учу азам. Копье – костыль, на который ты опирался слишком долго. – Он подмигнул. – Только не думай, что преподам тебе все мои хитрости.

Так они провели еще несколько минут: Пар’чин мягко показывал, как Втягивать энергию.

– Теперь держи ее крепко, – велел Пар’чин, вынув из кармана небольшой складной нож. Раскрыв, он взял его за лезвие и протянул рукояткой Джардиру.

Джардир с любопытством принял маленький клинок. Тот даже не был помечен.

– Что мне с ним делать?

– Полосни себя, – сказал Пар’чин.

Джардир озадаченно взглянул на него, затем пожал плечами и подчинился. Лезвие было остро и легко вскрыло плоть. Он увидел в разрезе кровь, но поглощенная магия уже принялась за работу. Края раны сошлись, мгновенно остановив кровотечение.

Пар’чин покачал головой:

– Еще раз. Но крепче удерживай силу. Так, чтобы рана оставалась открытой.

Джардир заворчал, повторно полоснув себя по руке. Рана вновь начала закрываться, но Джардир Втянул магию из плоти в корону, и заживление прекратилось.

– Заживает отлично, когда кости на месте и есть избыток энергии, – объяснил Пар’чин, – но, если не соблюдать осторожность, срастется криво или энергия потеряется зря. Теперь выпусти самую малость и направь ее точно в нужное место.

Джардир высвободил дозированную струйку магии и проследил, как порез запечатывается, словно его и не было.

– Хорошо, – сказал Пар’чин, – но можно было израсходовать меньше. Теперь полосни дважды. Вылечи только одну рану.

Крепко удерживая силу, Джардир рассек сперва одно предплечье, потом другое. Он смежил веки и задышал глубоко, высвобождая столько же магии, как в прошлый раз, и направляя ее в левую руку. Он ощутил расходящееся по предплечью покалывание, открыл глаза и увидел, что одна рана медленно заживает, другая же – кровоточит.

Невдалеке раздался вой: полевые демоны. Джардир глянул в сторону воплей, но алагай еще не приблизились.

– Втяни оттуда силу, – скомандовал Пар’чин. – Впитай ее глазами.

Джардир послушался и обнаружил, что при отсутствии прямой видимости он все-таки различает тварей, которые мчались к ним во весь опор.

– Как? – спросил он.

– Во внешней магии отпечатывается все живое, – объяснил Пар’чин. – Отпечаток растекается, как капля краски в воде. Можно прочесть течение и увидеть недоступное глазу.

Джардир прищурился, изучая приближающихся тварей. Стая, больше двадцати демонов. Их длинные жилистые конечности и небольшие туловища яростно пылали энергией.

– Их много, Пар’чин, – сказал он. – Ты уверен, что не хочешь вернуть мне копье?

Он изучил небо. Там закружили и воздушные демоны, привлеченные свечением их силы. Джардир потянулся за плащом-невидимкой, готовый в него закутаться, но Пар’чин, конечно, забрал и его.

Сын Джефа покачал головой:

– Если мы не одолеем их одним гайсаком, нам нечего делать в Анох-Сане.

Джардир с любопытством взглянул на него. Смысл слова был ясен: сочетание красийского «гай», означавшего «демон», и «сак», означавшего «невооруженный», – но раньше он его не слыхал.

– Шарусак разработали для убийства людей людьми. – Пар’чин поднял меченый кулак. – Пришлось немного изменить его, чтобы метки заработали как надо.

Джардир скрестил кулаки перед сердцем и отвесил традиционный неглубокий поклон, которым осваивающий шарусак ученик приветствует мастера. Он сделал это безукоризненно, но Пар’чин, разумеется, различил в его ауре сарказм.

Джардир простер руку в сторону стремительно приближавшихся полевых демонов.

– С нетерпением жду первого урока, Пар’чин.

Глаза Пар’чина сузились, но губы тронула улыбка. Лицо затуманилось, а одежда слетела, и он остался в одном буром бидо. Джардир впервые по-настоящему увидел, во что превратился друг. В Меченого, как называли его северяне.

Стало ясно, почему землепашцы считали его Избавителем. Каждый дюйм видимой плоти покрывали метки. Некоторые были большими и мощными. Ударные метки. Запрещающие. Метки нажима. Демон, как и Джардир, не мог дотронуться до Пар’чина, если тот не хотел, а его удары и пинки разили алагай скорпионьими жалами.

Другие метки, окружавшие глаза, уши и рот, были столь мелки, что едва читались; они управляли более тонкими способностями. Руки и ноги испещрялись метками среднего размера. В целом его тело покрывали тысячи рисунков.

Этого хватало, чтобы изумиться, но Пар’чин всегда был художником в меточном ремесле. Его узоры, простые и действенные, отличались такой красотой, что устыдились бы иллюстраторы Эведжана – дама, всю жизнь прокорпевшие за копированием и разрисовкой священного текста чернилами, приготовленными из крови героев.

По сравнению с творением сына Джефа метки, которые вырезала в плоти Джардира Инэвера, были грубы. Ей пришлось бы освежевать его заживо, чтобы приблизиться к результату Пар’чина.

По меткам струилась магия, потрескивая, как поленья в костре. Они пульсировали и мерцали, загораясь и тускнея в завораживающем ритме. Это было видно и без меточного зрения. Пар’чин больше не выглядел человеком. Он был похож на серафима Эверама.

Полевые демоны уже приближались; они ускорились при виде добычи, растянувшись в длинный строй с интервалами в несколько неравных прыжков друг от друга. Если бой с первым затянется, то набежит второй, а потом – следующий, пока не придется сражаться со всеми сразу. Джардир напрягся, готовый броситься на помощь другу, когда тому станет туго.

Пар’чин отважно шагнул навстречу тварям, но это была бравада воина. С такой оравой не справиться никому.

Но товарищ опять удивил, грациозно схватив первого демона и обратив против подземника его собственную инерцию безупречным круговым броском шарусака. Щелкнув, как хлыст, шея полевого демона сломалась за секунду до того, как Пар’чин его отпустил. Точно прицелившись, он швырнул мертвого алагай в следующего, и обе твари покатились по земле.

Теперь Пар’чин засиял вовсю. За секунды соприкосновения он изрядно напитался магией от первого демона. Он рванулся вперед и топнул по голове живого демона пяткой, расписанной ударными метками. Полыхнула магия, и, когда Пар’чин повернулся к следующему в строю, Джардир увидел, что череп предыдущего демона раскололся, как арбуз.

Звук удара и визг отвлекли внимание Джардира. Пока он наблюдал за Пар’чином, воздушный демон спикировал на него самого и расшибся о меточное поле, которое окружало корону Джардира на несколько шагов во все стороны. В том числе – сверху.

«Считай меня глупцом, Эверам», – выбранил себя Джардир. В былые дни он не был бы столь беспечен, чтобы не следить за обстановкой вокруг. Пар’чин опасался, что его расслабило копье – и, возможно, он был прав, – но корона оказалась коварнее. Джардир начал терять бдительность. В Анох-Сане ему это аукнется. В Ущерб князьки демонов показали, что все еще могут до него дотянуться.

Джардир схлопнул поле, и воздушный демон тяжело грохнулся оземь. Больше ошарашенный, чем разбившийся, он попытался подняться, но, как давным-давно объяснил наставник Керан, воздушные демоны медлительны и неуклюжи на земле. Тонкие кости, которые натягивали перепонку крыльев, просели, не будучи призваны выдерживать полный вес демона, а задние лапы твари, в основном пребывавшие в состоянии покоя, согнулись в коленях, не в силах выпрямиться.

Не дав демону подняться, Джардир налетел на него, подсек конечности и, пользуясь собственным весом, вторично выбил из него дух. Рубцовые метки на кистях Джардира были не столь замысловаты, как у Пар’чина, но мощны. Он сел на грудь демона достаточно высоко, чтобы помешать тому дотянуться когтями задних лап, и придавил его крылья коленями. Левой рукой взял за горло, и метки нажима, врезанные в другую ладонь, зажглись, умножая силу ударов, которые он снова и снова направлял в хрупкую глазницу, расположенную сразу над зубастым клювом. Ударные метки на кулаке пылали, и вот он почувствовал, как кость треснула и наконец раскололась.

Тогда он Втянул, как показал Пар’чин, и ощутил, как в него, наполняя силой, втекает магия алагай, накопленная в сердцевине Ала.

К нему ринулся второй воздушный демон, но на сей раз Джардир был готов. Он давно усвоил, что, ныряя, воздушные демоны задают себе направление при помощи длинных крючковатых когтей на сгибе крыльев. Ими это существо может оторвать голову, а затем расправить их, умерить инерцию падения, схватить добычу когтями задних лап и, изо всей мочи взмахнув крыльями, вознестись в небеса.

Пылая магией, Джардир с невероятной прытью схватил демона за крыловую кость сразу под главным когтем. Крутанувшись, он рванулся вперед, не позволяя демону расправить крылья, и припечатал его к земле со всей силой, которую тот вкладывал в свой нырок. Кости сломались, и демон заверещал, извиваясь в агонии. Джардир быстро добил тварь.

Подняв глаза, он увидел, что Пар’чин теперь с головой погрузился в работу. Друг убил пятерых демонов, но окружало его втрое больше.

Однако не казалось, что он в опасности. Демон бросился на него, и Пар’чин растаял. Алагай пролетел насквозь и врезался в своего сородича, образовав клубок из зубов и когтей.

Мигом позже Пар’чин соткался заново позади одной твари, поймал ее под передние лапы и сомкнул на шее пальцы в захвате шарусака. Звучно щелкнуло, и к нему подступил следующий демон. Сын Джефа снова растворился в воздухе, материализовался в паре шагов поодаль и пнул демона в брюхо. Вспыхнули ударные метки на подъеме ступни, и алагай отлетел на несколько футов.

Джардир был величайшим мастером шарусака на свете, но даже он едва выстоял в поединке с Пар’чином-призраком. Для алагай с их могучими телами и крошечными мозгами такая схватка была катастрофой.

– Ты жульничаешь, Пар’чин! – крикнул Джардир. – Новые способности тебя распустили!

Сын Джефа схватил алагай за челюсти и старательно разжимал их за пределы возможного. Демон пронзительно взвыл, неистово вырываясь, но не сумел разомкнуть захват. Пар’чин посмотрел на Джардира, в ауре играло веселье.

– Говорит человек, который прячется за меточным полем короны. Если отдохнул, то показывай, как надо делать.

Джардир рассмеялся и распахнул свое одеяние. Тело Пар’чина было жилистым; мышцы переплетались, как канаты, резко контрастируя с грудой мускулов Джардира – широким полотном, на котором Инэвера начертала метки ножом. Он резко сократил протяженность меточного поля короны и ринулся в самую толчею. На него прыгнул полевой демон, но Джардир без труда, с подворотом сломал ему переднюю лапу и отпустил ее точно вовремя, чтобы крутануться и наподдать следующему в основание черепа. Ударной метки на стопе хватило, чтобы убить тварь на месте, переломив хребет.

Голодное бешенство оставшихся демонов преобразилось после схватки с Пар’чином в осторожное наступление: они кружили, утробно и угрожающе рыча в поисках бреши. Джардир глянул на Пар’чина, отступившего для лучшего обзора. Его запрещающие метки горели вовсю, и Джардир различил границу меточного поля, которое они образовывали. Оно распространялось на несколько футов во всех направлениях, как невидимый пузырь из непроницаемого стекла.

Той ночью в Лабиринте его собственные воины были готовы назвать Пар’чина Избавителем. Тогда Джардир думал, что дело только в Копье Каджи, но Пар’чин был, похоже, рожден для власти. Это инэвера.

Но предназначение к власти не было доказательством того, что он – Шар’Дама Ка. Пар’чин не заплатил за власть последнюю цену, отказавшись принять бразды правления, которые вручал ему народ. Ему еще предстояло многому научиться.

– Смотри, Пар’чин, – пригласил Джардир, демонстративно расставив ноги в стойке шарусака дама.

Он сделал вдох, вбирая, принимая и отбрасывая все, что его окружало вкупе с мыслями и эмоциями. Взглянул на демонов спокойным, расслабленным взором, готовый мгновенно отреагировать.

Он притворился, будто отвлекся, ослабил бдительность, и алагай заглотили приманку. Кольцо вокруг него резко пришло в движение, и полевые демоны – все как один – устремились к нему с точностью таранщиков.

Джардир не трогался с места, но его гибкий, словно пальмовый лист, стан изгибался и склонялся, по мере того как он уворачивался и отбивал наскоки. Он большей частью обходился тылом кисти, отводя клыки и когти, ударяя по лапам или вискам ровно в мере, не позволявшей к нему прикоснуться. Ошарашенные твари отлетали кубарем, нисколько не пострадав.

– Ты сражаешься или играешь с ними? – осведомился Пар’чин.

– Я учу тебя, – ответил Джардир, – и ты поступишь мудро, если усвоишь урок. Ты, может быть, и овладел магией, однако дама посмеются над твоим шарусаком. В катакомбах под Шарик Хора преподают не только догмы. В гайсаке есть плюсы, но ты еще многого не умеешь.

Джардир исторгнул из короны сгусток энергии, сбивая с ног алагай, которые откатились, как от удара о защитную стену. Рыча, они встряхнулись и вновь закружили.

– Давай, – поманил Джардир, показывая, как ставить ноги. – Встань правильно, начнем занятие.

Пар’чин растаял, сформировался заново рядом и безупречно воспроизвел стойку Джардира. Тот одобрительно хмыкнул.

– Будешь сражаться, не обращаясь в пар. Шарусак – это вечная борьба за жизнь, Пар’чин. Без страха за свою ты его не освоишь.

Пар’чин встретился с ним взглядом и кивнул:

– Что верно, то верно.

Когда демоны снова пошли в наступление, Джардир насмешливо подмигнул Пар’чину:

– Только не думай, что преподам тебе все мои хитрости.

Джардир смотрел, как солнце испепеляет тела алагай, которых они использовали вместо чучел для отработки шарусака. Покуда тянулась ночь, привлеченные шумом битвы, явились демоны более сильные, чем полевые и воздушные. В итоге Джардиру и Пар’чину пришлось отбросить притворство и вступить в ожесточенный бой, уничтожая их сугубо гайсаком.

Но теперь враги лежали у их ног, а они с Пар’чином показывали им солнце.

Проживи Джардир хоть тысячу лет, ему бы это зрелище не наскучило. Кожа демонов вмиг начала обугливаться, постепенно разгораясь, как сухое дерево, после чего взорвалась снопами пламени и обдала лицо жаром. Это было ежедневным напоминанием: как бы ни было темно ночью, Эверам непременно вернется во всей своей силе. Миг, когда надежда перевешивала бремя его задачи освободить свой народ от алагай. Мгновение, в которое он чувствовал себя единым целым с Эверамом и Каджи.

Он посмотрел на Пар’чина, гадая, что прозревал в пламени его нечестивый аджин’пал. С исчезновением теней угасло и коронное видение, но аура аджин’пала еще немного просматривалась, полная надежды и целеустремленности.

– Ах, Пар’чин, – проговорил Джардир, привлекая его внимание, – помнить наши различия так легко, что я порой забываю о сходствах.

– Честное слово, – печально кивнул Пар’чин.

– Как ты нашел затерянный город? – спросил Джардир.

При свете дня Арлен не мог прочесть ауру Джардира, но острый, пытливый взгляд спутника дал понять, что это не случайный вопрос. Джардир придерживал его, выгадывая время и намереваясь застать Арлена врасплох, когда тот расслабится.

И преуспел. Арлен понял, что в этот миг выдал лицом намного больше, чем предпочел бы утаить. В голову пришел десяток лживых ответов, но он их отбросил. Если суждено пройти этот путь вместе, придется быть братьями – честными и доверяющими друг другу, иначе задуманное потерпит крах, еще не начав воплощаться в жизнь.

– У меня была карта, – ответил он, зная, что этим расспросы не ограничатся.

– И где же ты ее взял? – поднажал Джардир. – Не в песках же нашел. Такая хрупкая вещь давно бы рассыпалась.

Арлен глубоко вздохнул, выпрямил спину и встретился с ним взглядом.

– Выкрал из Шарик Хора.

Джардир спокойно кивнул, как разочарованный родитель, уже знающий, что натворил ребенок.

И все же Арлен учуял растущий гнев. Гнев, которого разумный человек не проигнорирует. Он подобрался, прикидывая, сумеет ли одолеть Джардира при свете дня, если дело дойдет до поединка.

«Достаточно сорвать с него корону», – подумал он, понимая, что сказать это куда проще, чем выполнить. Легче забраться на гору без веревки.

– Как тебе удалось? – спросил Джардир тем же утомленным тоном. – Ты не мог проникнуть в Шарик Хора один.

– Мне помогли.

– Кто? – не унимался Джардир, но Арлен лишь понурил голову. – А, – произнес Джардир, – Аббан. Его не раз ловили на подкупе дама, но я не думал, что даже он настолько смел и способен так долго и безнаказанно мне лгать.

– Он не дурак, Ахман, – отозвался Арлен. – Ты бы убил его или, хуже, учинил бы над ним какое-нибудь варварство – отрезал бы, например, язык. Не отрицай. Так или иначе, он не виноват. Он был мне кровно обязан, и я захотел в уплату долга карту.

– Это не снимает с него ответственности, – возразил Джардир.

Арлен пожал плечами:

– Что сделано, то сделано, и он оказал миру услугу.

– Неужели? – спросил Джардир. Его невозмутимость улетучилась, он гневно взглянул на Арлена и придвинулся так, что оба оказались нос к носу. – Что, если для копья еще не пришло время, Пар’чин? Мы, может быть, не готовы к нему, а ты отверг инэверу, вернув его преждевременно? Вдруг, Пар’чин, мы из-за вашей с Аббаном самонадеянности проиграем Шарак Ка?

Он говорил все громче, пока Арлен не ощутил себя раздавленным. Кража свитка и раньше казалась ему поступком неблаговидным, но он бы вновь его похитил даже сейчас.

– Да, не исключено, – согласился он. – И если так, вина лежит на нас с Аббаном.

Он выпрямился, подался назад и выдержал яростный взгляд Джардира, ответив таким же.

– Но может быть, мы скорее бы победили триста лет назад, когда человечество насчитывало миллионы душ, а ваши проклятые дама утаивали боевые метки, храня эти карты в башне суеверия. На ком тогда бремя ответственности? Что, если именно это нарушило блистательный замысел Эверама?

Джардир задумался, и в нем чуть поубавилось агрессии. Арлен понял знак и быстро отступил. Он встал, подбоченившись, не выказывая ни желания ссориться, ни покоряться.

– Будь у Эверама план, он бы с нами не поделился, – сказал Арлен.

– Кости… – начал Джардир.

– …магические, с этим никто не спорит, – перебил его Арлен. – Это не делает их божественными. И они не говорили Инэвере, что ты должен удержать меня от похода в Анох-Сан. Они лишь предложили использовать меня, когда вернусь.

Гнев Джардира поубавился еще больше, когда он обдумал услышанное. Старый друг мог быть глупцом в вопросах веры, но он был честным глупцом. И искренне верил, что поступает правильно, бросая Арлена в безвыходном положении и пытаясь примириться с лицемерностью Эведжаха.

Арлен развел руками:

– У нас два выхода, Ахман. Либо мы спорим на отвлеченные темы, либо, как можем, сражаемся в Шарак Ка тем, что имеем, а после победы выясняем, кто из нас прав.

– Тогда, сын Джефа, выход только один, – кивнул Джардир.

Шли дни, и непрочное согласие сохранялось. Джардир, как никогда, контролировал свою магию, ошеломленный могуществом, таящимся в кончиках пальцев, и собственным былым невежеством.

Но при всех их подвижках с каждым часом приближался Ущерб. Заряженные магией, они с Пар’чином развивали огромную скорость, но Анох-Сан все равно был далек, а им еще предстояло расставить силки.

– Когда мы отправимся в затерянный город? – спросил однажды утром Джардир, пока они ждали рассвета, чтобы показать солнце убитым за ночь демонам.

– Сегодня к ночи, – ответил Пар’чин. – Время учиться прошло.

С этими словами он обратился в туман. Джардир пристально проследил коронным видением, как сын Джефа скользнул вниз в один из многих ходов, по которым магия просачивалась на поверхность Ала. Жизненная сила Эверама, искаженная Най.

Пар’чин исчез всего на мгновение, но, когда возник вновь, сопроводивший его поток магии дал Джардиру понять, что старый друг проделал поистине длинный путь.

В руках он держал два предмета: плащ и копье.

Джардир потянулся за копьем до того, как Пар’чин материализовался полностью. Сперва рука прошла насквозь, но он попытался снова и, схватив наконец, выдернул его из рук Пар’чина.

Он выставил копье перед собой, ощущая, как в том пульсирует сила, и зная, что это подлинное Копье Каджи. Без него он чувствовал себя опустошенным. Оболочкой Ахмана Джардира. Теперь оно вернулось, и его сердце наконец успокоилось.

«Больше мы не разлучимся», – пообещал он.

– Это тебе тоже понадобится.

Джардир вскинул взгляд в тот самый миг, когда Пар’чин швырнул ему плащ-невидимку Лиши Свиток. Он успел поймать его прежде, чем пола́ коснулась земли.

Джардир раздраженно уставился на Пар’чина:

– Ты оскорбляешь госпожу Свиток таким неуважением к ее чудесному плащу.

Подарок Лиши не был столь судьбоносным, как копье, но благодаря тонкой ткани и придаваемой ею невидимости даже для самых опасных алагай Джардиру показалось, что их безумный план может осуществиться.

– Как ты спрячешься, когда алагай придут к усыпальнице Каджи? – спросил Джардир, не дождавшись ответа. – У тебя тоже есть плащ?

– Мне он не нужен, – сказал Пар’чин. – Я мог бы начертить в воздухе метки невидимости, но даже это слишком хлопотно.

Он вытянул руки, развернув кисти ладонями вверх. На предплечьях были вытатуированы метки невидимости.

Они засветились, хотя остальные, покрывавшие кожу Пар’чина, остались темными. Метки разгорелись так ярко, что Джардир перестал различать отдельные символы, и вот сын Джефа расплылся почти так же, как становился бесплотным, – сделался прозрачным и размытым. От этого зрелища у Джардира закружилась голова. Что-то настойчиво побуждало его отвернуться, но в душе он знал, что не найдет Пар’чина, когда посмотрит опять, даже если тот не двинется с места.

Через мгновение Пар’чин вернулся. Метки поблекли и снова стали читаемыми. Джардир пробежался по ним взглядом, и в горле встал ком. Они словно начертаны от руки четким округлым почерком Лиши Свиток – такие же были вышиты на его плаще.

В ином случае сердце его наполнилось бы восторгом при виде искусной работы возлюбленной, но не сейчас.

– Госпожа Лиша расписала твою плоть? – Он не хотел сопровождать вопрос рыком, но не сдержался. Мысль о том, что его суженая дотрагивалась до голой кожи Пар’чина, была невыносима.

Пар’чин, к облегчению Джардира, мотнул головой:

– Метил сам, но разработка ее, так что я скопировал манеру. – Он почти любовно погладил символы. – Хранят частицу Лиши при мне.

Он говорил не все. Его аура буквально пела об этом. Джардир проник коронным видением глубже и наткнулся на картину, воспламенившую его умственный взор. Лиша и Пар’чин катаются голыми в грязи, набрасываясь друг на друга, словно животные.

У Джардира заколотилось сердце, отзываясь гулким стуком в ушах. Лиша и Пар’чин? Возможно ли это, или он столкнулся с несбывшейся фантазией?

– Ты увлек ее на подушки, – обвиняющим тоном вымолвил он, зорко отслеживая в ауре Пар’чина ответ.

Но та потускнела, сила Втянулась вглубь. Джардир попытался ее прозондировать, но коронное видение натолкнулось на незримую стену до того, как он добрался до своего аджин’пала.

– Если я позволил время от времени читать мою поверхностную ауру, это не значит, что можно лезть мне в голову, – сказал Пар’чин. – Посмотрим, как это понравится тебе.

Джардир испытал тянущее чувство, когда Пар’чин Втянул магию, проведя ее через все Ахманово существо, поглотив и Познав его близко, как любовника. Он попытался пресечь Тягу, Пар’чин застал его врасплох, но, когда Джардир стал готов защититься, все закончилось.

Джардир наставил на него копье:

– Я убивал людей и за меньшие оскорбления, Пар’чин.

– Тогда тебе повезло, что я более цивилизован, так как ты оскорбил первым, – отозвался тот.

Джардир стиснул зубы, но проглотил обиду.

– Если ты возлежал с моей суженой, я имею право знать.

– Она тебе не суженая, Ахман, – возразил Пар’чин. – Я слышал, как на скале она сказала тебе это в лицо. Она скорее отдастся демонам, чем станет твоей пятнадцатой женой или даже первой.

Пар’чин насмехался над ним.

– Если ты слышал эту интимную беседу, Пар’чин, то знаешь, что она носит моего ребенка. Если ты хоть на миг допускаешь, что можешь на нее претендовать…

Пар’чин пожал плечами:

– Да, она красивая женщина, и я на нее посматривал. Пару раз поцеловал, а как-то однажды зашел дальше.

Джардир сжал копье крепче.

– Но она не моя, – продолжил Пар’чин. – И никогда не была моей. И не твоя, Ахман, с ребенком или нет. Если ты этого не усвоишь, твое дело пропащее.

– Значит, ты больше не желаешь ее? – спросил Джардир, не веря ушам. – Не может быть. Она блещет, как солнце.

Послышался быстрый топот копыт, и Пар’чин с улыбкой повернулся к своей дживах ка, мчавшейся во весь опор в предрассветной мгле. Она ехала без седла на огромной кобыле, ведя за собой четырех таких же здоровенных лошадей. Их копыта, ярко светившиеся от магии, пожирали расстояние со скоростью вдвое большей, чем у красийского скакуна.

– У меня свое солнце, Ахман, – сказал Пар’чин. – Два спалят дотла.

Устремившись навстречу жене, он ткнул в сторону Джардира пальцем:

– Ты уже получил достаточно солнца, чтобы превратить землепашеский край в очередную пустыню. Подумай об этом.

Ренна спрыгнула с лошади, и Арлен поймал ее в объятия, целуя в ответ. Он сосредоточился, приводя в действие наплечные метки тишины. Арлен не думал, что Джардир возразит, хотя и увидит магию и поймет, что они скрывают свои слова. Мужчина имеет право поговорить с женой наедине.

– Все ли в порядке в Лощине? – спросил Арлен.

Ренна тоже увидела магию и ответила, уткнувшись ему в грудь, чтобы нельзя было прочесть сказанное по губам:

– В порядке, насколько возможно. Надеюсь, ты прав – эта луна будет легкой. Они не готовы к большему, тем более без нас.

– Доверься мне, Рен, – сказал Арлен.

Не отрываясь, Ренна дернула подбородком, и Арлен понял, что она указывает ему за спину, на Джардира.

– Ты уже сказал ему?

– Ждал тебя, – покачал головой Арлен. – Скажу, как только взойдет солнце.

– Можешь пожалеть, что сперва отдал ему копье.

Арлен пожал плечами и улыбнулся:

– Это не домин шарум с кучей правил честного поединка. Если дела пойдут плохо, меня же подстрахует Ренна Тюк?

Ренна поцеловала его:

– Всегда.

Джардир отвел глаза, давая Пар’чину и его жене побыть вдвоем. Ее прибытие с лошадьми сулило скорую отправку на встречу с принцами алагай, и Джардиру не терпелось пройти испытание, но он также досадовал. Вдвоем они с Пар’чином наконец-то начали достигать согласия. Непредсказуемая дживах ка могла нарушить хрупкое равновесие.

И вот над горизонтом показалось солнце. Джардир глубоко вздохнул, погружаясь в утреннюю медитацию, тогда как трупы алагай дымились и возгорались. Эверам всегда восстанавливал порядок вещей. Джардир должен и впредь следовать инэвере.

Когда пламя погасло, они отвели лошадей в конюшню за потаенной башней. При близком рассмотрении животные предстали гигантами, величиной с верблюдов. Дикий мустанг, скитавшийся по зеленым землям, набрался сил в еженощной борьбе с алагай. Шарумы Джардира поймали и укротили сотни таких, но эти особи были поистине великолепны.

Черный жеребец, упрятанный в меченую броню и увенчанный парой металлических рогов, способных проткнуть скального демона, тыкался мордой в руку Пар’чина и мог быть только его прославленным Сумеречным Плясуном. Пегая кобыла дживах ка была почти такого же роста, вся в метках, начертанных на пятнах и вырезанных на копытах.

Были еще два жеребца и кобыла, все с мечеными седлами и копытами. Могучие бестии – удивительно, что Сумеречный Плясун удерживал их в строю. Они били копытами и становились на дыбы, но проследовали за ним в стойло.

– Нас только трое – зачем пять лошадей? – вопросил Джардир. – Пар’чин, кого еще ты позвал в этот священный поход? Ты заявляешь, что нуждаешься в моей помощи, но держишь в неведении насчет твоих планов.

– Планировалось, что нас будет трое, Ахман, но возникло препятствие. Надеюсь, ты поможешь его устранить.

Джардир непонимающе взглянул на него. Пар’чин вздохнул и кивнул в сторону дальней стены конюшни:

– Иди за мной.

Он убрал с пути старый коврик, с которого осыпались пыль и сено. Под ним скрывался люк с кольцом на крышке. Подняв ее, сын Джефа спустился во тьму. Джардир настороженно последовал за ним, не забывая, что сзади идет дживах ка Пар’чина. Джардир не боялся ее, но аура показала, что она сильна. Достаточно, чтобы дать Пар’чину серьезное преимущество, если дойдет до схватки.

Коронное видение восстановилось, когда они соскользнули во мрак, но метки Пар’чина и так зажглись, рождая бегущие тени, по мере того как сын Джефа вел их к тяжелой двери, окованной сталью и покрытой мощными метками.

Пар’чин отворил ее, и свет упал на узников – мужчину и женщину в одних бидо.

Обнявшиеся Шанджах и Шанват подняли глаза, щурясь от внезапного света.