Канелия рухнула поперек кровати и смотрела в потолок, думая об угрозе принца. Она не сомневалась, что он способен запереть ее, быть может даже не в спальне. Она столько раз видела, как он перевоплощается, что не сомневалась: он способен на все. В мораль Ноктема она тоже не верила. Принц следовал неким правилам в угоду себе самому. За этими правилами стоял расчетливый ум, немного дисциплины и упрямства, но не было там морали. В чувствах Ноктема Канелия не сомневалась, только ей казалось, что собственной любовью он может пожертвовать, если речь зайдет о делах государства.
В груди у нее заныло от воспоминаний о его словах. Стать женой, вернуть себе имя. Принцесса Астора – королева Тиндора. Смешно.
Она повернулась на бок, поджала колени к груди и замерла. Дождь за окном навевал дремоту. Это усиливало действие лекарств. В первые сутки после ранения стражникам всегда давали такие отвары, что клонили в сон. Местный лекарь считал, что это лучший способ пережить самую сильную боль. Только травяные таблетки, которые пила Канелия, явно мешали этим лекарствам действовать в полную меру.
Что ей делать, она не знала. Любить всем сердцем боялась, повторяла свою клятву и сама в нее не верила, а потом уснула, даже не заметив.
Ей казалось, что за окном все еще идет дождь, дверь ее комнаты отворяется, и стражники в черном приходят за ней.
Она ничего не спрашивает, знает, что ее поведут к королю. Почему-то на ней вместо штанов длинная юбка, а перед выходом она пудрит носик, словно уже не рыцарь, а просто игрушка короля.
− Я готова! – объявляет Кен.
Старший стражи почему-то качает головой, а она презрительно фыркает. Этот человек с юных лет верен королю. Он был не то его дружкой, не то сыном его камердинера, кто теперь уже разберет? Канелия разбирать не хотела.
Она вышла из комнаты и шла вперед сама, словно это она вела стражу вперед как лидер, а не пленница.
Двери королевской спальни отворились, и стало очень тихо. Воздух словно сгустился. Не та спальня была перед ней. Над широкой дубовой кроватью висели рога оленя. На одном из них был завязан зеленый бант. Это Канелия решила их украсить. Мама тихо посмеялась в кулак, а ругать ее не стала, даже оставила такое украшение. Шерстяное покрывало прятало и одеяло и подушки, но даже теперь Канелия помнила, как похрустывает накрахмаленное белье и щекочут щеку вышитые гербы королевской семьи. Она любила забираться к маме в постель, а та никогда ей не запрещала этого. Обнимала, целовала в макушку и даже рассказывала о делах, только Канелия никогда не слушала.
Вздохнув, Кенли шагнула к постели. Тогда двери за ее спиной захлопнулись. Она вздрогнула, обернулась и увидела короля. Виндор Ройдо Тиндор стоял перед ней в окровавленной рубашке и смотрел прямо в глаза.
− Это ты во всем виновата. Он умер из-за тебя.
Канелия сразу поняла, о ком он, и снова обернулась.
Спальня была не та. Пустая светлая комната, кровать с балдахином, а в ней человек, накрытый простыней с головой. Канелия не хотела верить, что это действительно Ноктем. Она кусала губы, сорвала простынь и не нашла тела, только окровавленный меч.
«Это мой шанс!» − решала она, схватила оружие и вогнала лезвие в грудь короля. Оно вошло слишком легко.
− Ты сумасшедшая, − сказал Ноктем, и она вдруг поняла, что король перед ней другой. Они так похожи, что в полумраке она убила не того.
− Ты никого не спасла, только погубила.
− Это сон! Я должна проснуться! – закричала Канелия, уставшая уже убивать наследника Тиндора в своих кошмарах.
− Это не сон. Это твой выбор, − сказал Ноктем и рухнул к ее ногам.
− Это ты виновата. Во всем виновата, − сказал Виндор, стоявший в стороне, и просто вышел.
Канелия бросилась за ним. Если уж все зашло так далеко, она должна была его убить, но, метаясь по замку матери, не могла найти ни стражу в черных доспехах, ни короля, только рвала знамена Тиндора. Рвала и плакала. Ей вдруг стало ясно, что с этим надо как-то жить, а вражеское знамя измазано не той кровью.
Когда стало совсем пусто, слезы исчезли, а кровь на руках высохла и стала осыпаться как грязь, она села на пол и только вздохнула, а потом медленно открыла глаза, понимая, что все еще лежит в своей комнате.