Глава 2 – Месть за королеву

Канелия пустила Ноктема под свое одеяло. Его роль играл тот самый плед, что давно связал их воедино. Она обнимала Ноктема одной рукой, боясь усилить боль в ране, и жадно целовала его, желая как можно быстрее забыть то, о чем они говорили. Больше всего на свете прямо сейчас ей хотелось стать просто женщиной в объятиях любимого мужчины.

Ей вспомнился тот день, когда Ноктем действительно не выдержал, стал придираться к ней как стражнику, а потом и вовсе заявил, что хочет ее наказать. Тогда ей стало почти страшно, но, оказавшись с ней наедине, принц вмял ее в стену, забыв про доспех, сам сорвал с нее шлем и поцеловал так, что потом пришлось признать, что в ее живот упирается не только рукоять ее меча.

Любить Ноктема было нельзя – Канелия это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Это чувство было проклятьем и подарком. Смогла бы она выдержать тяжелые тренировки без его незримой помощи? Кенли понимала, что лучшие врачи, чистейшая горная вода и служка, разминавший ей плечи, – это роскошь не для каждого стража короля, а только для нее. Король шутил, что бережет ее для себя, но Канелия всегда понимала, что особым отношением обязана не ему. И если все и всё понимали, тогда почему они таились? На этот вопрос Кенли тоже не хотела отвечать сама себе. Признавать, что все всерьез, было невыносимо. Можно ли эти чувства объединить с местью? Она спрашивала себя, но не отвечала, скользя пальцами по его спине к штанам. Ей очень хотелось забраться в них рукой и снова потрогать грубые рубцы на теле принца, оставшиеся от королевского воспитания. Ей казалось, что эти шрамы делают его ближе к ней.

«Почему ты не можешь ненавидеть его вместе со мной?» − спрашивала она мысленно, когда он разорвал поцелуй и, лукаво улыбался, задрал ее длинную рубаху до самой груди. Он любил ее обнаженное тело, выцеловывал на нем дорожки, каждый раз новые, словно не хотел повторяться. Она в себе такой тяги не ощущала, но ей все чаще хотелось провести с ним ночь и не уходить после, а, прижавшись к его груди, уснуть или посидеть рядом, пока он что-то пишет, хмурясь, а выходило только обнимать его ногами, как теперь, и тереться о его возбужденный член, словно в ней была только похоть.

Ноктем словно и не замечал этого, гладил ее бока и грудь, стянутую бинтами, очень осторожно, словно ему не доложили, где именно скрывается рана, и вновь склонялся к ней и целовал шею у самого бинта. Кенли выгибалась, шипела от боли в плече и тут же вздрогнула.

− Кто-то идет, − прошептала она, отчетливо слыша шаги в коридоре.

Ноктем беззвучно выругался сквозь зубы и выпрыгнул из-под покрывала, помогая Канелии спуститься глубже в кровать. Он спешно накрыл ее голову и глупо улыбнулся, глядя на открывающуюся дверь. Он не раз так прятал Канелию в своей спальне, зная, что сможет заявить, что просто защищает честь барышни. Теперь он сделал то же самое, и запоздало понял, что сегодня они не у него.

В дверях появился его помощник Анри Рино. Он отрицательно покачал головой и зашел в комнату, закрывая за собой дверь.

− Вы все перепутали, − сказал он, осмотрев комнату. – Вам, ваше высочество, надо было прятаться под кровать.

Ноктем ничего не ответил, а просто отвернул одеяло, давая понять, что Канелии прятаться нет смысла. Анри Рино все знал и не раз прикрывал их, даже дежурил в соседней комнате ночами, только бы их не застукал король.

− Владыка ищет вас, − сообщил Анри, кивнув Канелии, словно хорошо знакомому аристократу. – Я принес вам костюм и плащ, чтобы можно было выйти, не привлекая лишнего внимания. Советую поторопиться.

Он протянул Ноктему сверток, который принес. Принц его принял и спрятался за ширмой, словно в этой комнате был еще хоть кто-то, не видевший его голой задницы. Той, кто ее любила, и тому, кто ее прикрывал, и так было все о ней известно, но приличия нужно соблюдать. Кенли поправила задранную сорочку и поудобней устроилась на подушке.

Анри выудивал из ее постели рубашку, сброшенную принцем, и спокойно сообщил последние новости:

− Двор считает, что это вы причастны к покушению.

− Только не говори, что ты тоже так считаешь? – донесся недовольный голос принца.

− Если бы госпожа Канелия не пострадала, я бы именно так и подумал, − признался Анри, складывая рубашку как хорошо обученный слуга.

− Что за нелепость?! – возмутился Ноктем, выходя из-за ширмы. Бархатный костюм цвета спелой сливы подчеркивал его недовольство, а роскошная серебряная вышивка, изображавшая завитки и перья, опровергала его. – Зачем мне убивать короля?

Он взмахнул рукой, высвобождая из рукава кружевной манжет рубашки. По его манере можно было подумать, что в этой жизни его заботит только внешний вид, но стоило узнать его чуть ближе, и становилось ясно, что внешний вид принца не волнует вовсе, только имидж, и тот отчасти.

− Вы знали, что когда-то давно, в запале ссоры, ваша мать обвинила короля в чрезмерной расточительности и предрекла, что его пристрелят из золотого арбалета, спрятанного в шелках? – спросил Анри.

Ноктема передернуло. Он медленно выдохнул, нахмурился и все же признался:

− Я впервые об этом слышу.

− А при дворе это уже вспомнили, − пожал плечами граф и отвернулся, видя, как принц шагнул к Канелии.

− Или придумали, − ворчливо пробормотал Ноктем, но склонившись над Кен, нежно поцеловал ее в щеку. – Позаботься о себе, очень тебя прошу, − прошептал он, − а я узнаю, кто за этим стоит, обязательно.

Кенли кивнула, но когда он отступил, поймала его за руку. Теперь она была уверена, что Ноктем здесь ни при чем, но будет ли король думать так же?

− Будь осторожен, − попросила она.

− Кто бы говорил, − хохотнул принц, освобождая руку. – Да и что он мне сделает? Братика? Больше ничего мне угрожать просто не может.

Он засмеялся, но это был горький и болезненный смех. Если это покушение касалось памяти его матери, ничего хорошего в настроении короля быть не могло, но и медлить не стоило.

Ноктем набросил на плечи плащ и вышел первым, зная, что Анри пойдет своей дорогой и не станет выдавать его своим присутствием.

***

Стража остановила Ноктема у дверей королевских покоев.

− Простите, ваше высочество. Владыка велел никого с оружием не пускать, − дрогнувшим голосом пояснил мальчишка-паж. – Если оно у вас есть, сдайте, пожалуйста.

− У меня его нет, − разведя руками, ответил Ноктем. – Поверите или будете обыскивать?

Свой вопрос он адресовал не мальчишке, а капитану стражников в черных доспехах, при этом его усмешка словно говорила, что все совсем не так просто, и речь далеко не об оружии.

«Вы хотите со мной ссоры?» − спрашивал принц.

«Нет», − жестом отвечал капитан и велел своим парням пустить принца внутрь без обыска и доклада.

К своему удивлению Ноктем застал короля в полном одиночестве. Виндор сидел в кресле, широко расставив ноги, упирался локтями в колени и держал в руках кубок, при этом смотрел в него и явно ничего не замечал. За ним все еще виднелось пятно крови. Видимо, его не позволили убрать, и теперь оно напоминало о ранении Канелии и злило, потому что виной всему был именно король. На полу лежала подушка и шелковая ткань, скрывавшая оружие. Сам арбалет лежал на столе, блестя своим позолоченным корпусом. Это было действительно слишком показательно.

Виндор поднял голову и посмотрел на сына, к удивлению Ноктема он оказался почти спокоен, только хмур.

− Тебя всегда нет, когда происходит что-то важное, − с укором заявил король.

− Не всегда твое «важное» совпадает с моим, − не задумываясь, ответил Ноктем, но тут же признал, что этот случай был не таким: − Сегодня мне стоило появится раньше.

Виндор кивнул, ему, видимо, не хотелось сегодня воспитывать сына, и он жестом указал на второе кресло.

− Что ты об этом думаешь? – спросил он и снова опустил голову, глядя на дно собственного кубка.

Ноктем не спешил отвечать. Ему было странно видеть отца таким, потому он взял арбалет и стал изучать его взглядом: быть может, на его корпусе были какие-то подсказки. Только их не было, как и идей. Хотелось спросить, кто именно мог желать отцу смерти, но разум подсказывал, что список был слишком велик.

− Стрелявший что-нибудь сказал? – спросил Ноктем, положив арбалет на стол.

Он только сейчас по-настоящему понял, что его отца пытались убить прямо тут, в замке, в самом безопасном, казалось бы, месте.

− Он нем от рождения − так заключил врач, и, судя по всему, не знает нашего языка, − сообщил Виндор тихо.

− Ясно, − глухо ответил Ноктем и всерьез задумался, кто был виноват в случившемся, если не в самом покушении, то хотя бы в появлении убийцы в этих покоях.

− Ты знаешь, что многие подозревают тебя? – спросил Виндор, не поднимая головы.

− Ты в это веришь? – спокойно спросил Ноктем.

Ему все еще казалось это сущим бредом, в который никто в своем уме просто не может поверить.

− Я думаю, что ты стрелял бы сам, − сообщил Виндор. – Просто твоя мать обещала мне именно такую смерть.

− Значит это правда, − задумчиво протянул Ноктем и тут же вскочил. – Ну и что с того? – спросил он зло. – Ты прекрасно знаешь, что ни она, ни ее родня не стоят за этим. Потому что это не я, а больше никого и не осталось. Соберись, может все это не ради твоей смерти, а только чтобы ты вот так сидел без сил и воли!

Виндор резко поднял голову и зло посмотрел на сына.

− Да! Какой-то арбалет выбил тебя из колеи, − продолжал ругаться Ноктем, не замечая отцовского гнева. – И это ты мне говоришь, что надо быть сильным! Возьми себя в руки и не позволяй никому давить на твою слабость.

− Об этом никто не знал, − прошептал Виндор.

Он был в явном смятении и никак не мог решить: стоит прислушиваться к словам наследника или лучше заткнуть его ударом кулака в кадык. Ему даже хотелось просто убить своего наследника, но это желание было короткой болезненной вспышкой, за которой пришло осознание собственной слабости.

− Весь двор говорит об этом, − спокойно сообщил Ноктем. – Кто мог об этом знать, и от каких дел тебя сейчас хотят отвлечь?

Виндор не ответил и вновь посмотрел в кубок, выпил и отставил его прочь, взяв себя в руки.

− Я не знаю ответа, поэтому и позвал тебя. Желать мне смерти может каждый, но зайти так далеко смогут не все.

Он встал и прошел в соседнюю комнату, чтобы принести и показать сыну донесение, полученное недавно.

− Сейчас мне нужно поехать на север. Так что ты будешь разбираться с этим сам.

Ноктем открыл бумагу и нахмурился.

− Ты не должен туда ехать, − уверенно заявил Ноктем. – Восстание в Асторе − проблема наемников, а не твоя. Если ты сейчас уедешь, народ воспримет это как трусость.

− Народ не узнает о покушении. Я так велел.

− Это значит, что говорить о нем будут очень тихо, но будут, − заключил Ноктем, разводя руками, − Неужели Гордархара просил твоей поддержки?

− Просил, и я дал слово, − ответил Виндор, отбирая депешу и меряя комнату шагами.

− Ты не обязан держать слово в данных обстоятельствах, − заключил Ноктем. – Мы не может исключить, что Гордархара причастен к покушению, тут не до благородных слов.

− Я не могу ему отказать, − признал Виндор и снова наполнил бокал вином.

Ноктем хмыкнул. Впервые король прямо говорил о своей слабости.

− Хорошо, ему откажу я от лица короны, − сообщил Ноктем. – Тебе надо прийти в себя как можно скорее, а если на север кому-то придется отправиться, то это сделаю я. Такой вариант всех устроит?

− Устроит? – спросил король и как-то грустно усмехнулся, а потом кивнул на кровавое пятно.

− Устроит, − уверенно сказал Ноктем, понимая, на что намекает отец.

Вот только он никак не мог понять, стоит ли Канелии знать о происходящем на ее родине. Что она выбрала бы? Быть может, это заставит ее вернуться на север и забыть о мести, но не забудет ли она тогда о своей любви? Почему-то Ноктему подумалось, что она способна убить и его самого, если это спасет Астор.

− Возьми это на себя, − попросил Виндор, ставя бокал и прижимая кулак к груди. – Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

− Позвать врача? – спросил Ноктем, кивая.

Ему не впервой было что-то решать. Став министром, он неожиданно действительно получил доступ ко всем государственным делам, порою даже чувствовал себя королем, пока не приходил отец и не напоминал о своей власти. Это было привычно и естественно, а жалобы отца на боли в груди все чаще тревожили.

− Не надо врача, − ответил Виндор. – Я просто отдохну. Пусть здесь все уберут.

− Хорошо, я распоряжусь.

Ноктем просто смотрел отцу вслед и с ужасом понимал, что Виндор успел состариться, а он сам не успел по-настоящему вырасти.

Загрузка...