Просыпаюсь утром в отличном настроении и даже не вспоминаю о тревожных мыслях, что лезли вчера вечером в голову. За окном светит солнышко, дождей не обещали еще неделю, и я опять рискую со светлым образом. Сегодня не в белом, но в нежно-розовом.
Вечером обещали отдать машину с СТО, и мастер даже поклялся, что моя старушка сможет проездить без поломок месяц, а может, и два. Я ему не сильно верю, но надеюсь на лучше.
В порядке исключения, а также в честь хорошего настроения вызываю сегодня такси. Иногда же можно себя побаловать. А может, я просто боюсь повторения вчерашнего инцидента с Авериным…
Машина приезжает быстро, и новенький поло подмигивает мне фарами. Вот же все хорошо идет, а я глупая вчера себе нафантазировала. Сейчас приеду на работу, встречу Андрея в холле, может быть, даже сама провожу его до кабинета и поцелую. От воспоминаний о его руках тут же немножко закружилась голова. Влюбленность она такая, сделала из меня глупую податливую зефирку.
Забираюсь на чистенькое заднее сиденье и улыбаюсь довольно молодому водителю. Тот кивает в ответ и потихоньку выезжает из двора. Ехать минут тридцать, так что я углубляюсь в телефон. Просматриваю ленту Инстаграма, где мама опубликовала очередную порцию фотографий мелкой Таси. Красивая у меня сестричка получилась, хоть и совсем на меня или мать непохожая.
В ленте Дианы пусто почти неделю, а жаль. Кто умеет фотографировать красивую жизнь, так это она. Вечно дорогие рестораны, отели, автомобили. В руках огромные охапки роз, которые физически сложно поднять. В изящных пальцах неизменный бокал шампанского. А еще коробочки с украшениями, духи, баночки с люксовой косметикой. И на фоне дорогого декора ее портрет. Во весь рост с красиво оттопыренной попкой или грудью. А если близкий, то с пухленькими губками и идеально подведенными глазами.
Главное, что ни на одном фото нет того, кто за весь этот банкет платит. Оно и понятно, такие мужики предпочитают не светиться.
Понимаю, что опять скучаю по своей бедовой сестре, и отправляю ей сообщение с кучей смайликов. Зову к себе в гости на выходных. Она вряд ли приедет к нам с Олей. Скорее всего, опять к себе позовет, но мне все равно.
Посидим, поболтаем, аккуратно узнаю у нее, как лучше с Андреем ее профессию обсудить. Малодушничаю я сказать ему правду в лоб, что она девочка по вызову.
За всеми этими мыслями не замечаю, как рядом с моей машиной такси равняются несколько внедорожников и нагло оттесняют нас к обочине. Поднимаю глаза на тонированных монстров и пытаюсь понять, в чем дело. Водитель тоже в шоке вертит головой и нервно выворачивает руль, тем самым провоцируя столкновение. Скорость у нас была уже небольшая, так что удар хоть и ощутимый, но не травмирующий. Я поздно хватаюсь за ремень безопасности и отъезжаю к другому боку машины.
Жмурюсь и упираюсь ладонями в сиденье водителя, когда он нажимает на тормоз и начинает материться. В груди бешено бьется сердце.
Осматриваюсь по сторонам и с ужасом понимаю, что нас окружили. Проезжающие мимо этой колонны внедорожников машины нашу мелкую поло даже не рассмотрят. Вжимаюсь в сиденье и оглушено осматриваюсь, вздрагиваю, когда открываются двери внедорожников и оттуда вываливаются мужчины.
Больше всего эта небольшая толпа напоминает мне сейчас охрану кого-то важного. Неужели водитель какого-то чинушу подрезал?
Боже, во что я сейчас вляпалась?
– Выходите, Катерина Антоновна, – один здоровенный лоб открыл мою дверь и навис сверху, – с вами хотят поговорить.
– Кто? – шокировано таращусь на него и только сильнее отодвигаюсь внутрь машины. То, что человек назвал меня по имени и отчеству, пугает еще сильнее. – Что вам нужно?
– Вы вообще охуели, отморозки? – Ввыскакивает мой водитель наружу и бросается к тому, кто к нему ближе. – Вы что наделали?
– Слава, разберитесь, – небрежно бросает тот, что держит ладонью мою дверь. – Выходите лучше сами, Катерина Антоновна, а то я ведь и вытащить могу.
– Не надо, – закрываю лицо ладонями, когда двое молодчиков начинаю колотить водителя, который до этого орал на них благим матом. – Прекратите, вы с ума сошли.
– Так, понятно, – раздается нетерпеливо и меня с силой тащат на улицу из салона.
– Пустите, – пытаюсь я вырваться и закричать, но от шока голос совсем не слушается, и я чувствую, как по щекам текут слезы. – Что вам от меня нужно?
– Да прекрати скулить, – жлоб с перекошенным лицом меня встряхивает и прислоняет к машине, – или тебе по лицу дать, чтобы в себя пришла, Катерина Антоновна.
– Дима, а ну заткнись, – раздалось холодно из машины, – не пугай девушку.
– Иди, – тот самый Дима делает шаг в сторону от меня и кивает на машину, – или вас еще и отвести?
– Не надо, – неверными пальцами стираю слезы и бросаю последний взгляд на моего водителя, которого уже отпустили. Один из охранников что-то ему спокойно вычитывал и совал в руки конверт.
Осторожно отталкиваюсь от бока машины и подхожу на ватных ногах к внедорожнику, из окна которого и доносился тот самый командный голос. Задняя дверь при моем приближении призывно распахнулась.
Бросив последний испуганный взгляд по сторонам, я сосредоточилась на том, кто сидит внутри.
– Садись, Кать, поговорить нужно, – незнакомый мужчина отодвинулся подальше, освобождая место для меня, и жестом подозвал ближе.
Забираться внутрь автомобиля было страшно, все во мне кричало, что это опасно. Но никакого выхода из сложившейся ситуации я не видела. Так что собрав остатки сил, забралась на сиденье и сжалась вся, когда за мной захлопнули дверь.
В салоне наступила тягостная тишина, нарушаемая лишь моим прерывистым дыханием и почти неслышным спокойным мужчины рядом со мной. На местах впереди было пусто, так что мы были тут наедине.
Нервно заложила за ухо прядь и бросила на человека рядом косой взгляд, пытаясь понять, знаю ли я его. Может быть, я как-то обидела случайно этого человека или что-то еще? Глаза зацепились за хищный профиль, плотно сжатые тонкие губы, рассматривающие меня с живым интересом словно выцветшие серые глаза.
– Я вас не знаю, – отважилась я нарушить тишину первой. Вот так сидеть в неизвестности было невыносимо. – Вы меня с кем-то перепутали.
– Нет, Катерина, я бы не спутал тебя ни с кем, – все тем же ровным и холодным голосом выдал он.
– Боже, – вырвалось из меня помимо мой воли.
Этот человек знает меня, никакой ошибки нет. Только что ему может быть нужно от обычной студентки, у которой ни богатых родителей, ни приличного счета в банке. Все мое добро – это раздолбанная колымага, что все еще торчит на СТО. Даже квартира и та съемная.
– Он тебе точно не поможет, Катя, – мужчина расслабленно вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку, – а вот я помогу, если будешь хорошей девочкой.
– Хорошей девочкой? Поможете? – отваживаюсь посмотреть ему в глаза прямо. – Мне не нужна никакая помощь, у меня и так все отлично.
– Судя по тому, как ты живешь, я бы так не сказал, – он щелкнул зажигалкой и поднес огонек к зажатой в губах сигарете. Вдохнул основательно и нажал на кнопку опускания стекла на двери. – Ты молоденькая, умная девочка. Тебе же двадцать два уже? – он кивнул сам себе и вместе со словами выдохнул дым. Салон сразу заполнил запах крепких сигарет. Инстинктивно скривилась, потому что никогда не любила его. – Так вот, жизнь проходит, Кать. А ты барахтаешься на дне и ничего хорошего не видишь. Не надоело?
– Меня все устраивает, – сжимаю кулаки, и ногти буквально врезаются в ладони. Мне эти сладкие речи совсем не нравятся. Я же не дура и понимаю, что помощь просто так никто не предлагает. Ему точно что-то нужно. И не мелочь, иначе вот таким кортежем бы не подъехал. – Кто вы?
– Довлацкий Александр Максимович, – губы самодовольно искривились, а у меня вся краска от лица отлила.
Я это имя слышала пару раз. О нем говорили Аверин и Матвей. Человек, который может устроить им кучу неприятностей. И вот теперь я в его машине. Божечки, что он хочет от меня?
– Вот видишь и ты со мной знакома, – продолжил он вкрадчиво, – хоть и заочно.
– Что вам нужно? – спросила почти шёпотом и опустила глаза на свои колени, потому что смотреть на него сил больше не было. Довлацкий давил собой, как каток, он просто ехал и размазывал тебя без какой-либо жалости.
– Ты достанешь для меня документы.
– Нет, – я замотала головой.
– Да, Кать, и советую не упрямиться, – ответил он. Его и так жесткий голос начал отдавать металлическими нотками.
– Я не буду делать ничего противозаконного, – сжимаю челюсть и поднимаю на него глаза, – Знаю, что у вас какие-то проблемы с Авериным и Левашовым, но меня все это не касается.
– Думаю, у меня получится сделать так, чтобы эта моя проблема коснулась и тебя лично, – он сделал последнюю затяжку и выбросил сигарету за окно, затем закрыл его и отрезал нас от городского шума. В машине опять стало оглушающе тихо.
– О чем вы? – сглотнула я предательский ком отчаяния, что подступил к горлу.
– Близких своих любишь?
– Что? – сама не поняла, как от одного упоминания родных все тело словно кипятком окатило. Мама, маленькая сестренка, Ди, Андрей. Самые важные для меня люди.
– Смотри, кто у меня в гостях, – Довлацкий вытаскивает телефон из кармана и с довольным видом разворачивает ко мне дисплей.
Сердце, до этого отбивающее бешеный ритм, замерло. Маленькая комнатка без окон, простая кровать, табуретка. И еще худенькая девушка, сидящая в углу. Она уронила голову на колени и совсем сжалась.
Светлые длинные волосы полностью скрывают ее лицо, но я и так понимаю, что это Диана.
– Где она? – буквально вырываю телефон из его рук и пытаюсь рассмотреть сестру поближе. – Что вы с ней сделали?
– Пока ничего, – Довлацкий скучающе вздохнул, – но могу очень многое. Твоя сестричка – обычная проститутка. Мать умерла, отец неизвестно где. Никому не нужная единица, если вдруг и исчезнет, то никто не хватится.
– Вы с ума сошли, – стираю пальцем с экрана слезу, что капнула из глаз, – она же живой человек, так нельзя. Я пойду в полицию.
– Смелая какая, – он хрипло рассмеялся. – Только попробуй и я этой суке ноги переломаю. Ну так… для начала.
Лихорадочно бегаю глазами от Дианы, что сейчас подняла заплаканное лицо и осматривается вокруг, на Довлацкого и обратно.
Мне почему-то сразу понятно, что он не шутит. Такие, как он, вообще не шутят. Довлацкий выкрал Диану, узнал все обо мне, затащил к себе в машину. Столько усилий потрачено явно не для того, чтобы потом отступить.
– Почему я? – продолжаю смотреть на Ди, которая поднялась на ноги и резко бросилась в противоположный угол, буквально впечатываясь в него спиной. Я с силой сжала в руках телефон и не могла оторваться от происходящего.
Дверь в комнату распахнулась, и внутрь вошел один из охранников с подносом. На нем была еда и вода. Он поставил все на табуретку и лениво замер в проеме.
– Ты идеально подойдешь. Простая секретарша, на которую никто даже не подумает. Довольно давно работаешь, тебе доверяют, даже собираются оставить.
– Откуда вы знаете? – даже не поднимаю на него глаза, потому что все еще смотрю на Ди, которая забрала с подноса бутылку и забилась на кровати. Охранник что-то ей говорит, но звук на телефоне отключен и я не могу услышать.
– У меня везде есть глаза и уши, но дотянуться до нужной информации получится только у тебя. В кабинет Левашова ты вхожа, к Аверину тоже заберешься, если будет нужно.
– А если они узнают? – Мой голос дрогнул. Это сейчас ко мне такое отношение хорошее, пока ничего плохого никому я не сделала. Но по поводу своих боссов я иллюзий не питаю. Люди, которые зарабатывают так много, никакие не котики. Как бы Диана по этому поводу не шутила. И что будет, если я перейду им дорогу?
– Сделай так, чтобы не узнали, – он забирает из моих рук телефон и нажимает на кнопку. – Как там наша девочка, Тимур?
– Есть отказывается, – раздастся глухо из динамика.
– Впечатлительная какая, – ухмыляется Довлацкий и смотрит на меня. – Хочешь с ней поговорить?
– Да, – тянусь руками к телефону и разворачиваю к себе. – Диана, ты как?
– Катя? – раздается тихо и испуганно. Она оборачивается по сторонам в надежде понять, откуда идет звук.
– Да, Диана, все хорошо будет, ты слышишь? – до боли кусаю губы. – Я тебя заберу.
– Катя, я не знаю, где я, – слышится тревожно в ответ.
– Хватит этой мыльной оперы, – Довлацкий вырывает из моих рук телефон и блокирует его. – Просто так я тебе ее не отдам, только взамен на документы. У тебя есть неделя, чтобы их принести.
– Что за документы? – прикрываю глаза и пытаюсь прогнать слабость, что разливается по всему телу.