– Записывай, лейтенант: куртка кожаная, на подвязках, полувоенного образца, состояние новое, одна штука. Не забудь подпись, стал-быть, поставить везде. Рубаха нательная, хлопковая, новая, три штуки. И очень прошу, без клякс.
Скрипучий тенорок, оглашающий своды подвального помещения вещевого склада, был одновременно панибратским и подобострастным. Обычным людям совмещать это невозможно физически, но тридцать лет службы в частях материального обеспечения наделяют и не такими талантами.
… – Штаны кожаные, форменные, с шерстяной подкладкой, новые, одна штука. Фляга медная, посеребрённая внутри, стандартного образца, б/у, одна штука. Сапоги кожаные, с жёстким голенищем, две штуки…
– Ну и зачем мне два? – прозвучал в ответ гулкий бас.
– А, ну да, точно! Слушай, лейтенант, есть у меня к тебе дело. Ты сапоги запиши, запиши, стал-быть, а я пока достану кой-чего… – голос стал приглушённым и панибратским уже до отвращения.
Шаркающие шаги, скрежет отродясь не смазываемых дверных петель, тихая ругань.
Звук падения чего-то мягкого, но весомого.
Чихание пополам со сдавленными матюгами.
Снова скрип двери и шаги, чуть погодя интендантский голос:
– Вот, значитца. Сапог из кожи саламандры, с усиленной подошвой и бронзовыми пряжками. Правый. Почти неношеный. По прочности – как латный.
– Даже так? – второй голос изрядно побило скепсисом. – А левый где?
– Ну, известно где: сожрала, стал-быть, костяная многоножка, вместе с хозяином. Вот только ногу и нашли потом. Ты не думай, хозяин этот сапог едва неделю носил, даже не растоптал толком. А я тебе ещё и два империала дам, полноценных, стал-быть. Новая пара как раз четыре стоит. Честная цена! А сапогу тому сносу нет.
– Два империала, говоришь? Накинь ещё пяток серебрушек, всё же ношеный.
– Йэх, пропадай душа пропадом! Только из уважения к твоему геройству, – панибратство почти исчезло, зато подобострастия стало – хоть продавай. Звякнули монеты, заскрипела кожа под пальцами. – Так, и последнее: несессер, с набором бритвенных и парикмахерских, солдатский… Хотя, нет, тебе же офицерский положен…
– И кто бы мог подумать, верно? – бас стал ехидным.
– Все-то вы над тыловиками издеваетесь…
Уволиться из армии гораздо труднее, чем в неё попасть. Особенно остро это понимает человек, мысленно уже вышедший за забор военной части. Бюрократия хватает бедолагу за шею, как аркан степняка, и сдавливает горло, пока тот не начинает хрипеть и просить пощады. В обходном листе почти три десятка подписей. Для сравнения: в наградном их пять. В похоронке, бывает, хватает и одной. Через два часа после судьбоносной сделки с сапогом, опасно близкий к неуставным взаимоотношениям, Рей вышел за порог части. В руках он сжимал папку с заветными документами. На лысой голове билась жилка, а в глазах утихал пожар с трудом контролируемого бешенства.
Новенький протез «совиная лапа» (созданный дивизионным механиком по приказу благодарного командования), пристёгнутый чуть ниже левого колена, весело цокал подпружиненными когтями по мостовой. За спиной болтался плотно набитый пожитками рюкзак, а будущее виделось в лучах солнечного света.
Ярко светило солнце, растапливая последние кучи снега на обочинах. Воздух пах весной, свежей выпечкой и слегка – выгребной ямой. Последним тянуло из города, где нерадивого дворника в худшем случае штрафовали. В отличие от той же армии, где за одну бумажку, обнаруженную после уборки закреплённой территории, всё отделение, эту уборку проводившее, будет отжиматься под счёт. Отсюда и до обеда.
Мир был полон жизни, герой ещё не знал, что он герой, и был уверен, что все свои подвиги он оставил за воротами части, вместе с левой ногой, волосами с головы и семью годами молодости.
– Рей! Рей Струна, ты ли это?!
Из-за угла штаба дивизии выдвинулся невысокий, но поперёк себя шире человечище в комендантской форме. Короткая стрижка, обветренное лицо, словно вырубленное из камня Длинные руки толщиной с солдата после курса молодого бойца, запястья толщиной со свиной окорок и ладони, которыми можно окопы рыть, не напрягаясь. Офицерский стек в них казался соломинкой для коктейля. Всё перечисленное было известно в любой из пяти частей гарнизона. И вызывало массу негативных эмоций. Особенно ночью и особенно у солдат в самоволке.
– Майор Цитрин? Тьфу ты, зарапортовался! – отставник мотнул головой, словно отгоняя муху. – Привет, Макс!
Макс Цитрин, он же «Майор-четыре-метра», комендант местного гарнизона, вразвалочку топал навстречу. Прозвище своё он заработал от солдат. Предания лишь никак не могли договориться, что это было – дальность прыжка от неожиданности или длина струи от неё же, когда майор подкрался со спины и боец это осознал. В общем, во всех отношениях выдающаяся личность, кроме роста.
– Здорово, давно не виделись. А ты уже, судя по форме одежды, просто Салех. Комиссовали? Где ногу-то забыл?
– Там же, где и волосы. Брилийская компания, слыхал наверняка. Было тяжко. Я в одном урочище удерживал вражеский полк силами полуроты почти трое суток. Подмога, как обычно, всех убила. А кого не убила – спасла. Ногу мне оторвала отрядная сколопендра. Пока разобрались, куда воюем, многих подранили. Зверинец мы пустили на комбикорм почти целиком.
– Чума и безумие! Ударный отряд с биомантом? Ты сейчас серьёзно? Они же разбираются, с кем сражались, только ближе к вечеру, по зубам и пуговицам в дерьме зверья. И как вы такое сдюжили? – в голосе майора удивление перемешалось с уважением.
– Сперва нашу позицию проутюжили артиллерийским заклинанием. Потом отполировали звеном драконов. От батальона осталось два отделения и один я из офицеров. Ну, я дал приказ размародёрить повозку армейского алхимика, к тому моменту уже покойного. Там была какая-то опытная партия эликсиров для гвардейских горлохватов. Когда мне сказали, сколько она стоила – думал, повесят. Но у начальства были другие виды на ситуацию, так что меня объявили героем, а испытания всей этой алхимии признаны частично успешными.
– А чего частично-то? Батальон на полк разменять, хрена себе частично, чтоб я так жил! – майор аж присвистнул.
– Плохо и недолго, – буркнул Рей. Воспоминания явно не доставляли ему радости.
– Обоснуй! – не то чтобы слова Цитрина были слишком тактичны, но у армии свои законы.
– Облик человеческий бойцы потеряли. Буквально. Меня как-то пронесло, я пил только те препараты, что обостряют мышление – командир всё-таки. А вот парням не свезло. Не чтобы у нас был особый выбор… Кто принимал эликсиры на повышение боевых качеств, все мутировали. Прямо на глазах. Необратимо. В итоге половина тех, кто бой пережил, в тот же день и скончались. «Несовместимость биологических мутаций, отрицательный энергетический баланс…» – Рей язвительно процитировал строки из официальных отчётов. – Но латников рвали голыми руками, да. Какую-то тварь, из тех, что стены ломает, распотрошили – я даже и понять не успел, что там нас такое атаковало. С остальными же… – Рей махнул рукой, словно отгоняя тяжёлые воспоминания.
– Зато ты теперь – герой, получается?
– Получается, что так, – Рей ухмыльнулся, демонстрируя полную пасть не очень-то человеческих зубов. – На пенсию меня проводили. Как сказал полковник: «Ты, Рей, на заданиях столько мяса оставил, что можно ещё одного солдата собрать». Я ведь не хотел уходить. Думал – в штабе оставят…
Майор огляделся и кивнул на скамейку – дескать, чего стоим-то, в ногах правды нет. Присели. Скамейка жалобно скрипнула, но выдержала.
– А чего ты забыл при штабе-то?
– Ну, я знаю многих инвалидов, кто служит. Вон хоть Римсон старый, у него вообще некомплект по всем парным органам. И ничего, работает человек писарем.
– Чума и безумие! Не, Салех, тут ты пальцем в небо. Римсон помимо некомплекта органов имеет голову, укомплектованную армейскими шифрами под завязку. Он же только по мирному расписанию писарь, а по боевому – начальник шифровального отдела! С его уровнем допуска провожать со службы могут только на кладбище. Ему же даже за проходную ходу нет, он на всю жизнь, сколько её осталось, в гарнизоне заперт. Не, ты как хошь, а лучше уж тихо-мирно на гражданку, чем так… – майор покашлял, скрывая неловкость: не положено вообще-то при его должности так откровенничать, но всегда ему этот лейтенант нравился. – Пенсию-то хорошую назначили? Героям, слышь, неплохо платят. Должно хватить и на домик приличный, и на жену, не слишком жадную, и на жисть…
– Если бы…
Майор Цитрин резко помрачнел и всем корпусом развернулся к Салеху. Лавочка с протяжным стоном попыталась уползти. Тщетно.
– Вот мне сейчас то, что я слышу, как-то перестало нравиться, чума и безумие! Выкладывай, кто тебя там из крыс тыловых обделить решил?! У меня командующий округом в курсантах ходил…
– Да уймись ты, майор, дай договорю! Мне не назначили пенсию. Мне дали стипендию.
– О, другое дело, а то уж я напрягся. Был в соседнем округе случай… а, неважно. Стипендия – это хорошо. Образование – великая сила. И куда тебя направили? По финансовой части? Или погодь, ты ж, помнится, хотел по аграрной?
– Да демон его разберёт, в какой-то ВУНВОВ.[1]
– Куда? – от удивления майор аж подпрыгнул, а лавочка трагически завибрировала.
– ВУН… – начал старательно проговаривать буквы Рей.
– Я услышал, не глухой. Ты вообще в курсе, что это за место? – личность у Цитрина по всем раскладам была не актёрская, но сейчас определить выражение его лица не взялся бы и опытный физиономист.
– Какой-то небольшой институт с громким названием и ограниченным выпуском. Учат то ли чиновников, то ли психологов, то ли… – Салех явно испытывал неловкость от собственной неосведомлённости.
Майор расхохотался – оглушительно, как батарея тяжёлой артиллерии. У него раскраснелись уши и выступили слезы на глазах.
– О, боги… – простонал он, слегка успокоившись. – То есть ты, чума и безумие, уверен, что едешь учиться то ли на чиновника, то ли на исследователя?
– А разве нет? – Рей растерянно поскрёб затылок, издав скрежет, что та лопата по брусчатке.
– Посмотри внимательно на направление. За чьей оно подписью?
Рей скинул мешок и начал в нём рыться, пока не достал небольшой тубус. Из тубуса он извлёк лист гербовой бумаги.
– Заместитель по кадровым вопросам Зульц О’Мульф. Шуманец какой-то…
Майора опять согнуло от смеха, а скамейку – от страха.
– Хороший ты военный, Рей, просто идеальный! – бывший лейтенант от такого комплимента покраснел ушами. Впрочем, на лице его ни один мускул не дрогнул.
– Ты можешь толком объяснить, кто такой этот Зульц? С чего ты вообще решил, что я его знать должен?
– Только из уважения к твоим многочисленным контузиям: Рей, направление в твоё учебное заведение подписывает двадцать четвёртое управление. Оно же – личная канцелярия императора. Там колотушка и часы на печати должны быть.
– Ну? – продолжил тупить бывший лейтенант.
– Лапти гну! Салех, ещё раз: личная. Понимаешь? ЛИЧ-НА-Я! – майор многозначительно ткнул пальцем куда-то в небо. – Тебя направили учиться на волшебника!
– Вот сейчас, майор, совсем непонятно стало. Какой из меня маг? Дар каждый год проверяют. Может, спутали с кем? – окончательно растерялся Рей.
– Ох, дела мои тяжкие… Слушай меня здесь. Магического дара у волшебников нет. У волшебников есть атрибут. Что-то такое, что может только он. Какой-то фокус. Для примера – из того, что я сам видел. Один такой без магического дара умел книгу раскрывать на той странице, о которой думал. Ещё один хрен всегда мог взять вещь там, где её оставил. Даже если её оттуда спёрли. Третий умел взглядом гвозди заколачивать – хоть в дерево, хоть в камень… В общем – всякая фигня. Которая вроде как магия, а вроде как и нет, – Цитрин начал подбирать простые слова, стараясь донести мысль.
– Да не, ерунда какая-то, какой из меня волшебник? Я до твоих слов был уверен, что это маги такие, специализированные и засекреченные. Ты же знаешь, я с этой братией пересекался исключительно через прицельную планку, – снова замялся инвалид.
– Слушай, Салех, не юли, что у тебя за атрибут?
– Да мелочь, копеечный амулет умеет так же… – окончательно стушевался Рей.
– Чума и безумие, Рей! Хватит ломаться как блядь на выданье!
– Бухло я умею охлаждать! Доволен? В любой пьянке, если дать мне бутылки, вино в них станет ледяным, – рявкнул Салех, выпрямившись. И сразу стало ясно, что он не очень-то верит собеседнику. Точнее – подозревает какую-то насмешку.
Однако собеседник не засмеялся. Он очень внимательно посмотрел на бывшего лейтенанта и вздохнул.
– Вытащил ты счастливый билет, Салех.
– Ничего не понял… – лицо Рея должно было стать озадаченным, но частично убитые мимические мышцы лишь перекосили его на один бок. Кого другого эдакая рожа могла напугать до икоты, но «Майором-четыре-метра» самим пугали целые роты.
– Ты про битву у Белой речки слышал? – вкрадчиво поинтересовался он.
Инвалид лишь кивнул.
– По официальной версии там пяток пехотных дивизий положили и три броневых. Вся гвардия бурслайцев легла в полном составе. А слыхал, сколько наших погибло? Чуть больше роты, так?
Дождавшись кивка, Цитрин продолжил:
– Никто там наш не погиб. Вообще. Ну, может дюжина-другая бакланов, кто не успел вовремя залечь в складки местности. А в остальные погибшие записали все небоевые потери с округа за год.
Рей подобрал отвисшую ниже положенного уставом челюсть и в полном обалдении уставился на майора. Тот это заметил, хмыкнул и пояснил:
– Волшебники там воевали. Три штуки. Буквально пару часов. Бурслайская разведка успешно пролюбила их выход на дальность применения, а потом все умерли.
– А как же…
– Хочешь сказать, на хрена тогда герои вроде тебя, если одним волшебником можно дивизию вынести?
– Ну типа как бы да…
Цитрин зажмурился, закинул манипуляторы за голову и с хрустом потянулся, заглушив жалобный треск скамейки.
– Во-первых, волшебников мало. Не каждый атрибут годится для боевого применения. Во-вторых, там какие-то сложности с подготовкой. В третьих, у них всё-таки ограниченная дальность и площадь поражения. Причём у каждого своя. Вот чтобы вывести волшебника на боевую позицию, как раз и нужны бойцы, от пехоты до биоманта. И то вон на каждую кампанию не напасёшься – поэтому и применяют их только в ключевых операциях. А от разведки вражеской их прячут покруче, чем те же шифры.
Майор гулко вздохнул, ещё раз потянулся и покосился на обалдевшего собеседника.
– Так, чума и безумие! Я тебе и без того уже не по допуску наговорил, на месте всё узнаешь. Вали давай навстречу новой жизни! Эх, везунчик ты…
В глубокой задумчивости инвалид попрощался с Цитрином и отправился в город. Украдкой улыбаясь. Настроение его улетело куда-то в небеса и там витало, пугая облака.
Путь Рея лежал через центр города, в сторону огромной лестницы, которая, петляя, забиралась на верхушку горы, где торчала причальная мачта дирижаблей. Там же была площадка для посадки всяческой летучей живности. От драконов и пегасов до поделок биомантов, изначальную видовую принадлежность которых можно было угадать разве что с большого перепоя.
Идти по городу было тяжко. Привыкнув к чистоте и порядку гарнизона (ещё бы, с таким-то комендантом!), Рей всякий раз забывал, какой бардак творится на гражданке. Канализации в Ордукенте не было и не предполагалось, а в сточных канавах за зиму накапливалось замёрзшего дерьмища – впору ещё одну посадочную гору выложить. Вся эта радость теперь активно, но неравномерно таяла, местами организуя непролазные болота, в которых можно было на полном серьёзе утонуть. Некоторые особо везучие и тонули. Дворники разумно дожидались, когда большая часть субстанции схлынет, лишь местами (в основном на центральных улицах, прилегающих к магистрату и прочим опорам цивилизации, включая бордель) пробивая канавы заранее, ещё по морозцу. Там было чисто, но вот заходить далеко от центра мог только очень рисковый или пьяный до изумления человек. С другой стороны, местные же как-то ходили…
Как именно они ходили, Рею было лень выяснять. Ещё меньше ему хотелось выяснять глубину очередной лужи, в которой застрял почтовый фургон. Извозчик, плюгавый мужик в шляпе-котелке, тоскливо матерился и пытался решить, что спасать в первую очередь – повозку с гербом почтовой службы или коня, который провалился в жидкое месиво по брюхо и явно нацелился продолжать до победного.
Отставной вояка посмотрел на этот бардак, ностальгически вздохнул и пошёл искать обход.
Дорога через тонущий в грязи город заняла в итоге почти три часа вместо половины, как это было зимой или летом, когда можно двигаться напрямик. Оказавшись у подножия лестницы, Салех устало выругался, осматривая перепачканную одежду, поморщился от боли в культе и снова выругался. Пятьсот метров лестницы не внушали энтузиазма даже здоровому человеку, а уж инвалиду…
Взгляд Рея упал на фуникулёр. Стоил подъём на нём серебрушку и считался привилегией людей зажиточных. Или уставших. Решив, что физкультуры в его жизни и так было предостаточно, Салех направился к кабинке, протирая лысину грязным платком.
При виде Салеха билетёр нервно икнул. Два метра ростом, звероватый вид, острые зубы, растянутые в оскале.
– Н-н-не надо меня бить, я всё отдам! – пискнул мужичок на кассе.
– Чего?
– Ап-п-п-п… всё, что прикажете!..
– Я говорю, скидка инвалидам есть? – Салех искренне пытался выглядеть дружелюбным, получалось хреново.
– А… а где ваш инвалид? – выдавил стремительно бледнеющий кассир.
Рей воздел перед носом кассира указательный палец, затем демонстративно перевернул его, указывая себе под ноги. Кассир высунул голову из окошка и уставился на «совиную лапу». Рей для убедительности пошкрябал протезом по брусчатке.
– Д-да, инвалидам скидка три медяшки…
Трудно сказать, была ли скидка на самом деле, или же бедняга просто не смог противостоять обаянию посетителя. Пару минут спустя Рей, все так же скалясь, открыл дверь кабинки и с облегчением рухнул на ближайшую к нему лавку.
– Ох, лысый, как… я с тобой пить не буду! – громкая реплика вывела Рея из мечтательного состояния.
Голос принадлежал молодому щёголю в пальто гречишного цвета. Породистое лицо, высокий цилиндр, светлые кудри, падающие на плечи. Салех озадаченно огляделся. В фуникулёре они были вдвоём. Тяжело вздохнув, Рей поднялся, и припадая на протез, подошёл к молодому человеку, прикидывая, влезет ли его бессознательное тело под лавку или придётся выпихивать на улицу.
Владелец тела тем временем продолжал язвить.
– Ну и рожа! Признавайся, лечишь драконов от запоров? Одним видом? А что, это объясняет, куда делась нога, – эту реплику Салех встретил уже слегла жалостливым выражением лица. Что взять со смертника…
Рей навис над щёголем, размышляя, куда бить, чтобы случайно не отправить к праотцам. Он втянул воздух, раздув ноздри. От щёголя пахло дорогим одеколоном и сложным букетом не менее дорого алкоголя. Молодой человек был основательно пьян. Казалось, незнакомец даже не замечал зловещих приготовлений объекта насмешек.
– Мужик, а мужик, а давай тебя в цирк продадим, они вечно всякую срань на потеху публике показывают! По городам разъезжать начнёшь, будешь иметь феерический успех! Спорим, тебя можно научить прыгать через горящее кольцо?
Салех взял острослова за грудки и неторопливо поднял на уровень лица. В голове всплыла пара статей общественных уложений, сверяясь с которыми, он пытался понять, что именно и как он будет ломать щёголю, чтобы это не выглядело умышленным убийством.
Незнакомец дёрнулся вроде как испуганно, и что-то упёрлось инвалиду в пах.
– А кто там у нас? Какая неожиданность, мой лучший друг – мистер «Я-отстрелю-тебе-яйцо»! Разрешите представить – Ночной Кошмар! Ночной Кошмар, знакомьтесь – мистер «Я-отстрелю-тебе-яйцо». Прошу прощения, мой друг молчалив.
Рей тяжело вздохнул.
– Ты понимаешь, что голову я тебе оторву в любом случае? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Ага! – щёголь кивнул, запихнул свободную руку за отворот плаща и извлёк оттуда фляжку, дорогую даже на вид. Повернул большим пальцем серебряную крышку, откинул её (крышка держалась на петле) и сделал пару глотков. – Будешь?
Фляга упёрлась Рею в губы, как до этого пистолет – в пах. Тот принюхался и машинально сделал пару глотков.
– Это что? – просипел бывший лейтенант. Пойло хлынуло по пищеводу огненной волной и вышибло слёзы.
– Чистый дистиллят! Матушка с собой дала. На, занюхай! – и незнакомец ткнулся Салеху макушкой в нос. Тот сделал глубокий вдох. – Я – Ричард. Сэр Ричард Гринривер, младший сын графа Гринривера, – представился щёголь.
– Салех, Рей Салех. Бывший лейтенант шестой пехотной дивизии, в отставке, по инвалидности.
– Может, опустишь меня? У меня где-то стопки были, – спокойно предложил щёголь.
– А за базар ответить? – уже почти миролюбиво поинтересовался Рей.
– Я тебя умоляю, ты мне ещё скажи, что по пьяни ни разу не докапывался до незнакомцев!
С этими словами невозмутимый Ричард снова приложился к фляге. Рей уронил его обратно на диван, забрал фляжку и рухнул рядом. И тут выяснилось, что фляжек было две. Близняшка той, что сжимал в своей лапе Рей, обреталась в правой руке Ричарда – там, где по идее должен был обнаружиться пистолет. Какое-то время до Рея доходило. Кожа его покрылась красными пятнами, глаза налились кровью, на лбу выступил пот. И бывший лейтенант расхохотался, громогласно и раскатисто.
Тем временем Ричард невозмутимо рылся в извлечённом из-под кресла саквояже. На свет показались две латунные стопки.
– А что во второй фляге? – спросил Рей, отсмеявшись.
– Бренди. Я им запиваю дистиллят, – ответил щёголь.
– Спирт чистый, значит, запиваешь спиртом разбавленным? – с непонятной интонацией уточнил громила.
– Всё верно, мой ужасный друг, всё верно!
Фуникулёр тронулся. За окном жалобно заскрипел механизм подъёмника.
– А в каком питомнике таких разводят? – поинтересовался Рей, уже с приязнью рассматривая смазливое лицо щёголя. Идеально ровный нос, румяные щеки, острый подбородок.
– Два десятка поколений селекции, случка только с самыми элитными суками! – подхватил мысль Ричард. – Ну, за знакомство!
Попутчики опустошили стопки.
– Первый раз вижу столь омерзительного человека! Но вынужден признать, парень, у тебя есть яйца! – отвесил комплимент Салех.
– Взаимно. Тебя что, жевали? – поинтересовался щёголь, рассматривая изуродованное лицо.
– Было дело.
– Тогда – за мерзость, душевную и телесную!
Вторая стопка пошла тяжелее, и Рей запил её глотком бренди. На удивление, помогло.
До воздушного порта фуникулёр двигался едва ли десять минут. Но за это время были опустошены обе фляги, произнесено несколько скабрёзных тостов и одно богохульство. Под порывы холодного ветра мужчины вышли шатаясь.
– Тревога моих снов… – пафосное начало речи было встречено удивлённо-вытаращенным взглядом Салеха. – В смысле, не дай боги, ты мне приснишься… Ты вообще куда? Встречаешь кого-то с дирижабля, чтобы выбить ему зубы?
– Учиться еду… – Рей и сам не мог сказать, почему до сих пор не переломал собеседнику кости и не уронил с фуникулёра. Пару месяцев назад он не был настолько сдержан.
– Образование облагораживает! Будешь учиться на палача? Или дознавателя? Но с такой рожей я бы подался в циркачи! – Ричард икнул. И едва не полетел носом в деревянную мостовую.
– Сам куда двигаешься, вашблагородье? – буркнул Салех, ловя спутника за локоть. – Тебя ж прикопают в первом трактире за язык твой поганый!
– Аристократ всегда должен быть готов к смерти! А про вашблагородье ты правильно задвинул! Я – элита, чернь будет чистить мои ботинки своими языками! И тоже еду учиться в такое место, о котором твой покрытый метровым слоем кости мозг даже понятия не имеет! Направлен высочайшей волей, канцелярией самого императора!
– Во ВУНВОВ, что ли? – неожиданно для себя догадался инвалид.
Ричард словно в стену влетел. Остановился, развернулся на каблуках, и уставился на Салеха, задрав голову.
– На дознавателя, значит… – кивнул графский сынок своим мыслям. И начал заваливаться. Рею снова пришлось ловить его за отворот плаща.
– А там готовят дознавателей? – решил уточнить Рей.
– Что?
– Что?
– Ты хочешь сказать, что ты едешь учиться в ВУН… Погоди: лысый стрёмный мужик, без ноги – такого не может быть! – графёныш прижал ладонь к лицу в притворном ужасе.
– С чего бы?
– С того, что твою матушку сношал горный великан! У магических животных не может быть атрибутов!
Этого уже Салех не выдержал. Осторожно сдавив своего собеседника за горло, приподнял его над землёй. Аристократишка задёргался. Лицо его налилось кровью.
Откуда-то со стороны раздался пронзительный свисток. К ним бежал городовой.
– Прекратить, прекратить немедленно! Что за хулиганство!
Вступать в конфликт с властями Салех не стал, и вернул синеющего аристократа на землю.
Тот судорожно вздохнул и закашлялся.
– Уважаемый, вы в порядке? Этот человек вас грабил? – городовой извлёк из-за пояса жезл и навёл его на Рея.
Затем подошёл к судорожно хватающему воздух Ричарду.
Аристократ то ли утвердительно, то ли благодарно кивнул. Положил городовому руку на плечо, склонился в изящном поклоне и издал очень характерный звук. Его вырвало. Прямо на форменные сапоги блюстителя порядка. Тот застыл с выпученными глазами. Лицо его стало краснеть, как минутой ранее у Ричарда.
Графский сынок распрямился, вытащил из нагрудного кармана платок, протёр губы. Порылся там же и вынул пару серебряных монет, которые с крайне надменным видом сунул полицейскому в карман форменного кителя. После как ни в чём не бывало махнул Салеху и почти трезвой походкой двинулся в сторону воздушного порта.
Пребывающий в прострации Рей, таща за собой кожаный саквояж Ричарда (и даже не задумавшись, а почему, собственно, он это делает), пошёл следом, обойдя заблёванного полицейского по широкой дуге. В захмелевшей голове Салеха плескались, как рыбы в садке, противоречивые эмоции. Он никак не мог взять в толк, как относиться к новому знакомому. Нет, он решительно не понимал: как, ну как Ричард дожил до своих лет?! Пусть и графский сынок, но его один хрен должны были прирезать! Если не задушить подушкой ещё в раннем детстве…
Своего попутчика инвалид догнал уже у двери буфета, которую Гринривер открыл, ясное дело, пинком.
– Что желает благородный гость? – засуетился официант в накрахмаленной рубашке.
– Выпить! Самого лучшего пойла в этом сарае! И штоф коньяка моему другу! Можете разбодяжить чай водкой, он всё равно не заметит разницы.
Рей снова попытался улыбнуться, демонстрируя официанту что его товарищ пошутил. Официант ощутимо позеленел. Приняв радостный оскал за сообщение примерно следующего содержания: «если в штофе будет чай с водкой – официант пойдёт на закуску».
Из-за выпитого всей глубины собственной харизмы Салех не осознал и пятью минутами позже оценил высокое качество коньяка с мыслью «а дипломатия действительно решает многие вопросы».
– Ну? – поинтересовался он у Ричарда, когда они уселись на мягких стульях за большим столом. Официант носился, как наскипидаренный, и на столе постепенно образовывалась воодушевляющая картина.
– Ну? Это ты мне говоришь? Это не я нарушаю законы природы! – ответил Гринривер, вытягивая ноги.
– Ты маму не трожь! Мои родители – замечательные люди, мой отец – заслуженный…
Салех наткнулся на взгляд Ричарда и заткнулся. На него смотрел человек, минутой ранее объявивший банальность вроде «солнце встаёт на востоке» – и с удивлением слушающий возражения.
– Тебя обманули, – спокойно и чуть устало выдал молодой аристократ.
Скрипнув зубами, Рей взвился.
– Слушай, ты… Ррричард! Я же не посмотрю, что ты благородный, я тебя удавлю! Смерти ищешь?
Молодой человек нехорошо усмехнулся.
– А ты попробуй! Давай, вот этим вот графинчиком, проломи мне черепушку… – официант, застывший в ожидании, дематериализовался. – Хотя нет, погоди… Шляпу сниму, – цилиндр лёг на стол. – Вот теперь можно. Ну же, смелее, ты ведь даже не вспотеешь, ты же таких как я на завтрак ешь!
Салех взял графин с янтарной жидкостью, взвесил его в руке. Хмыкнул. Графин стремительно запотел. Рей налил коньяк до краёв себе и хлыщу. После чего поставил графин на стол, взял стакан, понюхал, одобрительно крякнул и опрокинул в себя.
Графёныш повторил за собеседником, сморщился, закусил какой-то ягодой, что лежала на тарелке, и выдал заключение:
– Ну ты и мудодень! Сразу видно – мясник на службе государства! Холодный коньяк пьют только полные моральные уроды. Признайся, ты детей старушками насилуешь?
Вливающий в себя второй стакан Рей подавился и закашлялся.
– Не, паря, если тебе убиться надо, то не об меня. Признавайся: из-за бабы?
Ричард реплику проигнорировал, расправляясь с очередным стаканом.
– То есть ты тоже идёшь учиться на волшебника. Воистину, у Хозяина дорог и перекрёстков хорошее чувство юмора. И твой атрибут я, кажется, уже видел… – продолжил разговор графёныш.
– Да, умею охлаждать бутылки со спиртным, – Салех твёрдо решил игнорировать суицидальные позывы спутника. – Но только бутылки и только со спиртным.
– Мощный атрибут, – неожиданно уважительно произнёс Ричард.
– А у тебя? – с непосредственностью, помноженной на алкогольное опьянение, спросил Рей.
– Гляди!
Ричард взял крышку от графина, и положил её на ладонь. Потом сжал руку в кулак, помахал им и резко растопырил пальцы. На ладони было пусто.
– Дематериализация? – удивлённо выдохнул Салех, который в детстве мечтал стать магом и был охоч до всяческих проявлений необычного.
– Ага, но только того, что помещается в ладонь, – Ричард расфокусированно и с подозрением уставился на пустую руку.
– Ну, за успешную учёбу! – провозгласил тост Рей. Штоф коньяка опустел.
– Официант! Повторить! И супец принеси мне какой!
– А…
– Ты меня терпишь, я плачу. Хочешь, куплю этот трактир?
– Лучше мяса закажи. И капусты, на сале тушёной.
– Сей момент. Официант!
Пьянка набирала обороты. Стремительно косеющий Салех никак не мог взять в толк, каким чудесным образом Ричард, который весил минимум втрое меньше собутыльника, умудрялся не отставать от него самого, достаточно крепкого на алкоголь отставного лейтенанта, чей желудок и печень к тому же были слегка модифицированы алхимическими эликсирами. Но факт оставался фактом: графёнок успешно держался вровень и уступать не спешил.
После очередного стакана глаза Ричарда стали мечтательными. Рей, всё это время пытавшийся раскусить своего нового знакомого, насторожился, но сообразить не успел.
– Ну и усища! Как считаешь, Рей, он в наряды без швабры ходил? – голос молодого аристократа прозвучал внятно и звонко.
Салех, шевельнув ушами, вскинул голову и уставился на очередную жертву острот. Жертвой оказался высокий мужчина в форме морского офицера. Лицо незнакомца действительно украшали выдающихся размеров усы. Они выдавались на добрые пол-ладони за границы лица.
Флотский встрепенулся и, развернувшись на каблуках, уставился на Ричарда. Тот, в свою очередь, уставился на графин, игнорируя возмущённый взгляд.
– Мне послышалось? Или кто-то решил, что может насмехаться над моей внешностью?
– О, приношу свои извинения, разумеется, вам послышалось! – охотно согласился Ричард. Салех удивлённо приоткрыл рот. – Ещё бы вам не послышалось… Ах, эти затейливые вояки – маленькие члены, большие уши, которые постоянно забиты чем-то липким…
На негнущихся ногах офицер подошёл к столу, сорвал с руки перчатку и швырнул её в лицо Ричарду.
– Я, барон Штрайсе, помощник капитана крейсера «Злопыхатель», вызываю вас на дуэль! За оскорбление чести офицера!