Следующую часть пути Бетти потратила на то, чтобы выспросить у Рубашечника все про старинные баллады. К ее удивлению, Рубашечник только отмахивался своими длинными руками и наотрез отказывался об этом говорить.
– Это хотя бы баллады из реального мира или из Теней? – настаивала Бетти.
– Оставь такие вопросы, – рассмеялся Рубашечник, но Бетти наседала на него и в буквальном смысле не давала прохода.
Наконец он сдался:
– Ладно, я расскажу тебе, но сам знаю не очень много. Эти баллады… Они, конечно, принадлежат этому месту. Но в той же мере – и твоему миру, который ты называешь «реальным».
– Я называю?..
– Ну конечно. Ведь все относительно. Ты живешь в своем городе, в доме с родителями, ходишь в школу, и для тебя это – реальность, а Тени… Тени – это другой мир, страшный сон, из которого не терпится сбежать, ведь так? Не возражай мне, Бетти. Я вижу ответ в твоих глазах, – улыбка сошла с лица Рубашечника, отчего шрамы вокруг губ стали куда заметнее. – А для меня вот реальность – это Лес, Холмы и Старая Церковь, и я брожу тут в поисках своей памяти и жизни. Видишь, какие мы разные, Бетти Бойл?
Бетти притихла. С такой точки зрения ей еще не доводилось смотреть на вещи. На самом деле, она вообще не думала о Рубашечнике и других обитателях Теней. Ей просто хотелось домой.
– Тени – отражение настоящего мира, конечно же, – продолжал тем временем Рубашечник. – Как в зеркале, мы отражаем и искажаем пространство и время, поэтому все здесь совсем другое. Я не старею, например, – не изменился ни на миг с тех пор, как открыл здесь глаза. Для кого-то Тени ,наоборот, стали местом лучшим, чем твой настоящий мир. Для кого-то – чудовищным проклятием, что, впрочем, не сильно отличается от изначального положения вещей.
– Я что-то не успеваю за ходом твоих мыслей, – пробормотала Бетти.
– Это я уже заговариваюсь, – вздохнул Рубашечник и покачал головой. – Важно вот что: старинные баллады, о которых мы говорили, конечно же, были написаны в твоей реальности. Только вот здесь они сложились заново из воспоминаний Сплетенных, и истории в них рассказываются уже об этом месте, о Тенях. Теперь понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Бетти. Впрочем, уверенности в ее голосе было мало.
– Встретим… еще кого-нибудь? – Бетти внезапно испугалась. Рубашечник внушал ей доверие, но при мысли о том, чтобы встретить кого-то еще из местных жителей, по спине пробежал неприятный холодок. Хотя она же сама еще недавно хотела найти проводника!
– Конечно. Здесь очень много Сплетенных. Будет сложно добраться до Старой Церкви и при этом ни с кем не столкнуться, – Рубашечник опустил свою длинную руку на плечо Бетти. – Не бойся, с тобой ничего не случиться. Я не допущу этого. Ты же мне доверяешь?
– Я вам доверяю, – Бетти попыталась улыбнуться. – Вы были ко мне добры и обещали помочь. Просто я… растеряна.
– Тебя можно понять, – Рубашечник широко улыбнулся и остановился. – Видишь, как посветлел лес? Вот там уже опушка. Скажи, ты не устала? Если ты хочешь поспать, то сейчас самое подходящее время. В Холмах будет совсем небезопасно.
Бетти хотела было отказаться, но вдруг усталость тяжело навалилась на нее, камнем прижимая к земле. Бетти села под широкое дерево на мягкую хвою и бесстыдно зевнула.
– Отличный план, мистер Рубашечник, – сказала она.
Глаза девочки нещадно слипались.
– Пока ты будешь спать, я постараюсь собрать ягод и кореньев и сделать нам ужин, – пообещал Рубашечник. – Впереди непростой путь, и нам понадобится много сил.
Он быстро и явно привычно собрал для Бетти подстилку из мягкого зеленого мха и мягкой хвои. И того, и другого под ногами было предостаточно, и Бетти ощутила себя птенцом в гнезде. От мха исходил сладковатый аромат, ей показалось, что так должна пахнуть лесная земля, дождем и воздухом. И листьями… Бетти провалилась в сон почти мгновенно. Только и успела увидеть, как красно-черный силуэт Рубашечника мелькнул в воздухе над ней – и пропал.
Ей не снилось ничего. Не было Ткачихи, Теней и тонких паучьих нитей, и дома на улице Высоких Осин, и старого бродячего цирка… Ничего не было. В блаженной пустоте парило ее сознание, возвращая силы и уверенность в завтрашнем днем. Впервые в жизни Бетти выспалась так сладко и так хорошо – и так быстро!. По крайней мере, ей показалось, что времени прошло мало: сквозь слипшиеся ото сна ресницы она увидела свет, и он был как будто более тусклый.
Бетти хмыкнула про себя. Вот что за жизнь: сплошные «если бы» да «как будто». Ни о чем нельзя сказать с уверенностью! Ее мама пришла бы в ужас, окажись она в подобных условиях. Ведь она-то всегда и во всем была уверена и продумывала каждый свой день до мельчайших деталей. Она называла это «стилем жизни элегантной леди». Впрочем, Бетти элегантной леди вовсе не была и становиться не хотела, а у настоящих готов и панков все решается в последний момент.
В глубине души она все еще не могла поверить, что все всерьез. Рано или поздно придется признать: это происходит на самом деле, но пока легче было отнестись к путешествию как к занимательной вечернике. Неплохой способ отметить двенадцатилетие: в лесу, с ягодами…
Ягоды!
Бетти села в своем гнезде из мха и хвои и огляделась. Она вспомнила, что Рубашечник собирался нарвать ягод и кореньев на ужин. Рядом на подстилке из листьев в самом деле лежала большая горсть ягод, а еще изогнутый кусок коры, в котором искрилась на солнце чистейшая ключевая вода. Но самого Рубашечника видно не было.
– Мистер Рубашечник? – позвала Бетти, но никто не откликнулся.
По спине снова пробежал холодок. А если Рубашечник испугался собственного обещания и бросил ее, пока она спала? Да она в жизни не отыщет его в этом Лесу! А без его помощи еще неизвестно, сможет ли она преодолеть Холмы. Она даже примерно не представляет, где находится эта ужасная Старая Церковь! Вот если бы здесь был Артур Ним, он бы наверняка не позволил оказаться в такой ситуации, у него уже был бы готов план и подробная карта. Но Бетти не была Артуром Нимом, а была просто Бетти Бойл, поэтому она решила поесть ягод и выпить воды: кто знает, когда еще ей доведется поесть в этом странном мире? Ягоды и вода все еще были очень вкусными, и она с наслаждением поужинала. Потом нехотя поднялась из хвойного гнезда и осторожно пошла вперед по тропинке.
– Рубашечник говорил, что вот здесь заканчивается лес, – сказала она вслух. – Значит, если я пойду вперед, то выйду к Холмам. Может быть, он просто ищет больше ягод или задержался по каким-то еще причинам?
Или его поймали Охотники, добавил пробудившийся на задворках сознания внутренний голос. Бетти вздрогнула. Она совсем забыла, что здесь бродят страшные слуги Ткачихи.
Бетти уже собралась было снова окликнуть Рубашечника по имени, когда услышала приглушенные голоса, и один из них принадлежал ее проводнику. Первым порывом Бетти было броситься к нему, услышав знакомый голос, но что-то дернуло ее, заставило затаиться и осторожно выглянуть из-за дерева.
Там, за последним живым заслоном из деревьев и высоких кустов, была широкая опушка. Наверное, это и был конец леса – по крайней мере, больше не было видно ни деревьев, ни тропинок, только зеленое травяное море. Бетти заставила себя отвести взгляд от Холмов и посмотреть левее, туда, где стояли два человека. Одним из них был Рубашечник. Он опирался спиной на широкое ветвистое дерево, скрестив на груди свои длинные руки. Лицо его было мрачно и серьезно. Над ним нависал плечистый человек с черными волосами, собранными в тугую косу на затылке, и второй голос явно принадлежал ему. Бетти невольно засмотрелась: раньше ей доводилось видеть людей с настолько квадратными челюстями только на картинках и в кино. А этот человек был весь словно высечен из камня. Прямой нос, резкие линии бровей и губ, большие руки: внушительная мускулатура легко угадывалась под черной курткой с мехом. На поясе он держал топор, а за спиной изгибался черным деревом огромный лук.
Это Охотник! – осенило вдруг Бетти, и она прижала ладонь ко рту, чтобы не выдать себя случайным восклицанием. Но не похоже было, что Охотник поймал Рубашечника или намеревался причинить ему вред. С того места, где стояла Бетти, нельзя было различить ни слова, но по поведению Рубашечника нельзя было сказать, что он был напуган или нервничал. Скорее он выглядел раздраженным. Он вытянул руку и уперся ладонью в грудь Охотника, ощутимо его отталкивая. Охотник нахмурился и резко что-то произнес.
Бетти осторожно подползла ближе.
– Я сказал: не приближайся ко мне, – с незнакомым холодом сказал Рубашечник, словно в продолжении раннего спора. – И не мешай мне в моих делах. Вмешаешься – я разозлюсь. Ты этого не хочешь.
– Я не буду вмешиваться, – помедлив, ответил Охотник. – Пока не буду. Твори что хочешь, но не забывай, что с этого момента я стану твоей тенью на этом пути.
– Тенью в тенях? Не заговаривайся, Охотник, – Рубашечник собрал в горсть тугую шнуровку на его кожаной куртке и приблизил лицо к его лицу. – Если ты помешаешь мне, то никогда не получишь того, чего хочешь.
– Если ты сдохнешь под Старой Церковью, я тем более ничего не получу, – рыкнул Охотник и сбросил руку Рубашечника со своей груди. – Я свое слово сказал.
– Уходи отсюда, пока нас никто не увидел. Мы стоим на самой опушке.
– Не волнуйся об этом.
Охотник вышел из под дерева и исчез. Бетти только моргнула – а его уже не было нигде. Как сквозь землю провалился! Но удивляться было некогда: мгновением позже пришло осознание, что Рубашечник сейчас вернется к тому месту, где ее оставил. Бетти поспешила уйи, благо, отойти ей удалось совсем недалеко. Она села на еще теплый мох и наконец шумно выдохнула.
Рубашечник – и общие дела с Охотниками? В это верилось с трудом, и во рту было горько, несмотря на привкус земляники.