Глава 4 Тифлис
Столица края с трех сторон окружена горами. С запада нависает Мтацминда, или гора Святого Давида. С востока глядит Махатский хребет. С юга прямо в городскую черту вторгается узкий Сололакский гребень. Только с севера город открыт.
Тифлис лежит в долине, поэтому летом здесь жарко, как на раскаленной сковородке. Наискось город рассекает Кура и делит его на две половины. Пять мостов соединяют берега. В самом узком месте, возле Метехского замка, ширина Куры – всего пятнадцать саженей. Тут сердце города с полуторатысячелетней историей. Есть и еще одно деление Тифлиса – на русскую и туземную части. С громады Сололакского хребта глядят вниз развалины древней крепости Нари-кала, но центр все равно внизу. На правом берегу – Старый город. Узкие кривые улочки передают восточный колорит. Татарский Майдан и Армянский базар, серные бани и тесные лавки, мечети и древние соборы, шум торговли, грязь и азиатчина. Новый город другой, он раскинулся по обоим берегам. На правом – это вся местность от Эриванской площади и до Веры. На левом – бывшая Колония, кварталы от Воронцовской площади и до сада Муштаид. Здесь правильная европейская застройка, все казенные здания, здесь живут русские чиновники и военные.
Еще на левом берегу скучились армянские кварталы – Авлабар, Чугуреты и Старые Куки. Тифлис многонационален, население его превышает, по последним данным, двести тысяч человек. В городе говорят на сорока языках! Доминирующая нация – армяне, их 36 %. Следом идут грузины (26 %) и русские (21 %). Татар совсем мало, по бумагам всего 2 %, но на самом деле больше. Особенно летом, когда они приходят на заработки. Остальные заметные нации – это персы, поляки, курды, греки, немцы и евреи.
Главная улица Тифлиса – Головинский проспект. Ширина мостовой – целых двадцать саженей. На Головинском проспекте расположены кадетский корпус, Казенный театр, Александровский сад, Александро-Невский военный собор, гауптвахта, лучшие магазины и рестораны. А кроме того, дворец наместника – он красив и представителен. В саду, окружающем дворец, сохранились два чинара, посаженные еще Ермоловым.
Продолжением проспекта является Дворцовая улица, на которой и поселился Лыков. Она тоже вся в модных заведениях. Штаб военного округа и гостиница «Кавказ» фланкируют ее выход на Эриванскую площадь. От нее вниз идет Пушкинская улица и упирается в Солдатский базар. Он называется так потому, что по воскресеньям солдаты гарнизона продают здесь свои изделия. Это граница между Старым и Новым городом: кончается Европа и начинается Азия. Солдатский базар соседствует с Армянским, а тот соединяется с Майданом. Тут же вблизи Куры стоит Сионский собор – главный грузинский храм.
Ниже по течению реки продолжается хаотичная застройка. Вдоль правого берега идет длинная Воронцовская улица. Она проходит весь Харпух – фабричный район с темным туземным населением – и превращается возле тюрьмы в Эриванское шоссе. Дальше только казачья застава и пригороды. Кура в этом месте создает большой остров – Ортачалы. Он покрыт садами и является излюбленным местом гуляний тифлисцев. Застолья там шумят, не переставая, и время от времени кончаются поножовщиной.
Напротив Харпуха, на левом берегу реки, раскинулся Навтлуг. Здесь тоже сады, скотные дворы, а дальше за городом – бойня. В Навтлуге много военных. Помимо огромного окружного госпиталя, тут находятся казармы знаменитого 44-го Драгунского Нижегородского полка. По общему мнению, это лучший полк всей армейской кавалерии. А еще интендантские склады и грузовая станция железной дороги. Живут здесь по преимуществу русские: офицеры, чиновники, госпитальная обслуга. Слобода Ново-Троицкая заселена отставными нижними чинами и их семьями.
Границей Тифлиса на левом берегу является железная дорога. Но городу уже тесно, он лезет за ее полотно. Там тоже царят военные: раскинулись громадные корпуса арсенала, дальше – пороховые погреба, ближе к вокзалу – казармы Кавказских стрелковых батальонов. А еще кладбища: католическое, молоканское, православное Петропавловское и армянское Ходживанкское. На Песках и в Молоканской слободе проживают старообрядцы. Они занимаются преимущественно извозным промыслом. Выше по Куре правильно застроенные «русские» кварталы, складочная таможня и вокзал. Вокруг последнего возникла Нахаловка – опасный район, сплошь заселенный пролетариатом. В очках и шляпе там лучше не гулять. Кроме того, железнодорожные мастерские стали рассадником революционной заразы.
Завершается западная часть города садом Муштаид, еще одним любимым местом прогулок. Его потеснила шелководческая станция, но горожане все равно едут сюда. Первоклассный ресторан, три летних площадки с буфетами, военные духовые оркестры манят тифлисцев. За Муштаидом – пригород Дидубе и немецкая деревня Александердорф, однако последняя уже не Тифлис.
Лыков вооружился путеводителем и вышел на улицу. С чего начать? Он решил, покуда есть силы, влезть на Мтацминду. Там стоял монастырь Святого Давида Гареджийского. Питерец хотел поклониться праху Грибоедова, погребенного в обители. На склоне копошились люди – строили фуникулер. Когда его закончат, можно будет подняться наверх с ветерком. Сейчас же сыщику пришлось потрудиться, пока он карабкался в крутую гору. Он посидел у черного обелиска с бронзовым крестом. «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?..» Рядом была могила супруги великого драматурга, Нины Александровны, урожденной княжны Чавчавадзе.
Еще турист полюбовался открывшимся сверху чудесным видом. У него захватило дух. Красота неописуемая… Город в долине, рассеченный надвое зеленой змейкой реки. Вдали от вокзала к Навтлугу бежит паровозик, испуская черный дым. Завтра в ту же сторону, на Гомборы, выезжать Лыкову. На амфитеатре Арсенальной горы рассыпались домики обывателей вперемешку с казармами и прямоугольниками кладбищ. Кварталы Авлабара, купола серных бань, угрюмый Метехский замок, где сейчас тюрьма, белые скалы над Курой… Сыщик наметил маршрут и спустился вниз.
Перво-наперво он пошел в Александро-Невский военный собор, что на Гунибской площади. Надо было сделать это сразу по приезде, но хотелось быстрее получить аудиенцию у Голицына. Получил – как дерьма наелся… Коллежский советник сотворил молитву и отправился искать своих. Собор был заставлен знаменами частей, воевавших в крае. Рядом висели щиты с названиями полков и команд. На одном из них Лыков обнаружил надпись: «161-й Александропольский пехотный полк». Бывший пеший разведчик поставил перед ним свечу в память погибших товарищей и двинулся дальше.
Следующим в его списке был Сионский собор. Лыков хотел увидеть крест Святой Нины. Как-никак, нижегородцы имели к нему некоторое отношение. Внук последнего грузинского царя Вахтанга светлейший князь Грузинский чуть не полвека хранил крест в своей вотчине, селе Лысково Макарьевского уезда Нижегородской губернии. В 1801 году он преподнес святыню Александру Первому, а тот распорядился вернуть ее в Тифлис. Говорят, крест сложен из двух кусков виноградного дерева и перевит волосами святой. Ничего этого сыщик не увидел – реликвия была упрятана под серебряный оклад. Но он снова помолился.
Дальше его манил Татарский Майдан. Сыщик сунулся было туда – хотел увидеть знаменитые Темные ряды, названные так потому, что лавки в них были крытыми. Но толчея и суета отпугнули питерца. Нет, сюда надо прийти с местным чичероном. Без сопровождающего затопчут. И Лыков направился в серные бани. Еще Пушкин омывал там свое смуглое тощее тело. Надо и гостю с севера приобщиться.
Бань оказалось больше двух десятков – в какую пойти? В каждой утверждали, что Пушкин побывал именно здесь. Самые красивые принадлежали князю Аргутинскому, и сыщик выбрал их. Часа ему хватило. Знаменитых парильщиков, так здорово описанных в «Путешествии в Арзерум», он нанимать не стал. Просто выкупался за полтора рубля в бассейне, облицованном мрамором, и почувствовал прилив сил. Ну, пора в гостиницу. Если Скиба уже прислал ответ и готов принять гостя, план на вечер составлен.
В номерах сыщика действительно поджидала записка. Максим Вячеславович сообщал, что с радостью увидится с ним нынче же. Лыков посидел четверть часа в буфете, отдыхая от туризма. А потом велел кликнуть извозчика.
В Тифлисе, как оказалось, существовало два вида извозных экипажей. Первый назывался фаэтон, он отличался чистотой и просторностью. Упряжь была парная, лошади сильные и ухоженные. Второй вид именовался дрожками и стоил по таксе в полтора раза дешевле. Лошадь у дрожек чаще всего была одна и общий вид не такой молодцеватый. Питерец заказал фаэтон. Как и в большинстве городов, расчетной единицей являлся конец – поездка по городу в одну сторону. Стоил он сорок копеек независимо от расстояния (езда на окраины обходилась дороже). Очередной молоканин доставил сыщика на Третью Водосточную. Она находилась в той местности, которая называлась «под Давидом»[15]. Дома вокруг были все, как один, двухэтажные. Внизу жили хозяева, а верх сдавали внаем. Скиба занимал весь второй этаж.
Отставной сыщик искренне обрадовался появлению питерца. Он провел его в гостиную, где уже стоял кувшин с вином. По некоторым деталям Алексей Николаевич понял, что в доме есть женщина, и спросил об этом хозяина. Тот смутился:
– Да, мы живем вместе… Прежний супруг не дает Марии развода, поэтому сочетаться церковным браком нет возможности.
– Да и ладно, если вам хорошо друг с другом.
Максим Вячеславович облегченно вздохнул: было видно, что его беспокоил этот вопрос. Он ушел в комнаты и привел женщину лет сорока, черноволосую, высокую, еще сохранившую красоту.
– Знакомьтесь: Мария Ивановна Щербакова, участково-думский врач и моя любимая жена.
Хозяйка вздернула голову, стараясь скрыть смущение. Чтобы разрядить обстановку, гость заговорил о другом:
– Очень приятно, Мария Ивановна. А я сегодня уже познакомился с другой дамой – участковым врачом. Ее зовут Виктория Павловна Фомина-Осипова. Сколько же таких, как вы, в городской управе?
Тема была выбрана удачно. Щербакова заговорила уверенно и бойко:
– Нас только две и есть. Виктория – моя лучшая подруга и частый гость в нашем доме. Как она вам показалась?
– Нас познакомил губернатор, полковник Свечин. Он очень ее хвалил. Сказал только, что духанщикам нет от докторши никакой пощады.
– Так это не всем, а лишь тем, кто не соблюдает санитарных норм!
В таком ключе беседа продолжалась некоторое время, и вскоре Лыков полностью освоился. Он с интересом наблюдал за бывшим коллегой. Прежде Скиба был закоренелый холостяк. А теперь он сидел под абажуром в домашней куртке и весь лучился покоем, даже животик завел. Максим Вячеславович бросал на жену такие взгляды, что сразу делалось ясно: в этих стенах мир и любовь.
Когда Мария Ивановна вышла за самоваром, хозяин, понизив голос, пояснил:
– К нам никто не ходит, кроме моих партнеров по картам. И еще вот Виктория Павловна часто бывает. Машу это удручает, но тут ничего нельзя поделать: семейные пары воротят нос. Даже в театре строят козью морду, ханжи! Зато я счастлив.
– Я слышал, вы теперь на железной дороге? – опять ушел от болезненной темы Лыков.
– Уже нет. Я перевелся в анонимное общество. Служу там директором-распорядителем.
– Что за зверь без имени?
Скиба замахал руками:
– Полное название такое: анонимное общество по замене на городских железных дорогах конной тяги электрической. Проще говоря, мы проводим в Тифлисе трамвай.
– Так это вы перекопали весь Михайловский проспект?
– Мы. А скоро и весь город разроем. Такое трудное дело, скажу я вам.
Бывший сыщик стал подробно объяснять гостю преимущества виньолевских рельсов перед желобчатыми. Тут из передней донесся женский голос, и в комнату вошла Фомина-Осипова. Сыщик удивился, как они похожи с хозяйкой дома: словно двоюродные сестры, и роста одинакового. Только волосы у гостьи были длинные и светлые, а у Марии Ивановны короткие и черные.
– Добрый вечер! Я не поздно?
– Рад видеть вас снова, Виктория Павловна, – поднялся сыщик. – Встречаемся по два раза за день – может, это знак какой?
– Алексей Николаевич, кажется? Как вы здесь очутились?
На этих словах явилась хозяйка с самоваром и пояснила:
– Господин Лыков – старинный приятель Максима Вячеславовича. Да ты должна его помнить! Муж часто рассказывал о нем. Ну? Богатырь, ломает подковы, весь перераненный, и очень смелый человек.
– Ах, это он?.. Но ваш гость совсем не похож на тот героический образ!
– Вот всегда так с нами, героями… – сокрушенно вздохнул Лыков. – Совершаешь подвиги, можно сказать, что два раза на дню. А потом приходят и говорят: не похож!
Все рассмеялись и уселись пить чай. Вечер прошел легко: Алексей Николаевич поддерживал разговор, обходя неловкие темы. Виктория Павловна попыталась его задирать.
– Что вам наговорили про меня эти два мужлана? – спросила она.
– Губернатор с полицмейстером?
– Кто же еще?
– Они вас хвалили.
– Не может быть. Я им как кость в горле. Любимых шашлычников подтягиваю, не даю распускаться.
– Нет, правда хвалили, – обиделся за тифлисцев Алексей Николаевич. – Единственное, что могло бы вас задеть, – это их слова про пунктик.
– Какой еще пунктик? – заволновались жевешки.
– По словам губернатора, у Виктории Павловны имеется один тонкий момент. Она считает: к ней относятся недостаточно серьезно потому лишь, что она дама. Вот госпожа доктор и доказывает всем… А шашлычники через то страдают.
– Действительно, Вика, у тебя есть такое! – оживилась Мария Ивановна. И обратилась к Лыкову: – У меня тоже было, пока я не вышла замуж. Надо Вике перестать дичиться и…
За столом повисла неловкая пауза. Коллежский советник отметил про себя бестактность хозяйки, но быстро нашелся:
– Персидский лимонад тогда вернется?
Эта незамысловатая шутка помогла сгладить момент. Но через пять минут гостья стала собираться домой. Лыков вызвался ее проводить, однако Виктория Павловна отказалась наотрез. В результате Скиба тоже сел в фаэтон и отвез обоих самолично. По пути в гостиницу, когда они остались вдвоем, Алексей Николаевич сказал приятелю:
– Я приехал с деликатным поручением. Особенностей местных не знаю, людей тоже. А тут у вас сложный клубок. Могу обращаться за советом?
– Да, конечно. Рад буду помочь. А что у вас за поручение?
Лыков поколебался секунду: не рассказать ли отставному сыщику про «большую постирочную». Но передумал.
– Надо поймать одну опасную шайку. Там замешан офицер. Князь Голицын санкцию на арест дал, но оттого лишь, что тот армянин.
– Армянин? Это плохо.
– Поясните.
– Армяне правят в Тифлисе. Вам придется трудно.
– Да, но главноначальствующий их ненавидит. Непонятно, правда, почему.
– Ну и что? Армяне держат всю промышленность, всю торговлю, все банковские конторы. И не только в столице края, но и на целом Кавказе.
– Это после изменения городового положения они так усилились? По словам Фрезе.
– Тут много причин, – возразил Скиба. – Сейчас назревает большая распря между армянами и татарами. Боюсь, прольется много крови. Армяне перегибают палку, пользуясь своими преимуществами. А татары, вместо того чтобы вести с ними конкурентную борьбу, копят обиды и точат кинжалы.
– Максим Вячеславович, поэтому я и хотел просить вас помочь. Тут сильно завязаны национальные вопросы. И религиозные. Если не знаешь деталей, легко запутаться. А вы наблюдательный человек, можете быть объективным. Поможете?
– Чем сумею. Поверьте, Алексей Николаевич, мы тут сидим на пороховой бочке. Скоро так рванет!
– Боюсь, скоро по всей России рванет.
Они подъехали к гостинице, надо было прощаться. Лыков условился, что на днях зайдет к Скибе для подробного разговора. Максим Вячеславович укатил, а питерец отправился в ресторан ужинать. Мария Ивановна – хорошая женщина, но готовить совершенно не умеет…
Засыпая, Алексей Николаевич вспомнил о докторше с двойной фамилией. Забавная дамочка, и на личико ничего. Приударить или как? В последнее время Варвара Александровна часто болела и неохотно говорила о своем здоровье. И сыщик опять начал коситься на сторону.
Он заснул, так и не разрешив этот важный вопрос.