Я читаю текст лежащего передо мной приглашения.
СТАНЬТЕ ПОВЕЛИТЕЛЕМ СВОЕГО РАЗУМА.
Господи, вот ведь чушь собачья!
Как бы отмазаться, а? Честное слово, ничего хуже не придумала бы, даже если б захотела.
– Я считаю, тебе это будет только на пользу, – уверяет Марли.
Я смотрю на свою верную подругу, пылко пытающуюся вытолкнуть меня из моей зоны комфорта. Я понимаю, что намерения у нее самые что ни на есть благие, но это уже слишком!
– Марли, могу сказать тебе откровенно, здесь и сейчас: если ты думаешь, что мотивационная конференция со всеми этими психами может принести мне пользу, то ты еще более чокнутая, чем я думала.
– Да ладно тебе! Это будет просто фантастика! Ты уедешь отсюда, восстановишь силы, придешь в себя, потом вернешься назад, отдохнувшая и обновленная, – и тогда и компания, и твоя жизнь, и все остальное встанет на свои места.
Я молча закатываю глаза.
– Ну, пожалуйста… Ты согласна хотя бы с тем, что тебе необходимо сменить психологическую установку? – коварно заходит с другого фланга Марли, присаживаясь на угол моего стола.
– Может быть, – удрученно вздыхаю я.
– И это не твоя вина, что у тебя кончились силы. На тебя так много всего свалилось: внезапная гибель мужа, забота о троих сыновьях и мучительные усилия удержать компанию на плаву. Это был адский ад! И, по правде говоря, с самого момента смерти Уэйда, все эти пять лет, ты непрерывно сражаешься.
– Тебе обязательно говорить это вслух? От этого только тяжелее становится, – снова вздыхаю я.
Кто-то стучится в дверь моего кабинета.
– Войдите! – откликаюсь я.
Дверь распахивается, и за ней обнаруживается улыбающийся Габриэль.
– Готовы идти обедать, девчонки? – Он косится на Марли: – Привет, Марлс.
– Салют, – она улыбается ему в ответ, как блаженная.
Улыбаюсь и я.
– Мистер Феррара, – бросаю взгляд на часы, – что-то вы сегодня рано. Обед еще только через час. Кажется, мы договаривались в два?
– У меня встреча завершилась раньше времени, и я зверски проголодался, – жалуется он. – Идем обедать прямо сейчас.
Я смотрю на этого роскошного итальянца – высокого, смуглого, красивого, в дизайнерском костюме. Габриэль Феррара – нью-йоркская знаменитость, но для меня он просто добрый друг. Он был знаком с моим покойным мужем, и хотя я ни разу не встречалась с Габриэлем, пока Уэйд был жив, Феррара связался со мной вскоре после его смерти. Ему принадлежит одна из крупнейших медиакомпаний в мире, а здание ее штаб-квартиры расположено неподалеку от моего офиса. Он частенько дает мне советы, а когда выдается возможность, мы с ним вместе обедаем. Отношения у нас чисто платонические: он – та скала, на которую я время от времени опираюсь, чтобы перевести дух.
– Гейб, ну хоть вы скажите Клэр, что ей необходимо поехать на эту конференцию! – досадливо восклицает Марли.
Габриэль вопросительно смотрит на нее, потом на меня.
– Ладно… Клэр, тебе необходимо поехать на эту конференцию, – послушно, но без энтузиазма повторяет он. – А теперь идем есть! Суши нас заждались!
Марли ловит мой взгляд:
– Ты можешь просто взять отпуск на недельку и съездить в Париж, Клэр? Потрать немного времени на себя. Отдохни от детей. На работе я за всем присмотрю. У нас недавно было денежное вливание, так что пока все идет неплохо. Воспользуйся этой передышкой, чтобы перезарядиться.
Шумно вздыхаю. Я понимаю, что мне нужно как-то вытащить себя из оцепенения. Моя жизнь тускла: ничто не способно меня расшевелить. Я, которая была когда-то необузданной и беззаботной, теперь полна тоски и злости. Иногда меня захлестывает такая дикая ярость на Уэйда за то, что он бросил меня одну разбираться со всем этим бедламом, что я принимаюсь мысленно отчитывать его, как будто он меня слышит. А потом задыхаюсь от чувства вины, поскольку знаю, что он отдал бы что угодно за возможность видеть, как растут его сыновья, и что оставил меня – нас – не по своей воле.
Просто порой жизнь бывает несправедлива.
Говорят, что молодыми умирают только хорошие люди. Но почему обязательно уходят лучшие? Почему это был именно он?
– Поезжай на конференцию, – пилит меня Марли. – Не отпущу тебя обедать, пока не согласишься!
– Решайся поскорее, женщина. Да! Все согласны, она едет, – пытается положить конец этому разговору Габриэль. Но, видя, что я не двигаюсь с места, тяжко вздыхает и падает на диван.
– Ты знаешь, что для меня вся эта мотивационная абракадабра – темный лес. – Я встаю и начинаю складывать документы. – Ересь, которой они занимаются, – это просто какой-то новый уровень говенного сумасшествия.
– А я считаю, что тебе необходима лошадиная доза говенного сумасшествия, потому что говенное разорение – тоже не сладкий пряник! – не сдается Марли.
Я хмыкаю.
– А ведь она права, – с улыбкой замечает Габриэль, не отрываясь от своего телефона.
Я продолжаю складывать папки. Марли действительно права. Говенное разорение – то, чего мне совсем не хочется. Снова опускаюсь в кресло и ловлю полный надежды взгляд подруги.
– Поезжай, перезарядись, – продолжает настаивать она. – Да ведь это же Эперне, Шампань, ради всего святого! Лучшей возможности не найти, Клэр. Это налоговый вычет: либо заплатишь за поездку, либо отдашь ту же сумму в виде налога – решай сама. Там ты, по крайней мере, сможешь каждый день ходить на массаж, а потом каждый вечер выпивать два литра шампанского под изысканный ужин и падать в постель в блаженной прострации.
– В Эперне красиво, – рассеянно замечает Габриэль. – Я бы поехал только ради самого городка.
– А ты там бывал? – спрашиваю я его.
– Пару раз. Прошлым летом ездил вместе с Софией, – отвечает он. – Ей там очень нравится.
Я представляю себя в одиночестве в номере роскошного отеля. Как давно я никуда не выбиралась… да вот все пять лет и не выбиралась!
– Ну, изысканный ужин и шампанское… это действительно соблазнительно.
– Если сама конференция окажется скучной, просто забей на нее и проведи неделю во Франции в свое удовольствие. Тебе необходима эта передышка, – зудит над ухом Марли.
Габриэль поднимается с дивана:
– Договорились! Ты едешь. А теперь собирайся поскорее: я умираю с голоду.
Я обреченно вздыхаю.
– Поедешь? Хотя бы ради меня? – Марли просительно берет мою руку в ладони. – Пожалуйста!
Она сладко улыбается и трепещет ресницами, строя из себя ангелочка.
О господи, она ведь с меня с живой не слезет!
– Ладно, – в очередной раз вздыхаю я. – Поеду.
Марли вскакивает со стола и возбужденно хлопает в ладоши.
– Ой, это как раз то, что тебе нужно, Клэр! Это будет так здорово! – И она спешит к двери: – Пойду сейчас же забронирую рейс, пока ты не передумала!
Я закатываю глаза и подхватываю с пола сумку:
– Мне уже страшно!
– У-и-и, как же я рада! – Марли снова хлопает в ладоши и выбегает из кабинета.
– Ну, мы идем уже? – нетерпеливо спрашивает Габриэль.
– Ага. Только суши мне сегодня не хочется.
– Ладно, – он протягивает руку к дверной ручке. – Решай сама, куда идем, но только быстро. Я сейчас в голодный обморок упаду.
– Итак, давай пробежимся по деталям, – говорит Марли, отпивая из бокала.
Я киваю, продолжая жевать. Мы в ресторане, обедаем. Завтра я вылетаю на конференцию.
– Твои чемоданы сложены.
Она достает ежедневник и начинает зачитывать список.
– Угу.
Она отмечает галочкой первый пункт.
– Стрижка и укладка – сделаны. – Она продолжает двигаться вниз по списку, бормоча себе под нос: – Встречи назначены…
Я молча ем, и мысли о следующей неделе нагоняют на меня тоску.
– О! – Марли испытующе смотрит на меня. – А лазерную эпиляцию ты сделала?
Я в ответ только закатываю глаза.
– Такие конференции – это масса возможностей с кем-нибудь замутить, Клэр, – не отстает она.
– Ты смеешься, что ли? – выразительно смотрю на нее. – Ты правда хочешь, чтобы я поехала на конференцию и там с кем-то переспала?
– Ну… – она в ответ пожимает плечами. – А почему бы нет?
– Марли! – я со звоном бросаю вилку и нож. – Секс – последнее, что мне нужно! Я до сих пор чувствую себя замужем за одним-единственным мужчиной.
Выражение лица Марли резко меняется, и она откладывает в сторону ручку и блокнот.
– Но это не так, Клэр. – Она тянется ко мне, мягко берет за руку. – Уэйд умер, дорогая. Уже пять лет как… И я на все сто уверена, что он не захотел бы, чтобы ты навсегда осталась одна.
Отвожу взгляд и смотрю в тарелку.
– Он хотел бы, чтобы ты жила самой полной жизнью… за вас обоих.
Чувствую, как в горле образуется колючий ком.
– Он хотел бы, чтобы ты была счастлива, чтобы о тебе заботились… любили тебя.
Опустив руки на колени, заламываю пальцы. Это невыносимо!
– Я просто… – Голос меня не слушается.
– Ты просто – что? – спрашивает она.
– Я просто думаю, что вряд ли смогу еще когда-нибудь быть с кем-то, Марл, – говорю я грустно. – Разве может хоть один мужчина сравниться с Уэйдом Андерсоном?
– Его никто не заменит, Клэр. Ведь он – твой муж, – она ласково улыбается мне. – Я же просто говорю: сходи на пару свиданий. Получи удовольствие… вот и все.
– Может быть, – фальшиво соглашаюсь я.
– Тебе нужно снять обручальное кольцо и надеть его на другую руку, – продолжает она.
При одной мысли об этом слезы вскипают на глазах.
– К тебе ни один мужик не подойдет: будет думать, что ты замужем.
– И я этому рада!
– А Уэйд не рад! И когда он найдет кого-то, кто покажется ему достойным тебя, он пошлет его тебе. Но ты должна быть готова.
Я смотрю на подругу сквозь пелену слез.
– Он по-прежнему с тобой. Он всегда будет с тобой. Доверься ему – пусть за тобой приглядывает. Тебе нужно отпустить его, Клэр.
Наши взгляды встречаются.
– Ты не погибла в аварии вместе с ним. Живи, пока можешь.
Я опускаю голову, смотрю на еду и чувствую, что аппетит внезапно пропал.
– Я запишу тебя на лазерную эпиляцию во второй половине дня, – подытоживает Марли.
Снова беру в руки нож и вилку и говорю:
– Мастерице, пожалуй, придется прорубаться с помощью мачете. Все это время мне хотелось сидеть в кустах и не вылезать оттуда.
Она хихикает:
– Да, от зарослей нужно избавиться!
Я останавливаю машину и смотрю на дом.
Наш дом.
Тот, который мы с Уэйдом строили вместе, – тот, в котором планировали вместе состариться.
Наш маленький кусочек рая на Лонг-Айленде. Уэйд был твердо намерен растить детей в местности, похожей больше на деревню, чем на город. Он сам вырос в Нью-Йорке и всегда хотел, чтобы у его сыновей был большой участок земли, на котором они смогли бы играть в свое удовольствие, когда вздумается.
Мы купили участок и построили на нем свой дом. Он не бросается в глаза роскошью и дороговизной. Он обшит сайдингом, у него широкая веранда вдоль фасада, к нему примыкает большой гараж, к которому ведет подъездная дорожка, а над ней установлено баскетбольное кольцо. Четыре спальни, две гостиные и большая кухня в сельском стиле.
В этом весь Уэйд. В те времена мы могли позволить себе что-то подороже и получше, но, когда вопрос о жилье встал всерьез, муж захотел деревенский дом, в котором будет много смеха и детей.
И у нас все это было.
Я переношусь мыслями в то раннее утро, когда в мою дверь постучались полицейские.
«Вы – миссис Клэр Андерсон?»
«Да».
«Нам очень жаль; произошла автокатастрофа».
Следующие часы мучительно ясно врезались в память. В моем сознании они так отчетливы, как будто все случилось вчера: я помню, что́ чувствовала, какие слова говорила, во что была одета.
Как разрывалось мое сердце.
Я вижу себя, плачущую над ним в морге, шепчущую его безжизненному телу вечную клятву, убирающую волосы с его лица.
«Я буду растить наших детей, как ты хотел. Я продолжу то, что мы начали. Все твои мечты я сохраню, они будут жить… даю тебе слово. Я люблю тебя, мой милый».
Мое лицо сморщивается от слез, и я усилием воли возвращаю себя в настоящее. Нет никакого смысла застревать в воспоминаниях. Давая слабину и позволяя себе вернуться туда, я лишь каждый раз теряю его заново.
Эта боль никогда не исчезает полностью. Но случаются дни, когда мне кажется, что она вот-вот меня прикончит. Я – лишь пустая оболочка. Тело функционирует, как ему положено, но я едва могу дышать.
Я задыхаюсь в мире обязательств.
Выполнение обещаний, которые я дала мужу в первые часы после его смерти, дорого мне обходится.
Я никуда не выбираюсь по вечерам, больше ни с кем не общаюсь просто так и вкалываю день-деньской – как дома, так и в офисе.
Исполняя обещание хранить мечты Уэйда, растить его детей в любви и безопасности. Поддерживать его компанию на плаву. Мне трудно, мне одиноко, и, будь все проклято, мне просто ужасно хочется, чтобы он снова вошел в эту гребаную дверь и спас меня!
Сегодняшние слова Марли неотступно крутятся у меня в голове.
«Он по-прежнему с тобой. Он всегда будет с тобой. Доверься ему – пусть за тобой приглядывает. Тебе нужно отпустить его, Клэр».
Нутром чую, что она права. Точно навязчивая песенка, которую откуда-то доносит ветер, эти слова все крутятся, крутятся, никак не отвяжутся от меня. Потихоньку подтачивают мой здравый смысл.
Я смотрю в пустоту, окруженная коконом пустой тоски… Он не вернется.
Он никогда не вернется.
Время настало; я знаю, что время настало.
От этого ничуть не легче.
Я не могла себе представить, как буду жить без него. И не представляю, как мне это удастся.
И не хочу, чтобы мне пришлось этому учиться.
Пристально смотрю на обручальное и помолвочное кольца, решительно берусь за них другой рукой, готовясь совершить немыслимое.
Смаргиваю слезы. Душащая тяжесть навалилась на грудь. Я медленно стаскиваю кольца. Они сперва застревают на костяшке пальца, никак не желая слезать, но наконец соскальзывают.
Я сжимаю руку в кулак. Без привычного веса колец она кажется невесомой, и я смотрю на белую полоску, оставшуюся на пальце. Солнечное напоминание о том, чего я лишилась.
Мне ненавистна моя рука без его кольца.
Мне ненавистна моя жизнь без его любви.
Придавленная эмоциями, опускаю голову на руль машины… и впервые за долгое время позволяю себе заплакать.
Последняя пара туфель брошена в чемодан. Завтра я улетаю на конференцию.
– Кажется, все.
– Ты зубную щетку взяла? – спрашивает Патрик. Он лежит на животе на моей кровати, рядом с чемоданом. Мой самый младший ребенок – самый мудрый. Он никогда ничего не забывает.
– Нет еще. Мне же сегодня еще зубы чистить. Положу утром.
– Ладно.
– В общем, к вашему возвращению из школы бабушка уже будет здесь, – напоминаю я ему.
– Да-да, я помню, – кивает он. – И я должен позвонить тебе сразу же, как только Гарри напроказничает или Флетчер разозлится. – Пересказывая мои указания, он вздыхает.
– Да, именно так!
Остальные двое этого не знают, но Патрик – мой тайный осведомитель. Я узнаю́, что натворили его братья раньше, чем они успевают довести дело до конца.
У меня трое сыновей. Флетчеру уже семнадцать, и он самовольно взял на себя обязанности моего личного телохранителя. Гарри недавно исполнилось тринадцать, и я готова поклясться всеми святыми, что он либо станет лауреатом Нобелевской премии, либо загремит в тюрьму. Более несносного шкодника свет не видывал. Он вечно вляпывается в какие-нибудь неприятности, в основном в школе.
А еще есть младшенький, Патрик, которому девять лет. Милый, мягкий, чувствительный ребенок, совершенно не похожий на братьев. И за него я тревожусь больше всего. Ему было всего четыре года, когда погиб их отец, и он оказался самым обделенным отцовской любовью.
Он даже не помнит своего папу.
Вся его комната заставлена и завешана отцовскими фотографиями. Он поклоняется отцу, как герою. Конечно же, Уэйд – герой для всех нас. Но одержимость Патрика уже почти вышла за рамки нормы. Дня не проходит, чтобы он не попросил меня что-нибудь рассказать об отце. Он улыбается, внимательно слушает, когда я вспоминаю события прошлого и рассказываю ему истории о Уэйде. Знает наперечет все любимые ресторанные блюда отца и всегда просит заказать ему то же самое. Спит в старой отцовской футболке. Я тоже сплю в одной из них, но ни за что бы в этом не призналась.
Честно говоря, момент, когда настает время рассказывать сказку на ночь, всегда заставляет меня внутренне содрогаться. Все мы смеемся и шутим, перебирая драгоценные воспоминания. Потом дети ложатся спать и впадают в блаженное забытье, а я остаюсь бодрствовать, и в моем сознании только что пересказанная сцена проигрывается снова и снова.
Жаль, что мы не можем повторить ее заново.
Уэйд по-прежнему живет здесь, с нами, просто не во плоти.
Он мертв в достаточной мере, чтобы мне было одиноко… но достаточно жив, чтобы я не могла представить себе жизнь без него.
Я застряла на полпути между раем и адом.
Безумно влюбленная в призрак мужа.
– Ладно, прочти вслух мой список, – прошу я.
– Де-ло… – читая, Патрик морщит лоб. – Дело-ва-я…
– Деловая одежда.
– Да, – он гордо улыбается: ему почти удалось.
Я ерошу его темные волосы, слегка завивающиеся на концах.
– Уложила.
Он рисует галочку.
– По-все… – хмурится, словно зайдя в тупик.
– Повседневная одежда? – подсказываю я.
Он кивает.
– Есть.
– Пи-жа-ма, – он радостно подскакивает. – Это слово я знаю!
– Ага – видишь, у тебя уже получается гораздо лучше!
У Патрика дислексия, и читать ему трудно, но мы стараемся. Заглядываю в чемодан:
– Положила.
Он отмечает этот пункт и переходит к следующему:
– Туфли?
– Сложены.
– Фе… фе… – он старательно сосредоточивается.
– Фен?
– Да!
– На месте.
– Платья.
Я фыркаю, надувая щеки, и заглядываю в шкаф.
– Хм-м, а какие у меня есть платья? – Перебираю то, что висит на плечиках. – Только вечерние и выходные. Для конференции они не особенно подходят. Хм-м… – Достаю черное, прикладываю его к себе и смотрю в зеркало.
– Красивое платье. Куда ты в нем ходила с папой? – спрашивает сын.
– Ну-у… – я хмурю брови. Откровенно говоря, понятия не имею, но надо что-то придумать, как всегда. – Э-э, мы тогда ходили в пиццерию, а потом на танцы.
Патрик расплывается в дурашливой улыбке, по его личику видно, что он представляет себе эту картину.
– А какую пиццу вы ели?
– Пепперони.
Его глаза вспыхивают энтузиазмом:
– А можно нам сегодня заказать пиццу?
– Если хочешь.
– Хочу! – сын радостно вскидывает кулак в воздух. – Мы сегодня можем заказать пиццу! – кричит он братьям, выбегая из комнаты. – Я буду пепперони, как папа!
Я грустно улыбаюсь. Малыш испытал бы жестокое разочарование, если бы узнал, что Уэйд предпочитал пиццу с двойным чили и анчоусами. Но пусть лучше ест свою пепперони и улыбается во весь рот.
Снимаю с плечиков пару платьев и укладываю в чемодан; этого должно хватить. У меня нет времени идти покупать что-то другое.
Напоследок разглядываю содержимое чемодана:
– Ладно, думаю, на этом все. Конференция, я спешу к тебе!
Машина въезжает в величественные ворота отеля «Шато де Макуа».
– Вот это да! – шепчу я неслышно, глядя в окошко. Перелет длился восемь часов, из аэропорта меня забрал водитель, и потом мы еще три часа ехали сюда. После раннего подъема и долгой дороги я смертельно устала, но нервы вдруг начинают шалить.
Водитель достает из багажника мой чемодан, я вручаю ему чаевые и разглядываю транспарант на стоящем передо мной здании.
ПОВЕЛИТЕЛИ РАЗУМА
Уже само название этой конференции – чистый абсурд. Вкатываю чемодан в вестибюль и пристраиваюсь в очередь к стойке администратора.
Здание чудесное, в старинном стиле, словно из другой эпохи. От этой роскоши и пышности кажется, будто я перенеслась назад во времени. Внушительный холл, центральное место в котором занимает огромная поворотная лестница.
– Следующий! – приглашает администратор, и вся очередь сдвигается на шаг вперед. Я окидываю ее взглядом. Интересно, все приехали на эту конференцию?
Прямо передо мной стоят две девушки, похожие на кукол Барби. Пухлые, накачанные силиконом губы… и неужели они думают, что ресницы-опахала хорошо смотрятся? Неужели у них не болят глаза от такой тяжести на веках?
У одной из них выбеленные волосы до пояса, явно наращенные: это заметно, стоит присмотреться к корням. Фу… дурновкусица какая. У другой темная кудрявая грива. Обе разодеты в пух и прах… хотя скорее раздеты, учитывая минимализм тряпочек на их телах. Я машинально перетягиваю резинкой волосы потуже и одергиваю льняную рубашку, чувствуя себя замарашкой в сравнении с ними. Проклятье, надо было надеть что-нибудь пошикарнее.
Блондинка замечает меня – новое лицо в очереди.
– О, приветики! А ты приехала на «Повелителей разума»?
– Да, – смущенно улыбаюсь. – А вы тоже?
– Да!!! – пронзительно взвизгивает она. – Господи-ты-боже-мой, я так волнуюсь! Меня Элли зовут. А ты чем занимаешься?
– М-м… – пожимаю плечами, ощутив внезапное смущение. – Я Клэр. Работаю… в одной компании.
– А я руковожу собственной империей! – сообщает Элли, возбужденно тараща глаза.
– Империей, – повторяю я, и мне становится весело. – В какой сфере? – уточняю.
– Я – инфлюенсер, – гордо сообщает она.
Я смотрю на девицу, пытаясь собрать мозги в кучку. О боже, только не это! Передо мной одна из тех пустышек, которым платят за публикацию всякой фейковой дряни.
– Правда? Это здорово…
– Я путешествую по разным странам и рекламирую бикини, – улыбается она. – Когда я выкладываю очередное свое фото, у всего мира начинается истерика!
Я прикусываю нижнюю губу, пряча улыбку. Она это всерьез?
– Я… могу себе представить.
Темноволосая девица, стоящая перед Элли, хихикает и поворачивается к нам:
– Дай пять, коллега!
– О боже мой… что, и ты тоже?! – верещит Элли.
Обе хохочут.
– Я Энджел, – представляется темноволосая. – Тоже собираюсь стать инфлюенсером.
– А-а, так ты еще не начала? – снисходительно уточняет Элли.
– Ну… – Энджел пожимает плечами. – Строго говоря, пока нет. Мой контракт предусматривает участие еще в паре лент, но как только завершатся съемки, я сразу возьмусь за дело: у меня уже все подготовлено.
– Так ты в кино снимаешься?! – ахает Элли. – А в каком жанре?
– Я порноактриса. Возможно, ты видела мой последний фильм, «Анальная любовница Джонни-Ракеточлена».
Глаза у Элли становятся совершенно круглыми.
– О! Божечки! Мои! – прерывисто восклицает она. – Вот теперь я тебя узнала! – Девицы снова закатываются безумным хохотом и подскакивают на месте от возбуждения.
Да чтоб мне провалиться!
Интересно, что там Джонни-Ракеточлен делает с ее задницей?
И что вообще делают с задницами? Ко мне так давно никто не прикасался, что я уже все позабыла. И даже когда прикасался, это никогда не был жесткий и быстрый секс в стиле порно. Он был ласковым и нежным. Тем сексом, который бывает у супругов.
Безопасным и реальным… от которого до «анальной любовницы», как до луны пешком.
Какого хрена Марли впутала меня во все это?!
Я поворачиваюсь к вставшему в очередь за мной мужчине. Он, как я понимаю, слышал этот дивный диалог?
– Привет, – улыбается он.
– Здравствуйте, – отвечаю я.
Блондин, с виду вполне нормальный. Кажется, даже милый.
– Нельсон Барретт.
– Клэр Андерсон, – улыбаюсь я.
– Я айтишник. – Он оглядывается по сторонам: – Все это настолько далеко от моей зоны комфорта, что уже даже не смешно.
– Аналогично. – Меня затопляет облегчение. Хоть один адекватный человек! – Я работаю в сфере медиа.
– Рад познакомиться с вами, Клэр.
– И я рада.
Мы с ним встаем лицом к началу очереди и наблюдаем за ужимками и прыжками двух девиц. Шумные, энергичные, радующиеся тому, что оказались здесь. Глядя на них, я невольно улыбаюсь: их детский непосредственный энтузиазм радует глаз.
Тут же мелькает мысль, что годам этак к двадцати восьми энтузиазм обычно рассеивается. По моим прикидкам, у девчонок впереди еще примерно пять хороших лет, а потом жизнь примется иметь их во все дыры. Распавшиеся отношения и долги – и это в том случае, если удастся найти достойного персонажа, чтобы в него влюбиться…
Охваченная отвращением к себе, встряхиваю головой.
Какая же я зануда… может быть, мне действительно необходимо было сюда приехать?
Никогда прежде не была брюзгой. Терпеть не могу эту часть своей личности, которая вылезла на поверхность в последнее время.
Я теперь вообще не знаю, какая я на самом деле.
Очередь продвигается вперед, и вестибюль за нашими спинами постепенно заполняется людьми. Мужчины и женщины, все предприниматели, все полны радостного предвкушения. Если не считать Нельсона, я здесь, кажется, старше всех.
– О боже мой, сегодня обязательно оторвемся как следует! – возбужденно пищит Энджел.
– Да! – вторит ей Элли, приплясывая на месте. – О боже мой, я так взволнована! – Она поворачивается к нам с Нельсоном: – Клара, ты просто обязана сегодня повеселиться вместе с нами.
Она перевирает мое имя, но я только улыбаюсь.
– Сегодня я, пожалуй, пас, – вежливо отказываюсь я. – Вот в следующий раз – обязательно.
– Тогда ладно. – Элли, ничуть не огорченная, снова обращается к Энджел: – Куда пойдем?
Я криво улыбаюсь Нельсону.
– Интересно, в скольких фильмах они сегодня снимутся забесплатно, – шепотом говорит мне он.
Я хихикаю:
– Ну да! Вот кому-то из парней привалит счастьице. Не всякий такое сможет выдержать.
– Я бы точно не смог, – вполголоса бормочет Нельсон.
Мы оба усмехаемся и делаем очередной шаг вперед. Подходит очередь Элли на заселение.
За нами занимают место еще четверо мужчин, все старше меня, на вид представительные.
Хм-м, возможно, не все так плохо?..
Между нами шестерыми завязывается разговор. Оказывается, вновь прибывшие, все четверо, – разработчики мобильных приложений. Ощущение общего абсурда несколько отступает. Все-таки здесь попадаются и нормальные люди.
В вестибюль входит женщина, и головы всех мужчин разом поворачиваются к ней. Блондинка, красивая, стильная, модная, лет около тридцати навскидку.
– Здравствуйте, это очередь на регистрацию? – спрашивает она меня.
– Да, – отвечаю с улыбкой.
– Вы приехали на конференцию? – уточняет она.
– Угу.
– Я тоже. – Она протягивает ладонь для рукопожатия: – Мелисса.
– Приятно познакомиться, Мелисса. Меня зовут Клэр.
– Рада знакомству.
Очередь снова сдвигается вперед. К столу администратора спешат еще двое сотрудников отеля, и людская масса разделяется на несколько очередей.
Нельсон снова встает за мной.
– В семь часов в ресторане на первом этаже будет ужин, – вдруг сообщает он. – Приходите, если хотите, Клэр.
– О… – поворачиваюсь к нему, несколько растерянная. – Спасибо, но мне нужно будет сделать кое-что по работе. Может, увидимся завтра?
– Да, конечно, – улыбается он. – Доброй вам ночи.
С улыбкой подхожу к администратору. Надо же, а мне не настолько дискомфортно, как я опасалась. Может быть, и впрямь все сложится хорошо.
Сто двадцать человек, в числе которых и я, сидят в конференц-зале. Кажется, будто атмосфера пронизана электрическим током. У каждого с собой блокноты, еще какие-то бумаги, все сидят и переговариваются между собой.
Каждый горит желанием попытаться стать лучше.
А я… ну, я ведь приехала сюда только для того, чтобы вволю напиться шампанского и устроить отпуск для себя одной под благовидным предлогом. Но эти энтузиасты в любом случае молодцы… наверное.
На сцену выходит мужчина, и зал разражается аплодисментами и приветственными возгласами. Он поднимает руки и широко улыбается. Хм-м… интересно, кто таков?
Мужчина дожидается, пока приветствия стихнут, не переставая сверкать улыбкой.
– Добро пожаловать! – звучно обращается он ко всем присутствующим. К его рубашке прикреплен маленький микрофон. – Добро пожаловать на конференцию «Повелители разума»! Здесь вы обретете самих себя в своем лучшем проявлении! – Голос у него рокочущий, хорошо поставленный, он словно проповедь читает. – Готовы? – громко вопрошает он.
В ответ – взрыв приветствий.
О боже… какая театральщина! Хлопаю вместе со всеми. Энтузиазм в зале плещет через край. Все вскакивают с мест, смеясь и аплодируя. Я недовольно поглядываю на окружающих… Ну, честное слово, успокойтесь уже.
Да это какая-то конченая секта!
Бросаю взгляд на телефон, подумывая, не заснять ли этот бред для Марли. Хотя… она все равно не поверит.
– А теперь мне хотелось бы представить вам нашего первого оратора! Человека, за которым многие из вас, как я знаю, следят в соцсетях! Рок-звезду среди ораторов-мотиваторов и разработчика семинаров, благодаря которым люди всех профессий в корне меняют свою жизнь! Он приехал к нам только на один день, так что, прошу вас, без лишних проволочек приветствуйте на сцене автора революционной стратегии «Как получить то, чего хочешь»… Тристана Майлза!
Воздух мгновенно покидает мои легкие одновременно с тем, как толпа впадает в буйный восторг.
Тристан Майлз выходит на сцену. Он в темно-синем дизайнерском костюме, темные вьющиеся волосы идеально уложены. Майлз широко улыбается, поднимает руки высоко над головой, аплодирует вместе с аудиторией, потом кланяется. Народ сходит с ума, вопит и отбивает ладони.
У меня глаза лезут на лоб… Что за хрень?!
Сердце колотится так, что шумит в ушах, и кажется, будто все присутствующие куда-то исчезают, остаемся только он и я.
Во мне начинает подниматься ярость. Я даже смотреть на него не хочу… Хотя это не совсем правда. Проклятый мерзавец как обоюдоострый меч: выглядит чудесно, но терпеть его невозможно.
– Здравствуйте все! – произносит он таким же громким поставленным голосом, как и у ведущего. – Поздравляю вас! – Улыбается, дожидаясь тишины. От одного звука этого баритона я покрываюсь гусиной кожей. В его речи слышится легкий акцент – нью-йоркский диалект с малой толикой аристократического британского. Звучит это утонченно, интеллектуально… и даже не знаю, как еще. Но в любом случае чертовски сексуально.
Фу… ненавижу его целиком!
– Добро пожаловать, и спасибо вам за то, что пришли сюда. Вы совершили очень ценный шаг для своего развития. – Говоря, он обводит взглядом зал, задерживаясь на каждом зрителе. – Лично я…
Тут он спотыкается взглядом о мое лицо, осекается, смотрит на меня во все глаза, моргает.
Вот черт…
Секундная заминка – и он продолжает как ни в чем не бывало:
– Лично я очень рад за вас…
Он продолжает говорить, но я уже не слышу слов. Слышу только адреналин, ревущий в горных стремнинах, в которые превратились мои кровеносные сосуды. Когда мы разговаривали с ним в прошлый раз, он был намерен украсть компанию Уэйда у моих сыновей.
Я не стану сидеть здесь и слушать этого гнусного кровопийцу, примерившего на себя роль оратора-мотиватора.
Он уничтожает семейные бизнесы просто ради развлечения.
Какой абсурд!
Уж, конечно, кому и выступать на конференции под названием «Повелители разума», как не ему! Претензия как раз в его духе. Он ведь считает себя повелителем разума… Обхохочешься!
Я встаю с места.
– Извините, – шепотом говорю соседу. Начинаю пробираться мимо людей, сидящих в моем ряду.
– Клэр Андерсон, – окликает он меня со сцены.
Вскидываю на него испуганный взгляд.
– Сядьте на место!
– Я… – замолкаю и делаю еще один шаг к выходу.
– Клэр! – в его тоне слышится предостережение.
Я оглядываюсь, вижу сто двадцать пар глаз, уставившихся на меня, потом снова смотрю на него.
– Я сказал – сядьте! На место!