15. Долговременная огневая точка

Она никогда не понимала, зачем люди гуляют. Ей казалось это пустой тратой времени. Одно дело куда-то идти: в школу, на работу, в музей, на концерт – да хоть куда, но с тем, чтобы там, куда идёшь, было нечто нужное и важное для тебя в этот момент. А ещё лучше гулять пешком не одному или одной, а с подругой, другом или компанией. В общем, просто так гулять она не умела. Да и не хотела к тому же, предпочитая малоподвижный, созерцательный образ жизни, замешенный на увлечении восточной философией. И вот сейчас здесь, в этой чужой стране, на отшибе жизни, где она нечаянно оказалась, её одинокие прогулки стали ещё более мучительными, потому что казались ей бессмысленными. Никто не принуждает, а вот не сидеть же дома в одиночестве, пока муж на работе. Гулять приходилось по узким «публичным дорожкам», петляющим между живыми изгородями частных лужаек иногда размером с футбольное поле и белой лошадью, маячившей вдали, понуро скучающей в таком же, как и у неё, одиночестве. Окрестные леса тоже были частными владениями, и гулять по ним посторонним не рекомендовали яркие таблички, прикреплённые к оградительным бетонным столбикам. Развлечь себя во время такой прогулки совершенно нечем. В частные владения, где за высокими, красиво подстриженными живыми изгородями таились, как она знала, волшебные ландшафтные сады, вход посторонним не то чтобы был воспрещён, а опять же – не рекомендован советом народных депутатов этого южно-английского графства. Изредка вдоль дорожки виднелись странные, вросшие в землю, замшелые будки. Это, как ей сказал муж, были железобетонные доты времён Второй мировой войны. Здесь, на юге Англии, проходила вторая линия обороны, и на случай прорыва вражеской немецкой армии тут были врыты в землю и закамуфлированы растительностью эти многочисленные долговременные огневые точки. Но эта тема – уже мужская территория. Если ещё учесть, что их сын и сейчас почти на передовой: ушёл служить в советскую армию, оказался сейчас в российской, хотя никто ещё толком не понял, что это такое. А она вот тут гуляет по английским публичным дорожкам от скуки и тоски, видите ли, от нечего делать, заглядывая в пустующие, совсем не страшные доты. Она не обнаружила там ни мусора, ни прочих следов человеческой жизнедеятельности. Никому и в голову не пришло сделать из этого исторического хлама туалет, к примеру. Две мировые войны для англичан – святыня, храм. Но зато в одном из дотов, ей на удивление, жила настоящая живая корова! Она даже глазам своим не поверила, когда увидела ещё одно живое, кроме себя, существо! Оказалось, что клочок общественной, отчуждённой от собственников земли, позволял хозяину выгуливать здесь это раритетное для многих англичан животное. Тут давно забыли, откуда молоко берётся. Последняя ферма в этом южном графстве закрылась много лет назад. А вот хозяин, похоже, был невидимкой. Она ни разу не встретила его. Вроде бы и не надо. Ан, не скажи…

Увидела его однажды на закате, как раз во время вечерней дойки. Ей почему-то с самого начала казалось, что хозяин мужчина, но что он сам её будет доить, ей и в голову прийти не могло. Он, ничуть не смущаясь, привстал с корточек, пропуская её вперёд на узкой дорожке. И его звонкое, почти мальчишеское «Хеллоу! Найс ту мить ю!» – вдруг пронзило ей сердце острой болью, и она словно очнулась от долгого, наколдованного кем-то сна. Этот парень был поразительно похож на её сына, который сейчас, как она знала, ехал последним воинским эшелоном из Самарканда в Москву. Страна, в которой родился и вырос её сын, на глазах стремительно разрушалась. Армия не то чтобы бежала с позором, просто офицеры, предчувствуя полный развал, вывозили семьи. А заодно и мебель, и всё, что могли вместить воинские теплушки. Молодой лейтенант Борис Вахромеев с небольшой командой сопровождал этот эшелон, потому что на железных дорогах уже начались грабежи и беспорядки. Укол стыда за своё безбедное и беспечное существование вдали от родной земли был таким сильным, что она побледнела и пошатнулась. Нашла отчего грустить в этой мирной чужой благодати. Это тебе не под пулями гулять, пригибаясь!

Домой, домой! – колотилось сердце. В Москву, в Москву! Там и сына можно успеть встретить и накормить. И семьи офицерские с детьми разместить в своей большой московской квартире. А муж… Что муж? Не маленький. Обойдётся и без неё, раз нашёл тут для себя такую интересную работу. Вины его в этом нет. Но и ей не всё равно, где и почему она должна приносить себя в жертву двум любимым мужчинам – мужу и сыну. Богу виднее, где мы нужнее! – как сказал ей однажды на исповеди один монах.

– Вам плохо? – спросил её английский юноша с золотыми, как у сына, волосами.

– Нет. Мне уже хорошо. А корова у вас красивая – со звездой во лбу. У меня такая же была в детстве. Далеко отсюда, в России.

Загрузка...