Когда Каляка-Маляка была маленькой девочкой, она однажды услышала песню. Песня так поразила её, что она поставила песню еще и еще раз. И когда она слушала песню в тысячный раз, она уже наизусть знала слова песни.
Она часто шла в детский сад и напевала:
«Да! Теперь – решено без возврата
Я покинул родные края
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.
Низкий дом мой давно уж ссутулился
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Помереть знать судил мне бог
Я люблю этот город вязевый
Пусть обрюзг он и пусть одрях
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах
А когда ночью светит месяц,
Когда светит… черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак
Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.
Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
«Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад».
Низкий дом без меня ссутулился,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне бог».
Кто-то скажет, что у Каляки-Маляки был странный вкус для маленького ребенка. Но я позволю себе совершенно не согласиться с вами, взрослые. У Каляки-Маляки был нормальный вкус. И ей нравилось то, что нравилось. Одним нравятся бананы, другим ящики от бананов.
И решила Каляка-Маляка тоже начать писать красивые стихи, чтобы их потом можно было петь. И она сочинила такое стихотворение:
«Солнышко смеется
Ярким желтым светом,
И нам удается
Отдохнуть всем летом»!
Ей показалось, что это очень талантливо и красиво написано, и она решила продолжить свои изыски на литературной среде. Но вот – о чем писать? Каляка-Маляка долго думала над этим вопросом, но так ничего и не решила. Тогда она достала книгу стихов и стала читать первое, что ей попалось:
«Дай тебе про себя я сыграю
Под басовую эту струну.
Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотых сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углах прижимал.
Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую суку соком.
Так чего ж мне ее ревновать.
Так чего ж мне болеть такому.
Наша жизнь – простыня да кровать.
Наша жизнь – поцелуй да в омут.
Пой же, пой!
В роковом размахе
Этих рук роковая беда.
Только знаешь, пошли их на хер…
Не умру, я, мой друг, никогда».
– Красиво! – сказала Каляка-Маляка. Потом она долго ходила. Думала. Читала разные стихи. И ей все больше и больше хотелось стать поэтом.
– Я тоже так смогу красиво стихи писать. – Сказала сама себе Каляка-Маляка.
Но сказать проще, чем сделать. И она написала такие стихи:
«Красивы в небе облака
Как наши детские игрушки…»
Потом Каляка-Маляка надолго задумалась, и ей больше ничего в голову не приходило. Она мучилась, мучилась. И написала такое, что и сама поняла, что это было никудышное стихотворение.
Наконец, Каляка-Маляка пошла к своей маме и спросила её:
– Мама, почему у меня стихи не получается красиво писать?
И Каляка-Маляка прочитала своей маме свои стихи. Мама улыбнулась и сказала Каляке-Маляке:
– Чтобы хорошо что-то делать, нужно этому сначала научиться. Сначала пойти в школу. И внимательно там слушать учителей. Потом пойти учиться дальше в зависимости от того, кем ты хочешь стать. И там уже тебя научат все хорошо делать. Поняла, дочка?
– Поняла! – Сказала Каляка-Маляка. – А я думала, что стихи очень просто писать. Раз! И написал! А оказывается – нужно учиться.
Мама улыбнулась:
– Всему нужно учиться. Такова жизнь. Давай я тебе расскажу одну притчу. Притча, дочка, – это такая разновидность сказки, которая как нельзя лучше иллюстрирует сказанное. Ну, это примерно как ты не просто рисуешь, а конце рисунка разукрашиваешь его так, что окружающие называют кулю-мулю.
И мама рассказала вот такую притчу:
«Янь Юань сказал:
– Я продвинулся вперед.
– Что это значит? – спросил Конфуций.
– Я забыл о милосердии и справедливости.
– Хорошо, но это еще не все.
На другой день Янь Юань снова увиделся с Конфуцием и сказал:
– Я продвинулся вперед.
– Что это значит? – спросил Конфуций.
– Я забыл о церемониях и о музыке.
– Хорошо, но это еще не все.
На следующий день Янь Юань снова увиделся с Конфуцием и сказал:
– Я продвинулся вперед.
– Что это значит? – спросил Конфуций.
– Я сижу и забываю о себе самом.
– Что это значит, «сижу и забываю о себе самом?» – изменившись в лице, спросил Конфуций.
– Тело уходит, органы чувств отступают. Покинув тело и знания, я уподобляюсь всеохватывающему. Вот что значит, «сижу и забываю о себе самом».
– Уподобился всеохватывающему – значит, освободился от страстей: изменился – значит освободился от постоянного. Ты, воистину, стал мудрым! Дозволь мне, Цю, следовать за тобой».
– Вот почему дочка так важно учиться. Выучившись, ты сможешь достичь всего, чего ты хотела, и, возможно, превзойти своих учителей.