Два человека, предвкушая богатый улов, шли через лес, еще полный прохладным утренним туманом, едва-едва начинавшим рассеиваться, чтобы через час-другой исчезнуть без следа. Чистейший лесной воздух, густой и свежий, заставлял их дышать глубже, пробуждал смутные ассоциации, связанные с чем-то давным-давно как будто позабытым…
Первый мужчина сделал глубокий вдох – и вдруг замер.
– Б-блин! Ты чего?! – чуть не натолкнулся на него второй.
– Тихо. Ты ничего не чуешь? – предостерегающе поднял руку первый.
– Да вроде нет… А что такое?
– Запах.
Второй тоже глубоко вдохнул и произнес:
– Да-а… Тухлятиной какой-то тянет.
– Нет, брат. Здесь, похоже, дело серьезнее, – покачал головой первый мужчина. В свое время он прошел Афган, и запах этот кое-что ему напомнил. – Постой, – сказал он и свернул с тропы в подлесок.
Второй последовал за ним, брезгливо фыркая:
– Ф-фу… Ну и вонь! Ну куда тебя несет… – В голосе его уже чувствовался испуг.
– Вот оно, – остановившись, кивнул на кусты первый.
Второй почувствовал, как сердце его забилось сильно и тревожно, а в горле мгновенно пересохло. Дурной запах едва не валил с ног, но он, преодолевая робость, выглянул из-за плеча первого…
Из густых зарослей кустарника торчала человеческая рука.
– Вот и порыбачили, – тихо проговорил первый. – Ну что, звони, вызывай ментов… или, как они там сейчас, полиция, что ли…
– А может, – робко возразил второй, – того… ничего не видели, не слышали…
– Следы уже не спрячешь… Звони, – решительно ответил первый мужчина.
Прицел поймал человеческую фигуру, охватил ее и повел – не выпуская и не вздрагивая. Других фигур рядом не было, ничто не перекрывало обзор, и палец левой руки мягко, без малейшего рывка, лег на спусковой крючок, начал плавный нажим…
Есть! Цель поражена.
Как раз вовремя – у входа в супермаркет всегда толчея, фигура быстро смешалась с другими и через секунду канула в большой двустворчатой двери.
Целившийся довольно усмехнулся: глазомер его не обманул и имитация выстрела прошла успешно.
Его худощавое, с резкими чертами лицо слегка смягчилось, а взгляд, невыносимо острый в момент прицеливания, словно расплылся, возвращая хозяину, сидевшему за рулем темно-синего «Рено», нормальное отношение к миру.
В зеркале заднего вида он краем глаза уловил движение и чуть повернул голову – ага, коллеги пожаловали!
«Приора» цвета «мокрый асфальт» с желтым фонарем на крыше подлетела пулей, взвизгнула тормозами, ее передний бампер замер в дециметре от заднего бампера «Рено». Молодо-зелено! – качнул головой водитель.
Из «Приоры» выбрался паренек лет двадцати, страшно гордый своим лихачеством.
– Здорово, Колян!
«Черт возьми, какой я ему Колян?! В отцы гожусь, а тут на тебе…
А хотя, если подумать, кто ты такой, и как тебя звать? Наемный водила, холуй по вызову. И возраст тут совсем не почесть, даже наоборот. До зрелых лет дожил, а все баранку крутишь – ну, и кто ж ты такой после этого? Колян и есть, без отчества».
– Привет, – дежурно улыбнувшись, пожал протянутую руку Николай.
– Отдыхаем?
– Да ненадолго, я думаю. Сейчас кто-нибудь выйдет. – И Коля кивнул на дверь супермаркета.
Молодой цыкнул длинной струей слюны сквозь зубы.
– Это точно. Я вон в соседнем квартале клиента скинул – и сразу сюда. Тут-то уж пустым не останусь.
– Совершенно верно, – механически ответил Николай, задумавшись о чем-то своем.
– Слышь… – протянул парень, с интересом взглянув на него, – я давно… ну, то есть не давно, а вообще хотел тебя спросить: а ты раньше кем был? Ну не всю ведь жизнь ты в таксерах, правильно?
– А зачем тебе это? – спросил Николай, не поднимая глаз, и от тона, каким был задан этот вопрос, юноше словно наждаком по душе провели.
– Да нет! – смутился он и неловко соврал: – Это я так. Ну… интересно просто! Да я у всех спрашиваю из интереса.
Николаю не составило бы труда сочинить какую угодно легенду… да мутить мозги наивному юнцу не хотелось. А правды не скажешь. Он приготовился уже ответить что-нибудь правдоподобное, как…
Как на крыльцо универсама вышла молодая светловолосая женщина с мальчишкой лет десяти.
Мама и сын были одеты дорого и со вкусом – высший класс общества, видно сразу. Незримая аура этого класса чувствовалась и в ухоженности обоих, и в выражениях лиц, и в изысканно-небрежной прическе, и в безупречном педикюре мадам… Красивое, с классически-правильными чертами лицо женщины казалось надменным и печальным – лицо уставшей королевы. Ну а мальчишка, соответственно, – маленький принц.
– О-о, смотри какая! А между прочим, она такси ищет, я точно говорю, – тут же отреагировал молодой таксист и предложил: – Ну, Коль, давай!
Но Коля стремительно выскочил из машины.
– Нет, брат, лучше ты. Я… у меня сигареты кончились, а эта фифа ведь начнет нос воротить: простите, вы могли бы не курить?.. Знаю я таких. Ну ее в баню! Давай вези, а я в ларек, за куревом. – И исчез в небольшом скверике, за которым находился павильон автобусной остановки.
Младший коллега, растерявшись, открыл рот и ни черта не понял. Он бессмысленно смотрел вслед Николаю, который приблизился к ларьку на остановке и смешался с толпой…
– Вы свободны? – Ясный женский голос прозвучал так внезапно, что таксист вздрогнул и диковато обернулся:
– А?
– Я спрашиваю, вы свободны? – В голосе женщины проскользнуло нечто вроде иронии.
– А?.. Ну да, конечно. Свободен… Вам куда?
Николай наблюдал за ними, прячась за стеной павильона. Вот женщина с ребенком устроились на заднем сиденье, водила нырнул за руль… темно-серебристое авто подалось назад, потом резко – вперед и влево и помчалось, исчезая в потоке машин.
– Мам, – повернулся к женщине мальчик, но та не услышала, погрузившись в свои мысли. – Ма-ам! – повторил он громче и дернул ее за рукав блузки.
– Что, Костя? – вздрогнула от неожиданности Елена.
– Ты какая-то задумчивая в последнее время стала, – внимательно глядя на нее, заметил сын.
– Правда? – Елена постаралась улыбнуться как можно естественнее: – Да я вроде бы всю жизнь думаю!
Шутка не сработала. Костя был не по годам серьезный парнишка.
– Нет, – отрицательно покачал он головой, – раньше так не было.
– Правда? Старею, может быть?.. Ладно, сынок, отставить старость, думать больше не буду! – Елена рассмеялась и обхватила сына за плечи, тот улыбнулся в ответ, но как-то не по-детски.
Уловив ситуацию, она принялась весело болтать о всякой чепухе, о том, что в августе они поедут отдыхать в Испанию или Италию, а в ближайшие выходные отправятся в аквапарк… Ребенок, будь он хоть вундеркиндом, все равно ребенок. Костя сразу оживился, заговорил… и Елена поздравила себя с педагогической победой.
Победа-то победой, но, вообще-то, Костя был совершенно прав. Елена действительно стала слишком задумчивой в последние недели, и эта задумчивость совершенно не радовала.
Наверняка девяносто девять из ста женщин, узнав о мысленных тяготах Елены Студенецкой, дружно воскликнули бы: «С жиру бесится!» или «Мне бы твои заботы!..». В жизни жены миллионера, владельца сети магазинов, было все, что могут дать большие деньги. И что?.. Да то, что не в деньгах счастье – не было его у Елены, притом что денег – хоть залейся. А кроме денег было прошлое, о котором не хотелось вспоминать, и будущее, о котором не хотелось думать. Она же видела, что происходит с ее мужем, как он изменился за последнее время, за весну-лето этого года. Он и раньше-то…
Э, нет! Довольно, спохватилась Елена и сухо, но вежливо обратилась к таксисту:
– Здесь лучше этим путем, видите? Налево, в проулок, а там я покажу.
– Ага… – промычал тот, поворачивая влево.
Такси въехало в пригородный коттеджный поселок, официально – Кленовая роща, а в просторечии – Буржуйка, престижное место обитания «денежных мешков» и некоторых политических тузов. Через пять минут она велела припарковаться у ворот усадьбы с роскошным садом и небольшим прудом и, рассчитавшись, бросила:
– Спасибо. Идем, Костя.
Мать и сын выбрались из машины, и тут же калитка отворилась, в ней возникла рослая, плечистая фигура охранника.
– Добрый день, Елена Сергеевна, – предупредительно произнес он.
– Здравствуйте, Михаил, – кивнула она и повторила: – Костя, идем.
Направляясь к усадьбе – изящному, со вкусом выстроенному дому, вполне под стать дворцу какого-нибудь мелкого курфюрста из позапрошлого века, – Елена ощутила страшный дискомфорт. Ей до отвращения не хотелось идти туда, глаза бы не видели то, что она вынуждена называть своим домом. Но что делать, ради сына приходится терпеть.
– Мам, – подал голос Костя, – я погуляю у пруда?
– Конечно.
Елена проводила сына любящим взглядом и вошла в дом.
А ее супруг Глеб Студенецкий, сидя в это время в кабинете своего офиса, взглянул на часы и вызвал к себе по селектору секретаршу Катю:
– Екатерина, зайдите.
Через пять секунд Катя вошла в кабинет – изящная шатенка с нежно-смуглым лицом и светло-карими глазами.
– Слушаю, Глеб Александрович. – Голос у нее был мягкий, мелодичный.
– У меня через двадцать минут посетитель. Знаете?
– Да, Глеб Александрович.
– Отлично. В эти двадцать минут меня ни для кого нет. Ни для кого. – Он сделал выразительную паузу.
– Да, конечно, – кивнула Катя.
– Ступайте, – сказал Глеб и уткнулся в экран ноутбука, с головой уйдя в дела.
Лицо бизнесмена стало сосредоточенным, глаза быстро и цепко выхватывали нужные данные из множества строк. Кое-что он выписывал на бумагу. Это длилось минут десять, после чего он глубоко задумался.
Посидев так с минуту, коммерсант взялся за телефон.
– Это я, – начал он без предисловий. – Ну, посмотрел… по тому делу. Что?.. Да-да, по тому самому. Так здесь их чуть ли не сотня! – И непечатно выругался. – Можешь порекомендовать кого-то?
В трубке запульсировала быстрая развязная речь. Глеб слегка морщился – терпеть не мог такой манеры разговора, но человек на том конце провода был ему очень нужен, поэтому терпел и слушал. И перебил совершенно спокойно, без эмоций:
– Постой, повтори еще раз. Федотов? Смотрю… Нет такого. Еще давай… Михеев? Этот есть. Кто они в прошлом?.. Ага! – Студенецкий придвинул рабочий блокнот, быстро набросал на пустой странице: «Федотов, Михеев» и сказал: – Все, я гостя жду, бывай. До связи.
Он поудобнее уселся в рабочем кресле, расслабился и закрыл глаза. Тут же перед его мысленным взором возникло лицо человека. Мужчины. Худое, болезненное, с явными следами недавних бедствий. Человек смотрел на него, на Глеба Студенецкого, снизу вверх, и во взгляде его было совершенно невыносимое выражение – смесь страха, ненависти и отчаянной попытки сохранить человеческое достоинство… Невыносимое! Глеб и не вынес. Его передернуло, он поспешил открыть глаза и свистящим шепотом произнес:
– С-сволочь…
Мелодично запиликал и засигналил оранжевым глазком селектор. Глеб нажал кнопку.
– Глеб Александрович, к вам гость. – Катин голос – вышколенный, бесстрастный.
– Просите, – велел Студенецкий. – Я жду.