Шагая по длинным, гулким от пустоты и тишины, коридорам аэропорта, Анна думала: «Что скажу, если спросят, как я сюда попала? Как сумела пересечь половину континента, преодолеть четыре тысячи километров в остановившемся мире? Как проникла сквозь закрытые границы и зачем?»
– Рабочий контракт, – втолковывал ей тот странный человек в Москве. – Просто покажите им эти бумаги. Тут все написано, вопросов не возникнет.
– Да, я обо всем позаботился, – вторил ему Леандру, – можешь быть уверена, никаких проблем.
И Анна решила быть уверенной. Вся ее жизнь – доказательство того, что уверенность в чем-либо есть самообман и дурость. Была уверена в Васеньке? Получи. Была уверена, что никогда в жизни не ввяжешься ни во что за пределами своего понимания? Получи.
К разочарованиям Анна относилась философски: ну, облом и облом, что поделаешь. И совершенно их не боялась. Может, потому что в глубине души надеялась: все ее беды, мелкие и крупные, – что-то вроде платы вперед. Зато потом будет настоящий джекпот – в виде Васеньки, дома и пирогов. Ради этого стоит потерпеть.
– Дурища ты, – ужасалась Лера, – какая же дурища! Джекпот не от слова «потный», джекпот – это когда в ногах у тебя валяется Джордж Клуни молодой, хотя и теперешний тоже сойдет, а ты думаешь: оно мне надо? Вот это джекпот, а то, чего ты хочешь, называется бытовуха.
«Знала бы ты, что я сейчас делаю, – подумала Анна. – Знала бы, где я!»
Этого вообще-то не знал никто, кроме Леандру и его московского посланца. Неудивительно, ведь Анна привыкла, что ее жизнь никого не интересует. Никто не звонил ей каждый день и не спрашивал, как дела. А кому звонить… Матери больше нет – не как Васеньки, а по-настоящему. У Леры своя жизнь – с мужем, детьми и котами. Сестра… Ох, не надо о грустном.
Именно на этом они с Леандру и сошлись: одиночество, привычное и страшное, если о нем думать. Если не думать, то ничего, жить можно. А как задумаешься – все.
– У меня была хорошая жизнь, – говорил он, глядя в камеру ноутбука. – Друзья, вечеринки, отпуск в горах, отпуск у моря… Я дома не сидел, все время на людях. А оказалось, живу в пустоте. Те, с кем с детства дружил, женились, родили детей. А я только родителей похоронил.
Анне казалось, этот далекий незнакомый мужчина с грустными глазами рассказывает ее жизнь. Случайный интернет-знакомый, который и сам не понял, как набрел на ее профиль в социальной сети. Неисповедимы пути виртуальности.
– Я увидел фото профиля и понял, что должен с вами поговорить. Убедиться, что вы правда существуете. Это так странно. Мне сорок лет, и я в жизни не знакомился по интернету. Но ваш взгляд… Не глаза, именно взгляд. Что-то в нем показалось мне знакомым, почти родным.
Анна всегда считала, что на той фотографии взгляд у нее самый что ни на есть профессиональный. Да, щеки малость бурундучьи, и уши торчат, но к взгляду претензий нет – строгая учительница. А вот поди ж ты…
– Город опустел, и вместе с ним опустела моя жизнь. Но город когда-нибудь оживет и снова наполнится людьми. А у меня все останется по-прежнему, потому что так было всегда.
Анна больше слушала, чем говорила, и мысленно спорила с Лерой, которая, узнав, что у подруги завязалась переписка с романтически настроенным иностранцем, деловито осведомилась:
– Дикпик уже прислал?
– Чего?
– Ну, фотку «хозяйства» своего. Вся Европа тоже карантинит, мужикам скучно, вот они и развлекаются таким способом. Вирт, все дела. Тебе что, турки ни разу не писали?
– Он португалец.
– А, один черт, даже хуже. С турками хоть все ясно: вот моя гордость, посмотри, какой красивый, весь для тебя, покажи сиськи. А этому, небось, романтику подавай.
Но именно романтики в общении с Леандру было маловато – свободный английский он использовал для рассуждений об одиночестве, о том, как тяжело быть одиноким, и еще о том, что одинокий человек не может быть счастлив, особенно если окружающие считают его представления о счастье примитивными и простыми.
– Дом, дети, жена, которая нас всех любит, а мы любим ее. Сад, пляж по выходным. Чтобы было к кому возвращаться с работы. Это разве плохо?
Он говорил ее словами, и это так поражало невероятной странностью, что пару раз Анна чуть не рявкнула: «Где дикпик??»
– Что вообще не так с нами обоими, если мы проводим вечера, делясь друг с другом своим одиночеством и не пытаясь скрасить его бессмысленным и беспощадным виртуальным сексом? – поделилась своими сомнениями с подругой Анна.
– Да он-то секс имеет, – ядовито отозвалась Лера. – Мозги тебе трахает, извращуга островная.
– Португалия не остров, – заметила Анна. – Она на побережье Атлантического океана, но она не остров.
– Ой, да один хрен, боже ты мой. Мать, ну, ты везучая, конечно. Даже на берегу Атлантического океана для тебя нашелся Васенька. Симпатичный хоть? Или опять харя – в три дня не объедешь?
И тут Анна замолчала. Потому что Леандру был по-настоящему хорош собой. Так хорош, что сердце у нее замирало в молчаливом восторге. Ну, может, пока не сердце, а чего другое, но как только раздавался звонок скайпа, мозг Анны начинал вырабатывать эндорфины в количестве, достаточном, чтобы сделать счастливым все население Москвы.
– Симпатичный, – сдержанно сообщила она и с радостью отметила, что там, где раньше «болел» Васенька, теперь фонтанчиком бьет радостное возбуждение.
Анна знала, что виртуальные романы развиваются стремительно и заканчиваются внезапно, оставляя после себя вполне реальную сердечную рану. Знала и то, что глупо относиться к ежедневной болтовне по скайпу как к отношениям. Глупо краситься и укладывать волосы, будто собираешься на настоящее свидание. Глупо привязываться.
Она знала все. Но спустя две недели убила бы того, кто помешал бы ей не ответить на сообщение. К счастью, в пустой квартире и в пустой Москве таких смельчаков не нашлось.
– Ты, главное, не вздумай влюбиться, – наставляла Лера, – относись к нему как к порно-тамагочи: рано или поздно сдохнет, зато нового завести не вопрос вообще.
Леандру с его четким иберийским профилем, вьющимися волосами и глазами цвета горького шоколада совсем не походил на тамагочи, тем более, порно, потому что ни разу не перешел границы пристойности. Это Анну удивляло, радовало и немного разочаровывало.
Она, конечно, приучала себя к мысли, что однажды сказка закончится, и Леандру исчезнет так же внезапно, как появился. Снимут в его атлантическом раю карантин, вернется он в свои бары, к своим друзьям, в свою обычную жизнь. И долгие, по несколько часов, разговоры с какой-то русской теткой станут ему не нужны. Хорошо если спасибо скажет.
Но Леандру сказал:
– Как бы мне хотелось увидеть тебя по-настоящему.
Это произошло спустя две недели после их знакомства, и Анна поняла: сейчас будет дикпик.
«Долго же ты, сеньор, собирался»…
– Ты могла бы приехать в Лиссабон?
Приглашение прозвучало так неожиданно, что Анна разозлилась: «Да сколько можно? Давай, переходи к делу».
– Это не так далеко, как многие думают, – продолжал непредсказуемый интернет-знакомец.
– Леандру, чего ты хочешь? – раздраженно буркнула Анна.
– Хочу, чтобы ты приехала.
– А я хочу миллион долларов, и чтобы на моей свадьбе пел Синатра. Но этого тоже не будет.
– Нет, правда. Я всю жизнь откладывал все на потом. И вот сейчас вижу это «потом», и оно мне не нравится. Я влюблен, и больше не хочу ничего откладывать. Приезжай.
– Ты вообще в курсе, что в мире происходит? Как я приеду? Перейду Финский залив по льду, как Ленин? Так апрель на дворе, до льда еще месяцев шесть, а то и восемь!
– Я знаю, как все устроить, – очень тихо и очень серьезно ответил Леандру. – Если будешь делать, что я скажу, через неделю встречу тебя в Лиссабонском аэропорту.
Мимо закрытых магазинов, через зал выдачи багажа, где ленты транспортеров напоминали огромных спящих змей, сквозь «зеленый коридор» с таможенниками, не проявившими к ее дорожному баулу интереса, Анна подошла к раздвижным дверям, ведущим в зал прилета.
Остановилась, глубоко вдохнула. Поправила на лице респиратор и нервно усмехнулась. Мелькнула мысль: «Будь у поросенка Фунтика и Дарта Вейдера общее потомство, оно бы выглядело именно так – красное от нервов и жары, тяжело сопящее и лохматое. И вот такой он впервые меня увидит, – вздохнула Анна. – И поймет, что зря потратил столько усилий, времени и денег… Доставка-то, небось, обошлась ему недешево. Ну, да ладно. Обратно все равно ходу нет, так что вперед и с песней. Нехорошо заставлять человека ждать».
В пустом зале прилета, который показался Анне огромным, не было ни души, если не считать двух здоровенных черных парней и замотанной в сто платков бабки, явно забредшей сюда подремать.
Ее никто не встречал.
Леандру не приехал. И не отвечал на телефонные звонки.
– Слушай, ты уверен, что этому парню можно доверять?
– Конечно, нет. Доверие для дураков, а я предпочитаю старую добрую жадность.
– Ладно, спрошу иначе: не облажается твой жадина?
– Нет. Потому что на этот случай у меня есть старый добрый страх.
– Любишь ты афоризмами сыпать. Ладно, Цицерон, посади нашу ласточку в гнездо и сообщи, когда можно приступать. Времени мало, того и гляди карантин снимут.