– Вот, – сказала тетя Ида, поворачивая за угол. – Это Флом, ближайшая к моему дому деревня. Здесь мы должны остановиться и купить немного еды у бакалейщика.
Флом оказался очень тихой и чистой деревенькой, где почти не было машин. Он напомнил Сэмюэлю об игрушечной модели деревни, которая была у него, когда он был маленьким. Флом казался моделью деревни, увеличенной до реальных размеров. Здесь, точно так же, как в деревне Хелл и всех остальных деревнях, которые они проезжали, по сторонам дороги тянулись бревенчатые домики с остроконечными крышами. Одни домики были выкрашены в белый или синий цвета, другие сохраняли натуральную окраску темной древесины. Тетя Ида медленно проехала мимо церкви – тоже деревянной и имевшей такую же форму, как и все остальные строения, разве что над ней торчал короткий острый шпиль.
– Ваш дядя Хенрик всегда шутил, что это фовсе не церковь, – сказала тетя Ида, затормозив на светофоре. – Он говорил, что это обычный дом с высокими идеями.
Тетя Ида припарковала машину в середине главной улицы.
– Идемте, дети. Давайте купим немного еды, хорошо?
Сэмюэль фыркнул, но подчинился. Они с Мартой проследовали за тетей мимо книжного магазина и затем мимо художественного салона к магазину, на котором висела вывеска с надписью жирными желтыми буквами:
ДАГЛИГВАРЕБУТИКК
– Это магазин Оскара, – объяснила тетя Ида. – Оскар – бакалейщик. Именно здесь я всегда делаю покупки. Тут очень дружелюбная атмосфера.
Она толкнула дверь, и над ней зазвенел звоночек.
Сэмюэль чуть не задохнулся от запаха, который шел изнутри. Он словно зашел внутрь гигантской горы, сделанной из пахучего сыра.
Магазин был заполнен жителями деревни, которые болтали и смеялись, но когда, услышав звонок, они повернули головы и увидели тетю Иду с двумя детьми, все разговоры внезапно смолкли.
– Гудаг! – весело сказала тетя Ида, но ее приветствие только отскочило от их каменных лиц.
Тетя Ида, изо всех сил стараясь игнорировать сельчан, уставившихся на нее, взяла корзину для покупок. Она начала собирать в нее продукты с полок – пачку плоских хлебцев, пакет морошкового сока, банку маринованной селедки – пока Сэмюэль и Марта топтались возле нее.
Когда она подошла к прилавку с сырами, другая покупательница – пухлая женщина в трех шерстяных кофтах – цыкнула на нее языком и неодобрительно покачала головой, скосив глаза на Сэмюэля и Марту.
– Чего ей надо? – проворчал Сэмюэль.
Но женщина в кофтах была не единственной. Все остальные посетители бросали на Сэмюэля и Марту такие же странные взгляды.
– Ну, Сэмюэль и Марта, вы хотите что-нибудь добавить в корзину? – спросила тетя Ида, стараясь не обращать внимания на окружающих.
Марта отрицательно покачала головой.
– Нет, – ответил Сэмюэль, потому что хотел как можно скорее уйти из магазина.
– Ну, смотрите, – с улыбкой сказала тетя Ида, стоя у сырного прилавка в ожидании Оскара.
– Гудаг, Оскар, – поприветствовала она хозяина, когда он вышел.
Оскар выглядел весьма странно. Он был низеньким, лысым, и у него были внушительные желтые усы. Кроме того, на нем был желтый галстук бабочкой и желтая рубашка, туго натянутая на круглом брюшке. Оскар не ответил на приветствие тети Иды. Он только безмолвно стоял за прилавком в своем желтом одеянии, как будто был одним из сыров, ожидающих покупателя.
– Оскар? – повторила тетя Ида. И заговорила на норвежском, указывая на разные сыры.
Оскар начал резать сыры, но по-прежнему оставался безмолвным.
И в этот момент в двери в дальнем конце магазина появился мальчик. Ему было примерно столько лет, сколько и Сэмюэлю, и у него были белесые волосы и зеленые глаза, казавшиеся огромными за толстыми стеклами очков в золотой оправе.
Он подошел и, усевшись на стул позади отца, начал играть с калькулятором.
«Это, должно быть, единственное развлечение здесь, – подумал Сэмюэль. – Играть с калькулятором».
– Гудаг, – сказал мальчик Сэмюэлю. Он улыбнулся, показав серебристые брекеты.
– Привет, – ответил Сэмюэль.
– Фредрик! – Оскар щелкнул пальцами и отослал сына прочь, как будто Сэмюэль был заражен какой-то опасной инфекцией.
К удивлению Сэмюэля, бедный мальчик сделал в точности то, что ему было приказано, без всяких возражений испарившись со своего места.
Остальные посетители начали выходить из магазина, неодобрительно хмыкая, ворча и бросая пренебрежительные взгляды на тетю Иду с детьми. Когда вышел последний посетитель, лицо Оскара смягчилось, словно кусок сыра, оставленный слишком близко от печки. Он начал говорить, и в голосе его звучали одновременно сочувствие и злость.
Но что именно он сказал тете Иде, Сэмюэлю и Марте, осталось неизвестным, хотя его округленные глаза указывали на то, что это было что-то весьма серьезное.
Сэмюэль жалел, что не знает норвежского и не может понять, о чем они говорят. Но, возможно, это было к лучшему, потому что если бы он мог понять их разговор, он решил бы, что все вокруг абсолютно сумасшедшие. Включая тетю Иду.
Разговор тети Иды с Оскаром (который Сэмюэль и Марта не смогли понять).
ТЕТЯ ИДА: Что такое со всеми сегодня? Они кажутся такими недружелюбными.
ОСКАР: А мне, Ида, кажется странным, что ты об этом спрашиваешь.
ТЕТЯ ИДА: Так вот, я спрашиваю.
ОСКАР: Дети! Кто они? Что они делают с тобой?
ТЕТЯ ИДА: Это дети моей сестры. Они приехали из Англии. Моя сестра с мужем погибла в ужасной аварии, и у детей больше никого не осталось. Никого. Они должны жить со мной.
ОСКАР: Возле леса?
ТЕТЯ ИДА: Да, возле леса.
ОСКАР: С таким же успехом ты можешь убить их прямо сейчас. Это будет более милосердно. Потому что ты знаешь: если они зайдут в лес, они никогда не вернутся.
ТЕТЯ ИДА: Они не зайдут в лес. Я ясно дам им понять, что они никогда не должны заходить в лес.
ОСКАР (качая головой): Как только они услышат о существах, живущих там, – хюльдрах, пикси, троллях и остальных, – они захотят на них посмотреть. Ты же знаешь, что такое дети.
ТЕТЯ ИДА: Нет, я предельно ясно дам им понять, что им ни при каких обстоятельствах нельзя приближаться к деревьям. И при условии, что они никогда не пойдут в лес, они будут в безопасности.
ОСКАР (перегнувшись через прилавок): Нет, Ида, прости меня, но, боюсь, ты ошибаешься. Возможно, тебе удастся удержать детей вдали от леса, но удастся ли тебе удержать лес вдали от детей? Ты слышала о Старом Торе, художнике?
ТЕТЯ ИДА: О Старом Торе? У которого художественный салон вниз по улице? Чья жена всегда так груба со мной? Да, когда-то я покупала у него картины. А что с ним случилось?
ОСКАР: Ну, он рассказывает, что в пятницу он был на улице, недалеко от фьорда, и рисовал пейзаж с лунным светом, когда вдруг увидел чудовище. Чудовище, которое выбежало из леса. Тролль с двумя головами!
ТЕТЯ ИДА [сдерживая волнение): Тролль с двумя головами?
ОСКАР: Да, и за ним гнались еще более мерзкие существа. Хюльдры!
ТЕТЯ ИДА: Хюльдры! Те, о которых говорил профессор?
ОСКАР: Да. Они были верхом. Старый Тор видел, как они накинули на двухголового тролля сетку и повалили его на землю. А потом поволокли его обратно в лес.
ТЕТЯ ИДА: А что сделал Старый Тор?
ОСКАР: Он спрятался за своим холстом и молился, чтобы никто его не заметил. Он два часа просидел там, трясясь от ужаса, прежде чем осмелился сдвинуться с места.
ТЕТЯ ИДА: Он не ошибся? Я уже много лет не видела, чтобы что-то выходило из леса. И как он мог рассмотреть это? Ведь у него всего один здоровый глаз, разве нет?
ОСКАР: Да. Я знаю. Но этот глаз видит очень хорошо. Ты ведь знаешь его картины. Старый Тор – самый уважаемый человек во всей деревне… И если существа выходят из леса, можно понять, почему люди волнуются. Они волнуются за детей. Твой дом слишком близко, Ида.
ТЕТЯ ИДА: Да, он близко. Думаешь, мне это неизвестно? Но что думают все эти взволнованные люди? Они думают, я пушу детей в лес? Они думают, я не запрещу им ходить туда? Они думают, я не скажу им, что нельзя находиться на улице, когда стемнеет? Конечно, я скажу. Что еще я могу сделать?
ОСКАР: Ты можешь… переехать. Возможно.
ТЕТЯ ИДА: Ох, и что тогда скажет мой дорогой Хенрик?
ОСКАР: Хенрик? Ида, Хенрик… исчез. Ты должна это осознать.
ТЕТЯ ИДА: Да. Конечно. Я это знаю. Я знаю это так же хорошо, как и то, что он вернется.
ОСКАР: Но, Ида, прошло уже десять лет. Десять лет с тех пор, как он вошел в лес. Ты должна понимать, что он не вернется.
ТЕТЯ ИДА: Если бы я понимала это, я бы ушла за ним в лес десять лет назад, чтобы тоже умереть.
ОСКАР: Ида, ты не можешь говорить это всерьез. Ты же знаешь, здесь много мужчин. Возможно, среди них есть те, кому тоже иногда бывает одиноко.
ТЕТЯ ИДА: Ну да, возможно. Но теперь я должна заботиться о Сэмюэле и Марте. И, в любом случае, я точно знаю, что Хенрик все еще жив. О где-то там. В недрах этого леса. И я знаю, что он скоро вернется. ОСКАР: Да. Но теперь? Спустя десять лет? Не будет ли для тебя проще…
ТЕТЯ ИДА: Нет. Он жив. И он на пути назад. Я чувствую это сердцем. Если бы ты верил в любовь так же, как веришь Старому Тору, ты бы меня понял.
ОСКАР: Ох, Ида, если бы знала, как сильно я верю в настоящую любовь.
ТЕТЯ ИДА: Что ты имеешь в виду?
ОСКАР (покрываясь краской): Ничего. Ничего я не имею в виду.
ТЕТЯ ИДА: Ну, вот двадцать крон за покупки. Можешь оставить себе сдачу. Мориа, Оскар.
ОСКАР: Морна.
И затем Оскар сказал детям на весьма странном английском:
– Запомните, нужно делать, как ваша тетя говорит вам делать: не подходить к бесу.
«К бесу? – подумал Сэмюэль. – К какому еще бесу?» (Он не понял, что бакалейщик говорил о лесе и хотел сказать «к лесу», а не «к бесу».)
Тетя Ида, Сэмюэль и Марта вышли из магазина и пошли обратно к машине. По дороге Сэмюэль бросил взгляд на окно художественного салона Старого Тора.
Он увидел пухлую женщину в трех кофтах, которая вела себя так грубо. Она разговаривала со стариком с очень длинной бородой и одеждой, заляпанной красками. Поймав взгляд старика, Сэмюэль заметил, что один его глаз был белым, как молоко. Сэмюэль сделал вид, что заинтересовался холстами за окном. На большинстве из них были изображены горы и фьорды, но потом он заметил другую картину. Она не была выставлена в окне, а висела на стене за спиной старика. На ней было нарисовано какое-то дикое существо с двумя головами. Картина была настолько реалистичной, что Сэмюэль подпрыгнул на месте, словно опасаясь, что существо вот-вот выпрыгнет с холста.
Помотав головой, как собака, отряхивающаяся от воды, Сэмюэль прогнал из головы этот образ и пошел к машине вслед за тетей и сестрой.
– Почему все здесь такие противные? – спросил он у тети, когда они загружали продукты в багажник.
– На самом деле они совсем не противные. Они хорошие, когда узнаешь их поближе. Они просто немного напуганы, вот и все. Страх заставляет людей фести себя немного странно.
– А почему они напуганы? – спросил Сэмюэль. – Чего здесь бояться?
– Ничего, – ответила тетя Ида слишком поспешно, чтобы это походило на правду. – То есть ничего, если мы будем следовать определенным правилам. Так, Сэмюэль, я вижу по твоему лицу, что тебе очень не нравятся эти слофа. Но правила не только для тебя, они и для меня тоже. Если мы, все трое, будем следовать правилам, с нами все будет в порядке. И мы не станем странными, как эти старые напуганные дураки.
Сэмюэль, устраиваясь на заднем сиденье, презрительно скривил губы. Всю свою жизнь он должен был следовать чужим правилам. Вовремя делай домашнее задание. Застели постель. Переодевайся в домашнюю одежду после школы. И к чему его все это привело? В проклятую Норвегию, к его усатой тете.
Нет уж. Хватит с него. Отныне Сэмюэль Блинк не собирался следовать никаким правилам.
В конце концов, что ему было терять?