Сегодня был шестой день с тех пор, как Хенси пришла в себя и ровно месяц с того дня, когда она в очередной раз не умерла, когда усмехающееся проведение вновь послало своих шутов-исполнителей, чтобы спасти девушку.
В палате находилась та самая медсестра, которая стала первой свидетельницей пробуждения Хенси, около дверей расхаживал лечащий врач, пытаясь объяснить бывшей жене, что он несколько занят и не может сейчас разговаривать.
Хенси наблюдала за всем этим с нечитаемым выражением лица и непонятными эмоциями внутри: с одной стороны девушке было всё равно на всё, что происходит вокруг, но с другой… С другой стороны, это всё настолько напоминало какой-то абсурдный спектакль, что это не могло не забавлять её, не вызывать усмешку, которую она подавляла, игнорировала, но глаза выдавали её с потрохами. Смеющаяся, издевающаяся поверхность блестящих глаз, серо-зелёная со стальными акцентами радужка, отдающая гнилью болот. Поистине, завораживающая картина.
– Прошу прощения, – извинился доктор, возвращаясь в палату и занимая своё место на стуле.
Хенси едва заметно ухмыльнулась уголком рта, отчего обожжённую кожу потянуло.
– Мисс Литтл, как вы себя чувствуете?
– Неуместный вопрос, – ответила девушка, потому что он, вопрос, в самом деле, звучал как издёвка, по крайней мере, для неё.
– Рад, что вы шутите, – улыбнулся доктор. – Чувство юмора достоверный признак здоровья.
Мужчина посмотрел в глаза пациентке, но натолкнувшись на холод в них, перестал улыбаться и вернулся к своим записям, что-то там читая, произнося слова одними губами. Хмыкнув, врач поднял взгляд на Хенси, обращаясь к ней:
– Мисс Литтл, вам более нет смысла и необходимости носить повязки, если вы не против, мы можем снять их сейчас?
– Думаю, я не буду против, – ответила Хенси, медленно пересаживаясь на край кровати, опуская ноги на пол.
Положив левую ладонь на постель, слегка скомкав простынь, девушка идеально выпрямила спину и чуть запрокинула голову, обнажая красивую шею с голубыми прожилками вен, открывая больший доступ к повязкам на её плече, щеке…
Несколько мгновений просидев так, Хенси перевела непонимающий взгляд на врача, который не приступал к оговоренной работе, а продолжал оставаться на месте.
– Точно, – прошептала Хенси. – Забыла.
Заведя здоровую руку за спину, делая это совсем по-мужски, девушка ухватилась за ворот майки и стянула её, взъерошивая отросшие, растрепанные волосы. Движение вышло не настолько красивым, как планировалось, несколько неловким с непривычки, но всё это с лихвой компенсировал её взгляд, которому позавидовал бы самый именитый гипнотизёр.
– Я начну? – спросил врач, выйдя из некого ступора. Медсестра, сидящая сбоку и чуть позади от него, вообще предпочитала молчать.
– Можете приступать, – кивнула Хенси, принимая исходное положение.
Медленно, чтобы не причинить боли, мужчина стал развязывать аккуратные узелки-закрепки, разматывать длинные полотна бинтового материала, которым были укрыты повреждённые участки кожи на теле Хенси. Несмотря на то, что девушка находилась в самом эпицентре пожара, в его пылающем сердце, она пострадала не так сильно, как могла бы. Подпалены на туловище – в основном с правой стороны – на плечах, ключицах, опаленной оказалась и правая половина лица, но ожоги эти варьировались в пределах второй-третьей степени, что обещало девушке нормальное существование в будущем. Лишь правая её рука, в которой Хенси держала сигарету и которую свесила с дивана, фактически, подвесив, как над грилем, оказалась слишком поврежденной, чтобы поддаваться восстановлению. Но это, как говорится, пустяки.
«Рождённая в рубашке», – так сказал один из врачей, принявший девушку из пекла, и с ним трудно было спорить…
Чем больше доктор освобождал тело Хенси от бинтовых повязок, тем больше вырисовывалась картина того, как отныне она будет выглядеть – ничего особенно страшного не представлялось глазам, но рубцы и шрамы, повреждения бархатной кожи, а, также, испорченные ко всем чертям татуировки несколько меняли привычный внешний вид девушки.
– Теперь лицо, – зачем-то озвучил врач свои намерения, Хенси моргнула, соглашаясь, и закрыла глаза.
Аккуратные касания, невесомые, слегка щекочущие прикосновения шероховатой ткани бинта к коже. Проходит всего минута, от силы две, когда доктор полностью расправляется с повязками на лице девушки, откладывая их на специальный поднос и обращаясь к медсестре:
– Нена, прошу, убери это, – он указал на старые бинты. Кивнув и не задавая лишних вопросов, медсестра поспешила исполнить просьбу и удалилась.
Убедившись, что подчинённая ушла, мужчина вернулся к пациентке, которая терпеливо ожидала его внимания, неслышно дыша, изредка моргая. Хенси выглядела сейчас как-то необычно умиротворённо, что казалось даже странным, пугающим, неуместным. Каждое её микродвижение, микровыражение выражало какой-то стальной, вековой покой и уверенность, уверенность в чём-то таком, что оставалось непонятым для мужчины.
– Знаете, мисс Литтл, я работаю здесь уже не первый, далеко не первый год, но то, как ваш организм справляется с травмами, просто поражает! – сказал мужчина, улыбнувшись.
– Ещё бы руку новую отрастить, – тихо ответила Хенси, говоря это скорее самой себе, отворачиваясь к окну. – Жаль, что я не чёртова ящерица…
Девушка вздохнула и прикусила губу, давая себе несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями, после чего вновь повернулась к врачу.
– Полагаю, мистер… – Хенси замолчала, поняв, что не знает, как обратиться к мужчине, который столько времени был её лечащим врачом.
Опустив взгляд на бейдж на груди мужчины, она продолжила:
– Мистер Томсон, думаю, вы можете пригласить следователя, если он всё ещё хочет со мной поговорить.
– Вы уверены, мисс?
– Полагаю, лучше не тянуть с этим, – ответила Хенси, вновь отворачиваясь к окну. – Я чувствую себя хорошо и… и не важно… Пригласите его?
– Хорошо, мисс Литтл, я могу позвонить ему сейчас.
– Будьте добры, – кивнула Хенси, не смотря на мужчину.
Достав мобильный телефон и набрав номер, доктор стал ожидать, когда абонент ответит. После седьмого гудка на том конце связи ответил хрипловатый мужской голос:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – также поздоровался доктор. – Это мистер Томсон.
– Да, вы записаны у меня, вы звоните по делу?
– Так точно, – кивнул мужчина, зная, что этого всё равно никто не видит. – Моя пациентка – мисс Литтл, сказала, что готова с вами встретиться.
– Это хорошо… Я смогу приехать в течение сорока минут, часа, вас это устроит?
– Мисс Литтл, следователь может приехать в течение часа…
– Я согласна, – не дослушав, отозвалась Хенси.
– Мисс Литтл согласна, – передал доктор.
– Тогда, договорились, – ответил следователь. – До свидания.
Вопреки заявленному часу, следователь приехал через час сорок минут, что отметила Хенси, как плюс для себя и минус для него, потому что для человека такой профессии точность во всём, в том числе, во времени являлась основополагающей успеха.
«А раз он не может приехать вовремя, – думала Хенси, смотря на немолодого мужчину, – то не факт, что он сможет быть точен и дотошен в иных делах…».
– Здравствуйте, – дружелюбно, но в то же время сухо поздоровалась Хенси со следователем.
– Здравствуйте, мисс Литтл, – ответил мужчина, доставая платок из кармана и вытирая пот со лба. – Меня зовут Эрнст Батали.
– Пожалуй, если вы не будите против, я оставлю вас? – спросил доктор.
Хенси обернулась на мужчину, но оставила право ответа следователю также, как она планировала оставить ему лишь иллюзию владения ситуацией. Мистер Томсон удалился, бесшумно прикрываю за собой дверь. Шумно вздохнув и прикрыв глаза, следователь всё никак не мог отдышаться: жуткая одышка выдавала то, что он практически бежал по лестнице, позабыв про лифт, и то, что мужчину долгие годы, с отрочества, мучила астма.
– Извините, мисс, – сказал мужчина, доставая ингалятор.
– Ничего страшного, я подожду, – кивнула Хенси. – Всё равно, полагаю, я не уйду отсюда раньше, чем мы закончим?
Мужчина кивнул и вдохнул препарат, задерживая дыхание, ожидая того, когда лекарство подействует и позволит ему более или менее нормально дышать.
«Несчастный, – думала Хенси, разглядывая полноватого мужчину, – зачем же ты подался на такую работу, если даже дышать нормально не можешь?».
Прошло не менее десяти минут прежде, чем мужчина отдышался, достал все бумаги, разобрался в них и нашёл в одном из многочисленных внутренних карманов куртки ручку.
– Начнём, мисс Литтл, – сказал мужчина. – Прошу вас рассказать, что происходило в день трагедии, в день пожара, что вы делали?
Хенси помедлила с ответом, изображая, будто задумалась, ушла в себя, припоминая последние мгновения-часы счастливой жизни, когда дом не был пепелищем, у неё были обе руки, а Себастьян был жив…
«Достаточно», – отметила про себя Хенси, этим говоря себе «стоп».
– Вам рассказывать, начиная с самого утра?
– Да, – кивнул мужчина, поднося ручку к глади листа, готовясь записывать.
Хенси вновь прикрыла глаза, сглатывая воображаемый ком в горле, «собираясь с силами», ей предстояла одна из её самых великих ролей…
– 21 декабря, я не путаюсь в дате? – девушка подняла на мужчину глаза, полные некой растерянности, которую она так красиво имитировала.
Мужчина кивнул:
– Да, мисс Литтл, вы не ошибаетесь, продолжайте.
– 21 декабря я проснулась в десять, кажется, в десять двадцать пять, приняла душ, позавтракала…
– Ваш сын был дома?
– Да, – ответила Хенси, переводя взгляд на мужчину. – Да, был…
Девушка прикусила губу, после чего облизала губы, увлажняя пересохшую кожу, и опустила взгляд. Эти слова довались ей тяжело, обязаны были даваться тяжело…
– В этот день у Себастьяна был день рождения…
Девушка вновь замолчала, смотря куда-то перед собой. Она почти поверила в то, что ей больно.
– Мисс Литтл, если вы плохо себя чувствуете, мы можем перенести наш разговор.
– Не нужно, – вздохнула девушка. – Легче мне не станет, потому что… Потому что, пусть Себастьян и был мне не родным, но я его очень любила, он – единственный, кто у меня был… А теперь его нет. Нет, – она покачала головой, – мне не станет легче, лучше покончить с этим сейчас, а потом попытаться забыть…
Мужчина проникся словами Хенси, его сердце дрогнуло, у него самого было четверо детей, один из которых был усыновлённым, потому он так понимал и сочувствовал этой молодой женщине, пусть это и было неправильным с точки зрения квалифицированного специалиста. Но мужчина ничего не мог с собой поделать, сердце, оно, знаете ли, не железное и не каменное, оно мягкое и сопереживающее, если, конечно, его в своё время не разбили…
– Говорите, когда будете готовы, – понимающе сказал мужчина.
Хенси благодарно кивнула и отвернулась к окну, о чём-то задумываясь, пытаясь не дать пролиться горьким ложным слезам, но одна обжигающая слезинка всё же покатилась по щеке, прокатываясь по обожжённой коже, ожигая её, начиная щипать.
Ничего не говоря, мужчина достал салфетку и протянул девушке.
«Бедная, – думал он, хотя работа обязывала его быть холодным и безжалостным. Но, когда дело касается детей и родителей, чего-то, что навеки разделяет жизнь на „до“ и „после“, мало кто сможет оставаться равнодушным. – Надо поскорее закончить, не нужно мучить её, ей и так плохо».
Мистер Батали же никак не мог знать, что треклятое «до и после» его подопечной случилось за много лет до этого. И что, в своё время, такие же, как он, перекрыли делу кислород, закрывая его.
– Вы как-то отмечали этот праздник? – спросил следователь, желая нарушить чрезмерно затянувшееся молчание, в котором он, отчего-то, чувствовал себя неловко. Хенси отрицательно покачала головой:
– Нет, мистер Батали, не отмечали, не успели… Мы… Мы планировали, что, может быть, сходим куда-нибудь вечером.
– И что же случилось? – спросил мужчина.
Хенси подняла на следователя такой взгляд, что того передёрнуло, столько боли было в нём, столько отчаяния, обречённости. «Неужели, вы не знаете?», – спрашивал этот взгляд. «Неужели, вы не знаете, что случилось?!», – кричал он. Мужчина в который раз пошёл на попятную, слегка втягивая голову в плечи.
– Извините, мисс, – сказал он. – Но я вынужден соблюдать процедуру, вы должны сами озвучивать всё, как можно более подробно озвучивать.
– Хорошо, – ответила Хенси. В её голосе звучали истерические нотки. – До пяти часов я была дома, и Себастьян тоже. Мы почти всё время были вместе, мы, вообще, были очень близки… Извините, – девушка взяла скомканную в кулаке салфетку и промокнула глаза. – В пять часов я пошла гулять.
– В одиночестве?
– Да, – кивнула Хенси. – Себастьян остался дома, Господи, если бы я знала… – девушка прикрыла ладонью глаза, пряча их, пряча слёзы.
– А что случилось, когда вы вернулись? Во сколько вы вернулись?
– В семь, – едва слышно ответила Хенси, отнимая ладонь от лица, но продолжая смотреть в никуда. – Примерно в семь, точно не скажу.
– Хорошо, продолжайте. Что было, когда вы вернулись?
Примерно минуту Хенси молчала, почти не моргая, глядя перед собой, но всё же заговорила.
– Я позвала Себастьяна, он не пришёл. Через какое-то время я решила подняться к нему сама и… Он лежал в своей комнате на кровати, лежал и не двигался, – Хенси шумно сглотнула.
– Может быть, попросить врача принести успокоительного или, хотя бы, воды?
– Не нужно, – отказалась девушка. – Я… Я справлюсь.
– Хорошо, мисс, продолжайте.
– Я… Я села на край его кровати, несколько минут разговаривала с ним, потом… Потом мне показалось странным, что он не отвечает мне и даже не поворачивает головы. Я… Я посмотрела ему в лицо, оно было таким, таким… слишком спокойным, слишком расслабленным, слишком… – Хенси вновь замолчала, плотно сжимая губы в тонкую бледную нить, сдерживая эмоции.
– Продолжайте, когда сможете.
– Хорошо… – ответила Хенси и облизала губы. – Я начала его будить, сперва в шутку, затем мне стало не до смеха… Я никогда не была паникёршей, но в тот момент мне стало по-настоящему страшно. И я понимаю, насколько неправильно поступила…
– В чём же была ваша ошибка?
Словно не слыша врача, Хенси продолжила:
– Я начала пытаться услышать его дыхание, но его не было, найти пульс… Господи, я… я понимала, что это значит, но я не могла поверить, не могла…
– То есть, вы хотите сказать, что ваш сын был мёртв, когда вы вернулись домой?
– Да, – едва слышно выдохнула Хенси, и вздох этот был полон душевной разъедающей боли.
– Как же так могло случиться, мисс?
– Я… Я не знаю… Мистер, скажите, прошу вас, – Хенси пересела на край постели, с надеждой, с какой-то жгучей, прожигающей надеждой глядя в глаза следователю. – Мистер Батали, врачи установили время его смерти? Скажите он… он давно уже был мёртв?
– Специалисты сказали, что на момент, когда его тело доставили в больницу, он был мёртв уже полтора-два часа.
– Значит, я не виновата… – выдохнула Хенси, закрывая ладонью глаза.
– В чём виноваты, мисс? Это как-то связано с той ошибкой, про которую вы говорили ранее?
– Именно так, – кивнула Хенси. – Я… Поймите меня, мистер Батали, я потеряла единственного, кто у меня был и… И я просто не смогла поступить так, как было бы правильно, разумно… Мистер, я честно хотела вызвать скорую помощь, но потом… Потом я… я просто поняла, что его больше нет. И я не знала, как теперь быть. Я просто ходила по дому, как в трансе, пила… Да, это очень плохо, напиваться в подобных условиях, но я не могла иначе. Я просто выпила успокоительного, меня часто мучит бессонница, оно всегда у меня имеется, спустилась вниз и начала пить.
– Насколько я понимаю, мы подходим к причине возгорания?
– Вам виднее, мистер, я была в бессознательном состоянии, когда это произошло. Но, думаю, то, что я курила тогда, сыграло свою роль. Хотя я даже точно не уверена, что курила… Всё было на автомате.
– Да, мисс Литтл, вы курили, – кивнул мужчина. – И сигарета, которую вы уронили, стала причиной возгорания.
– Как же это ужасно… – прошептала Хенси. – Я не только не вызвала врачей, но ещё и лишила Себастьяна шанса.
– Мисс, конечно, от этого вам не станет проще, но вы не усугубили этим ситуацию. Ваш сын был мёртв задолго до того, как начался пожар, вот только… Вот только причину специалисты так и не смогли найти, их вердикт таков – внезапная остановка сердца.
– Внезапная остановка сердца? – переспросила Хенси, поднимая глаза на следователя. – Да, точно, есть такой диагноз… Но… Но Себастьяну был всего лишь двадцать один год?
– Это не зависит от возраста, мисс.
Хенси тяжело вздохнула и закрыла ладонью глаза, привычно тянясь и второй, уже несуществующей кистью к лицу, вздрагивая от того, что целых два таких важных элемента её жизни навеки потеряны.
Девушка молчала, следователь тоже какое-то время молчал, давая Хенси время на то, чтобы прийти в себя, на то, чтобы вновь осознать всё, пропустить через себя, а пропускать было что… Слишком много чего в одночасье лишилась девушка, мужчина понимал это и чисто по-человечески сочувствовал ей.
– Мисс, это всё? – наконец нарушил молчание мужчина.
– Потом были почти три недели комы и вот мы с вами разговариваем, – ответила Хенси. – Если вас нужна информация о том, что происходило в это время, спросите лучше у моего лечащего врача – мистера Томсона или у иных медработников. Думаю, они с радостью станут сотрудничать со следствием.
– Ещё нет никакого следствия, мисс, – ответил мужчина, что заставило Хенси поднять глаза. – Да, поставлен вопрос о возбуждении уголовного дела, и я, как вы поняли, занимаюсь им, но… Но едва ли мы станем его заводить и пускать в ход. Понимаете ли, мисс Литтл, нет состава преступления: поджог был случайностью и произошёл целиком по вашей вине, ваш сын погиб не насильственной смертью.
– Вы уверены? – спросила Хенси.
Было глупым задавать этот вопрос, требовать от следователя большего внимания к её делу, но роль горюющей матери обязывала Хенси к этому. К тому же, девушке даже нравилось это – ощущение ходьбы по самому краю острого лезвия.
– Вы требуете повторной экспертизы?
– А во время первой совсем ничего не установлено?
– Всё, что установлено, я назвал. Причина смерти – остановка сердца, никаких органических причин и предпосылок этому не найдено, никаких физических признаков того, что смерть была причинена ему насильственно также нет. Но, если вы настаиваете, я подам прошение о повторной экспертизе.
– Не нужно, – вздохнула Хенси. – Мистер Батали, скажите, Себастьяна не похоронили?
– Нет, мисс, мы не нашли информации ни о каких ваших родственниках или знакомых, которые могли бы этим заняться. К тому же, только вы, как единственный опекун, можете подписывать документы о закрытии дела по факту его смерти и разрешение на захоронение.
– Да, – кивнула Хенси. – Я займусь этим, как только смогу… Мистер Батали, скажите, как долго его тело ещё может находиться в морге? Если нужно, я займусь этим сегодня же, плевать на всё это, – Хенси взглядом указала на свои ещё не зажившие ожоги, на перемотанную бинтами культю руки.
– В медицинско-экспертном морге тело может находиться так долго, как того требует следствие.
– Но вы сказали, что следствия не будет?
– Вы правы, мисс Литтл, но даже, если дело закроют, никто не обяжет вас заниматься похоронами, пока вы будите не в состоянии делать это. Если вы скажите нам контакты своих родственников или друзей, мы свяжемся с ними и попросим их помощи.
– Не нужно, – нахмурилась Хенси. – Родственников ни у меня, ни у Себастьяна нет, а друзья… Я не хочу, чтобы они занимались этим. Он – мой сын, так что, я буду с ним до конца. Если вы дадите мне хотя бы несколько дней, я приду более или менее в себя и займусь этим, если у меня нет этого времени, я приступлю сегодня же.
– Повторяюсь, мисс, вы можете ждать столько, сколько вам нужно.
– Хорошо, – кивнула девушка. – Спасибо вам, мистер Батали, спасибо за понимание.
– Это моя работа, мисс.
«А я думала, ваша работа состоит в том, чтобы разоблачать таких, как я», – подумала Хенси, но ни единым мускулом лица не выдала себя, сохраняя выражение безутешности и разбитости.
– Мисс Литтл, вам есть, что ещё сказать?
– Нет, мистер Батали, – ответила Хенси. – Я рассказала вам всё, что знала.
– Хорошо, мисс Литтл, тогда, полагаю, я могу покинуть вас. Если, конечно, вы не вспомните ещё что-то важное или не решите настаивать на продолжении дела.
– Если я вдруг что-то ещё вспомню или решу, я свяжусь с вами, мистер Батали, но… Но я не вижу смысла. Себастьяна всё равно нет, и уже никогда не будет, лучше займусь тем, чтобы устроить ему достойные похороны. Даже, если кто-то причастен к этому делу, какой-то ублюдок, то… то это ничего не изменит.
– Это ваше право, мисс. Вот моя визитка, позвоните, если вам нужна будет моя помощь, но нам с вами всё равно придётся встретиться ещё несколько раз.
– Хорошо, мистер, я не стану противиться нашим встречам, если они необходимы, – ответила Хенси, принимая визитку и кладя на тумбочку.
– Спасибо за сотрудничество и до встречи, мисс Литтл, – сказал мужчина, кивнув, и встал, направляясь к двери.
– До свидания, мистер Батали, – негромко ответила Хенси.
Мужчина покинул помещение, несколько секунд девушка просидела, продолжая смотреть на закрытую дверь, изучая её непонятным взглядом, после чего взяла в руки оставленную визитку, разглядывая красивый материал и имя, фамилию на нём.
– Эрнст Батали, – прочитала Хенси, переворачивая визитку. – Что ж, полагаю, вы сделали всё, что могли… – девушка сжала в руке визитку, после чего отложила обратно на тумбу и встала с кровати.
Ослабшие за время долгого лежания ноги отказывались слушаться свою хозяйку, но Хенси приказывала им идти, силой мысли запрещала им подгибаться, потому что она не упадёт, нет, не упадёт: ни морально, ни физически, никак. Слишком много таких боёв девушка уже выиграла, чтобы сейчас упасть на идеально чистый, но такой холодный больничный пол.
Добравшись до двери, Хенси открыла её и зашла в ванную комнату. Она уже не раз была здесь, пытаясь по возможности привести себя в порядок, принять душ, но ни разу до этого она не смотрела в зеркало, которое висело на стене, рядом с душевой кабиной.
Но теперь время пришло. Шагнув к зеркальной поверхности, девушка глубоко вдохнула и, не мешкая ни секунды, не боясь и не сомневаясь, взглянула в неё, сталкиваясь взглядом со своими же глазами, со своим новым лицом, испорченным огнём.
– Я думала, будет хуже, – сказала Хенси, разглядывая опалены на своих щеках: они были не сильные, вероятно, всего лишь вторая степень, но пока выглядело не очень красиво.
Хуже дело обстояло с ключицами и плечами, на которых кожа была покрыты коркой, что так портило красивые росписи чернил на них. Также у неё были опалены волосы на правом виске, была видна кожа, но, на удивление, почти не пострадавшая.
«Странно, – думала Хенси, вглядываясь в своё отражение. – Я была в самом эпицентре пожара, но почти не пострадала, почти… Мне кажется, могло быть куда хуже. Удивительно, который раз в жизни я делаю всё, жизнь делает всё, чтобы я не открыла своих глаз, но смерти я отчего-то не нужна. Как там говорят классики? „Если человек выжил, значит, у него ещё есть дела на этой земле“. Какая глупость…».
Хенси упёрлась ладонью в зеркальную гладь, вглядываясь в свои серо-зелёные глаза, в своё лицо, что, к её удивлению, почти не изменилось. Она осталась такой же, такой же, только… Только у неё появилось какое-то странное чувство, вновь появилось ощущение того, что зачем-то нужно жить – какая глупость. Точно такое же ощущение некогда появилось у, тогда ещё семнадцатилетней Хенси, когда Макей привёл её на кладбище к матери, и там она увидела могилу своей ровесницы, умершей почти тогда, когда сама Хенси… выжила.
– В прошлый раз из этого ничего не вышло, но, что ж, раз старушка смерть меня не берёт, я дам обкуренной жизни ещё один шанс. Хотя, уверена, всё закончится тем же, – девушка хмыкнула и покинула ванную комнату.
Её ноги всё ещё пытались подгибаться, но девушка не обращала на это внимания, не чувствовала этого: она шла привычной быстрой походкой, направляясь к постели, опускаясь на неё и нажимая на кнопку вызова.
– Слушаю вас, мисс Литтл, – отозвалась медсестра.
– Пожалуйста, пригласите ко мне мистера Луццато, – сказала Хенси, разглядывая пальцы на теперь уже единственной руке. – Мне нужна его консультация.
– Хорошо, мисс Литтл, у него есть время сейчас.
– Хорошо, спасибо, – ответила Хенси и отклонила вызов.
Легши на спину, девушка подложила под голову руку и начала смотреть в потолок, изучая едва заметные трещинки на нём, маленькие неидеальности.
Через минут пять дверь в палату открылась, и в помещение вошёл мистер Луццато, по виду которого было понятно, что мужчина мало понимает, к чему его позвали.
– Мисс Литтл, у вас какие-то проблемы?
– Нет, – покачала головой Хенси. – Всего лишь вопрос.
Девушка села и свесила ноги на пол, не сводя взгляда с доктора, который под таким напором почувствовал себя неловко.
– Мистер Луццато, вы что-то говорили про протезирование? Мне бы хотелось узнать об этом подробнее.
– Вы хотите сделать протез?
– Да, – кивнула Хенси. – Полагаю, мне понадобятся обе руки, чтобы справиться со всем, чтобы всё смочь.
– Думаю, вам нужно будет немного больше, чем просто две руки, – ответил врач, и в голосе его скользнуло что-то, что заставило Хенси подозрительно сощуриться. Он улыбнулся мягко и тепло, что опять не сходилось с его глазами, цвета грозового неба: тёмно-тёмно серыми, почти свинцовыми.
«Флирт? – подумала Хенси. – Как мило…».
– Так вы поможете мне, мистер Луццато?
– Мисс Литтл, а могу ли я вам отказать? – улыбнулся врач, пошутив.
– Можете, – кивнула Хенси. – Я не уверена, что это входит в обязанности хирурга, но… – девушка помедлила, муча собеседника, всё больше заманивая его в ловушку своих слов и речей. – Но, мне кажется, мистер Луццато, что это было бы честным: вы лишили меня руки, вы мне её и вернёте. Как вы думаете?
– Ну, – развёл руками врач, – если речь зашла о справедливости, то я не могу ничего сделать, кроме как согласиться. Да, мисс Литтл, я займусь этим.
– Сегодня же?
– Сейчас же, – ответил мужчина, залюбовавшийся милыми чертями в глазах девушки, которые вновь зажглись в них, вновь заплясали, спустя столь долгое время сна…
– Я буду вам премного благодарна, – кивнула Хенси.
– Это моя работа.
– Спасибо вам, мистер Луццато, вы очень милы.
– Не более, чем вы, – улыбнулся врач, который сейчас выглядел, как большой ребёнок с трёхдневной щетиной.
– Вам не кажется, мистер Луццато, что больница и, тем более, ожоговое отделение не лучшее место для подобных слов?
– Мне кажется, мисс Литтл, что везде есть место добрым словам.
– Что ж, – вздохнула Хенси. – Полагаю, вы очень хороший человек…
– Может быть, это нескромно с моей стороны, но мне часто говорят, что я хороший человек.
– Рада за вас, мистер Луццато, – ответила Хенси, едва заметно и неровно улыбнувшись. – Может быть, вы займётесь моей просьбой?
– Да, мисс, – ответил мужчина, плохо скрывая своё разочарование. – Я вернусь и расскажу вам всё, что узнаю.
– Спасибо, – кивнула Хенси.
Мужчина покинул помещение, взмахнув напоследок белым халатом.
«Почти супермен… – думала Хенси, с прищуром глядя на закрытую дверь. – Но, если ты и в самом деле такой хороший, тебе лучше держаться подальше от меня. Рядом со мной ангелы дохнут…».