Следующим утром, едва проснувшись, Ровен сразу же поняла: что-то не так. Ей слышно, как мама гремит посудой на кухне внизу. Значит, она проснулась не от праздничной песни, которой бабушка всегда её будит в день рождения. Каждый год. С тех пор как девочке исполнилось шесть лет. Но сегодня бабушка не пришла с утра пораньше её поздравить. В комнате стоит странная зловещая тишина.
Ровен смотрит по сторонам. Зомби спокойно развалился на своей мягкой собачьей лежанке. Ровен встаёт и подходит к окну. Бледное солнце освещает большой бук на вершине кладбищенского холма. Могила бабушки – справа от бука – тоже прекрасно видна из окна, но самой её нигде нет. С нарастающим беспокойством Ровен оборачивается к высоким напольным часам, стоящим рядом с кроватью. К счастью, они уже не бьют (иначе было бы невозможно спать по ночам), но время показывают исправно.
Половина девятого! Бабушка всегда приходила гораздо раньше! Ровен бросается к креслу, куда свалила одежду вечером накануне, и торопливо одевается.
Зомби наблюдает, как она скачет на одной ноге, пытаясь на весу зашнуровать кроссовку и не упасть. И только когда она выбегает из комнаты в коридор, он выбирается из своей лежанки и лениво потягивается.
Ровен не ждёт своего лучшего четвероногого друга – она вихрем слетает по лестнице, мчится в прихожую и на ходу хватает с вешалки куртку. Уже у самого входа на кладбище она вспоминает, что надо бы застегнуть молнию. Впрочем, холода Ровен не чувствует.
На кладбище стоит непривычная мёртвая тишина, и Ровен испуганно замирает на месте. Что происходит? Почему здесь так тихо? Кажется, у неё начинается приступ паники, спутавший все её мысли.
– Бабушка! – кричит она.
Нет ответа.
Ровен срывается с места и бежит со всех ног, сама толком не зная куда. Как будто что-то её подгоняет именно в ту сторону. Что-то очень похожее на дурное предчувствие. Все надгробия, попадающиеся ей по пути, стоят заброшенными. Никто из кладбищенских обитателей не гуляет на солнышке, не сплетничает о соседях, не ухаживает за своими могилами. Всё безмолвно и пусто.
И только поднявшись на холм, Ровен видит плотное белое облако из сбившихся в кучу призраков. Они сгрудились в дальнем углу кладбища, как мотыльки, слетевшиеся на свет лампы. Теперь, когда Ровен всех нашла, её паника сменяется любопытством. Почему они там собрались? Окончательно успокоившись, Ровен идёт выяснить, что происходит.
Даже издалека слышен тонкий пронзительный голос мадам Курьёз, пробивающийся сквозь гул других голосов. Это значит, что бабушка тоже где-то рядом.
– Бабушка! – снова зовёт Ровен.
Призраки на внешнем краю толпы нервно оглядываются и расступаются, освобождая местечко для живой человеческой девочки, способной их видеть и слышать. Их лица кажутся менее белыми, чем обычно, как будто тронутыми румянцем волнения. Ровен изумлённо оглядывается. Она никогда ещё не видела своих мёртвых друзей такими… оживлёнными: они похожи на стайку взволнованных детишек, ждущих автобуса для поездки на школьную экскурсию.
Ровен тихонько идёт сквозь толпу к тому месту, откуда доносится высокий голос бабушкиной французской подруги. Бабушка стоит в самом центре первого ряда, а мадам Курьёз – рядом с ней. Ровен подходит поближе и наконец видит причину всеобщего волнения: там, где две хвойные изгороди, отмечающие границы кладбищенской территории, сходятся в точку, образуя почти прямой угол, висят в воздухе очень странные клочья тумана. Это не обычный утренний туман над лугами, когда кажется, что пасущиеся коровы парят над землёй, потому что не видно их ног, и не густой ярко-белый лесной туман, в котором так легко заблудиться, – нет, это тяжёлый и тусклый туман, заглушающий все звуки. От него веет чем-то зловещим и нехорошим, и по коже бегут мурашки. В клочьях тумана мелькает какая-то смутная тень.