Доктор Сигрин и его дочь Лив были не очень похожи друг на друга. Он – высокий и сухощавый мужчина с большими синими глазами и выдающимся орлиным носом – всегда выглядел моложе своего возраста. Что именно молодило его – золотистый загар на обтянутом сухой кожей худом лице или крепкая офицерская осанка – не ясно, но при первой их встрече Конни решила, что ему должно быть лет пятьдесят, в то время как совсем недавно мужчина отметил своё шестидесяти пятилетие. Ярым поборником здорового образа жизни доктора назвать было сложно: он никогда не отказывался от предложенного бокальчика ежевичного вина, не ограничивал себя в употреблении углеводов и красного мяса, а ещё, кажется, курил сигареты (характерный запах исходил от его одежды время от времени). То ли все эти вещи никак не влияли на него из-за хорошей генетики, то ли он что-то скрывал от окружающих, но впечатление он производил человека одновременно сильного, здорового, спокойного и уверенного в себе.
Лив была немного другой. Конни никогда не считала себя высокой (особенно на фоне брата и отца она казалась самой себе коротышкой), но Лив Сигрин была ещё ниже на целую голову. Широкоплечая и крепкая при том, она явно занималась спортом и всеми силами старалась держать себя в форме. Это чувствовалось в её одновременно отрывистой и тяжелой походке и в крепком, почти мужском, рукопожатии. Впрочем, несмотря на некоторую общую грубость в облике, Лив была по-своему симпатична: небольшие светло-голубого цвета глаза и белые, словно первый снег, волосы необыкновенным образом контрастировали с густым и тёплым карамельным загаром. Зима посреди лета.
– Вы приехали на поезде? – после знакомства и дежурного обмена любезностями, Констанция повела гостей в замок. Сыновья Лив, Питер (младший) и Йен (старший), шли позади и осматривали явившееся им великолепие замка Ди Гранов, изумлённо разинув рты. Что ж, приехав сюда пару месяцев назад, Конни и Берт вели себя практически так же. Ничего удивительного – эти серые каменные стены, старинные гобелены и огромная раздвоенная парадная лестница кого угодно привели бы в восторг. Резиденция потомков Святого Линсея полностью соответствовала своему статусу – всё здесь было грандиозным и впечатляющим. Архитектура замка сочетала в себе элементы раннего Возрождения и поздней Готики – Конни обожала это. Она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь прежде видела подобное – узкие и высокие готические окна в обрамлении каменного кружева сочетались с абсолютной, способной довести до экстаза любого перфекциониста, симметрией всех помещений и пристроек. Высокие сводчатые потолки. Витражи. Исполинского размера камины. Картины разных эпох в массивных золочёных рамах.
Госпожа Сапфир вызвалась устроить для мальчишек экскурсию, потому что те явно не собирались давать матери право на отдых после долгой дороги. Младший то и дело выкрикивал что-то вроде «ого! А это что такое?», тыкая в каждую встречную скульптуру или вазу пальцем. Старший всё повторял «вау» и крутился вокруг своей оси в холле, стараясь, видимо, разглядеть всё сразу и со всех возможных ракурсов. Эхо от их голосов, отскакивая от стен, троилось, наполняя всё вокруг непрекращающейся какофонией восторгов. Лив наблюдала за всем этим с тем самым выражением лица, в котором радость за мальчишек гармонично соседствовала с безнадёжностью и отчаянием. Поэтому, как только управляющая предложила показать юным Сигринам самые интересные помещения, Лив как будто не поверила собственному счастью.
– Хотите, чтобы я сразу проводила вас в вашу комнату или сначала присядете, отдохнёте, выпьете чаю? – поинтересовалась Конни вежливо, обращаясь к растерявшейся от внезапно воцарившейся тишины гостье.
– Выпить чаю – отличная идея! – опередил дочь доктор Сигрин, занося в холл дорожные сумки. – Только лучше холодненького, а то с меня уже пот бежит ручьём…
– Д-да, чай – это хорошо… – издав тяжёлый вздох, негромко проговорила Лив и попыталась смахнуть липкую испарину с загорелого круглого лба.
Конни проводила её и доктора в синюю гостиную, ближайшую от мраморного холла комнату, которую обожали практически все и обитатели замка, и гости, когда-либо побывавшие здесь. Очевидные плюсы этого помещения не ограничивались только лишь тем фактом, что именно здесь удобнее всего было караулить прибывающих гостей (высокие арочные окна смотрели прямо на главные ворота с примыкающим к ним симпатичным домиком привратника, где с некоторых пор расположился пост охраны). Нет, дело было в самой атмосфере гостиной и в том, как она была оформлена. На фоне стен завораживающего цвета индиго была расставлена мебель, сочетавшая в себе отголоски и барокко, и викторианского стиля, и неоклассицизма, но всё вместе смотрелось торжественно и гармонично.
Кресло с высокой спинкой, обитое бархатом яркого горчичного цвета, располагалось у окна и заметно контрастировало со всеми остальными элементами интерьера. То был личный трон Констанции Ди Гран, именно на нём она восседала, когда разбирала почту и все прочие важные документы, с которыми ей приходилось иметь дело. Для этих же целей рядом с креслом разместился красивый стеклянный столик на ножках, имитирующих сплетённые ветки дерева. Импровизированный кабинет уже не раз выручал девушку, хотя она и понимала, что ей пора бы организовать настоящий, в отдельном помещении. Как раз следом за синей гостиной, стоило лишь немного пройти по коридору, можно было обнаружить массивную дубовую дверь, за которой прятался кабинет покойного Августа Ди Грана. Можно было бы занять его, но отчего-то Конни никак не решалась повернуть ключ в замке и нарушить целостность того порядка, что установился в офисе при прежнем хозяине. Лишь подумав об этом, девушка вздрогнула и вспомнила о гостях.
Доктор Сигрин, чувствовавшийся себя в замке совсем как дома, удобно расположился в одном из кресел. Его дочь же, напротив, явно ощущала себя здесь лишней. Плечи и спина её были напряжены, взгляд сосредоточен и устремлён куда-то далеко, в пространство, да и сидела она на самом краешке дивана.
– Лив, вы уже бывали здесь раньше? – пытаясь разбавить неловкое молчание, заговорила Констанция вежливо. На центральном кофейном столике стоял индийский медный поднос с графином, наполненным чаем со льдом. Конни аккуратно разливала холодный напиток по бокалам, чувствуя на себе пристальный взгляд. Кажется, гостья изучала её.
– Да, но это было очень давно, – подумав немного, ответила дочка доктора. – И всё выглядело немного иначе, кажется. Даже эта комната…
– Ливи была тут ещё до того, как Август затеял ремонт, – поспешил пояснить доктор. Затем он вдруг поднялся со своего места и спросил: – А где же Адальберт? Не говорите мне, что он опять пытается рисовать свой пейзаж! В такой жаркий день солнечный удар ему обеспечен!
– Он в своей части замка. Наверное, просто ещё не в курсе, что вы приехали. Я ему сообщу… – Констанция направилась было к винтажного вида телефонному аппарату внутренней связи, но доктор остановил её.
– Если вы не против, – сказал он, – я бы хотел переговорить с Бертом кое о чём. Может, я сам приведу его?
– Конечно. Как скажете, – девушка пожала плечами, провожая взглядом стремительно удаляющийся силуэт доктора Сигрина.
– Наша компания ему наскучила, – подала голос Лив, как только эхо шагов её отца стихло где-то в лабиринтах дома.
– Доктору?
– Ага, – выдохнула гостья нервно и отпила из своего бокала. – С ним так бывает. В обществе, разбавленном мужчинами, он чувствует себя комфортнее. Тем более, когда я поблизости. Всегда так было.
– Но почему?
– Не знаю, – Лив пожала плечами и немного печально улыбнулась. – Он приведёт вашего брата, и обстановка сразу разрядится – вот увидите.
– Ясно, – Конни села напротив гостьи и тоже поспешила промочить горло холодным напитком. Несмотря на прекрасную систему кондиционирования помещений, под потоком солнечного света, проникавшим в комнату сквозь высокие окна, лёд в графине уже почти полностью растаял. Ещё немного и он начнёт нагреваться, превращаясь во вполне себе классический чай.
– Как ваша голова?
– Работает в прежнем режиме, – быстро ответила Констанция, подавляя желание в очередной раз коснуться шрама на лбу. Известие о том, что Конни стала жертвой нападения пришло к Берту как раз тогда, когда он находился в гостях у Лив, поэтому девушку нисколько не удивила такая осведомлённость. Интересно, обсуждала ли гостья всю эту историю с кем-нибудь из своих знакомых? Болтают ли в Сальтхайме о приключениях новых Ди Гранов так же, как и здесь, в Линсильве? Лишь представив себе это, Конни не смогла сдержать тяжёлого вздоха, и от внимательного взора гостьи это не ускользнуло.
– Простите, не хотела напоминать, – как-то немного неуклюже извинилась она. Голос у женщины был низкий, немного хрипловатый.
– Ничего страшного, – отмахнулась Констанция небрежно. – В конце концов, не так много проблем от синяка на голове, сколько от сплетен и пересудов. Как думаете, скоро все вокруг перестанут это обсуждать?
– Не знаю, – Лив устало улыбнулась, – но, кажется, такое значение всей этой истории придают только в Линсильве. А в наших краях все только и обсуждают фестиваль Волчьей Ягоды, стоит августу-месяцу замаячить на горизонте. Не обижайтесь, но лично я бы предпочла перемывать кости Ди Гранам – это хотя бы интересно…
– Вот как? Значит, есть на этом острове место, где за мной по пятам не будет следовать толпа любопытных зевак? – проговорила Конни негромко, всерьёз задумавшись о том, чтобы переехать в этот равнодушный к её персоне Сальтхайм. – А что не так с фестивалем? Говорят, это главное культурное событие лета. Чем он вам не угодил?
Лив ответила не сразу, и Констанция успела пожалеть о своём вопросе, пока тянулась эта странная пауза в их разговоре. И без того усталый взгляд женщины потух окончательно, став при этом опустошённым и печальным.
– Неприятные ассоциации, – Лив буквально выдавила из себя эти слова, и обеим собеседницам вмиг стало не по себе. Так бывает, когда в весёлой компании отпускаешь неуместную шутку, задевающую слишком личные и слишком больные темы. К счастью, шумное появление Берта и доктора Сигрина разбавило обстановку.
– Привет! – лучезарно улыбаясь во весь свой белозубый рот, выпалил брат, как только увидел гостью. Та мгновенно просияла в ответ. Такова была исцеляющая сила Адальберта Маршана – его обаянию и сладкому, воздушному, как сахарная вата, добродушию просто невозможно было противостоять. Конни терпеливо наблюдала за тем, как он заключает в объятия женщину, с которой был знаком лишь на один вечер дольше, чем сестра. И тем не менее они уже воспринимали друг друга по-дружески открыто и комфортно. Никаких формальностей и официоза. Никаких «вы» и сухих рукопожатий. Всего секунду назад на Лив лица не было, и вот уже она весело обменивается с Бертом остроумными репликами и чуть было не повизгивает от смеха.
– Как твои успехи в живописи? – сияя от восторга, спросила она, и Берт тут же изобразил театрально-недовольную гримасу, запуская руки в свои путаные светлые волосы.
– Паршивей некуда! А как твои мальчишки? Где они, кстати?
– Севилла решила устроить им небольшую экскурсию, чтобы Лив могла отдохнуть после долгой дороги, – пояснила Конни терпеливо, хотя могло бы показаться, что с появлением шумного братца на неё тут же перестали обращать внимание. К сожалению или к счастью, но так бывало довольно часто. Берт умел заполнять собою пространство и переводить взгляды на себя почти что профессионально. Голос у него был мелодичный и звонкий, внешность – яркая и аристократичная, а манера поведения могла меняться в зависимости от обстоятельств и окружения. Утром он ворчал и хмурился, а теперь глядите-ка – шутит, жеманничает и очаровывает всех вокруг своей лёгкостью и почти детской непосредственностью.
Все функции Констанции, как ответственной хозяйки, с этой секунды сводились к редким ремаркам и пояснениям. Так, например, увидев, что Севилла с мальчишками возвращаются после экскурсии, она вежливо предложила гостям помочь им расположиться в их комнатах, дала указания по поводу предстоящего обеда и со спокойной душой удалилась.
Примерно так же всё происходило и за обедом, и после него: источником шума и громких разговоров были Берт и Питер с Йеном. Иногда Констанция улыбалась и повторяла «всё в порядке, не беспокойтесь», когда Лив извинялась перед ней за ту или иную застольную выходку своих сыновей. В остальном же участие госпожи Ди Гран в общей беседе ограничивалось кивками головы и дежурным смехом, когда смеялись и все остальные.
Настроение у неё при этом было вполне сносное. Конни никогда не относилась к тому типу людей, которые грустят, если всё вокруг не крутится вокруг них. Наоборот, иногда подобное положение вещей снимало с неё груз ответственности за поведение и расположение духа окружающих. В такие моменты можно было думать о чём-то своём, сохраняя при этом внешнюю невозмутимость и благожелательность.
Садовник Годфри раздобыл для мальчишек футбольный мяч. И, что удивительно, идея погонять его по газону пришлась по душе не только двум внукам доктора, но и самому доктору. День клонился к закату, и тяжёлый горячий воздух потихоньку начал остывать. Пёстрая компания Сигринов, к которой присоединились и Берт с садовником и Леон, младший брат Ивы, носилась теперь под окнами, поднимая в воздух облака пыли и клочки земли.
– М-да, давненько я не видела ничего подобного, – протянула госпожа Сапфир задумчиво, направляясь в сторону Конни. Найти её оказалось несложно: девушка опять устроилась у окна синей гостиной, надеясь собраться-таки с мыслями и написать внятный ответ мэру Сальтхайма по поводу грядущего фестиваля и его приглашения, но дело никак не шло. Уже битый час она водила ручкой по бумаге, рисуя то ли сердечко, то ли яблочко, то ли чьи-то ассиметричные ягодицы. На официальное и предельно вежливое письмо с обоснованным отказом эти художества похожи не были.
– Что? – с трудом Констанции удалось отвлечься от медитативной практики бумагомарания и заставить себя обратить внимание на вошедшую даму.
– Я про них, – Севилла махнула рукой в сторону окон, мимо которых метеором пронёсся Питер, давя из себя протяжное «а-а-а!». Следом за ним с криком «в стекло не попади!» уже бежали доктор с Годфри. Управляющая еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. – Мужчины, похоже, никогда не взрослеют…
– Похоже, – не особо вникая в слова женщины, кивнула Конни. Затем она в последний раз взглянула на неудавшееся письмо и решительно смяла лист. Ей хотелось метко запустить получившийся комок в урну для бумаги, но таковой поблизости не оказалось.
– Вам нужен нормальный кабинет.
– У меня есть кабинет, – отвечала девушка. К её спальне в южной части замка действительно примыкало помещение похожего свойства, небольшое, но вполне функциональное. Проблема заключалась в том, что заставить себя работать там девушка не могла. Её сторона дома была пустынной и тихой, слишком уж оторванной от ключевых помещений, вроде архива, библиотеки и всего того, что могло бы ей понадобиться. Бегать всякий раз туда-сюда по лестницам, петлять по коридорам или вызванивать Севиллу по поводу каждой мелочи было бы просто нецелесообразно.
– Вам нужен кабинет в этой части дома. Займите офис Августа, он был бы не против.
– Я подумаю об этом, – соврала Конни, потому как думала об этом она и так довольно часто. И всякий раз наталкивалась на внутреннее сопротивление непонятной ей природы. Как будто некая часть неё так и не решалась принять тот факт, что именно она, Констанция Маршан, теперь глава этой семьи.
Глава семьи.
Даже произносить эти слова про себя почему-то было нелегко. Август Ди Гран – двоюродный дед, которого она не знала, – был всеобщим любимцем. Абсолютным идеалом мужчины: строгим, но справедливым, верным своим принципам, заботливым и почитаемым всеми вокруг. Его любимая жена умерла, когда им обоим было лишь чуть за сорок, но он так и не женился повторно, хотя желающих утешить и обогреть состоятельного и красивого вдовца нашлось бы немало. Десять лет спустя он пережил трагическую смерть младшего брата и невестки, взял на себя роль опекуна для их дочери и вырастил её, одаривая заботой и нежной отцовской любовью. Человек с безупречной репутацией. Увы, Конни не чувствовала себя даже на полпроцента равной ему. И, хотя она охотно взялась за дела семьи, заменой для личности такого масштаба, как Август, она себя не видела. Или не желала видеть.
– Как там Виолетта? Чем она занимается? – переводя тему, поинтересовалась Констанция у госпожи Сапфир.
– Читает книжки, как всегда, – вздохнула дама разочарованно. Её раздражал тот факт, что самая юная из Ди Гранов наотрез отказывается вести светский образ жизни при свете дня. Даже не вышла поприветствовать гостей. Впрочем, вынуждать девушку находиться в компании малолетних Сигринов было бы всё равно, что подвергнуть бедняжку психологическому насилию. Днём Ви всегда казалась слабой, вялой и замкнутой. Доктор Сигрин был убеждён, что так проявляются последствия перенесённой в детстве психологической травмы. Неспособность девушки выносить яркий солнечный свет он считал надуманной, ведь никаких реальный болезней у неё выявлено не было. Тем не менее, Виолетта упорно отсиживалась в тени днём и вела куда более активную жизнь ночью.
– Она присоединится к нам за ужином?
– Не знаю! Сами у неё спросите, – устало потирая виски, отозвалась госпожа Сапфир. Борьба с причудами Виолетты занимала немалую часть её повседневного существования, поэтому периодически это серьёзно даму утомляло. – Ох, она такая же упёртая и капризная, как и её мать, упокой Господь её душу!
– Агата тоже предпочитала бодрствовать ночью? – Конни вдруг осознала, что прежде речь почти никогда не заходила о покойной госпоже Ди Гран. Севилла и Агата были родными сёстрами, но ни госпожа Сапфир, ни Виолетта не любили говорить о ней.
– У неё вообще не было хоть сколько-нибудь чёткого графика, – рассмеялась Севилла. – Агата могла проспать дня два, а потом шататься с супругом под луной вокруг дома с бутылкой вина. Она бывала взбалмошной и наивной, как ребёнок, но, если уж вбивала себе что-то в голову, то всё! Ни вправо, ни влево! Только так и никак иначе. И хоть ты тресни, уговаривая её пойти на уступки.
– Да, очень похоже на Виолетту.
– Да, – повторила женщина, присаживаясь в одно из кресел. Губы её дрогнули и растянулись в улыбке, одновременно добродушной и печальной. – Они и внешне – одно лицо. Конечно, из Ви не получилось типичной Ди Гран, но, знаете ли, и в нашем роду полно красавиц! Взгляните хотя бы на меня!
– Это правда, – Конни улыбнулась в ответ и нехотя поднялась со своего места. – Похоже, сегодня у меня не получится написать господину мэру ничего путного. Предлагаю растормошить Виолетту к ужину и всем вместе выпить ежевичного вина. Как вы на это смотрите?
– Прикажете оповестить наших мужчин?
– Пусть играют, – отмахнулась девушка. Где-то вдалеке по-прежнему были слышны гомон и крики, страстно увлечённых футболом мальчишек. – Но, возможно, Лив захочет к нам присоединиться. Пригласите её.
***
«Это шутка?»
Лив не могла поверить своим глазам. Она ещё раз пробежала глазами по тексту электронного письма. Потом ещё раз. И ещё раза три. Несколько минут её разум просто отказывался о чём-либо мыслить и рассуждать. Голову заполнила звенящая пустота. Отложив в сторону смартфон, женщина поднялась с постели и направилась в ванную.
В замке не ловит мобильная связь. Интернета тоже нет. Видимо, сообщение пришло, пока они ехали от вокзала. Во всей этой суматохе она даже ни разу не взглянула на телефон. Это и к лучшему. Наверняка, это бы выбило почву у неё из-под ног.
Ополоснув лицо холодной водой, Лив ухватилась за края раковины и буквально всем корпусом нависла над ней. Капли падали с подбородка, бежали ручьём по шее и заползали под одежду. Это подействовало отрезвляюще. Ей удалось подавить подступающий к горлу гадкий ком.
«Дорогая Ливи,
Как ты поживаешь? Как дети? Я слышала о твоём разводе. Давно хотела выразить тебе своё сожаление по этому поводу, но никак не могла подобрать слова. А теперь уже поздно, не правда ли?
Думаю, ты прекрасно понимаешь, какими непростыми для всех нас были эти пять лет. Кто-то всё же смог начать делать шаги к новой счастливой жизни, но кому-то это даётся значительно сложнее.
Знаю, Бритта хотела бы, чтобы все вы жили полной жизнью, искали себя, работали, влюблялись и строили планы на будущее. Надеюсь, в твоём случае именно так дела и обстоят.
Возможно, моя просьба покажется тебе странной, но я действительно была бы счастлива вновь увидеть тебя! В этом году я придержу бронь на хижину, если ты захочешь приехать и встретить фестиваль Волчьей Ягоды со мной, Крисом, Мэтью, Лотти и крошкой Кристин. Уверена, что Бритта, где бы она ни находилась сейчас, была бы счастлива увидеть всех вас вместе. Мы решили, что почтить её память таким образом – это важный и даже необходимый шаг для нашей чудесной маленькой семьи.
Но без тебя это кажется мне бессмысленным. Ты тоже часть семьи, Ливи. Не смотря ни на что. Всегда.
Пожалуйста, ответь мне и сообщи о своём решении.
С уважением и любовью,
Линда Хегер»
Сознание потихоньку начинало выходить из состояния полной заморозки. Смысл прочитанного оседал в голове, звеня и вибрируя в висках и переносице. Лив заставила себя сделать несколько медленных вдохов-выдохов и сосчитать до десяти.
Она же не девочка уже, она знает, что игнорирование проблемы лишь на время делает её невидимой, но не заставляет вовсе исчезнуть. Если жить и делать вид, что больше не больно, то боль лишь затаится где-то в глубине, ожидая подходящего (а точнее максимально неподходящего) момента, чтобы выскочить, будто чёрт из табакерки.
Горячие слёзы проступили на глазах, размывая всё вокруг и делая мутным. А ведь ей опять снился этот проклятый сон! Буквально перед тем, как Линда прислала ей своё письмо. Плотно сжав губы, Лив подавила подступающий крик и лишь немного погудела в нос, выпуская из себя накопившееся напряжение. Помогло. Смахнув слёзы, женщина попыталась встряхнуться всем телом, разгоняя кровь, приводя мысли в порядок.
Что ей теперь делать? Ответить Линде? Или проигнорировать? Госпоже Хегер было уже за семьдесят, и эта милейшая дама всегда была очень добра к Лив. Не ответить на её трогательное и такое искреннее сообщение было бы просто жестоко.
С другой стороны, каждая строчка, каждое слово, каждая буковка этого письма обжигали Лив так, словно кто-то тушил об неё сигареты, одну за одной. Читать его было больно, а писать ответ – каково? Дрожащими руками женщина взяла смартфон и вновь увидела перед собой эти строки. Надо ответить. Надо поблагодарить Линду за тёплые слова. Поблагодарить и вежливо отказаться от приглашения. Только и всего. Проще простого.
Кое-как Лив набросала коротенькое послание: «спасибо», «ценю», «но, к сожалению…» и так далее. Затем торопливо ткнула пальцем на команду «отправить». И ничего. Кнопка просто отказалась подчиниться. Стук в дверь отвлёк Лив Сигрин от десятой по счёту попытки отослать Линде Хегер эту жалкую отписку.
– У вас всё в порядке? – вежливо поинтересовалась Севилла Сапфир. Да, вопрос такой напрашивался неспроста. Выглядела Лив явно хуже некуда: растрёпанная, мокрая и дрожащая, как будто от холода. Это при тридцатиградусной-то жаре. Нервно она прочистила горло, надеясь, что голос её не задрожит при попытке ответить.
– Всё в норме. Просто я очень сильно… устала…
– О, что ж. Быть может, стоит тогда принести вам ужин сюда, в комнату? Констанция приглашает вас на бокальчик холодного вина, но, если вы хотите отдохнуть…
– Нет-нет! Всё в порядке. Я просто хотела ополоснуться и переодеться к ужину. Только и всего. Я не стану отказывать Констанции… – тараторила Лив нескладно, всё ещё пытаясь привести мысли в порядок.
– Вы уверены? – управляющая посмотрела на гостью с сомнением. – Никто не осудит вас, если решите лечь спать пораньше, например.
– Я выспалась в поезде, – отрезала Лив категорично. – И мне нужно выпить вина!
– Отлично, – кивнула госпожа Сапфир, а затем перевела взгляд на телефон, который гостья сжимала в руках. – Если вам нужно кому-то позвонить, то можно воспользоваться стационарным телефоном внизу. Просто напоминаю, что сотовая связь здесь не ловит.
– Да! Точно! – чуть было не крикнула ей прямо в лицо Лив и нервно рассмеялась. Какой же дурой она чувствовала себя сейчас. Вот почему письмо Линде не отправляется. Женщина с облегчением выдохнула и бросила смартфон в чемодан. Она ничего не может поделать, и ответить госпоже Хегер она просто-напросто не может тоже.
Обстоятельства. Технические неполадки. Логика. Уважительная причина. И не надо ни за что отвечать ни перед собой, ни перед кем-либо ещё.
Приняв душ, Лив затянула волосы в тугой хвост и попыталась подобрать что-то более-менее приличное, чтобы переодеться. Футболки, рубашки и джинсы всегда составляли основу её гардероба, но надо же было произвести приятное впечатление на любезно приютивших её Ди Гранов. После долгих сомнений и жарких внутренних диалогов выбор пал на белый лонгслив и тёмные узкие джинсы. Да, образ был далёк от изысканного, но альтернатив не нашлось. И чёрные джинсы выглядели почти как брюки – уже не плохо. Ливи ведь не знала, что придётся жить здесь и распивать вино с потомками Святого Линсея к тому же. Пришлось импровизировать.
Всех Сигринов хозяева поселили на северной стороне замка, чтобы те не заблудились, пытаясь разобраться в сложной географии коридоров и комнат, поэтому дорогу к теневому обеденному залу найти было не сложно. Именно здесь в сгущавшихся сумерках уже горели свечи, яркими жёлтыми огоньками освещая мрачную старинную мебель вишнёвого цвета.
Тёмно-бордовые шёлковые обои на стенах, резные деревянные своды под потолком, стулья с сиденьями из чёрного бархата и обилие массивных медных канделябров на столе. Глаз цеплялся за множество разнообразных деталей, которые постепенно поглощала подступающая тень ночи. Воздух здесь был под стать – тяжёлый, тягучий и сладкий с примесью древесных и травяных ароматов. На секунду Лив показалось, что она не идёт, а плывёт в густом мареве этого необычного помещения.
– Добрый вечер, – прозвучал вкрадчивый голос, и только сейчас госпожа Сигрин заметила фигуру в кресле у старого каменного камина. То была молодая девушка, немного похожая на фарфоровую куколку. Кожа у неё была цвета слоновой кости, что совершенно необыкновенным образом контрастировало с чёрными, как смола, волнами волос и большими яркими глазами, казавшимися при таком освещении насыщенно-фиолетовыми.
– Добрый вечер, госпожа Ди Гран.
– Вы не обижаетесь на меня? За то, что не встретила вас сегодня, как полагается, – спросила Виолетта, лениво поднимаясь со своего кресла и приближаясь к гостье. Одета юная наследница была немного вычурно, но стиль этот ей подходил. Молочного цвета блузка со множеством оборок и рюшечек в сочетании с длинной юбкой кого угодно сделала бы похожим на чудаковатого пришельца из прошлого, но не её.
– Нисколько, – покачала головой Лив и приняла протянутое ей рукопожатие. Крохотная и изящная ладошка Виолетты в грубоватой и загорелой руке гостьи показалась хрупкой и невесомой, будто вырезанной из бумаги. Странное ощущение.
– Это хорошо, потому что завтра я тоже не планировала развлекать вас своим присутствием, – вздохнула девушка равнодушно и жестом пригласила собеседницу присесть за стол. Здесь уже стояло ведёрко со льдом, из которого лукаво выглядывали три симпатичные и пузатые бутылочки ежевичного вина. Рядом расположились тарелки с закусками на любой вкус: сыры, салями, орехи, мёд и фрукты. Отчего-то Лив очень захотелось поскорее набить в себя всё это и залить содержимым тех самых бутылок. В глубине души она, конечно, догадывалась, с чем это связано, но гнала эти мысли прочь изо всех сил.
– Ага, вы уже здесь! – в комнату вошла Констанция, и при виде неё у госпожи Сигрин от сердца сразу отлегло. Девушка выглядела хорошо и стильно, но в одежде её не было и намёка на торжественность – синие брюки и наглухо застёгнутая светлая рубашка. Никаких коктейльных платьев, бриллиантов и высоких каблуков. Слава Богу!
– Я уже извинилась, – опережая какие-либо расспросы, поспешила сделать заявление Виолетта. Конни взглянула на неё с благодарностью и удовлетворённо кивнула.
– Как это мило с твоей стороны.
– Больше от меня ничего не требуется? – апатично поинтересовалась она, устало опуская свои тёмные ресницы. Казалось, она готова по первой же команде впасть в анабиоз. Этот ужин заранее утомил её. Смертельно утомил.
– Останься с нами, Ви, – попросила Конни одновременно ласково и авторитетно. – Я поговорила с доктором Сигрином, и он обещал, что нам позволят посидеть чисто женской компанией. Вы ведь не против, Лив?
– Но… а как же мальчики? – растерялась гостья.
– Они поужинают в изумрудной столовой вместе с доктором, а затем он уложит их спать. Они всей своей дружной шайкой набегались во дворе и ходят теперь чумазые, как трубочисты. Возможно, Берт и Севилла присоединятся к нам попозже, но вакханалии и шабаши мы устраивать не будем. Так что ни вам, ни нашей любительнице тишины Виолетте ни о чём не стоит переживать.
– Ладно, это не худший вариант развития событий… – проворчала Ви и, подцепив вилкой кусочек сыра бри, отправила его в рот. Расценив это, как хороший знак, Конни поспешила разлить по бокалам тёмную и терпкую пьянящую жидкость. Первые три бокала испарились почти мгновенно – ежевичное вино, производимое местными виноделами, не было похоже на прочие известные вина. Оно бежало по горлу, обжигая и охлаждая его одновременно, но никогда не горчило и не кислило. После каждого глотка оно оставляло на языке насыщенный ягодный вкус с еле уловимыми ароматами розмарина и древесных масел. От одного этого уже можно было захмелеть.
– В воздухе висят вопросы… – загадочно протянула Виолетта после того, как рядовое обсуждение жаркой погоды и путешествия из Сальтхайма в Линсильву уткнулось в неловкую тишину.
– В смысле? – отозвалась Лив растерянно.
– Мы тут все очень-очень любим дежурные обмены любезностями и всё такое, но давайте говорить откровенно, – сделав глоток из своего бокала, заметно оживилась «бумажная» девушка, – С недавних пор все, кто попадает в замок, на самом деле очень хотят расспросить Конни о двух вещах – об их с Бертом отце и об убийствах, естественно. Вот вас, госпожа Сигрин, что из этого интересует?
– Откуда в тебе столько желчи сегодня, золотце моё? – иронично выпалила Констанция, которую, похоже, нисколько не задели слова юной родственницы.
– Это не желчь. Просто твоё, безусловно, похвальное стремление до последнего сохранять дистанцию и обмениваться вежливыми, но бессмысленными репликами ведёт этот вечер в никуда. Раз уж у нас девичник, то стоит его подогреть немного. Или я не права?
– Интересно, что бы сказала госпожа Сапфир, услышав твои слова?
– В ярости она б была, но её тут нет, – впервые за весь вечер уголки маленьких губ Виолетты Ди Гран потянулись вверх, озаряя бледное лицо девушки лукавой улыбкой. Не теряя авантюрного настроя, она вновь обратилась к Лив: – Так о чём бы вы предпочли поговорить? Великий Ян Маршан или убийства?
– Я не очень хорошо разбираюсь в искусстве, поэтому вряд ли пойму что-либо в беседе о художниках, – вновь наполняя свой бокал, задумчиво протянула гостья. Осторожно она покосилась в сторону Констанции и, хотя та вовсе не выглядела напряжённой, избегание темы семьи явно удовлетворило её. Через стол она послала Лив еле заметный благодарный кивок головой и тёплый дружеский взгляд.
– Значит, убийства, – заключила Виолетта торжественно. – А вы знали, что Конни раскрыла сразу четыре одним махом?
– Четыре? А я слышала, что три! – искренне изумилась госпожа Сигрин.
– Четыре. Оказалось, что одна местная жительница несколько лет назад убила своего мужа и закопала в лесу. Конни даже место захоронения нашла, – кажется, этот разговор увлекал Виолетту даже больше, чем кого-либо ещё из присутствующих. Констанция вела себя спокойно и отстранённо, мирно прожёвывая фруктовое канопе, как будто разговор шёл и не о ней вовсе.
– А как вы нашли место захоронения? – привлекая её внимание, спросила Лив. В ответ девушка безразлично пожала плечами.
– Ви придаёт этому слишком большое значение. Берт говорил, что вы работаете в морге. Уверена, что на вашем счету гораздо больше раскрытых тайн…
– Ты что, лестью тему переводишь? – Виолетта изумлённо вскинула брови, и лицо её окончательно из кукольного превратилось в живое. Даже румянец проступил на щеках.
– При чём тут лесть?
– Да и льстить тут особо нечему, – спокойно отреагировала Лив. – Последние лет семь я никаких тайн не раскрываю. У меня административная должность в лаборатории экспертизы. Мёртвые тела я вижу только в двух случаях: на фотографиях и когда их мимо по коридору провозят. Кроме того, город у нас хоть и немаленький, но довольно тихий. В моём районе редко случается что-то необычное, вроде замысловатого убийства.
– Я бы хотела поработать в настоящей лаборатории! – восхищённо протянула Ви и устало подпёрла лицо руками, облокачиваясь на стол. Кажется, ей пора было завязывать с вином. Тем более вторая бутылка уже опустела.
– Она у нас изучает органические яды, – пояснила Конни. Брат и сестра Маршан поселились здесь всего пару месяцев как, но по манере общения Конни и Виолетты было видно, как быстро они сблизились и поняли друг друга.
– Какая у вас семья… неординарная, – чуть не хрюкнув себе под нос, усмехнулась Лив. Кажется, она тоже была уже немножечко пьяна. Удивительно, как она не заметила наступления этого волшебного момента.
– К слову о ядах, при чём тут волчья ягода?
– Что? – растерялась Лив.
– Чего?.. – вторила её растерянности Виолетта.
– Ну, фестиваль этот… – отмахнулась Констанция немного лениво. Лицо её было румяным, и удерживать осанку ей тоже было уже не так непросто. Как и Виолетта, девушка поспешила водрузить локти на стол, подпирая голову. – Мама меня водила как-то на фестиваль мороженого, и там все ели мороженое! Бывают фестивали вина, и там все пьют вино. Или мёда, например. Та же история. А на фестивале Волчьей Ягоды что, все едят волчьи ягоды? Они же ядовитые – так и помереть можно. Или я чего-то не понимаю?
– Никто не ест волчьи ягоды на фестивале, – покачала головой юная Ди Гран, и Лив охотно повторила её движения.
– Всё правильно, хотя, конечно, всякое бывало. Идиотов на свете хватает, знаете ли, – проговорила она, стараясь звучать трезво и вдумчиво. Впрочем, а зачем ей это было нужно? В ход пошла третья бутылка вина. – Это просто дань уважения старой местной легенде, только и всего. На Сен Линсей это нормальная практика – всё привязывать к старым легендам.
– Верно подмечено, – согласилась Виолетта, жестом отказывая протянутому к её бокалу горлышку бутылки. Разумно она решила переключиться на минеральную воду. Терпкий и удушливый воздух теневого зала путал сознание и ускорял процесс опьянения.
– И в чём суть? – спросила Конни, хмурясь. – Опять что-то про проклятья и привидений?
– Естественно! – со смехом воскликнула Лив, и в этот момент к их маленькой компании присоединилась уставшая, но всё такая же прекрасная госпожа Сапфир.
– О чём речь, дамы? – спросила она, бросая оценивающий взгляд на раскрасневшихся немного пьяных барышень.
– О фестивале, будь он неладен, – проворчала Лив. Наверное, не стоило так говорить, но теперь уже слова лились наружу непроизвольным потоком. – О легендах, демонах, привидениях и прочем…
– Как интересно, – игнорируя сквозящую в речи гостьи иронию, вежливо отозвалась Севилла.
– Только это же всё ерунда! Фестиваль придумал мэр Леманн лет пятнадцать назад, чтобы привлечь туристов. А теперь мы все дружно делаем вид, что это древняя древность и традиционная традиционность…
– Вот как? – переспросил кто-то, но Лив не была уверена в том, кто именно. В голову её вероломно вползало облако тумана, понемногу рассеивая внимание.
– Ага. На всём острове в это время года жара такая, что из дома выходить опасно, но у нас, в Сальтхайме, из-за особенностей ландшафта образовался собственный микроклимат. На берегу Солёного озера круглый год прохладно, а в июле-августе температура стабильно держится в районе двадцати пяти-семи градусов по Цельсию. Комфортная температура, средний уровень влажности – идеальные условия, чтобы заманить жителей других районов Сен Линсей и убедить их потратить свои денежки. А в разгар праздника со всякими увеселениями, концертами и ярмарками денежек можно заработать раза в три-четыре больше. Вот он и придумал всю эту историю с фестивалем.
– Полагаю, это пошло на пользу городу?
– Безусловно, – согласилась Лив, – одни мои… знакомые владеют небольшим курортом на берегу озера. Симпатичные домики в стиле альпийских шале, лодочки, барбекю и всё такое. Раньше мы каждый год там собирались с друзьями.
– Звучит вообще-то очень заманчиво…
– Так и было.
– Да и легенда настоящая, – вставила ремарку Виолетта. – Она описана в сборнике «Дети магнолии»!
– В этом сборнике все легенды напичканы убийствами и нечистью. Вряд ли это какая-то хорошая история, – покачала головой госпожа Сапфир, и волнистые чёрные пряди запрыгали у её лица. Женщина поднесла бокал к губам и метнула поверх него строгий взгляд в сторону племянницы. – Не смей пугать нас и наших гостей на ночь глядя!
– Ой, как нам не хватало вас за столом, тётушка… – проворчала юная Ди Гран себе под нос и уткнулась взглядом в тарелку с закусками.
Вечер догорал в молочных столбцах свечей и плавился воском, стекая по бронзовым канделябрам. Замок погрузился во тьму и столь желанную прохладу после долгого жаркого дня. Констанция предложила открыть нараспашку окна, впуская в помещение свежий воздух и мелодичное пение сверчков и цикад. Атмосфера в теневом обеденном зале воцарилась томная, как будто все присутствующие, не сговариваясь, окунулись в состояние коллективного созерцания тишины и покоя.
Лив поднялась со своего стула и встала у открытого высокого окна. Здесь можно было разглядеть толщину каменных стен дома. А ещё насладиться видом самшитовой рощи, тонувшей в ночной тьме там, за высокими коваными воротами поместья. В воздухе чувствовался солоноватый вкус моря, он приятно щекотал в носу и путался в волосах. Женщина сделала глубокий вдох, позволяя ему проникнуть в самую глубь своего существа, напитать каждую клеточку тела. На душе было всё так же гадко и тяжело, но этот миг спокойствия и свежести сбил пожар, тлевший где-то в груди. Грусть никуда не делась, но она уже не кусала её изнутри, а просто свернулась холодным комочком где-то между печенью и желудком.
«Уверена, что Бритта, где бы она ни находилась сейчас, была бы счастлива увидеть всех вас вместе»
Строчка из электронного письма возникла у неё перед глазами и вызывала странные ощущения. С одной стороны, упоминание Бритты неизменно причиняло боль, а с другой – ей хотелось рассмеяться так, как смеются те, кому уже нечего терять.
– «…где бы она ни находилась сейчас…» – негромко Лив произнесла это и поспешила ответить на эту ремарку тем, что при других обстоятельствах и в более трезвом состоянии ни за что не стала бы говорить вслух: – Она в земле, Линда. Где ж ещё ей быть?..
– Прости? – совсем рядом отозвался знакомый голос. Лив вздрогнула, ведь она напрочь позабыла о том, что стоит у окна не одна. Светло-зелёные глаза Констанции Ди Гран, похожие в отсвете огоньков свечей на кошачьи, смотрели на гостью, почти не моргая. Могло показаться, что хозяйка замка смотрит не столько на саму Лив, сколько на тайны и страсти, сокрытые глубоко в её подсознании.
– Я… я вспомнила кое-что. Говорила сама с собой.
– Вот как? – Конни понимающе кивнула, но эта её реакция заставила Лив Сигрин ощутить острую необходимость всё рассказать. Всё до мельчайших деталей. Здесь и сейчас. Она не знала и не понимала, почему ей так необходимо было это сделать. Между ней и Констанцией Ди Гран вовсе не возникло мгновенного взаимопонимания при первой встрече, она не казалась такой же открытой и непосредственной, как её брат. Она вообще, если говорить честно, немного напугала Лив. И это тоже было сложно описать словами или как-то обосновать. В ней было что-то…
Другое. Вот оно – самое подходящее слово. Если по Виолетте можно было сразу понять, что конкретно отличает её от большинства нормальных людей, то в Констанции это отличие пряталось, умело маскируясь. Красивый тёплый голос, поставленная речь, хорошие манеры без снобизма и высокомерия, симпатичные веснушки и светлые волны волос. Всё это производило приятное впечатление, но не могло полностью перекрыть это самое нечто. И, как ни старалась Лив, она не могла взять в толк, что же это, чёрт возьми, такое было.
– Пять лет назад во время фестиваля Волчьей Ягоды погибла моя лучшая подруга, – женщина сама не заметила, как произнесла это вслух. В глазах собеседницы лишь на мгновение проскользнуло что-то, похожее на сожаление и грусть, но она умело подавила их.
– Соболезную, – произнесла Конни на удивление спокойно и даже почти безразлично. На секунду Лив показалось, будто ей плеснули ледяной водой в лицо. Она мигом протрезвела и смогла в ответ лишь растерянно выпалить неуклюжее «спасибо…». – Как это произошло?
– Несчастный случай, – не успев толком собраться с мыслями, поспешила с ответом госпожа Сигрин. Удивительно, но далось ей это легко. Гораздо легче, чем она сама от себя ожидала. Уже очень давно она не говорила ни с кем о смерти Бритты. Недавнее письмо от Линды чуть было не спровоцировало у неё паническую атаку, но обескураживающее спокойствие Констанции Ди Гран волшебным образом лишило этот разговор пугающих эмоций.
– Теперь я понимаю, почему вам не очень радостно думать об этом празднике. Надеюсь, мы с Виолеттой ничем вас не обидели?
– Нет-нет, что вы. Дело не в вас. Просто… – на мгновение женщина замялась, борясь с зудящим желанием вывалить на свою новую знакомую всё, что накопилось за эти годы молчания и подавления неприятный воспоминаний. В итоге она сдалась. Держать это в себе просто не осталось сил. – Семье Бритты, ну, той самой подруги, принадлежит этот курорт у озера. Называется «Домик Егеря». Чудесное место. Все самые счастливые мои воспоминания связаны с ним…
– Полагаю, вы давно там не были? – тоном то ли робота, то ли компьютерного голосового помощника переспросила собеседница.
– Со дня её смерти. Раньше мы каждый год собирались там одной и той же компанией. А потом это случилось и… – Лив оборвала себя вовсе не потому, что её захлестнули эмоции. Напротив, говорить ей было необычайно легко. Просто у самого этого предложения не было внятного продолжения. Она банально не смогла его придумать. Помолчав немного, ей всё-таки удалось сформулировать мысль: – В общем, Бритта была чем-то вроде солнца. А мы – планетами, которые вращались вокруг неё, понимаете? Когда её не стало, вся наша солнечная система просто перестала существовать.