Руфус ван Олдин только закончил свой скромный завтрак, состоявший из кофе и подсушенного тоста – это было все, что он позволял себе по утрам, – когда в комнату вошел Найтон.
– Мистер Гоби ожидает внизу, сэр, – доложил он.
Миллионер взглянул на часы – было ровно половина девятого.
– Очень хорошо, – сказал он коротко. – Пусть поднимается.
Через пару минут в комнату вошел мистер Гоби. Он был небольшим пожилым человечком, одетым в поношенную одежду, с глазами, которые постоянно шарили вокруг, но никогда не смотрели на собеседника хозяина.
– Доброе утро, Гоби, – поприветствовал его миллионер. – Берите себе стул и присаживайтесь.
– Благодарю вас, мистер ван Олдин.
Человечек уселся, сложив руки на коленях, и внимательно уставился на батарею отопления.
– У меня есть для вас поручение.
– Слушаю вас, мистер ван Олдин.
– Вероятно, вы знаете, что моя дочь замужем за достопочтенным Дереком Кеттерингом.
Мистер Гоби перевел взгляд с батареи отопления на левый ящик стола и позволил снисходительной улыбке появиться на своем лице. Он знал кучу вещей, но никогда не соглашался признать этот факт.
– По моему совету она собирается подать на развод. Естественно, этим делом займутся адвокаты, но, по целому ряду личных причин, мне необходима самая полная и точная информация.
– На мистера Кеттеринга? – спросил мистер Гоби и посмотрел на карниз.
– На мистера Кеттеринга.
– Очень хорошо, сэр, – гость поднялся на ноги.
– Она уже у вас есть?
– А что, надо поторопиться, сэр?
– Да, – ответил миллионер.
– Тогда она будет у вас сегодня, к часу дня.
– Отлично, – согласился миллионер. – Всего вам хорошего, мистер Гоби.
– И вам того же, мистер ван Олдин.
– Это очень полезный человек, – сказал миллионер вошедшему секретарю, когда человечек покинул комнату. – В своей области он настоящий эксперт.
– А в какой области он трудится?
– В области информации. Дайте ему двадцать четыре часа, и он выложит перед вами всю подноготную частной жизни архиепископа Кентерберийского.
– Действительно, очень полезный человек, – улыбнулся Найтон.
– Он мне здорово помог пару раз, – заметил ван Олдин. – Ну что же, Найтон, давайте начнем работать.
В течение следующих нескольких часов им удалось решить массу текущих вопросов, связанных с бизнесом. В половине первого раздался звонок телефона, и Найтон сообщил американцу, что прибыл мистер Кеттеринг. Правильно истолковав кивок ван Олдина, секретарь проговорил в трубку:
– Попросите мистера Кеттеринга подняться.
Секретарь собрал все свои бумаги и вышел. В дверях он столкнулся с посетителем, и Дерек Кеттеринг отступил в сторону, чтобы дать ему пройти. После этого он сам вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
– Доброе утро, сэр. Слышал, что вам очень хочется видеть меня.
Этот ленивый голос, звучавший с долей иронии, пробудил у ван Олдина массу воспоминаний.
В голосе Дерека было определенное очарование – оно всегда в нем присутствовало. Миллионер бросил на своего зятя проницательный взгляд. Кеттерингу исполнилось тридцать четыре года; он был сухощав, с темным узким лицом, в котором даже сейчас было видно что-то мальчишеское.
– Входите, – коротко пригласил ван Олдин, – и садитесь.
Кеттеринг легко уселся в кресло. Он смотрел на своего тестя с веселым снисхождением.
– Давно вас не видел, сэр, – любезно заметил молодой человек. – Около двух лет, наверное. А с Рут вы давно встречались?
– Вчера вечером, – ответил американец.
– Выглядит она неплохо, верно? – легкомысленно поинтересовался Кеттеринг.
– Не думаю, чтобы вы имели возможность судить об этом, – сухо заметил ван Олдин.
Дерек Кеттеринг с удивлением поднял брови.
– Понимаете, мы иногда встречаемся в одном ночном клубе, – легко объяснил он.
– Я не хочу ходить вокруг да около, – коротко произнес ван Олдин. – По моему совету Рут подает на развод.
Казалось, это не произвело на Дерека никакого впечатления, однако вслух он пробормотал:
– Как ужасно! Не возражаете, если я закурю, сэр?
Кеттеринг зажег сигарету и, выпустив клуб дыма, беззаботно добавил:
– А что думает сама Рут?
– Она решила последовать моему совету, – ответил отец.
– Да неужели?
– Это все, что вы имеете мне сказать? – резко потребовал миллионер.
Молодой человек стряхнул пепел на каминную решетку.
– Я думаю, что вы знаете, – заметил молодой человек с отсутствующим видом, – что она совершает большую ошибку.
– С вашей точки зрения – несомненно, – мрачно заметил Руфус.
– Да бросьте вы, – сказал молодой человек. – Давайте не будем переходить на личности. Как раз сейчас я думал совсем не о себе, а о Рут. Вы же знаете, что мой старик долго не протянет – так говорят все врачи. Рут надо подождать еще пару лет, и тогда я стану лордом Леконбери, а она – полноправной хозяйкой Леконбери; ведь, кажется, именно из-за этого она вышла за меня замуж.
– Я не собираюсь выслушивать здесь ваши проклятые гнусности, – заревел Руфус.
Дерек Кеттеринг спокойно улыбнулся.
– Согласен с вами, сэр. С одной стороны, идея абсолютно идиотская, – сказал он, – ведь титул в наши дни ничего не стоит. Но с другой стороны, Леконбери – это старинное поместье, а мы – одна из старейших семей Англии. Думаю, что Рут сильно расстроится, когда, разведясь со мной, узнает, что я опять женился и что вместо нее в Леконбери правит совсем другая женщина.
– Молодой человек, я с вами не шучу, – заметил ван Олдин.
– Да и я тоже не собираюсь, – согласился Кеттеринг. – Я сейчас здорово на мели, а если Рут со мной разведется, то я окажусь в глубокой яме. Подумайте сами, если она терпела меня все эти десять лет, то почему не потерпеть еще немножко? Я даю вам свое слово чести, что старик не протянет дольше восемнадцати месяцев, и, как я уже сказал, будет жаль, если Рут не получит того, ради чего затевалась вся эта свадьба.
– Уж не хотите ли вы сказать, что моя дочь вышла за вас замуж из-за вашего титула и положения в обществе?
Дерек Кеттеринг рассмеялся совсем невеселым смехом.
– А вы что же, думаете, что речь шла о большой любви?
– Я помню, – медленно произнес ван Олдин, – что десять лет назад, в Париже, вы говорили совсем по-другому.
– Да неужели? Что ж, возможно. Знаете, Рут тогда была очень красива – то ли ангел, то ли демон, то ли какое-то божественное существо. А у меня в то время, насколько я вспоминаю, была идея начать все с чистого листа, остепениться и зажить в соответствии с высочайшими традициями английской семьи, с красавицей женой, которая меня любит… – Он опять рассмеялся, на этот раз совсем невесело. – Но ведь вы в это не поверите.
– Я совершенно уверен, что вы женились на Рут из-за денег, – сообщил американец без всяких эмоций.
– А она вышла за меня замуж по большой любви? – раздался иронический вопрос зятя.
– Конечно, – подтвердил отец.
Дерек Кеттеринг несколько минут молча смотрел на американца, а потом задумчиво кивнул.
– Я вижу, что вы в это верите, – сказал он. – Когда-то я тоже верил, и уверяю вас, мой дорогой тесть, я очень быстро разочаровался.
– Не понимаю, к чему вы все это говорите, – признался ван Олдин, – да мне это и неинтересно. Вы чертовски плохо относились к Рут.
– А вот это правда, – легко согласился Дерек. – Но, знаете, она очень жесткая женщина. Вся в отца. Под этой ее розовато-белой мягкостью скрывается твердость гранита. О вас всегда говорили как об очень жестком человеке – так я, по крайней мере, слышал, – но Рут еще жестче. Вы ведь хотя бы любите одного человека на этом свете, а Рут никогда и никого не любила – и не полюбит.
– С меня достаточно, – решил ван Олдин. – Я пригласил вас сюда, чтобы честно и откровенно предупредить вас. Моя дочь заслужила немного счастья в этой жизни, и, запомните хорошенько, я для нее его добуду.
Кеттеринг встал, подошел к камину и выбросил в него сигарету. Когда он заговорил, его голос был еле слышен.
– Интересно, что вы хотите этим сказать? – поинтересовался он.
– А то, что вам лучше не пытаться защищаться в суде.
– Ах вот как, – протянул молодой человек. – Это что, угроза?
– Думайте, как хотите, – ответил миллионер.
Кеттеринг поставил стул к столу и уселся прямо напротив американца.
– А если представить себе, что я, – мягко произнес он, – просто ради приличия, решил защищаться?
Ван Олдин пожал плечами.
– Послушайте, вы, молодой идиот, у вас нет никаких шансов. Спросите вашего адвоката, и он вам все объяснит. Ваше поведение просто вызывающе, о нем говорит весь Лондон.
– Я слышал, что Рут все возмущается по поводу Мирей. На мой взгляд, это очень глупо с ее стороны. Я ведь ничего не говорю по поводу ее друзей.
– Что это вы имеете в виду? – резко задал вопрос американец.
Дерек Кеттеринг рассмеялся.
– Вижу, что вам далеко не все известно, сэр, – сказал он. – И вы, что совершенно естественно, смотрите на все предвзято.
Он взял свою шляпу и трость и направился к двери. А остановившись там, нанес свой последний удар:
– Я очень редко даю советы, но в данном случае я бы посоветовал, чтобы между вами и дочерью было побольше откровенности.
И он быстро вышел из комнаты, громко хлопнув дверью, как раз в тот момент, когда американец стал подниматься из-за стола.
– И что, черт побери, он хотел этим сказать? – спросил сам себя Руфус, вновь опускаясь в кресло.
Чувство беспокойства вновь вернулось к нему.
Он пока еще не все понял во всем этом деле. Телефон стоял совсем рядом – ван Олдин схватил трубку и назвал номер дома дочери.
– Алло, алло, это Мейфэр, восемьдесят один девятьсот семь? Могу я поговорить с миссис Кеттеринг?.. Ах, ее нет дома?.. Она вышла на ланч? А когда вернется?.. Ах, вы не знаете?.. Очень хорошо. Нет, спасибо, никаких сообщений.
Миллионер со злостью трахнул трубкой по аппарату.
К двум часам он уже нетерпеливо ходил по комнате, ожидая появления Гоби.
Человечек появился в десять минут третьего.
– Ну? – рявкнул миллионер.
Но мистер Гоби не стал торопиться. Он уселся за стол, достал очень старую и потрепанную записную книжку и, глядя в нее, стал монотонным голосом зачитывать информацию. Американец внимательно слушал, и было видно, как настроение его постепенно улучшается. Закончив, Гоби уставился на корзинку для мусора.
– Отлично, – произнес миллионер. – Все предельно ясно. Суд пройдет без сучка без задоринки. Эти свидетельства из гостиницы… они, я надеюсь, настоящие?
– Железные, – ответил мистер Гоби и недоброжелательно посмотрел на позолоченное кресло.
– И он сейчас на мели? Вы говорите, что он пытается занять денег? Ну, правильно, под имя папаши он уже занял все, что мог… Когда просочатся слухи о разводе, ему больше никто не ссудит ни цента; более того, его обязательства могут скупить и предъявить к оплате. Гоби, мы его сделали: теперь он от нас никуда не денется.
Американец хлопнул рукой по столу – его безжалостное лицо светилось от предвкушения победы.
– Кажется, что эта информация, – сказал человечек тонким голосом, – вам, сэр, подошла.
– Сейчас мне надо на Керзон-стрит, – ответил миллионер. – Я ваш должник, Гоби. Просто блестящая работа.
На лице мистера Гоби появилась бледная улыбка удовлетворения.
– Благодарю вас, мистер ван Олдин, – произнес он. – Я стараюсь.
Прежде чем попасть на Керзон-стрит, ван Олдин заехал в Сити, где у него были назначены две деловые встречи. Обе закончились очень удачно, что только усилило его общую эйфорию.
Из Сити американец на подземке отправился на Даун-стрит. Когда он шел по Керзон-стрит, из дома № 160 появилась мужская фигура, которая повернула ему навстречу. На какую-то долю секунды миллионеру показалось, что навстречу ему идет сам Дерек Кеттеринг – по крайней мере, фигура была очень похожа, – но, подойдя ближе, ван Олдин увидел совсем незнакомого человека. Они прошли мимо друг друга. Хотя нет, мужчина не был абсолютным незнакомцем – лицо его показалось американцу смутно знакомым, и в его голове это лицо ассоциировалось с чем-то плохим и неприятным. Тщетно он напрягал память – образ все время куда-то ускользал. Руфус был совершенно сбит с толку.
Было видно, что Рут ждала его. Она подбежала к нему и поцеловала, как только он вошел.
– Как дела, папочка?
– Прекрасно, – ответил отец, – но мне надо серьезно поговорить с тобою, Рут.
Почти на бессознательном уровне он почувствовал, как она изменилась, как теплота ее приветствия сменилась на что-то расчетливое и настороженное. Женщина уселась в глубокое кресло.
– В чем дело, папа? – спросила она. – Что ты хотел мне сказать?
– Сегодня утром я виделся с твоим мужем, – рассказал ван Олдин.
– Ты видел Дерека?
– Да. Он говорил множество вещей, бо́льшая часть которых – полная ерунда, которая не стоит твоего внимания. Но перед тем как уйти, он сказал одну вещь, которую я не понял. Он сказал, что между отцом и дочерью должна быть полная откровенность. Как думаешь, Рут, что он имел в виду?
Миссис Кеттеринг слегка поерзала в кресле.
– Я… я не знаю, папочка. Откуда мне это знать?
– А мне кажется, что знаешь, – заметил ван Олдин. – А еще он сказал что-то вроде того, что у него есть свои друзья и он совершенно не интересуется твоими. А это что должно значить?
– Не знаю, – повторила Рут еще раз.
Ван Олдин сел.
– Понимаешь, девочка, я не собираюсь действовать с закрытыми глазами, – рот миллионера превратился в тонкую линию. – Сейчас я совсем не уверен, что этот твой муж не будет чинить нам препятствия. И мне кажется, что он вполне может это сделать. У меня есть способы заставить его замолчать, заставить его навсегда закрыть рот, но я должен ясно понимать, нужно ли мне применять эти способы. Что он имел в виду, говоря, что у тебя есть собственные друзья?
Миссис Кеттеринг пожала плечами.
– У меня много друзей, – проговорила она неуверенным голосом. – Я не знаю, что он имел в виду, правда.
– Нет, знаешь, – повторил американец. Сейчас он говорил тоном, которым мог бы говорить с деловым противником. – Спрошу еще проще: кто этот мужчина?
– Какой мужчина?
– Тот самый. Ведь именно об этом говорил Дерек. Какой-то мужчина, который является твоим другом… Не волнуйся, девочка, я знаю, что все это не стоит и выеденного яйца, но мы должны предусмотреть все, что может неожиданно всплыть в суде. Ты же знаешь, как они там умеют все переворачивать с ног на голову. Я просто хочу знать, кто этот мужчина и насколько тесно ты с ним дружишь.
Рут сидела молча, нервно сцепив пальцы на коленях.
– Ну, давай же, детка, – голос ван Олдина стал мягче, – не бойся своего старого папочки. Ведь даже тогда, в Париже, я не был с тобой слишком суров… Боже мой! – Миллионер замолчал, как будто перед ним ударила молния. – Так вот кто это был, – пробормотал он себе под нос. – Недаром я почувствовал, что знаю эту физиономию.
– О чем ты говоришь, папочка? Я тебя совсем не понимаю.
Отец подошел к дочери и крепко взял ее за кисть руки.
– Послушай, Рут, ты что, опять встречаешься с этим типом?
– С каким типом?
– Тем самым, из-за которого у нас была стычка много лет назад. Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю.
– Ты, – Рут заколебалась, – ты имеешь в виду графа де ля Рош?
– Граф де ля Рош, – фыркнул ван Олдин. – Я ведь говорил тебе тогда, что этот человек не больше чем простой аферист. Ты тогда здорово влипла, но мне все-таки удалось вырвать тебя из его лап.
– Да, это тебе удалось, – горько заметила молодая женщина. – И после этого я вышла замуж за Дерека Кеттеринга.
– Ты сама этого захотела, – резко ответил ей отец.
Рут опять пожала плечами.
– И вот теперь, – медленно произнес американец, – ты опять с ним встречаешься – после всего, что я рассказывал тебе о нем… Сегодня он был у тебя в доме. Я столкнулся с ним на улице и сначала не мог сообразить, кто это такой.
К этому времени Рут уже взяла себя в руки.
– Я хочу сказать тебе, папа, только одну вещь: ты глубоко ошибаешься во всем, что касается Армана… то есть, я хотела сказать, графа де ля Рош. Я сама знаю, что в юности у него было несколько эпизодов, о которых можно сожалеть, – он сам мне о них рассказал; но тем не менее он всегда меня любил. Его сердце разбилось, когда ты заставил нас расстаться в Париже, и вот теперь…
Ее речь была прервана негодующим фырканьем, которое издал ее отец.
– И ты на все это купилась? Ведь ты же моя дочь! О боже мой! – в отчаянии Руфус всплеснул руками. – Женщины иногда бывают такими идиотками.