11 апреля
Москва
На следующий день она поехала знакомиться с будущим шефом.
Василий Геннадьевич – давний отцовский приятель, еще по студенческим временам. Начинающий полнеть улыбчивый дядька. Стеша помнила его смутно: последний раз он появился у них в доме лет семь назад, когда случились проблемы в министерстве и он обратился к отцу за консультацией. Они заперлись в кабинете, долго курили и пили черный как ночь кофе.
И сейчас девушка нервничала: вмешательство знаменитого и высокопоставленного отца обязывало соответствовать. Никто бы не поверил, но она завидовала своим подругам, которые точно знали, что их успех – это их личная заслуга, результат работоспособности и везения. Они сами выбирали курс и прокладывали дорогу. Она же всегда чувствовала себя тенью. Ее мир – медленно тянущаяся сквозь сумерки повозка. Ворох обязательств, частокол самоограничений, острые копья недобрых взглядов и перешептывания за спиной.
«У тебя – светлая голова», – не уставал напоминать отец, подсовывая ей очередную зубодробительную монографию.
Поглядывая на часы на промозглом апрельском ветру, она притопывала ногой и мысленно подгоняла автобус, желтое туловище которого уже показалось из-за поворота и встало на перекрестке, перед красным сигналом светофора.
– Ну, пожалуйста! – Опаздывать совсем не входило в ее планы, уж больно это походило бы на «закидоны» профессорской дочки.
Автобус неторопливо подъехал к остановке, распахнул двери, впуская замерзших пассажиров внутрь. Медлительные горожане оплачивали проезд, чинно проходили через турникет. Стеша уже готова была взвыть. Заскочив в салон, она плюхнулась на свободное сиденье у окна в конце салона. В сумке завибрировал сотовый. Машинально отметив время и подумав, что Василь Геннадьевич может уйти обедать, она увидела на аватарке улыбчивое лицо Динки Ивановой – институтской подруги, рыжей и неунывающей помощницы известного адвоката Лебедева.
– Чего сегодня вечером делаешь? – пыхтела Динка в трубку. Стеша ничего не планировала. – Тогда пошли с нами, мы в «Точку» собрались. Прикинь, там «Гераклион» играет сегодня. Ирка добыла пригласительные. Пойдешь? Можешь и Олега своего взять, места есть, пусть побухтит в коллективе.
Стеша посмотрела в окно: небо набухло тяжелыми тучами. К вечеру наверняка пойдет дождь.
– Пойду. Без Олега, – коротко отозвалась она, не решившись рассказать о вчерашнем предложении руки и сердца. С Олегом давно повелось – звонил только он. В строго определенное время. Он не любил экспромтов. Он не любил неожиданностей и сюрпризов. Даже готовя подарок, он всегда сообщал, что подарит, – чтобы точно «попасть». Представить его на концерте рок-группы – все равно что отправить балерину ощипывать гусей.
Двери автобуса распахнулись, впуская очередную группу пассажиров. Сердце екнуло от неожиданности – в салон входил вчерашний незнакомец из сквера. Тот, с широкой улыбкой и серыми лучистыми глазами. Сегодня он был не в форме. Джинсы, темная парка распахнута на груди, на шее болтаются белые веточки наушников. Заметив Стешу, удивился, но тут же подошел. Чертики в глазах с любопытством уставились на нее.
– Привет. Маленький город, правда? – У него оказался бархатистый голос, в который хотелось укутаться.
Стеша усмехнулась, но промолчала.
– Егор, – представился он. – Ты… Вы далеко путь держите?
Девушка назвала адрес, втихаря разглядывая незнакомца. Худощавый, но плечистый, высокий, лицо едва тронуто загаром. Слегка небрит. Улыбка открытая, чуть сдержанная. Лукавый заинтересованный взгляд.
– Ты там надолго планируешь? – все-таки перейдя на «ты», поинтересовался парень.
Пожала плечами:
– От силы час.
Он понимающе изогнул бровь.
– Я могу подождать? – Он склонил голову к плечу в ожидании ответа.
Стеша посмотрела прямо в его глаза: чертики притихли, замерли, навострив лохматые ушки.
– Подожди.
…И потом весь разговор с Василием Геннадьевичем пыталась сосредоточиться и выбросить из головы этого странного парня, который, конечно, поехал дальше. И она его вряд ли когда-то увидит – не бывает в Москве таких совпадений.
Но, выходя из здания, сразу заметила его у колонны: подтянутая фигура и с букетом алых роз.
– Один час двадцать минут и сорок шесть секунд, – улыбнулся он, вручая ей цветы.
– Мог бы и не ждать. – Стеша пожала плечами, сунула нос в бутон.
– Выходит, не мог, – усмехнулся он и странно на нее посмотрел, будто изучал каждый ее жест. – Пройдемся?
Стеша медленно пошла в сторону бульвара.
– Ты не сказала, как тебя зовут. – Он не спрашивал, он констатировал факт.
– В самом деле? Степанида. – Она с вызовом оглянулась на него.
Удивление и недоверчивая ухмылка:
– Ну конечно…
– Нет, я серьезно. – Стеша рассмеялась: – Степанида Андреевна Сомова.
Он скептически уставился на нее:
– Это ж кем должен работать человек с таким именем. Воспитателем в садике? Чтоб дети мучились? А также их родители, – и он повторил ее имя, будто пробуя на вкус редкий десерт.
– Человек с таким именем должен стать знаменитым адвокатом. Или прокурором… Или судьей. На крайний случай – чиновником. – Девушка многозначительно кивнула в сторону представительного здания с колоннами, из которого только что вышла.
– Тоже, очевидно, знаменитым, – прищурился парень и потер шею.
Она повернулась к нему, запрокинув голову, посмотрела на по-весеннему яркое, преобразившееся за время беседы с Василь Геннадьевичем небо и вздохнула:
– Во всяком случае, такие задачи поставлены родителями.
– Ясно.
Они прошли еще немного, пересекли дорогу, миновали проулок и вышли к скверу. Лохматые елки стряхнули снежные шапки, взъерошились молодыми светло-зелеными иголками. Между голыми ветками каркали вороны, гоняя непоседливых воробьев.
Стеша присела на скамейку, подставила лицо солнцу, совсем как вчера. Егор покосился на нее, устроился рядом. Заложив руки в глубокие карманы парки, наблюдал за стайкой воробьев: те по очереди волокли кусок сладкой булки, то и дело воровато оглядываясь на ворон.
– Ты вчера в форме был. Я – не самый большой знаток этих вещей, но вроде как это морская форма, верно?
– Верно. – Он широко улыбнулся, посмотрел на девушку. – ВМФ. Подводник я. Здесь по делам личного характера…
Стеша округлила глаза:
– Ничего себе. Настоящий подводник?! Прямо вот на подлодке плаваешь?!
Он кивнул:
– Так точно. Но мы говорим: «ходим в моря», с ударением именно на последний слог.
Стеша изогнула бровь, приглядываясь к парню внимательнее. Под ее взглядом у него покраснели уши, а глаза стали плутоватыми.
– Хочешь сказать, что ни разу не видела настоящего подводника?
Девушка кивнула, покосилась на разгоравшуюся потасовку между воробьями.
– Вот если бы не форма, я бы никогда не подумала, что ты моряк, да еще и подводник.
Он выпрямился, поерзал и уселся удобнее, развернувшись к собеседнице вполоборота.
– А вот с чего бы это, интересно?
Стеша смутилась, посмотрела на него, чувствуя, как краснеют щеки.
– Ну-у, – протянула она неуверенно, – ты высокий. А подводники должны быть небольшого роста, верно? Там же, внутри подлодки, тесно… И потолки, наверно, низкие. Как вот такой высокий молодой человек будет передвигаться. – Она смущенно посмотрела на него, ожидая, что он подаст ответную реплику. Вместо этого девушка встретилась со смеющимся взглядом на абсолютно серьезном лице. Она, кажется, видела, как сумасшедшие обитатели его серых глаз гогочут вокруг разведенного костерка. – И потом… У тебя борода. Нельзя же…
Она втянула голову в плечи, ожидая услышать взрыв смеха. Уже кляла себя, что начала этот разговор, и искала глазами пути отступления к метро.
– Вообще, я впечатлен, – без тени иронии проговорил Егор. – Столько недостоверной информации в одной голове!
Стеша рассмеялась. Остатки неловкости рассеялись. Она с восхищением смотрела на него: как ему это удалось? А он между тем продолжал:
– Во-первых, не потолок, а подвол. Во-вторых, согласно Корабельного устава, борода и усы, если они есть, должны быть аккуратными и не препятствовать использованию средств индивидуальной защиты. – Он покосился на девушку. – А насчет роста это вообще инфа на уровне «Википедии»… Допустимый рост моряка-подводника – сто восемьдесят два сантиметра. У меня, правда, сто восемьдесят четыре, – Егор с вызовом прищурился, – но это погрешность в пределах усушки-утряски.
Стеша застонала и, закрыв рот ладошками, захохотала в голос, окончательно спугнув стайку воробьев.
– «Усушка-утряска», это ж еще придумать такое надо! – Она стала вытирать тушь, которая размазалась в самый неподходящий момент. Егор галантно протянул чистый носовой платок, как бы невзначай дотронувшись до запястья девушки.
В сумке завибрировал сотовый.
Стеша замерла. Улыбка сползла с лица, порозовевшие от смеха щеки побледнели – на экране светилась аватарка Олега.
– Извини, пожалуйста, я должна ответить. – Она посмотрела на Егора, тот кивнул и, встав, отошел.
Стеша нажала зеленый кружок на экране.
– Привет, как там твое собеседование? – деловито поинтересовался Олег. – Надеюсь, ты не подвела нас с твоим отцом?
Стешу покоробило:
– Не подвела. Только ты-то тут при чем?
– При том что Василий Геннадьевич осведомлен о наших отношениях.
– Осведомлен об отношениях? – Девушка не поверила своим ушам. – С чего это ему должно быть интересно?
– Хороший руководитель всегда интересуется личной жизнью сотрудников.
– Ты тоже? Интересуешься личной жизнью своих подчиненных? – Стеша почувствовала, как в груди взрывается ледяной ком. – Слушай, а как ты это делаешь? Вызываешь к себе в кабинет и так серьезно спрашиваешь: «Спали ли вы сегодня, Дмитрий Иванович, со своей супругой?» Так? Или «Как вы, Дашенька, давно ли были у гинеколога?» Или они тебе сами это сообщают в форме служебных записок?
– Тебя что за муха укусила? – холодно поинтересовался Олег, выдержав паузу. – Я вижу, ты настроена на конфликт. Вынужден прервать наш с тобой разговор, хотя у меня запланировано еще пять минут общения с тобой.
– Что ты говоришь?! Какая жалость… Олег!
– Да? – Голос жениха стал подчеркнуто официален.
– Если мы поженимся, ты тоже звонить будешь строго по часам и сообщать своему начальству о том, как протекает наша семейная жизнь?
– Стеша, мне кажется, ты нездорова. Вероятно, перенервничала. Я перезвоню вечером. В девять-пятнадцать. – В трубке послышался шелест переворачивающихся страниц органайзера: Олег делал пометку. Стеша представила, как он выводит четким каллиграфическим почерком «9.15, позвонить невесте-истеричке». Хотя нет, конечно, он так не напишет: вдруг кто-то увидит его записи, придется объяснять.
– Не трудись. Я вряд ли смогу ответить.
Молчание в трубке.
– Чем же ты будешь занята, я могу спросить?
Стеша прищурилась, злорадно представив, как вытянулось гладко выбритое лицо жениха.
– Спросить можешь, отвечать я не обязана. У меня планы, – отрезала она и, коротко попрощавшись, нажала кнопку отбоя.
Она сжала виски, приложила к пульсирующей вене похолодевшие пальцы, отвернулась, чтобы Егор не видел ее замешательства. Парень тактично ушел подальше, на другой конец сквера, Стеша видела его натянутую как струна фигуру.
Подхватив букет, она направилась к нему.
– Егор, спасибо вам за компанию, мне нужно спешить, – проговорила девушка быстро.
Чертики в серых глазах смотрели с пониманием и грустью. Чтобы не тратить время на ненужные объяснения, Стеша заставила себя улыбнуться, махнула рукой и побежала в сторону метро:
– Приятно было познакомиться, удачи!
Он что-то сказал ей вслед, она не расслышала за шумом проходящего мимо автобуса.
Не оглядываясь и не сбавляя шаг, почти как Золушка со злосчастного бала, она покинула сквер и нырнула в душное нутро метрополитена.
Клуб «Точка» располагался в самом центре. Небольшая сцена, хороший звук, просторный танцпол сделали его культовым местом отдыха молодежи. Здесь не было безбашенных малолеток. Сюда приходила почтенная публика, в душе которой играл благородный рок.
Стеша выбралась из метро почти в шесть. Начал накрапывать холодный дождь, и девушка подставила бледное лицо апрельской прохладе. Идти на концерт особого желания не было, но отказаться сейчас – значит нарваться на Динкин допрос с пристрастием, а психологических бесед и экзерсисов сейчас хотелось меньше всего.
Встреча с Егором всколыхнула что-то в душе девушки. С ним оказалось легко. Интересно. Он никого из себя не строил, не пытался произвести впечатление. Удивительно, но она чувствовала себя рядом с ним живой, настоящей. Вздох полной грудью. Свободный полет под облаками.
Возвращение в свою реальность оказалось тем более тягостным.
– Стешка! Пришла! – Около входа в клуб к ней подлетела Динка, сумасшедший начес на ее рыжей шевелюре делал подругу похожей на огненный смерч. – Глянь, какая штука у меня есть.
Она закатала рукав пальто выше локтя, демонстрируя подруге татушку с феерическим драконом с обложки последнего альбома «Гераклиона». Стеша вытаращила глаза:
– Ты с ума сошла, что ли? Всю жизнь теперь прятать! Лебедев[2] тебя уволит! Вначале убьет, потом уволит, именно в такой последовательности!
Подруга самодовольно осклабилась:
– Не уволит. Он прогрессивный дядька. Деревня ты! Это ж временная. Но зацени, как круто?
Стеша пожала плечами.
Молодой парень в гардеробе принял их пальто, мельком глянул на пригласительные и выдал ядовито-зеленые браслеты:
– Вам в «Зеленую зону». Прямо и направо, рядом с баром.
– Кру-уто! – Динка уже пританцовывала. Взбитые густой пеной рыжие волосы походили на ядовитый пар от закипающего чайника. – Ирка тоже уже должна подойти.
– Так она не там, в зале?
Из-за искусственного дыма и сигаретного смога Стеша чувствовала першение в горле, а от надрывного рева электрогитары, прорывавшегося из зала, подташнивало и звенело в висках. Она уже жалела, что согласилась прийти.
Динка неопределенно махнула головой.
– Какая разница? Не там, значит, подойдет. Большая девочка. Найдемся.
Стеша покачала головой и полезла в сумку за телефоном.
– Договорились вместе, значит, и надо вместе. – Она с жалостью посмотрела на горящую нетерпением подругу. – Ты иди. Я дождусь ее, найдем тебя в этой самой зеленой зоне.
Динка фыркнула и бросилась внутрь. Стешу, словно цунами, накрыло оглушительным слайдом бас-гитары. Подруга скрылась в мерцающем мареве огней и тяжелого бита.
Стеша присела на край дивана, достала телефон. Заметила зеленый значок мессенджера с красной циферкой непринятого сообщения. Ирка писала, что задерживается минут на десять, и просила подождать ее в холле. «А то где я вас там искать буду», – резонно приписала подруга.
Стеша посмотрела на время отправки сообщения: Ирка три минуты как должна быть здесь. Девушка решила попробовать набрать ее номер, но связь ловила плохо, треугольник шкалы то мелькал на единичке, то пропадал вновь. Выставив вперед руку с сотовым, девушка пошла по вестибюлю искать связь.
Лучше всего «ловило» в туалете, причем чем выше, тем лучше.
Сбросив узкие туфли, Стеша вскарабкалась на крышку унитаза. Раздались протяжные, тягучие, как майский мед, сигналы.
– Я уже вышла из метро! Бегу! – крикнула Ирка в трубку и отключилась.
В туалет кто-то зашел, в нос ударил приторно-сладкий аромат духов. Стеша аккуратно спустилась, надела туфли.
– Але, Котик, – прощебетал кокетливый голосок у раковин. – Ну я соскучилась уже. Ты когда подъедешь?
Стеше неловко было оказаться случайным свидетелем интимного разговора, но и выходить из кабинки сейчас тоже как-то неудобно. Она замерла и притихла, стараясь не прислушиваться. Ей представлялась блондинка в провокационном мини и в кукольно-розовом топе.
Незнакомка радостно вскрикнула:
– Правда? Уже здесь? Лечу к тебе!
И она, окутанная конфетным ароматом, выпорхнула из дамской комнаты.
Стеша вышла из кабинки, вымыла руки, пригладила волосы. В таком освещении она была похожа на панночку из гоголевского «Вия»: бледная кожа, брови вразлет, пронзительный взгляд. Веночка не хватает и белого балахона. Девушка хмыкнула, подхватив сумочку и сотовый, направилась к выходу.
У гардероба миловались двое. Блондинка в головокружительном, едва прикрывающем пятую точку мини и на двенадцатисантиметровых шпильках терлась грудью о высокого худощавого парня, томно висла на его шее, отставив ножку в чулках в крупную сетку. Тот млел и таял от внимания, улыбался глупо и влюбленно.
Стеша замерла, почувствовав, что дышит с трудом. Отпрянув, присела на край дивана. Распахнулись двери зала, выпуская из его недр тоскливое вступление знаменитого аллегретто Палладио в талантливой рок-обработке. Произведение, нелепо названное кем-то «Танго смерти», заставило сердце сжаться.
Незнакомка нежно прильнула к губам парня, прижалась к нему стройным телом. Его руки обхватили ее талию, скользнули ниже поясницы, поглаживая упругие бедра, сжимая ягодицы.
Мысли медленно и тяжело, будто жернова, кружились в такт вырывающейся из зала музыке. Ударные бились волнами о грудь, пульсировали в висках.
Стеша облизнула пересохшие губы. В руке завибрировал телефон. Не глядя – она знала, что звонит Ирка, – девушка нажала кнопку сброса вызова.
Входная дверь распахнулась, обдав целующихся апрельской свежестью и ароматом дождя. Ирка, всклокоченная, в промокшей на плечах куртке, громогласно поздоровалась со всеми присутствующими, чем невольно отвлекла обнимающуюся парочку. Парень, еще томно прикрывая глаза, оглянулся и замер. Блаженная полуулыбка таяла на его скуластом лице.
– Олег? – Голос Ирины сорвался, глаза округлились, взгляд скользнул по прижавшейся к парню нимфе, задержались на красноречиво сжимающих ее зад руках.
– Олежа, кто это? – Блондинка капризно надула губы, с интересом уставилась на Ирку.
Парень моргнул, по белому лицу пошли малиново-красные пятна, в глазах читался судорожный поиск алгоритма оправданий. Ирина отвернулась, чтоб не видеть его окаменевшего лица, и встретилась взглядом со Стешей.
Савельев отстранился от подруги, автоматически приняв отрешенный вид, но по лицу невесты понял, что она видела все.
Все, что ей видеть не полагалось.
Все четверо замерли. Из зала вырывалось волнами аллегретто. Пауза. Стремительный каскад по оголенным нервам. Незнакомка в мини обиженно скривилась, уже открыла рот, чтобы начать ныть.
Ирина шумно выдохнула: махнув через крохотный вестибюль, она схватила подругу за локоть и поволокла вон, мимо остолбеневшего и шепчущего невнятные оправдания Олега.
Мощный слайд. Пауза. Аккорд. Лицо Олега плыло перед Стешей, словно в замедленном немом кино. Она до мельчайших подробностей видела глаза, растрепавшуюся в объятьях знойной красотки прическу, к которой он никогда не разрешал ей, Стеше, прикасаться, расстегнутый ворот рубашки, которую она, Стеша, ему подарила на день рождения. Терпкий аромат модного одеколона смешался с приторно-сладким запахом блондинки, вызывая приступ дурноты. Ведь только вчера в любви и верности клялся!
И в следующее мгновение она оказалась на свежем воздухе. Прохлада чистого апрельского вечера, накрапывающий дождик освежили ее, ворвались в легкие, омыли глаза, ноздри, освободив от конфетного аромата.
Как куклу ее засунули в желтое такси.
Над ухом что-то орал Иркин голос. Хлопнула дверца авто.
Крепкие, словно тиски, объятия подруги.
– Все, все, – шептала она, прижимая голову Стеши к своей груди, приглаживая волосы, озябшие плечи.
Стешу била мелкая дрожь.