Вторник, 23 октября 2018
Лицо женщины казалось мутным и расплывшимся. А кровь и мозг, которые проглядывали сквозь разбитый череп и служили ей смертным ложем, – всего лишь сверкающей шелковой накидкой на полированном бетонном полу. Пелена слез смягчила неестественный угол, под которым была вывернута шея жертвы.
Склонившись над трупом, Хулия рукавом свитера вытерла слезы. Это был кошмар без прикрас. Рот жертвы, распахнутый в прерванном крике, говорил о мучительном падении, а ее безжизненные глаза, уставившиеся в бесконечность, – о неизбывном горе. Этот потерянный взгляд детектив видела у всех мертвецов в своей жизни.
– Ты ее знала? – спросил Чема.
Сдерживая слезы, Хулия покачала головой.
– Неужели это до сих пор на тебя так действует? – с удивлением спросил он.
Хулия промолчала. Она представила, как всего несколько часов назад это холодное и неподвижное тело было живым человеком, который мог смеяться, плакать, петь, наслаждаться и страдать. Как можно не испытывать грусть, зная, что эта женщина оставила зияющую пустоту в жизни тех, кто ее любил? Разве можно воспринимать ее просто как очередное дело?
Она понимала, что это проблема. Она всюду носит мертвых с собой, в тяжелом рюкзаке за спиной, который она никогда не сможет снять. Ей даже не нужно закрывать глаза, чтобы увидеть лица всех мертвецов, которых она видела за свою карьеру. Вон тот паренек, что сбросился со скалы в Огоньо, и заплутавшая старуха, чье тело нашли в заливе, и та женщина, чей муж ударил ее ножом тридцать четыре раза, а еще та, которая…
– Чего я не понимаю, так это того, почему это не действует на тебя, – всхлипнула Хулия.
Чема вздохнул.
– Нужно привыкнуть к этому. Мы полицейские, – сказал он, глядя в прицел фотоаппарата: он делал снимки с места происшествия. – Мне тоже больно с этим сталкиваться, но я должен быть профессионалом. Когда ты слишком погружаешься в это, ты не можешь быть объективным.
Хулия знала, что он прав, но она никогда не сможет вести себя так отстраненно. Как бы она ни старалась, у нее ничего не получается. Больше всего на свете ей хотелось бы уметь оставлять рабочие дела на работе. К счастью, море помогало ей отвлечься. Если бы не ночное плавание и серфинг, она бы сошла с ума и уволилась с обожаемой работы.
– Ничего общего с первым преступлением, – заметила она, выпрямившись и подняв голову. Освещенный внутренний дворик представлял из себя прямоугольник примерно четыре на шесть метров. Жертва упала с шестого этажа, прихватив с собой в полете несколько веревок, на которых сушилась одежда.
– Полностью согласен, – откликнулся Чема, убирая фотоаппарат. – Там была тщательная подготовка, а это импровизация. Наталию усыпили и усадили на рельсы, где ее сбил ее собственный муж. И не будем забывать о трансляции на «Фейсбуке» … В этот раз ничего подобного. Ее вытолкнули из окна. Нас вызвали из-за одно-единственного тюльпана в вазе в гостиной среди дюжины засохших гвоздик… – Щелкнув языком, он покачал головой. – Это не может быть тот же убийца.
Хулия медленно покачала головой.
– И все же снова тюльпан… Это подпись убийцы. Цветок что-то символизирует для него.
– Или для них, – поправил Чема.
Хулия негодующе посмотрела на него. Разумеется, это может быть «он», «они» или вообще «она». Это просто фигура речи. Почему последнее слово всегда должно оставаться за ним? Это начинало раздражать. Раньше он таким не был – а может, она просто смотрела на него другими глазами.
– Кроме того, это же не Лас-Вегас. Здесь убийства не случаются каждый день. Мы в Гернике, черт побери. Два трупа за пять дней, одинаковый цветок… Это один и тот же убийца. Но я не понимаю, почему в этот раз почерк совершенно иной.
– Для меня это еще не очевидно, – заметил Чема. – Нам нужно найти связь между обеими жертвами. Мы знаем имя этой?
Хулия покосилась на тело. Это была женщина около шестидесяти лет, одетая в простую домашнюю одежду, с медными волосами, через которые просвечивали седые корни. Детектив ощутила укол вины. Она провела рядом с ней уже достаточно времени, но до сих пор не знала ее имени.
– У тебя тоже была похожая. – Чема указал на небольшую татуировку, украшающую внутреннюю часть правого запястья жертвы.
Хулия молча кивнула, уставившись на красную розу с шипастым стеблем, тянувшимся по предплечью.
– Столько времени прошло, я думала, ты и не вспомнишь…
Поясницу Хулии украшал эгускилоре, цветок дикого чертополоха, который, по преданию, обладает защитными свойствами. Хозяева ферм вешают этот цветок на двери для отпугивания ночных чудовищ. Он похож на солнце, так что чудовища понимают, что в доме нет места тьме, и не смеют войти. Возможно, эта женщина тоже набила свою татуировку в «Алхимии тату», мастерской Рауля, едва ли не единственной в округе.
– Боже мой, он убил ее! – искаженный горем голос раздался откуда-то сверху. Хулия подняла голову и увидела женщину в окне четвертого этажа. – Арасели, что он с тобой сделал?
Детектив вопросительно посмотрела на напарника.
– Я думала, мы одни.
Прежде, чем ответить, Чема посмотрел наверх.
– Так и было. Полиция звонила во все двери, и никто не открыл. Откуда вы взялись, сеньора? Почему не открыли нашим коллегам? – спросил он у соседки, которая вытирала слезы носовым платком с синей окантовкой.
Женщина громко высморкалась и поднесла руку ко лбу.
– Мы знали, что когда-нибудь это случится. Он чудовище… Он ее измучил. А она хорошая женщина. Слишком хорошая, – прорыдала она в ответ.
Полицейские переглянулись. О ком она?
– Сеньора, пожалуйста, оставайтесь в квартире. Мы сейчас поднимемся к вам.
– Она мертва?
– Войдите в дом и закройте окно, пожалуйста.
– Конечно, она мертва. Матерь Божья! Арасели…
– Закройте окно! – рявкнул Чема.
Женщина послушалась, не переставая всхлипывать.
– Я иду наверх, – заявила Хулия. Следовало немедленно опросить эту соседку.
– Я с тобой. – Чема последовал за ней. – Откуда, блин, она взялась? Твои коллеги должны были стучаться ко всем соседям, и раз никто не открыл, значит, никого не было дома. Как она попала к себе?
Хулия промолчала.
– Можно забирать тело? – поинтересовался кто-то из похоронного бюро, едва заметив их на пороге.
– Мы закончили. Если судья разрешит… – ответил Чема, указав на удивительно молодую женщину: та подписывала какие-то документы, которые протягивал ей судебный секретарь.
Судья Толоса кивнула.
– Можете приступать. Судмедэксперт установил, что смерть наступила утром между одиннадцатью и четвертью двенадцатого. Через пару дней мы получим результаты вскрытия. – Она нервно махнула правой рукой в сторону двери. Там собралась толпа журналистов с камерами наготове, чтобы начать запись при первой возможности. – И пришлите подкрепление, чтобы их сдержать. Я не выйду отсюда, пока не буду убеждена, что смогу сделать это без тысячи вопросов.
– Как давно она подвергалась жестокому обращению со стороны мужа?
Соседка попыталась заговорить, но слова застревали в горле. Губы по-детски изогнулись, и она снова и снова прижимала к носу платок в правой руке. Глаза ее тоже нуждались в платке.
– Хосе Мануэль всегда такой… – что-то помешало ей закончить фразу. – У него взрывной характер. Он постоянно на нее орет… Бедняжка Арасели!
Хулия и Чема переглянулись. Волосы соседки все еще были влажные. Это подтверждало ее объяснение, что она была в ванной, когда полицейские стучались к ней. Она призналась, что слышала звонок, но не стала обращать внимание. Ее не раз беспокоили рекламные агенты во время утреннего душа.
– Этого не может быть. Это неправда… Арасели! – возопила женщина, внезапно бросившись к окну.
Чема перехватил ее.
– Прошу вас, успокойтесь, – сказал он и обратился к Хулии: – Пусть пришлют какого-нибудь врача.
Соседка обняла сержанта, и тот неуклюже похлопал ее по спине.
– Он просто изверг. Он сделал это… Он убил ее… Мы знали, что этим все и закончится. Мы знали…
– Но заявлений по поводу жестокого обращения не поступало, – заметила Хулия.
Пожав плечами, соседка вытерла слезы правой рукой.
– Арасели боялась это сделать.
– А вы? Вы никогда не звонили на горячую линию, чтобы сообщить, что происходит двумя этажами выше?
Раскаяние и явное чувство вины на лице соседки заставили Хулию сдержаться.
– Что происходит за закрытыми дверями, личное дело каждого, – пробормотала женщина, не поднимая глаз.
Это было уже слишком.
– Вы тоже в ответе. Вы и все соседи, которые молчали, пока он ее избивал, – выплюнула Хулия, чувствуя во рту кислый привкус презрения. Сколько еще раз ей придется выслушивать одни и те же отговорки?
– Хулия… – Чема резко схватил ее за плечо, а затем повернулся к соседке. – В следующий раз звоните в полицию. Домашнее насилие нужно останавливать. Когда вы в последний раз слышали их ссору?
– Этим утром. Разбитая посуда, оскорбления, крики… Все как обычно…
– В котором часу это было?
Женщина задумчиво прищурилась.
– По радио, в 10 часов передавали новости, и мне пришлось увеличить громкость, чтобы их расслышать.
Кивнув, Хулия вздохнула. Увеличить громкость вместо того, чтобы позвонить на горячую линию…
– Вы слышали угрозы? По поводу чего они ссорились? – спросил Чема.
– Я вам разве не сказала, что слушала радио? Из-за ерунды. Они ссорились то из-за денег, то из-за того, что ужин остыл, потому что Арасели поздно пришла… Главное было поорать и избить ее.
– И выбросить в окно, – пробормотала Хулия.
– Почему вы не слышали звук падения? – начал расспросы Чема.
Женщина пожала плечами и снова достала платок, вытирая слезы и сопли.
– Я не знаю.
– Что вы делали в одиннадцать утра?
– В одиннадцать? Не знаю, наверное, пылесосила.
Поджав губы, Хулия встала. Они напрасно тратят время. Эта женщина рассказала уже все, что знает. Каждая дальнейшая секунда расспросов будет пустой тратой времени. Достав телефон из сумочки, она позвонила в полицейский участок и попросила соединить ее с начальником оперативного отдела.
– Мне нужен ордер на обыск и арест мужа. Есть свидетельница, которая утверждает, что слышала оскорбления и звуки побоев в доме покойной. Кажется, у нас здесь домашнее насилие.
В динамике послышался металлический голос. Протокол активирован. Всем подразделениям немедленно отдан первоочередной приказ найти мужа убитой.