Выхожу из комнаты, справляясь с головокружением. Проходя мимо комода, замечаю фотографию незнакомца. Хватаю ее и направляюсь на кухню.
– Кто это? – тычу «мужу» в лицо.
– Ты мне скажи, – Марк сидит за столом, закинув ногу на ногу, вальяжно растянув руки по спинке мягкого уголка.
– Но я не помню.
– Как не помнишь меня, смерть родителей и многое другое… Садись есть! – его голос резкий.
Прохожу вперед, но замираю возле табуретки.
– Ты меня обманываешь, я чувствую.
– Расскажи, – Вольный занижает голос, глядя из-под ресниц. Глаза такие мрачные, что мне становится страшно. Сажусь.
– Сон снился, словно ты сговорился с кем-то.
Кажется, «мужа» передергивает.
– И что я говорил в твоем сне?
– Что со мной что-то не так, – его брови ползут вверх, глаза округляются.
– Что еще?
– Что ты не будешь отвечать…
– Твою ж мать! – он вскакивает и отходит к окну. – Я чувствовал, что все идет не так, как надо! Тварь!
Его слова секут колючей плетью, я не понимаю, что происходит. Сжимаю в пальцах фотку. Марк вдруг оборачивается. Мне хочется встать и убежать.
– Ты не мой муж? Правда ведь?
– О чем ты, Медди? – фальшивая напускная улыбка. Будто и не он секунду назад яростно кричал в воздух.
– О том, что «Медди» меня называл только один человек, и он сделал мне больно. О том, что я ненавижу эту погремуху!
– Ладно, остынь. Ты просто устала. Вероятно, у тебя не просто амнезия, а какая-то проблема психики после случившегося. Завтра утром поедем к Вере Васильевне.
– Не хочу. Мне правда нужна. Я вижу это в твоих глазах, каждый раз, когда ты смотришь на меня. Твой взгляд горит каким-то странным белым огнем.
Мужчина сжимая кулаки, снова отворачивается.
– Ты бредишь.
– Как хорошо списать все на болезнь, – бросаю на стол карточку и замираю от нахлынувшего потока мыслей.
– Вика, ты сейчас переволновалась, – Марк идет ко мне. Я настораживаюсь. Собираюсь выйти из кухни, но он успевает меня задержать, и силой усаживает на мягкий уголок. Садится напротив и не выпускает моих рук из жарких ладоней. Смотрю на наши кольца, буквы, которые выбиты на них, сияют. Я всматриваюсь. Поднимаю глаза, Вольный что-то шепчет.
– Что ты делаешь? Ты видишь это? Что с кольцами?
– Боже, Вики, не пугай меня. Я не переживу, если с тобой что-то случится, – он говорит это, а между словами кисельной рекой течет его шепот.
Пытаюсь одернуть руки, но не могу пошевелиться.
– Марк, отпусти меня, – тяну изо всех сил пальцы до хруста в косточках.
А он все шепчет и шепчет. Глаза его заливает глубокой синевой, в которой порхают белые мотыльки. Меня выгибает. Я подлетаю вверх, а затем с головой лечу вниз – в обрыв. Зажмуриваю глаза и, от резкого толчка, открываю их.
Марк сидит напротив и спокойно ест. Между нами расстояние в стол. Я схожу с ума. Сошла с ума. Бессмыслица.
– Почему ты не ешь? – спрашивает он, словно две секунды назад не смотрел мне в глаза и не держал за руки.
Я поднимаюсь и негнущимися ногами бреду в комнату.
– Вика, все нормально? – кричит «муж» вслед.
Молчу. Мне жутко страшно. От виртуального падения все еще кружится голова и немного мутит.
Сажусь на кровать и смотрю в одну точку. Может все, что происходит – это в моей голове? Может это мое сознание играется? Может я действительно лишилась рассудка?
– Медная, все нормально? – Марк присаживается рядом. – Ты очень бледная. Тебе поесть нужно.
Молчу. Всматриваюсь ему в глаза: голубые, глубокие, никаких звездочек или снежинок.
– Крылова, люблю тебя. Просто знай это, – он говорит шепотом, затем прижимает к себе, а мне жутко плохо. Я, кажется, давно потеряла себя, уже ничего не чувствую – будто провалилась в вечный сон.