Даармарх, Огненные земли
Огонь подчинялся мне через раз, поэтому сейчас я опасалась практиковаться. Тем более что суть случившегося понять не могла: таэрран по-прежнему пламенела на шее запирающей вязью. По поводу случившегося я пока не собиралась никому говорить, доверять в таких обстоятельствах даже нэри слишком опасно. Что касается библиотеки, туда мне до особого распоряжения доступ был закрыт. Но даже если бы я могла туда попасть, нужно понимать, что искать, и в какой области – любой иртхан знает, что снять таэрран может только тот, кто ее надел. Огонь сквозь нее вырваться не может, исключений нет.
Но у меня вырвался.
По поводу платья я сказала, что опрокинула на него лампу, и, разумеется, вопросов никаких не возникло. Платье выбросили, мне заменили ковер, а я… Ночами, когда оставалась одна и когда дворец засыпал, осторожно выпускала огонь на свободу и смотрела на вьющееся над ладонями пламя. Чувствовать его спустя столько лет было странно, но проблема заключалась в том, что и чувствовала его я тоже через раз. Не так, как раньше: до таэрран мое пламя разгоралось постепенно, рождаясь тлеющим угольком в груди и раскрываясь на ладонях огненными цветами.
Сейчас оно творило все, что хотело.
Точнее, творило бы, не обучай меня отец контролю и не тренируй в свое время на уровне хаальварнов. Я училась управлять стихией, запирать ее и погружать глубоко в себя, если она представляла опасность. Так вот сейчас, когда мое пламя представляло больше опасность, чем дар, мне эти знания очень пригодились. В частности, когда посреди ночи я чуть не подпалила балдахин над своим ложем: языки пламени ни с того ни с сего просто рванулись ввысь, рассыпая искры.
С тех пор я позволяла пламени оживать только в купальнях.
Словно отзываясь на мои мысли, в груди вспыхнуло, раскаляя воздух (в последнее время это происходило спонтанно, все чаще и чаще), но я тут же приглушила стихию, накинула халат и вышла в спальню.
Вовремя.
– Местари! Платье готово. – Ко мне в покои впорхнула Фархи. – Лирхэн распорядилась по поводу завтрака, его сейчас подадут, и можем одеваться.
Учитывая, что над Аринтой только-только занимался рассвет, есть мне не хотелось совсем. Больше того, при мыслях о еде желудок сжимался до состояния сухофрукта и к горлу подкатывал ком.
– Я не буду завтракать, Фархи, – покачала головой, – пусть мне подадут травяной настой. Этого достаточно.
– Но как же? – нэри растерянно на меня посмотрела. – На свидании вы будете только обедать, а до обеда еще…
– Ничего страшного, – перебила я. – Лучше помоги мне привести в порядок волосы.
С некоторых пор мне не нравились прикосновения служанок. Не нравились посторонние запахи, которые раздражали, если не сказать больше. Никогда не отличавшаяся вздорным характером, я нарычала на девушек, когда мне пару раз дернули волосы, и с тех пор предпочитала расчесываться сама, либо доверять это дело Лирхэн и Фархи.
Подозреваю, что все дело было именно в свидании: чем ближе становился «мой» день, тем сильнее меня раздражало все. От совершенно невинных слов, брошенных кем-то за обедом, до взглядов за спиной. Мысль о том, что снова придется терпеть снисходительность Витхара, выводила из себя как никогда раньше. Я вспоминала нашу последнюю встречу и злилась на себя за то, что позволила себе эту слабость.
За то, что раскрылась, впустила в себя непростительное чувство, у которого нет будущего.
Впрочем, со внезапно вернувшимся огнем будущее появилось у меня.
И это единственное, что заставляло меня примириться с предстоящим свиданием: если кто-то и знает о прорывах пламени под таэрран, то это Даармархский. Осталось всего лишь осторожно расспросить его об этом, а после попытаться вернуть себе возможность посещать библиотеку – возможно, все же есть что-то, чего я не знаю. До того, как Горрхат надел на меня таэрран, я ей особо не интересовалась, а когда надел, интересоваться стало некогда, нам с Сарром пришлось бежать.
Дири пока что не подчинялся моим приказам, но видимо, дело было в нестабильном пламени. Сумею понять его возможности, его суть – сумею подчинить себе ментальную магию.
Подчинится виар – значит…
Значит, подчинится и дракон.
Все дело в силе и в концентрации, а время для практики до последнего испытания у меня будет.
Останется только сохранить это в тайне и продержаться до конца отбора.
Такие мысли вселяли уверенность, поэтому я даже улыбнулась, когда вошли девушки с платьем. Платье с прозрачными дымчатыми рукавами, плотным лифом и тяжелой юбкой было цвета травы в Сердце Аринты и подчеркивало цвет моих глаз. Волосы мне отвели назад, закрепив на затылке и оформив мягкими волнами. Несколько вьющихся прядок выпустили на висках и на лбу, чтобы подчеркнуть овал лица. Глядя на себя в зеркало, я понимала, что давно не чувствовала себя такой красивой и сильной, как в эти дни. Словно вместе с пламенем ко мне вернулась не просто уверенность, но и часть жизни, которая казалась мне безвозвратно утраченной.
– Спасибо, – поблагодарила я, когда служанки отступили и поклонились.
Как раз в ту же минуту, когда в комнату впорхнула раскрасневшаяся Фархи:
– Местари… Местар…
Подавив снова дернувшее раздражение, напомнила себе о том, что мне нужно.
Зачем мне нужно это свидание.
Зачем мне нужен этот отбор.
Никаких больше глупых мыслей и непростительных слабостей.
Улыбнувшись отражению, я расправила плечи и вместе с нэри вышла в комнату отдыха, где к нам присоединилась Лирхэн. Девушки застыли рядом со мной, и когда в покои вошел Даармархский, склонили головы и присели в реверансах, как того требовал этикет.
– Местари. Местари Ильеррская, – в глазах дракона полыхнули алые искры. – Буду рад провести этот день с вами.
Я не стала склоняться, вместо этого протянула Даармархскому руку: так, как могла бы встретить его в Ильерре.
И произнесла, негромко:
– Взаимно, местар.
Нэри остались в моих покоях, хаальварны у дверей, а мы направились по коридорам в сторону балкона-перехода. Стража почтительно расступалась, воины склоняли головы, и на первый взгляд это действительно выглядело так, словно Даармархский сопровождает будущую супругу на свидание. С каждым шагом становилось все более тошно от этого фарса: мне казалось, я уже смирилась со случившимся, с мыслью, что меня осознанно обрекли на провал. Но стоило оказаться рядом с ним, как вернулись ярость, отчаяние и боль, которых быть не должно.
Не должно!
А значит, не будет.
Стараясь отрешиться от пытавшихся пробиться сквозь мое решение чувств, я шла, гордо, как и положено будущей правительнице, вскинув голову. Чувствовала на себе взгляд дракона, но не поворачивалась, пусть даже это невесомое прикосновение отзывалось внутри огнем. Возвращала хаальварнам взгляды, стараясь не думать, что уже совсем скоро мы с Витхаром останемся наедине. Напоминая себе о том, что должна спросить.
И о том, чего не должна – снова и снова.
Снова и снова.
Снова и снова.
Вопреки моим представлениям, направлялись мы не в сторону центральных дворцовых дверей, через которые я (кажется, целую вечность назад), прошла, чтобы стать пленницей. Не в сторону бесконечно долгого подъема или, что в нашем случае сейчас было бы более верно, спуска. Широкая лестница вывела нас на небольшую залитую солнцем площадку, огороженную коваными перилами, врастающими в камень.
Это место я узнала сразу – по соседству с ней располагалась еще одна похожая площадка, только без перил: потайной выход из дворца. Внизу, чуть поодаль, находились казармы. Судя по суете, сейчас там должны были начаться учения, но Сарра пока не было видно. За все это время он ни разу ко мне не пришел, несколько раз я сама порывалась спуститься к нему и поговорить, но останавливала себя.
Если брат не приходит, значит, еще не готов. К чему тогда эта встреча? Чтобы наговорить друг другу еще большей гадостей?
Сопровождающие нас хаальварны застыли у выхода на площадку, а поскольку мы приблизились к перилам, то почти остались наедине. Если можно так выразиться, потому что от внутреннего чувства «я не с ним» – избавиться не могла, и на Даармархского по-прежнему не смотрела. Зато смотрела на океан: здесь не было рифов, и волны облизывали скалы, словно желая стать с ними единым целым.
– Вы сегодня на удивление молчаливы, местари Ильеррская, – напомнил о себе дракон.
– Вашими стараниями, местар, – холодно отозвалась я.
– Я понимаю, – неожиданно отозвался он.
Да неужели?
Даармархский шагнул вперед, загораживая обзор и вынуждая все-таки встретить его взгляд. Глубокий, темный, как ночь даже в такой бесконечно светлый день. Алые всполохи выдавали силу бьющегося в нем огня, и в груди полыхнула искра.
– Мы проведем здесь весь день? – поинтересовалась поспешно, усмиряя рвущееся на волю пламя.
К счастью (и это была еще одна странность), оно не отражалось в моих глазах.
Совсем.
– Нет. Я приготовил для тебя сюрприз.
– Еще один? – я вскинула брови.
В глазах дракона полыхнула стихия, ноздри дрогнули, раскрываясь.
– Тебе так сложно не провоцировать меня, Теарин?
– Мы снова на «ты»? – уточнила я. – Я вас не провоцирую, местар. Просто предпочитаю, чтобы между нами все было предельно ясно. Вы предельно ясно дали понять, что не желаете видеть меня своей женой, я предельно ясно говорю вам, что никогда особо не стремилась стать ею.
Судя по тому, как стянулись в линию зрачки, слышать это ему было не очень приятно. Обойти себя мне не позволили, каменея лицом и приказывая:
– Руку, местари Ильеррская.
– Такое общение хотя бы можно назвать искренним, – отозвалась я, тем не менее руку беспрекословно положила на сгиб его локтя.
Хаальварнам вовсе ни к чему видеть то, что между нами происходит.
Даармархский направился к уводящей вниз лестнице, огибающей огромный каменный выступ. По сравнению с подъемом, который нам пришлось преодолеть, когда мы только приехали, этот спуск можно было назвать детским. Впрочем, о спусках и подъемах я забыла, стоило нам обогнуть срезающий часть вида камень, потому что внизу на волнах покачивался корабль.
Настоящий корабль, которые я раньше видела только на картинках. На таком вполне можно пересечь океан, если флотилию возглавляет сильнейший дракон. Высокая палуба и бронза парусов, ласкаемых ветром. Отсюда мельтешащие на палубе люди казались совсем маленькими, но…
Чем ближе мы подходили, тем более нереальным мне это казалось.
И небольшая природная пристань, прикрытая от волн каменными ладонями. И лодка, которую готовились спустить на воду.
И сами мысли о том, что я впервые в жизни поплыву по воде.
Не выдержав, повернулась к Даармархскому.
– Мы куда-то собираемся, местар?
– Заинтересовал сюрприз? – резко спросил он, не глядя на меня и мгновенно остужая мой пыл.
– Да, – заметила я. – Потому что судя по всему, вы собираетесь меня утопить.
– Твоя вера в меня просто невероятна.
– Вы не сделали ничего такого, чтобы я могла вам верить.
На скулах дракона заиграли желваки.
– Твой брат жив только благодаря мне.
– Благодаря вам он оказался в ситуации, когда вынужден был бороться за свою жизнь.
Рука под моей напряглась и до самого конца лестницы мы больше не сказали друг другу ни слова.
Берег с этой стороны все-таки был выше, потому что спускались мы относительно недолго.
– Осторожнее, – сухо произнес Даармархский, когда мы оказались у подножия лестницы: в двух шагах от нее протянулся невысокий каменный порожек.
– Местар. Местари, – к нам уже спешил человек с закатанными по колено штанами и заправленной в них простой серой рубахой. Остановившись рядом с нами, он низко поклонился. – Вам понадобится моя помощь?
– Нет, – ответил дракон. – Я сам сяду на весла.
У мужчины даже глаза расширились, тем не менее перечить он не посмел, тут же отступил в сторону. Лодка застыла на берегу, до нее не добиралась даже пена волн, я же обернулась на громаду дворца. Возвышаясь отсюда над нами, он казался неприступным и недосягаемым: таким же, как правитель Даармарха.
– Придется снять туфельки, местари Ильеррская, – хмыкнул Витхар.
Мне показалось, или в его голосе звучала насмешка?
Не глядя на него, спокойно стянула туфельки и подхватила их в одну руку, подол в другую. Что касается дракона, он тоже разулся и направился к лодке, человек забежал перед нами, выталкивая лодку на воду. Он же ее придерживал, пока Даармархский подхватил меня – легко, как перышко, чтобы не замочила платье, и поставил на дно. После чего ловко запрыгнул сам.
Мужчина оттолкнул нас еще глубже и склонился.
– Хорошего дня, местар! Местари.
– Благодарю.
Первый всплеск под веслами поглотил мое изумление, под взглядом дракона раскрывшееся еще глубже.
Потому что с Даармархским мы ответили хором.
Я не стала задерживаться на этой мысли, приложила ладонь ко лбу, чтобы лучше разглядеть корабль. Высокая палуба, тянущиеся ввысь мачты, раскинувший крылья дракон в носовой части. Выполненный и расписанный настолько искусно, что казалось вот-вот крылья и в самом деле раскроются, а зрачки глаз стянутся в тонкие линии в пристальном взгляде на тебя.
Впрочем, пристального взгляда мне и так хватало.
Почувствовав, что меня изучают, я вернула Даармархскому его внимание.
Мы поднялись на борт, и, поприветствовав капитана (хаальварна с изрезанным морщинами смуглым лицом), направились к поручням. Здесь тоже недостатков во взглядах не было: люди и хаальварны смотрели на нас во все глаза. Впрочем, сейчас меня гораздо больше интересовало, куда мы отправимся.
– Не знала, что у тебя есть флот, – сказала я.
– С чего ты взяла? – дракон приподнял брови. – Это всего лишь один корабль.
– Этот корабль вполне способен пересечь океан, у него есть порты для орудий. Капитан – не просто моряк, он военный, – я пожала плечами.
Даармархский улыбнулся, странным образом превращаясь из дракона в мужчину, которого мне невыносимо хотелось поцеловать. Что делать с этим диким желанием, я не имела ни малейшего понятия, поэтому отвернулась. Под крики и суету подняли якорь и корабль, поймав парусами ветер, медленно двинулся вдоль скалы, на которой возвышался дворец.
– Мою мать убили, когда мне было двенадцать, – неожиданно произнес Витхар. – Отец сгорел, или, точнее будет сказать, угас, через два месяца после ее смерти. Дворец, где они правили, до сих пор сохранился таким, каким был при их жизни. Это дань их памяти. Этот замок построен на горе, и с суши к нему не подобраться. Со стороны воды – тоже. На возведение флотилии я потратил долгие годы, но Даармарх защищен. Его не достать ни с неба, ни из-под земли.
Потрясенная подобным, я даже не нашлась, что ответить.
Точнее, сразу не нашлась, потому что даже коротких слов «мне жаль» мне сказать не позволили.
– Они были парой? – осторожно спросила я.
И тут же об этом пожалела, потому что угасание означает одно: родители Витхара связали себя не только супружескими узами, но и огнями.
Навсегда.
Один без другого не смог бы жить: когда часть твоего огня, твоего сердца умирает, дальше жить невозможно.
Мир становится пустым.
– Моя мать была наложницей.
Что?!
– Мой дед и дед Флангеррманского были очень дружны. Несмотря на разделявший нас океан, они были частыми гостями друг у друга.
– Частыми? – удивилась я. – Но ведь чтобы пересечь океан…
– Чтобы пересечь океан, дракону нужно от шести до восьми часов, – Даармархский скользнул пальцами по поручням и повернулся ко мне.
Я же только глубоко вздохнула, подавляя готовый сорваться с губ вопрос.
Получается, Янгеррд здесь действительно один. Вот почему я не видела рядом с ним свиты.
– Мать родилась на Севере, ее подарили моему отцу после Первого испытания.
Первым испытанием назывался оборот, после которого сын правителя становился его достойным преемником. Это означало, что он готов править, и может повести за собой как людей, так и драконов.
– Он любил ее. Настолько любил, что отказался от остальных девушек, которые к тому времени украшали его гарем. Отказался от Отбора и от невест, одна из которых должна была стать правительницей Даармарха.
– Что значит – подарили?! – вырвалось у меня.
Все, о чем он говорил, казалось диким.
Каким бы сильным ни был иртхан, он не мог жениться на простой девушке, ему бы не простили такой слабости. Да что там, его детей не признало бы общество, даже первенца, как достойного правителя, а значит, мать Даармархского была иртханессой. Но как иртханессу могли подарить в гарем?
За что?!
– Она была человеком, – Витхар прикрыл глаза, словно воскрешая в памяти ее образ. Ненадолго: на пару мгновений, но лицо его утратило резкость. Впрочем, когда он открыл глаза, в них гасли отголоски пламени. – Но они с отцом настолько любили друг друга, что она согласилась на огненное перерождение.
Огненное перерождение.
Так появился первый иртхан: когда в кровь людей вливали кровь драконов.
– Но ведь это…
– Да, это большой риск. Она могла не выжить, – Даармархский кивнул. – Но сказала отцу, что хочет быть рядом с ним, что хочет стать матерью его детей, и что если она не попытается сейчас, потом ни за что себя не простит.
– И он ей это позволил?
– Они были молоды. Ему семнадцать, ей шестнадцать, а в этом возрасте не признаешь полумер. Дед рвал и метал, но все-таки дал свое согласие. Чтобы перерождение прошло успешно, желательно брать кровь дракона, рожденного в тех же местах, где и ты. Отец приучал ее к своему пламени постепенно, вливая его сначала понемногу, затем больше. У нее создалась привязка, но это уже не имело значения: когда они прилетели во Флангеррман (он нес ее на себе через океан), матери предстояло стать иртахнессой. Или умереть.
У меня по коже прошел мороз.
Да, первые иртханы появились именно благодаря тому, что шаманы Пустынных земель шли на риск, вливая себе драконью кровь. Кого-то она убивала сразу, кого-то медленно, но…
– Подозреваю, что дед до конца не верил в успех, потому что иначе не позволил бы ему улететь. Скорее всего, он рассчитывал, что мать навсегда останется на Севере, а сын вернется и возьмется за ум, но она приняла кровь снежного дракона. Точнее, драконицы.
Теперь я еще и поежилась: если верить летописям, это жуткие дни, когда ты горишь и сгораешь, раз за разом. Когда пламя вгрызается в твою кровь изнутри, выжигая частицу тебя, сливая воедино человека и зверя и создавая новую расу.
Делая тебя…
Иртханессой.
Нужно очень сильно любить, чтобы на такое решиться.
– Что было потом? – несмотря на жару, мой голос слегка охрип.
– Потом? Они вернулись и были счастливы, после ухода деда правили вместе до того дня, как один из хаальварнов, относящих себя к сторонникам тех, кто считал, что чужестранка обманом засиделась на троне, не вонзил в сердце матери смазанный ядом клинок.
Я закусила губу, а Даармархский продолжил.
Взгляд его сейчас был обманчиво-темным, как угли, только ладонь с силой сжалась на поручне.
– Многие приняли этот брак, но многие считали его недействительным. Во-первых, это было смешение огней. Лед и огонь, такое раньше никому бы не пришло в голову.
Хеллирия.
Теперь я понимала, откуда ее странная внешность, магия и цвет волос: она все это взяла от мамы.
– Во-вторых, у матери не было титула. На Севере она была дочерью зажиточного торговца и до того, как прошла перерождение… – Витхар ненадолго замолчал, но потом закончил: – Да, многие уважали ее за мощный огонь, который она приняла, и за силу, которая помогла ей через это пройти. Но были и другие.
Неосознанно потянулась к его руке и накрыла ее ладонью.
Но слова «мне жаль» я снова не успела сказать, потому что дракон пристально посмотрел мне в глаза.
– Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я не хочу видеть тебя своей женой.
– Любая претендентка мечтает это услышать, Витхар, – заметила я и отвернулась.
Отвернулась, потому что сейчас мне отчаянно захотелось столкнуть его за борт, а сверху сбросить ведро, которое попалось мне на глаза, когда я демонстративно смотрела в другую сторону. Заметив это, молодой человек, который тоже ведро увидел, мгновенно подхватил его и исчез в недрах трюма.
А жаль!
Такой снаряд, такой снаряд.
– Ты – не любая, Теарин. Когда ты уже это поймешь?
Резко повернулась к нему.
– Я это знаю с рождения. Но судя по тому, что говоришь ты, я именно любая, и даже не претендентка. Потому что ни одной из них ты бы такое не предложил.
В груди вспыхнуло, и я прикусила язык.
Обещала же себе!
Обещала, и вот, пожалуйста, снова!
– Расскажи мне про таэрран, – закрыла предыдущий разговор.
– Про таэрран? – раздражение в голосе дракона тоже полыхало огнем, но сильнее полыхало в груди.
Нет-нет-нет, миленький, пожалуйста.
Только не сейчас.
Только не сейчас!
Мы уже обошли скалу, дворец остался позади, а впереди простирался океан, безбрежный и бесконечный. Ветерок ласково скользил по щекам, соленый воздух так и манил вдохнуть полной грудью, но я сейчас пошевелиться боялась, не то что глубоко дышать. Одна искра из-под моих пальцев – и тайна раскрыта. Что, если Даармархский просто почувствует бьющееся во мне пламя?
– Да, хочу знать, что будет, если через таэрран прорвется огонь.
– Это невозможно, Теарин, – взгляд его смягчился, но сейчас за такое я готова была не просто швырнуть в него ведро, а предварительно набрать туда помои.
– А если все-таки возможно? – я вскинула бровь. – Если на миг представить, что такое возможно, и что я пройду отбор? Что ты будешь делать тогда?
– Мне не нужен отбор, чтобы быть с тобой.
– А мне не нужен ты!
Глаза дракона полыхнули, но я уже подхватила юбки и направилась в носовую часть, совершенно не заботясь о том, что о нас подумают. Мало ли, может в раскаленном от чувства собственной важности местара воздухе местари стало нечем дышать, и она решила немного прогуляться. То, что мои туфельки остались рядом с Даармархским, я поняла уже когда поднималась по лесенке: ударившись пальцем о ступеньку, вспомнила несколько совершенно недостойных дочери правящего слов.
Впрочем, именно это помогло отвлечься, я заметила, что на меня смотрит капитан, и улыбнулась. Хаальварн направился ко мне, а я отпустила юбку, чтобы прикрыла босые ноги.
– Местари Ильеррская?
– Я давно хотела попробовать управлять кораблем, – заметила негромко. – Вы же меня научите, капитан?
Хаальварн, к его чести, не только не побежал выяснять у местара, можно ли, но даже не взглянул мне за плечо. Вместо этого протянул руку:
– Пойдемте, местари.
Теперь на нас снова смотрели все, с той лишь поправкой, что на нас – это на меня и капитана, и признаться честно, это было куда приятнее. Я слушала его объяснения, запоминая, как ориентироваться в открытом океане, как швартоваться и как избежать посадки на мель, как происходит разворот, когда нужно поднимать паруса, когда лучше опустить и почему в свое время при создании флотилии отказались от весел и от гребцов. В случае полного штиля их заменяли иртханы из Восточной Пустыни, одним из проявления огня которых была способность управлять потоками воздуха.
Слушая все это, я почти забыла о своем пламени.
Неудивительно, потому что в груди больше не жгло, и к счастью. Когда мужчина отступил, решительно шагнула к штурвалу.
– Корабль нужно чувствовать, – произнес капитан. – На время, пока ты на воде, становиться с ним единым целым.
– Совсем как с драконом во время призыва.
Хаальварн улыбнулся:
– Именно так.
Я улыбнулась в ответ, и когда штурвал лег мне в руки, почувствовала себя… свободной. Свободной ото всех условностей, от ненавистного мне отбора, даже от невозможности покинуть Даармарх по своей воле. Впереди, над гребнем дракона, справа и слева от его крыльев расстилался бескрайний простор океана, в моих руках, готовый отозваться по первому движению, был целый огромный корабль. Сейчас я действительно чувствовала его так, словно мы стали единым целым. Словно он был живым, и движение рук, как приказ, могло развернуть его в любую сторону.
– Поворачивайте чуть-чуть влево, местари Ильеррская.
«Чуть-чуть» оказалось отнюдь не таким простым, каким могло показаться, но и на слабость в руках я никогда не жаловалась. Когда дракон, то есть корабль, чуть изменил курс, задохнулась от восторга.
Там, где небо в ослепительном сиянии солнца сливалось с водой, почти стирая тонкую нить горизонта, казалось, начинается новая жизнь.
Новая жизнь, забытая до этого дня.
Свободная жизнь.
– Куда мы сейчас плывем? – спросила я, но тут же взглянула на небо, вспоминая. – На Север?!
– Все верно, местари Ильеррская.
Капитан улыбнулся, а я вернулась к кораблю.
И к океану.
Сейчас мне даже начинало казаться, что штурвал едва различимо подрагивает в моих руках, и от этого ощущения были просто запредельные. Казалось, я могу разбежаться и взлететь, а потом парить в выбеленном от жара солнца небе, пока оно не сменится пронзительной синевой Севера.
– Непередаваемое чувство, правда?
Голос Даармархского прозвучал, как арбалетный болт, вспорол воздух, в котором, если бы не таэрран, я возможно в самом деле могла бы парить. Сильные руки легли на штурвал, накрывая мои и разрушая очарование момента.
– Прошу прощения, местар, – я вывернулась и поняла, что капитана на мостике уже нет.
Не скрывая разочарования направилась к лестнице.
– Вернитесь, местари Ильеррская.
Это был приказ.
Пришлось вернуться, ступая по нагретому солнцем дереву.
– Вы что-то хотели, местар?
– Если ты не забыла, у нас свидание.
– Как я могу забыть, если вы постоянно мне об этом напоминаете.
Даармархский взглянул на меня.
– Мы не закончили разговор.
Действительно не закончили.
– Да, мы говорили про таэрран.
Руки дракона на штурвале сжались сильнее, тем не менее он процедил:
– Я не знаю ни одного случая, когда пламя прорвалось бы через таэрран. В истории Надорги был случай, когда правитель запечатал таэрран своего первенца, сына- заговорщика. Парня бросили в подземелье, но спустя несколько лет его сила возросла настолько, что печать отца оказалась слабее его пламени.
Я затаила дыхание.
– Тем не менее преодолеть магию таэрран и вырваться из-под нее огонь все равно не мог. Поэтому сжег заговорщика. Изнутри.
Последние слова перебили дыхание окончательно.
Сжег изнутри?
Нет, это же…
– И его отец позволил этому случиться? – хрипло спросила я.
– Все произошло очень быстро. Огонь набирал силу постепенно, день за днем, а потом разом полыхнул. Никто не успел ничего сделать.
– Но он же должен был что-то чувствовать? Идущий изнутри жар, или…
– Под таэрран свой огонь не почувствовать. Это печать, магию которой ни одному пламени преодолеть не под силу. – Даармархский пристально на меня посмотрел, и я решила прекратить расспросы.
Тем более что слова «свой огонь не почувствовать» выдернули меня из состояния, близкого к животному страху. Я отошла к поручням мостика, обхватила себя руками. Нет, это точно не мой случай, потому что я действительно ничего не чувствовала под таэрран. Точнее, чувствовала, но когда рядом был Даармархский, его огонь я чувствовала так же ярко, как сейчас…
Чей?!
Эта мысль вытряхнула из меня воздух еще сильнее, чем предыдущая, но оформиться не успела.
– Огонь набирает силу только до полного созревания. Тебе не о чем волноваться, Теарин.
Я обернулась: Даармархский стоял рядом со мной, к штурвалу вернулся капитан.
– Не о чем? – воскликнула я. – Да, пожалуй мне не о чем волноваться. Кроме того, что я всю жизнь проведу, не чувствуя своего пламени.
Я говорила, но мысли метались взбешенными драконами.
Пламя.
Если оно не мое, тогда чье?! Чье?!
Я же не могу быть…
– Иногда не чувствовать гораздо проще.
– Это ты по своему опыту говоришь?! – посмотрела ему в глаза. – Ты хоть раз лишался частицы своего пламени?! Хоть раз становился пустым, без огня, с которым родился?! Ты когда-нибудь такое чувствовал, Витхар?!
– Да, – дракон спокойно встретил мой взгляд. – Отец несколько раз наказывал меня за проделки. Надевал таэрран.
– На сколько? – спросила я. – На пару часов?
– Самое большее – на полгода, – ноздри дракона шевельнулись. – За то, что заставил сына прислужницы при всех называть себя дурными словами. Он мне надерзил, и я решил его проучить. Отдал приказ. Отец сказал, что достойный правитель никогда не поступит так со своим подданным, после чего надел на меня таэрран там же, на глазах у всех. После этого в Даармархе было введено наказание за ментальные приказы людям.
Глубоко вздохнула, пытаясь успокоить себя.
Свои мысли.
– Как видишь, я прекрасно понимаю, чего ты лишена. Но рядом со мной ты будешь чувствовать пламя. Столько, сколько пожелаешь.
– Какое неслыханное благородство! – выдохнула я.
Чуть громче, чем рассчитывала, просто потому, что меня уже начинало трясти. Невысказанное даже про себя откровение сейчас пыталось пробиться сквозь череду сменяющих друг друга чувств, эмоций и мыслей. Руки сами собой сжались в кулаки, грудь обожгло.
Снова.
Ноздри дракона шевельнулись, словно он что-то почувствовал.
– Сбавьте тон, местари Ильеррская.
Это и растекающийся по груди огонь относительно привели меня в чувство.
Мне надо сосредоточиться на чем-то другом. На чем-то другом, не настолько остром.
Таэрран.
Даармархский сказал, что отец надел ему таэрран за приказ сыну прислужницы, но…
– Сколько же тебе было лет? – прошептала я. – Сколько тебе было лет, когда ты отдал ему приказ?!
– Шесть.
– Шесть?!
– У меня очень рано проснулся огонь, Теарин. Предположительно, из-за того, что произошло с матерью. У первых иртханов огни пробуждались в самом раннем детстве, из-за яркого слияния с драконами. Ты должна это знать.
Нет.
Конечно же я это знала, и о том, какие аномалии творились с перерожденными, и о том, что сила их была запредельной, гораздо больше, чем сейчас у нас. Знала о том, что они оборачивались в секунды, что у драконят пламя просыпается еще во время созревания в яйце, но…
Нет!
Нет, нет, нет, пожалуйста, нет!
– И когда у тебя проснулся огонь?
– Мать почувствовала его еще до моего рождения.
Перед глазами потемнело.
– Куда мы плывем? – теперь уже я вцепилась в поручни, чтобы скрыть мелкую дрожь рук.
Мысленно глубоко дыша, унимая втекающее в каждую клеточку пламя.
Вскинув голову, чтобы не позволить чувствам взять верх над разумом и разрушить все.
– На остров, – отозвался дракон, и лишь неимоверным усилием воли я заставила себя сосредоточиться на этих словах.
– Остров?
– Да, отец с матерью случайно нашли его, когда вместе летали над океаном, – взгляд Даармархского снова смягчился: он становился таким всякий раз, когда дракон говорил о родителях. – Я был зачат на этом острове, и они посчитали это благословением. В самом сердце острова отстроили дом, и родители уединялись там, когда была такая возможность. В редкие часы отдыха они прилетали сюда.
– А ты всех претенденток сюда привозил? – слова сорвались с языка раньше, чем я успела их осознать.
Взгляд Даармархского сначала потемнел, а потом раскалился, отмеченный силой его пламени.
– Думай, что говоришь. Ты единственная, кому я рассказываю об этом месте.
– О, я вне всяких сомнения должна быть польщена, но с чего нам туда плыть?!
Вот теперь алое пламя мгновенно вытеснило радужку. Остались только вертикальные зрачки: острые, как лезвия кинжалов.
– Ты совсем ничего не ценишь, Теарин?
– Ценю, – я кивнула. – Я ценю историю твоих родителей, которые искренне любили друг друга. Это место, этот остров хранит отпечаток их любви. Он создан для тех, кто умеет любить, Витхар. Не для нас.
– Любовь – это слабость, – прорычал дракон. – Мне слабости не нужны.
– Благодаря этой слабости ты появился на свет! – выдохнула я. – И Хеллирия тоже!
– Довольно! – в рычание ворвались хлесткие пламенные плети. – Ты сегодня достаточно испытывала мое терпение.
Я покачала головой.
– Я не сойду с этого корабля, Витхар. Не коснусь даже пальцем этой земли. Тебе придется тащить меня туда силой, на глазах у всех. Ты этого хочешь?
Пламя ударило в меня волной, яростной, мощной и настолько сильной, что когда волна скользнула назад, чуть не увлекла за собой то, что билось внутри. Только благодаря урокам отца я удержала искры на пальцах. Только благодаря урокам отца свела за спиной подрагивающие, горящие от огня и напряжения ладони.
Даармархский развернулся так резко, что его сила зацепила меня шлейфом бушующей мощи. И так же резко скомандовал капитану:
– Поворачивай! Мы возвращаемся.
После чего быстро спустился по лестнице и зашагал по палубе в сторону дальней мачты.
Я же с трудом расплела пальцы, повернулась к морю, оставив за спиной капитана, мачты, Даармархского. Впереди был только океан и раскинувшиеся крылья дракона. Небо и горизонт.
Чувствуя, как корабль меняет курс, я отпустила огонь и приложила ладони к животу в надежде, что ничего не почувствую.
Ничего, пожалуйста.
Совсем ничего.
И вздрогнула, когда изнутри ударило пульсацией пламени.
Пламени маленького драконенка.