При ней растем и души греем…
Мы даже в спешке, на бегу,
Становимся в лесу добрее,
Светлей – на речке и лугу…
Это был предпоследний вечер в тайге, на следующий день студентам предстоял тяжёлый путь в посёлок. Впереди оставалась не самая лучшая, но всё же необходимая часть промысловой практики: сбор материалов для составления отчёта в конторе госпромхоза. Сразу же после ужина студенты начали складывать вещи в свои высокие станковые рюкзаки: капканы, добытую пушнину, одежду, фотоаппараты, радиоприёмник и всякий нужный и не очень пригодившийся бутор. Хотя в этот раз вещей было гораздо меньше, чем в их первую поездку, станкачи всё же набились под самый верх, и вязок от верхней накладки только-только хватило, чтоб привязать узел. Общие вещи делили поровну, по их прикидке, вес каждого рюкзака был около двадцати килограммов – для дальнего перехода совсем даже нешуточный.
– Только бы лямки выдюжили, почти семьдесят километров топать! – не теряя оптимизма, воскликнул Санька.
– Куда они денутся, на авиазаводе делали – фирма веников не вяжет! – заверил Лёшка.
– Я, наверное, своих щенков запущу в зимовьё на ночь, пусть отдохнут перед дорогой.
– Они же нам спать не дадут!
– Будут вошкаться, сразу за шиворот и на улицу…
– Ну, запусти… Я своего не буду, а то всю ночь скалить зубы будут, не выспишься толком.
– Да уж, дорога завтра предстоит дальняя, отдохнуть надо хорошенько.
Вставать решили в семь, а «как только рассвет, – сказал Сашка, – сразу и двигать». Он запустил щенков и подкинул в печь на раскаленные угли пару березовых чурок, чтобы те всю ночь шарили, без большого жара. Лёшка долго не мог заснуть, было какое-то внутреннее волнение. «Скоро буду в городе, дома», – крутилось в голове… Уж очень хотелось увидеть своих близких, да и просто побродить где-нибудь в центре посреди людской толпы, полюбоваться красивыми иркутскими девчатами, сходить в кинотеатр на какой-нибудь новый фильмец, стрескать пломбир в хрустящем стаканчике. Так и заснул с улыбкой на лице.
Ночью послышались шебаршение и какая-то возня под Сашкиными нарами, затем одна из собак, заскулив, побежала, со всего маху громко ударилась чем-то твердым о дверь, распахнув её настежь. Лёша решил, что головой. За ней выскочила и вторая.
– У-у, черти окаянные! Каво там завозились?! – грубо завопил Санька.
– Ну, блин, говорил же тебе – спать не дадут! – завозмущался Лёшка.
Он решил встать и закрыть дверь, опустил ноги на пол и почувствовал, что вдохнул в себя едкий угарный газ. Сдерживая кашель и стараясь больше не вдыхать, он нащупал рукой на столе спички и зажег лампу. В зимовье, ровно на половину по горизонтали сверху стояла плотная пелена сизого дыма, как туман над утренней рекой, почти касаясь лежавшего Сашку. Лёшка раскашлялся и, схватив свою шинельку, сунул ноги в тапочки и выскочил на улицу. Следом выбежал Санька и завопил:
– Вот ни черта себе! Еще бы чуточку – и угорели бы к черту! Труба соскочила вбок. Ты видел?
– Да уж, если б не собачки, то повез бы твой дядька нас на санях вниз по речке вперед ногами, – набросив куртку, снова раскашлявшись, ответил Лёшка. – Будем считать, что нам сильно повезло!
– Я же ещё хотел ее, сразу как приехали, растянуть проволокой по разным стенам…
– Можно было и просто жестью обернуть и на проволоку. Чего теперь после драки махать…
– Да-а, надо было Толику Карпаву трубу-то чуть большего диаметра ставить, чтоб печная в неё вошла, а то поставил прямо на неё!
– Надо было… Главное, живые остались. Спасибо собачатам!
Собаки глядели на хозяина преданными глазами. Санька, погладив их по очереди, направился в зимовьё и, сняв куртку, стал выгонять ею остатки дыма. Лёшка, сдвинув трубу на место, достал с полки три крупных гвоздя и вбил два по разным стенам зимовья, а один в угол, где стояла печь. Затем нашел под нарами моток проволоки и, откусив плоскогубцами от неё три метровых куска, сделал из них растяжки, чтоб больше не сдвинуло.
– Теперь народу хоть будет место, где портянки посушить, – пошутил Санька.
– Гром не грянет – мужик не перекрестится!
Проснулись они немного позже запланированного. В избушке ещё пахло едким дымом. Вскипятив чайник, как всегда, заварили в нём кусок плиточного чая. Из продуктов оставались только макароны да немного свиного жира, отварив их, они поджарили привычную еду в чугунной сковороде. Еще было несколько лепёшек и пара кусков сахара, которые они решили оставить себе на обед. После завтрака товарищи помогли друг другу накинуть станковые рюкзаки и тронулись в путь.
Первую треть шли на лыжах по реке. Лёд был покрыт небольшим снегом, идти было удобно, можно даже сказать комфортно, если бы не впивающиеся в плечи лямки рюкзаков. Тон задавал Сашка, он пытался оторваться подальше, как говорят лыжники: взять «на рывок», но Лёшка не давал этого сделать, «наступая» ему на пятки. После того как река начала сильно петлять, пришлось выбираться на конскую тропу. Снега становилось всё меньше и меньше, и уже к одиннадцати часам передвигаться на лыжах стало невозможно, пришлось снимать их и нести в руках. А это было ещё дополнительными пятью килограммами, Сашка ещё больше увеличил темп ходьбы, а у Лёшки постоянно съезжали лыжи, которые тот клал поверх станкача, поддерживая за торцы. Руки стали затекать, плечи и ноги гудели, но молодость, азарт и соревновательный дух не давали ему отставать. Он приспособил из верёвочки петельку к рюкзаку, и лыжи перестали ёрзать и сваливаться. Теперь уже он вырывался вперед, а Сашке пришлось быть некоторое время догоняющим. Гонки с переменным успехом для каждого продолжались до обеда. Часа в два они решили сделать привал у небольшого ключа. Когда скинули рюкзаки с плеч, им показалось, что они взлетают.
Нарубили льда, быстро сварили кипяток и, заварив чай, перекусили. Кусковой сахар с лепёшками, казалось, был каким-то невероятно вкусным, но быстро закончился.
Первая половина была преодолена. В заначке у Лёшки оставалась последняя сигарета, и они растянули ее по-братски, делая строго по три затяжки. Темп ходьбы заметно падал, теперь они экономили силы и шли рационально, ноги сильно подсели, а до ближайшего стана ещё было не меньше пятнадцати километров. Когда солнце покатилось по сопкам и светового времени становилось совсем немного, пришлось снова увеличивать шаг, хотя ноги уже почти не слушались. По темноте они еле доплелись до скотоводческого стана Оёры, от него до посёлка оставалось всего часа два ходьбы, но силы закончились, и они решили проситься на ночлег.
Собаки пастуха залаяли издалека, затем путники увидели окно с тусклым светом от керосиновой лампы, это были самые тяжёлые метры, ноги дрожали, внутри потряхивало от перегрузки. Санька, увидав вышедшего из двери человека, сразу завопил:
– Свои, не пужайся!
– А мене каво пужатси? Я сам каво хошь могу напужать… Кондрашонок ли чо ль?
– Ты што ль, дядь Федор? Подсоби ношу снять…
Незнакомый Лёшке мужичёк, среднего роста и худого сложения подошел к Сашке и, не ожидая, что рюкзак настолько тяжёлый, чуть не выронил его, руки сразу ушли вниз вместе с ношей.
– Вы кавош такие тягости-то ташшите? Спины-то по-надсадите. За конем бы пришли, я бы вам дал.
– Некогды нам бегать туды-сюды. Да тут и кого идти-то с Кирилловского?
– Так верст шестьдесят, паря, точно будет. Дня два, поди, топали?
– Ну куды там, сёдни уже по светлому вышли, – гордо протянул Сашка.
Лёшке было интересно слушать Саньку, как он быстро переключился на местный диалект. Они зашли в большую избушку. Внутри, по центру, была большая кирпичная печь, по углам стояло несколько железных кроватей с панцирной сеткой. Было тепло.
– Куриво есть? Уши пухнут!.. – спросил Сашка.
– Сигареты покончались, завтри сменщик ужа приедет, тока самосад, вона кисет на столе…
Студенты бросились к столу, где рядом с тряпочным мешочком лежала газета, и сразу начали мастерить себе самокрутки. Табачок был, конечно, не первосортный, больше было крупных стеблей, от чего тот походил больше на махорку. Сашка смастерил себе «козью ножку» – цилиндрик, куда вошли три добрых щепоти, по принципу – как сворачивали бумажные кульки, торговавшие на остановках стаканами семечек городские бабульки. Лёшка скатал сигарку поскромнее, но уже после первой затяжки понял, что её ему хватит покурить на несколько раз, пробирало так, что из глаз покатились слёзы.
Сдав пушнину и собрав необходимые материалы для отчёта по преддипломной практике, через пару недель они снова встретились на занятиях в институте…