Человек-медведь внушал трепет своей первозданной мощью. Хотя, если подумать, трепетать стоило гораздо раньше, когда я вздумала бросаться в погоню за красноглазым. И все же этот лохматый громила внушал уважение и страх. Я собралась сказать ему, что хотела бы пойти с Алексом, потому что он не медведь, но тот быстро пожал лапу оборотню и запрыгнул в лифт, а я всецело ощутила себя во власти неизведанного.
Вокруг шныряли люди странной внешности: долговязые и карликовые, с тонкими и пухлыми лицами, какие-то крылатые пикси. Мельтешили одежды – костюмы, балахоны, кардиганы, сутаны. У меня закружилась голова, наверное, так и грохнулась бы позорно на пол, если бы массивная лапа медведя не ухватила за локоть.
– Ты, главное, не боись, – прогудел он и улыбнулся всеми клыками, – отдел у нас строгий, но добрый. Пойдем, покажу, чего да как.
– Угу… – протянула я и, косясь на громилу снизу вверх, позволила повести себя по длинному балкону, откуда виден гигантский зал с октограммой.
– Меня звать Миха, – представился человек-медведь, подтягивая на ходу штаны. – По бумаге Михаил Валовой, но кто ж меня так звать будет? Миха в общем.
Я подавила нервную дрожь и сглотнула.
– Приятно… очень. Я Ярослава. Воронцова.
– Да ты не робей, Ярослава Воронцова, – гыгыкнул Миха. – Все нормально будет. Если тебя Виолетта взяла в оборот, считай, что ладно устроилась. Служба в АКОПОС дело сложное, но интересное. Дотации опять же. Скидки на магический товар на Буферных рынках. Ну и отпуск раз в год по выбору. Между прочим, оплачивает АКОПОС.
Я ничего не поняла и спросила первое, за что зацепилась:
– Что за Буферные рынки?
Миха покосился на меня с довольным оскалом.
– Эх, совсем зеленая, да? Ну это ничего, это наверстаем. Тут видишь как, вот ты живешь в Москве, да?
– Ну, да, – растерялась я. – Родилась тут.
Медведь густо усмехнулся.
– То-то и оно, что родилась. Но про Буферные рынки не знаешь. А почему? Потому что есть Москва, а есть как бы другая Москва. Под… ну… верхним городом есть нижний. Подземный. Улицы, дома, все как положено, короче. Реки тоже есть.
От удивления я чуть не налетела на какого-то карлика с поросячьим лицом. Он что-то недовольно прохрюкал и быстро посеменил подальше, а Миха снова ухватил меня за локоть, и мы свернули в светлый, широкий коридор.
– В каком смысле «реки»? – поинтересовалась я. – Нет, я слышала всякие бредни ютуберов про раскопки. Но я такому не верю.
Человек-медведь опять гыгыкнул и сказал, уводя меня дальше по коридору с дверями и окнами, за которыми разные пейзажи – леса, горы, какие-то странные красные лианы с шипами.
– Ага, – кивнул он. – Не веришь. И другие не верят. А почему? Потому что, чтобы получше спрятать – положи это на самое видное место. Короче, Ярослава Воронцова, я тебе больше скажу. Под Москвой даже целое море есть. Нормальное такое соленое море. До самого МКАДА.
– Ого…
– Я и говорю. Короче это море питается реками, всякими Неглинками, Ленивками, ну ты поняла. А Буферный рынок как раз по берегам этого моря. Ну как, берегах. Там как бы… Ну сама потом увидишь. Тебе все равно придется на них наведываться, пылью там закупаться, реагентами.
Все это звучало, как какая-то дикая дичь, и я бы в нее не поверила, если бы рассказывал мне ее не оборотень-медведь в штабе АКОПОС, а кто-нибудь из подруг. Но рядом со мной все-таки медведь, и приходится верить.
Кое-как я совладала со своими страхами перед этим громилой и выговорила, как на духу:
– А что вообще такое АКОПОС? И почему Виолетта, как ее там, Спрутовская – осьминог? Как вышло, что ты, извиняюсь, медведь? Почему вообще никто не знает о вас и о том, что в мире творится-то???
Миха зычно засмеялся и сказал:
– Ну тих-тих. Не торопись, а то состаришься. Ты ж вон какая, молодая, красивая. Мордаха, грудь, зад. Все как надо. И глазища, ишь, какие зеленые. Все узнаешь. Только по порядку. Ты это, жрать хочешь?
Из еды во мне сегодня был только гадкий кофе, и то, не уверена, что он пошел в прок. Поесть не мешало бы, но аппетита нет, и я пожала плечами.
Миха хмыкнул.
– Неча тут скромничать. Пойдем, пожрем. В местной столовке хорошо кормят.
Столовка гудела и пестрила разномастными существами еще хлеще, чем зал с октограммой. Здесь за столами сидели какие-то здоровенные мыши и ловко орудовали ложками, сжимая их в лапках. Летали мелкие пикси и существа побольше. Фавны с голыми торсами и загнутыми назад рогами гоготали, стуча кружками, а полупрозрачные девицы в белых тонких сорочках хихикали им в ответ. Двое из них заметили Миху и помахали ему, лучезарно улыбаясь. Миха помахал в ответ, а мне пояснил:
– Русалки из тонкого мира нашей реальности. Веселые девки. Всю ночь кутить могут. Пойдем вон туда сядем.
Он указал на дальний стол в углу, где народа шныряет меньше всего и мы, подойдя, заняли место.
– Ты посиди, а я за пожрать схожу? – сказал Миха. – Ты жрешь всё? Ну и хорошо. Не по-нашенски это – харчами перебирать.
И пошел к столу раздачи.
Я осталась одна среди всего этого многообразия и сделалось мне не то чтобы страшно, но как-то не по себе. В голове части пазла двигались, но медленно. В первую очередь потому, что я вдруг осознала, что все мои знания о мире не то, что не полноценные, а в основном ошибочные. Кто же мог подумать, что существование вот этих существ – самое что ни есть реальное. Но если так, почему о них никто не знает? Хотя стоп. Почему не знает? Знает и очень даже хорошо, только все считают их выдуманными и не настоящими. К тому же самолично слышала – здесь умеют подправлять память. Потому не удивительно, что Москва и весь мир в ус не дует. Другой вопрос, зачем тому клыкастому красноглазому понадобилась моя сумка. Ну не из-за «пятерки» же.
– А ты кто? Я тебе раньше не видел?
Голос раздался слева над ухом четко и дерзко, я вздрогнула и подняла голову. Рядом с подносом в руках сверху вниз на меня смотрит парень лет двадцати пяти-тридцати, стройный, но крепкий, кожаная жилетка сидит как влитая, а на загорелых плечах красиво перекатываются сухие мышцы. Загар особенно контрастирует с белобрысыми волосами и синими глазами, которыми парень строго и крайне вопросительно смотрит на меня.
– А сам кто? – поинтересовалась я в ответ.
– Я первый спросил.
– А я тут первая сижу, – парировала я.
По-мальчишески дерзкое лицо блондинчика покривилось, он сказал, недовольно переминаясь с ноги на ногу и косясь на свой поднос:
– Будем устраивать детский сад?
– Так ты первый начал.
Ноздри блондина затрепетали, на щеках заиграли желваки, а я опасливо отпрянула – неужели я умудрилась разозлить первого встречного в этом месте? А ведь одна сижу не больше пяти минут. Но ведь я вроде бы ничего обидного не сказала, просто ответила тем же тоном. Нечего было дерзить первым.
– Слушай, – напористо проговорил блондин, – давай-ка ты сейчас пересядешь во-он туда. Это мой стол.
Он указал головой на столы, где сидят гигантские мыши. Против мышей я ничего не имела, но почему я должна пересаживаться? Как минимум, Миха сказал ждать тут, а его злить мне точно не стоит, слишком уж он громадный и вообще – медведь.
– А где-то написано, что это твой стол? – спросила я. – Или у тебя права на него?
Синие глаза блондинчика выпучились на меня, а губы недобро искривились, я прямо кожей ощутила его неприкрытое недовольство.
– А мне не надо его подписывать, – процедил он. – Все и так знают, что это стол…
– О! Сол! Ты чё стоишь, как чужой? – раздался за его спиной гулкий медвежий голос, а через секунду из-за блондинчика вывернул весь медведь и сел рядом со мной, поставив на стол сразу два подноса. – Садись давай, жрать будем. У них сегодня голубей в томатах дают – лапы отожрешь.
С лица блондичика, которого оборотень назвал Солом, агрессия моментально слетела и сменилась озадаченностью. А Миха мне приказал:
– Жрякай давай. Я тебе взял суп с галушками и двух голубей. Ну и сладости. Девки ж любят сладкое. Вон, гляди, пирог с орехами и клубникой. Запивай компотом, чтоб сухо не было.
Блондин недоумевающе сдвинул брови.
– Ты ее что ли знаешь? – спросил он.
Миха кивнул, смачно отгрызая от запеченного голубя половину.
– Ага. Садись говорю. Познакомлю.
По лицу блондина знакомиться он желанием не горел, но все же сел за стол, поставив поднос перед собой. Есть он начал спокойно, уверенно, так делает тот, кто чувствует себя хозяином жизни. А этот, похоже, таковым себя и ощущает. Знает же что природа внешностью не обделила, да и подкачался – вон как мышцы на плечах перекатываются. Но я ему не понравилась. Что вполне взаимно. Тоже мне, пуп земли. Сидит, медленно и оценивающе меня осматривает, неспешно пережевывая мясо.
– Ты жрякай, жрякай, – снова приказал мне медведь, и стал пояснять: – Короче, знакомьтесь. Вот этот белобрысый – Сол. Хитровыделанный прохиндей.
Тот, который Сол, вскинулся, отвлекшись от пристального осмотра меня, и пригрозил медведю голубиной ножкой:
– Я бы попросил.
– Да попроси, – усмехнулся оборотень. – Чего ж не попросить.
– Да и попрошу. Как минимум, не преуменьшать мои заслуги перед АКОПОС и мирами, – заметил блондинчик.
Миха отправил очередного голубя в свою бесконечную глотку и сообщил, толкая меня в бок:
– Ну если честно, Сол тот еще свистун, хы-хы, ты главное уши с ним не развешивай. А то навешает лапши, неделю сматывать будешь.
Меня настроение Михи немного расслабило, кроме страха, этот громила стал внушать еще и надежность. Я проговорила:
– Да уже догадалась.
Блондин перевел на меня взгляд, в котором я прочитала театральное сокрушение несправедливостью этого мира, он произнес нравоучительно:
– В следующий раз сам представлюсь.
Миха хохотнул.
– Слыхал я, как ты представляешься. Так липко, даже меду не надо. Хы-хы.
Сол покосился на него недовольно, потом перевел строгий и ясный взгляд обратно на меня и произнес, игнорируя подкол медведя:
– Мое имя Соловей Рахманов разбойник Пятый. В быту Сол.
Я ушам не поверила, даже галушку из ложки уронила.
– В смысле Соловей? Тот самый? Разбойник?
Блондинчик кивнул.
– Потомок. Если быть точным – пятый. Я же сказал. Мы тщательно храним родовые имена и чтим традиции. Не все конечно. Иначе нас бы быстренько лишили не только привилегий, но и прав. Так что сейчас весь соловьиный род на верной и почетной службе у АКОПОС.
– Ох, заливаешься, – усмехнулся Миха. – Ну прям соловьем, простите за каламбур.
– Может и заливаюсь, может и соловьем, – согласился Сол. – зато всего сам добился. В отличие от нашего всеми обожаемого Хрома.
Медведь отмахнулся громадной лапой, из-за чего чуть не задел пробегавшую мимо громадную мышь. Та недовольно вспикнула, а Миха развел руками в извиняющемся жесте и проговорил уже нам:
– Ты зря на Алекса бочку катишь. Он старательный. Тоже сам пробивается.
Сол поморщился.
– Может и старательный. Но его прапрадед Попович подсуетился, чтобы потомков работой обеспечить на несколько веков вперед. А моему племени пришлось три поколения отмываться от ярлыков.
Миха пожал плечами и хмыкнул:
– Так а кто виноват, что твой предок на дереве свистел и людей пугал?
– Вот только не надо старое вспоминать, – фыркнул Сол. – Соловьи Рахмановы уже давно таким не занимаются. Времена были непростые. Каждый выживал, как мог.
– Да хорош оправдываться, Сол, – успокоил его Миха. – Ну в самом деле, это ж не ты на путников кидался.
– Вот именно, – согласился Соловей. – Ладно. О себе я рассказал. А ты у нас что умеешь?
Он перевел взгляд на меня, и я моментально стушевалась. Этот Соловей расписал себя так, что после него даже мисс Мира серой мышью покажется, а я тем более. Ещё бы, настоящий Соловей Разбойник! Но говорить что-то надо – вон, как глядит.
– А я… – начала я на ходу подбирая слова, – Ярослава Воронцова, очень упорная и целеустремленная девушка.
Соловей продолжал смотреть на меня с вопросительным ожиданием, но когда я гордо с вызовом подняла подбородок и решительно встретилась с ним взглядом, он удивился:
– И всё?
– Этого достаточно для уважения, – отчеканила я, стараясь сама поверить в то, что говорю.
– И никаких способностей? Родового дара? Фамилии? Состояния на крайний случай? – уточнил Соловей.
– Слабоумие и отвага, – с усмешкой пробормотала я расхожую фразу, вспоминая как кинулась догонять клыкастого. Это же надо, а?
Соловей перевел взгляд к Михе, продолжив вдумчиво пережевывать голубиное мясо.
– А за какие такие заслуги ее сюда вообще пустили? – спросил он.
– В наказание Алексу, – усмехнулся Миха. – Виолетта ее определила ему в напарники, да еще и отправила учиться в нашу академию Парамагии при АКОПОС. Хехе.
Соловей откинулся на спинку стула и присвистнул, да так, что у меня волосы назад улетели, а по остаткам супа пошла внушительная рябь.
– Вот тебе раз, – сказал он. – Тут стараешься, из кожи вон лезешь, чтобы заслужить уважение и почет. А тут какую-то залетную и сразу в Академию Парамагии. Да ещё и в АКОПОС. Ну класс.
– Да не кипятись ты, свистящий, – проговорил медведь. – Мало ли, чего там Спрутовская узрела.
Сол хмыкнул и протянул задумчиво:
– Ну да, ну да… Говоришь, в напарники Хрому определили?
– Угу, – жуя, отозвался Миха. – Только Алекс, по ходу сам не рад.
– А это приятно, – согласился Сол. – Вот за это я б тебя даже поцеловал, э… как тебя? Ярослава?