– И учти, Веревкина, если ты выкинешь какой-нибудь очередной фортель, то вылетишь с работы с волчьим билетом, – маленький, полненький, розовый человечек с венчиком светлых волосиков вокруг солидной плеши аж подпрыгивал от переполнявших его эмоций.
– Да ну вас, в самом деле, что вы разоряетесь? – безразлично пробубнила рослая крепкая девица тридцати двух лет отроду. У нее были округлые мощные плечи, полные руки и высокая грудь. – Куда вы меня уволите-то. Я ведь все равно лучше всех ваш товар впариваю. Скажете тоже – уволю! А чего я не так делаю, так вы и сами не знаете.
Подпрыгивающий человечек схватился за сердце и перешел на фальцет.
– Ты как разговариваешь, Веревкина?! Ты с кем разговариваешь? Что значит «впариваю товар»?! Он что, негодный? Он прекрасный! И ты его про-да-ешь! – по слогам произнес толстячок. – Сбываешь!
Человечек присел на стул, достал из недр кармана носовой платок огромных размеров и стал им обмахиваться.
– Ну, я продаю, сбываю, впариваю, втюхиваю, один черт, – пробормотала девица. – А все равно я делаю это лучше всех. И меня давно в «Альфу» звали. Выгоните – я к ним пойду.
Человечек снова схватился за сердце.
Вокруг ссорящейся парочки сновали люди: они выбегали из одного кабинета и сразу ныряли в другой, выкрикивали в мобильный телефон какие-то суммы, номера партий спиртных напитков, а то и просто проносились мимо, с бумагами в руках… Одним словом, суета, суета…
Участниками баталии были: начальник отдела сбыта алкогольной компании «Бахус» Петр Вениаминович Березкин, известный как Веник, и головная боль этой самой компании Алевтина Веревкина, или просто Алька, менеджер по продажам горячительной продукции.
Разборки такого плана происходили между ними каждый день, а посему сотрудники «Бахуса» не обращали никакого внимания на их перепалку.
– Иди в бухгалтерию, получи свои командировочные – и с богом! Завтра в столице куча дел! Куча! – Березкин развел свои короткие ручки широко в стороны, чтобы Алька оценила объем дел, которые предстоит провернуть в течение дня. – Иди же! А то конец рабочей смены, командировочные получить не успеешь и завалишь, запорешь, угробишь мне всю работу.
– Да иду-иду. Все спешат, все торопятся. Успею я все, – Алька развернулась и, бубня что-то себе под нос, поплелась в бухгалтерию.
Бухгалтерша Софья Гавриловна Аниськина, увидев Алевтину, всплеснула руками:
– Что у тебя с лицом, Веревкина?!
И сунула ей в руки пудреницу, на крышке которой было небольшое зеркальце. Алька внимательно посмотрела на себя и радостно воскликнула:
– Так это ж огурец!
– Какой такой огурец? – оторопело спросила Аниськина.
– На лице. Вот во всяких журналах, в полезных советах что пишут?
– Что пишут? – переспросила впавшая в ступор бухгалтер.
– А то и пишут, что надо за собой следить. Осталась у вас ложка сметаны – намажьте ее на лицо, осталась клубничка – туда же. И лицу полезно, и добро не пропадает. А у меня с обеда осталось несколько кусочков огурца. Выкидывать, что ли? Я их покрошила – и на лицо. И главное, это совершенно незаметно. Только кожу немножко стянуло и все. А на лбу семечек несколько осталось, я на них и внимания не обратила. Никто кроме вас и не увидел. Я вон с Петром Вениаминовичем полчаса разговаривала, так он вообще ничего не заметил.
– Нет, Веревкина, ты – ходячее недоразумение. Ты просто ошибка природы, казус какой-то, – Софья Гавриловна безнадежно покачала головой.
– Казус Кукоцкого! – воскликнула Алька.
– Что? Какого Кукоцкого? – обреченно спросила Аниськина.
– Так я не знаю. Книжка такая есть у Людмилы Улицкой. Называется «Казус Кукоцкого». Вы сказали, что я – казус, вот и вспомнилось это название.
– Нет, ты невыносима, – поджала губы главный бухгалтер. – Или просто придуриваешься, издеваешься? Но главное, работаешь-то как хорошо! Как так получается-то?! В работе гений, а в жизни… Действительно, просто казус какой-то.
– Вот вам не пофиг, какая я? За собой бы лучше смотрели, – Алька лениво пересчитывала командировочные.
Аниськина аж задохнулась от праведного гнева. Никогда еще она не видела такую особу – безразличную, апатичную, невоспитанную. К тому же никто с ней не допускал непочтительного тона. Правда, муж Софьи Гавриловны частенько употреблял непечатные выражения, но не на работе же хамство слушать. Да еще и от девчонки, которая в два раза моложе.
– Нет. Мне, как ты выразилась, Веревкина, не пофиг! Нашему поколению никогда и ничего не было пофиг! Мы на БАМе были, мы ДнепроГЭС и ТурСиб строили, мы целину осваивали, – глаза у Софьи Гавриловны стали ясными, наполнились гордостью и какой-то одержимостью. Она выпрямила спину, грудь взволнованно вздымалась.
– Это вы, что ли, строили? – вернул ее на землю голос отвратительной Алевтины. – Так шли бы и сейчас страну поднимать. Далась же я вам. Давайте в приказе о командировке распишусь, да пойду.
Но Аниськина не обратила внимания на последние слова этого недоразумения.
– Нет, Веревкина, я тебе докажу, что я не просто так к тебе «вяжусь», как ты изволила выразиться.
Алька закатила глаза.
– Ты только посмотри, как ты выглядишь! Ухо проколото и сверху, и снизу. Туда вставлено по серьге, а между ними зачем-то цепочка висит…
Алька пожала плечами.
– Спускаемся ниже, – голосом экскурсовода продолжила бухгалтер. – Рубаха навыпуск, джинсы… Ты прости меня, конечно, но они рваные!
Алевтина фыркнула.
– Знаю, знаю, – Аниськина выставила вперед ладони, успокаивая хотевшую ей возразить Альку, – знаю. Это модно. Но не в твоем же возрасте, не с твоей комплекцией и не на работе! А хуже всего – кольца на пальцах ног. Ты что, обезьяна, что ли?
Как будто обезьяны носят кольца на лапах.
– Да ладно вам. Не в твоем возрасте и не на работе, – передразнила Алька бухгалтершу. – На себя-то посмотрите. В свои годы напялили блузку в обтяжку и с вырезом. Зачем? В шестьдесят-то лет.
Аниськиной показалось, что на нее опустили каменную плиту. Она даже пошатнулась под ее тяжестью и прошептала свистящим голосом:
– Мне пятьдесят восемь!
– А, один хрен, – махнула рукой Алька. – Ну что вам всем от меня надо? Договоры я заключаю, продукция у меня идет на улет, денег от моих контрактов больше всех! Так нет, все равно вяжутся и вяжутся! Не пофиг вам всем? Давайте распишусь да пойду.
Бухгалтерша рухнула на стул и молча протянула бумаги, заметив краем глаза, как хихикают, прикрывшись кто чем может, ее подчиненные.
– Свободна, – сквозь зубы прошипела она.
– Я воль, – щелкнула каблуками Алька и неспешно удалилась.
В кабинете, в котором работала Алевтина, было шумно, тесно и накурено. Народ суетился, разговаривал по телефону, пил кофе и безбожно дымил. Алька боком протиснулась к своему месту и плюхнулась на стул.
Ванька Огурцов, менеджер по продаже слабоалкогольной продукции, ссутулившись, сидел перед компьютером.
– Что, опять с Березкиным сцепилась? – спросил он, не отрываясь от монитора.
Алька полезла в тумбочку стола, достала пончик и впилась в него зубами.
– И с ним, и с Софкой тоже, – сказала Аля с набитым ртом.
Когда лучший продавец «Бахуса» нервничала, у нее просыпался прямо зверский аппетит. И на такой случай у нее везде были припрятаны шоколадки, булочки, печенье… и прочие вкусности.
– А Соньке-то что надо? – Ванька передернул плечами. – Надоели эти старперы, не дают нормально работать. Вот мне, например, велено срочно сделать динамику продаж пива за последний год. Да в графиках, диаграммах.
Он смачно выругался и краем глаза посмотрел на Алевтину, ища поддержки.
– Как будто у меня дел больше нет, как картинки им рисовать. Ты представляешь, какая это работа? Это же неделю будешь сидеть и по чекам выбирать, сколько бутылок, да в какие дни больше, а в какие меньше продали.
– Неужели нельзя в бухгалтерии просто выручку по продаже пива посмотреть?
– Точно, – Ванька глянул на Алевтину с восхищением. – Я бы сам ни в жисть не догадался. Пойду к Венику и скажу, как будто это я самостоятельно дотумкал. Ты не против? Или не говорить, а просто завтра раз – и принести ему выполненное задание? Вот он удивится. Думаю – похвалит.
– Да мне пофиг. Говори, не говори… Меня Веник в столицу завтра посылает. Говорит, что там «куча дел», – Алька растянула руки в стороны, передразнивая Петра Вениаминовича.
– Да, ездят они на тебе, а ты позволяешь, – сказал Огурцов с досадой. – На тебе весь план держится. Ты ж так товар втюхиваешь! А теперь еще и в командировку сплавляют в такую жару.
– Ой, Вань, не прибедняйся. Сам-то второй по объему продаж, да еще и графики всякие рисуешь. Я бы вот не смогла!
Иван подошел к Але и смущенно подергал ее за рукав майки.
– Может, смотаемся на озеро? А, Рёва?
Алевтину звали Рёвой всю ее сознательную жизнь. В школе, когда одноклассники щедро раздавали друг другу клички, Алькина фамилия была препарирована на составные части. И из Веревкиной она превратилась в Рёву.
На работе менеджеры были молодыми, смешливыми и острыми на язык. Полненькая Алевтина, неуклюжая и вечно жующая, была прекрасным объектом для того, чтобы поупражняться в остроумии. Как ее только не называли: и Тушка, и Вервь, и даже Зёма (за любовь Альки к творчеству Земфиры).
Она не обижалась и откликалась на любое придуманное для нее прозвище. Поэтому подшучивать стало неинтересно. А когда в «Бахус» зашел ее бывший одноклассник с криками: «Привет, Рёва», то эта кличка приклеилась к ней намертво.
– Какое озеро, Ванька? Я же говорю – дел куча! – отмахнулась от коллеги Алевтина.
– А я что? Я ж ничего, – расстроено проговорил Иван, плюхнулся на стул и снова уставился в монитор.
Алевтина положила командировочное удостоверение в прозрачный конверт, туда же отправился и договор. Его предстояло подписать с покупателем, пожелавшим, чтобы его менеджером была именно Веревкина.
Будучи несобранной и рассеянной в быту, на службе она была на удивление аккуратной. Все документы были разложены по папочкам, у каждой из которых было свое место, а в ящиках стола документы лежали такими ровными стопками, словно их хозяйка была занята исключительно выкладыванием бумажек.
И только на верхней полке творилось черт знает что, потому что ее содержимое относилось к другой, нерабочей, жизни. Чего там только не было: салфетки, жвачки, одноразовые стаканчики, сахар, сухарики, пакетики с кофе и множество других важных для нее вещей. Аля вытерла с лица огуречную маску. Положила документы в сумку, немного подумала и кинула следом помаду ядовито-морковного цвета, купленную по случаю на распродаже – все-таки завтра в столицу!
Повесила по-почтальонски сумку через плечо и отправилась домой.