– Нет, вы только послушайте это, – сказала леди Синтия Дрейдж.
Она вслух зачитала заметку из газеты, которую держала перед собой.
– На этой неделе мистер и миссис Анкертон устраивают прием в своем доме «Гринуэй». Среди приглашенных леди Синтия Дрейдж, мистер и миссис Ричард Скотт, майор Портер, кавалер ордена «За выдающиеся заслуги», миссис Ставертон, капитан Алленсон и мистер Саттерсуэйт.
– Всегда хорошо знать, – прокомментировала леди Синтия, отбросив газету, – что тебе предстоит. Но они все жутко запутали!
Ее собеседник, мистер Саттерсуэйт, имя которого стояло последним в списке приглашенных, вопросительно взглянул на нее. Всем было известно, что мистер Саттерсуэйт мог появиться в доме вновь приехавших в Англию богачей только по двум причинам – или кухня была просто великолепна, или в доме должен был быть разыгран очередной акт человеческой драмы. Мистера Саттерсуэйта очень интересовали драмы и комедии из жизни окружавших его людей.
Леди Синтия, дама средних лет, с твердым лицом, покрытым щедрым слоем косметики, подтолкнула его тем, что можно было смело назвать последним писком «зонтичной» моды и что она небрежно положила себе на колени.
– Не притворяйтесь, что ничего не понимаете. Всё вы прекрасно поняли. Более того, я уверена, что вы специально приехали сюда, чтобы понаблюдать, как пух и перья полетят в разные стороны!
Мистер Саттерсуэйт яростно запротестовал. Он понятия не имел, что имеет в виду почтенная леди.
– Я говорю о Ричарде Скотте. Вы что, хотите сказать, что никогда о нем не слыхали?
– Нет, конечно. Это ведь его называют Великим Охотником, правда?
– Вот именно – на страшных медведей, тигров и так далее. Прямо как в песенке поется. Правда, сейчас он и сам стал большим светским львом; поэтому-то Анкертоны и расшиблись в лепешку, чтобы заполучить его – и его молодую жену! Совсем еще ребенок! Она просто очаровательный ребенок – такая наивная, знаете, ей всего двадцать лет, а ему не меньше сорока пяти.
– Миссис Скотт выглядит совершенно очаровательно, – успокаивающе проговорил мистер Саттерсуэйт.
– Да, бедняжка.
– А почему бедняжка?
Леди Синтия бросила на него осуждающий взгляд и ответила на вопрос в своей обычной манере:
– Портер нормальный мужчина – хотя и немного скучноват – один из этих африканских охотников, сплошной загар и вечное молчание. Всегда играл вторую скрипку в присутствии Ричарда Скотта – знаете, друзья с детства и все такое. И сейчас, когда я об этом думаю, мне кажется, что в той поездке они тоже были вместе…
– В какой поездке?
– В той поездке. В поездке миссис Ставертон. Сейчас вы мне скажете, что ничего не знаете о миссис Ставертон.
– Кое-что я о ней слышал, – почти нехотя ответил мистер Саттерсуэйт.
Они с леди Синтией обменялись взглядами.
– Это так похоже на Анкертонов, – простонала леди. – Они совершенно безнадежны – я имею в виду в светском плане. Свести этих двоих вместе! Конечно, они слышали, что миссис Ставертон спортсменка и путешественница, и наверняка читали ее книгу. Но такие люди, как Анкертоны, никогда не просчитывают, к чему могут привести подобные просчеты! Я сама опекала их в свете в прошлом году, и никто даже представить себе не может, через что мне пришлось пройти. Их все время приходится держать за руку. «Не делайте этого!» «Это запрещено!» Слава богу, что для меня все это закончилось. Только не подумайте, мы ни в коем случае не поссорились, но пусть теперь этим займется кто-нибудь другой. Я всегда говорила, что готова смириться с пошлостью, но никогда не смирюсь со скупердяйством.
После этого несколько загадочного высказывания леди Синтия на минуту замолчала, вспоминая, видимо, скупердяйство Анкертонов по отношению к ней.
– Если бы я все еще руководила ими в обществе, – вернулась она к реальности, – то я бы совершенно твердо сказала: вы не можете приглашать миссис Ставертон в одно время со Скоттами. Ведь когда-то они со Скоттом были…
Она красноречиво умолкла.
– Неужели они были?.. – переспросил мистер Саттерсуэйт.
– Мой дорогой, это ни для кого не секрет. Та поездка в центр Африки! Я удивлена, что у этой женщины хватило наглости принять приглашение.
– А может быть, она не знала, кто еще приглашен? – предположил собеседник леди Синтии.
– А может быть знала, и очень хорошо? Это на нее больше похоже.
– Так вы думаете?..
– Я называю таких женщин опасными – они ни перед чем не остановятся. Не хотела бы я в этот уикенд оказаться на месте Ричарда Скотта…
– А вы думаете, что его жена ничего не знает?
– Я в этом абсолютно уверена. Но думаю, что какой-нибудь добрый друг рано или поздно просветит ее… А вот и Джимми Алленсон. Такой приятный молодой человек. Прошлой зимой он спас мне жизнь в Египте – я там чуть не умерла от скуки. Здравствуйте, Джимми, ну-ка идите сюда поскорее.
Капитан Алленсон повиновался и уселся на траву рядом с дамой. Он был симпатичным молодым мужчиной лет тридцати, с белыми зубами и заразительной улыбкой.
– Рад, что я кому-то еще нужен, – заметил он. – Скотты играют в «голубков-любовников», а для этого, как вы знаете, нужно два человека, а никак не три. Портер не может оторваться от чтения «Филд», так что мне грозило общество нашей хозяйки…
Он рассмеялся. Леди Синтия присоединилась к нему. Мистер Саттерсуэйт, который был несколько старомоден и не позволял себе шутить над хозяевами до тех пор, пока не покидал их гостеприимный дом, оставался серьезен.
– Бедняжка Джимми, – сказала леди Синтия.
– Времени на рассуждения у меня не оставалось, надо было по-быстрому делать ноги, иначе пришлось бы мне выслушивать историю про семейное привидение.
– Привидение Анкертонов, – произнесла леди Синтия. – Вы только послушайте, как это звучит.
– Не «привидение Анкертонов», – заметил мистер Саттерсуэйт, – а призрак «Гринуэя». Они купили его вместе с домом.
– Ну конечно, – согласилась леди Синтия. – Теперь и я вспомнила. Но цепями он не звенит, правда? Там что-то связанное с окном…
Джимми Алленсон быстро поднял глаза.
– С окном?
Какое-то время мистер Саттерсуэйт не отвечал. Через голову Джимми он смотрел на три фигуры, приближающиеся к ним по лужайке со стороны дома – стройная девушка в компании двух мужчин. Мужчины, казалось, были очень похожи друг на друга: оба высокие, темноволосые, с бронзовыми загорелыми лицами и проницательным взглядом. Но когда они приблизились, это сходство исчезло. Ричард Скотт, охотник и путешественник, был выдающейся личностью, которая притягивала к себе всех окружающих. Джон Портер, его друг и коллега, был ниже ростом, коренастый, с очень задумчивыми глазами, смотревшими с неподвижного, какого-то «деревянного» лица. Он был спокойным мужчиной, который привык быть на вторых ролях в присутствии своего друга.
Между ними шла Мойра Скотт, которая всего три месяца назад была еще Мойрой О’Коннел. Стройная фигура, большие мечтательные карие глаза и копна золотисто-рыжих волос, которые окружали ее лицо как нимб.
Этого ребенка нельзя обижать, сказал себе мистер Саттерсуэйт. Будет ужасно, если такого ребенка обидят.
Леди Синтия поприветствовала подошедших взмахом последнего писка в области «зонтичной» моды.
– Садитесь и слушайте, – велела она, – мистер Саттерсуэйт рассказывает нам историю про призрака.
– Обожаю истории про призраков, – сказала Мойра Скотт, опустившись на траву.
– Про призрака «Гринуэя»? – уточнил Ричард Скотт.
– Да. А вы уже про него слышали?
Скотт кивнул.
– Раньше я часто бывал здесь, – пояснил он. – Еще до того, как Элиотты были вынуждены продать усадьбу. Наблюдающий Кавалер[9], так его, кажется, называют?
– Наблюдающий Кавалер, – тихонько повторила его жена. – Мне нравится. Звучит очень интересно. Прошу вас, продолжайте.
Но, казалось, у мистера Саттерсуэйта пропало желание рассказывать. Он попытался заверить женщину, что ничего интересного в этом нет.
– Вот вы и достигли своего, – голос Скотта прозвучал язвительно. – Теперь-то уж вам точно не отвертеться.
Мистеру Саттерсуэйту пришлось подчиниться требованию общества.
– В этом действительно нет ничего интересного, – произнес он извиняющимся тоном. – Насколько я понимаю, изначально история была об одном из роялистов – предков семьи Элиоттов. У его жены был любовник-«круглоголовый»[10]. И этот любовник убил мужа в одной из комнат верхнего этажа, после чего парочка сбежала из дома. Но когда они бежали, то обернулись и увидели лицо мужа, наблюдавшего за ними через стекло. Вот, собственно, и вся история. А рассказ о призраке связан с пятном неправильной формы на одном из оконных стекол в той комнате. С близкого расстояния оно почти незаметно, а издалека действительно выглядит как мужское лицо, выглядывающее из окна.
– А какое это окно? – спросил Скотт, повернувшись к дому.
– Отсюда его не видно, – ответил мистер Саттерсуэйт. – Оно выходит на другую сторону. Правда, его давно заложили изнутри. Лет сорок назад, если быть до конца точным.
– А это еще зачем? Мне кажется, что вы сказали, что этот призрак никуда не выходит?
– Вы правы, – ответил мистер Саттерсуэйт. – Думаю, но это только мое предположение, что это связано с какими-то суевериями и больше ни с чем.
После этого он настойчиво переменил тему. Джимми Алленсон с удовольствием углубился в рассказ о предсказателях, живущих в египетской пустыне.
– Большинство из них – жулики. Готовы рассказать какие-то туманные вещи о вашем прошлом, но ни один не берется предсказывать будущее.
– А я как раз считал, что обычно бывает наоборот, – заметил Джон Портер.
– Но ведь там просто запрещено предсказывать будущее или я не прав? – вмешался в разговор Ричард Скотт. – Мойра как-то попыталась уговорить одну цыганку, но та вернула ей ее шиллинг и сказала, что так дело не пойдет, или что-то в этом роде.
– А может быть, она увидела что-то такое ужасное, что не захотела мне говорить? – предположила Мойра.
– Не стоит волноваться, миссис Скотт, – сказал Алленсон беззаботным тоном. – Я, например, глубоко уверен, что ничего страшного с вами не произойдет.
Интересно, подумал про себя мистер Саттерсуэйт, интересно…
Он резко поднял глаза и увидел, что со стороны дома к ним приближаются две женщины: одна – коренастая, с черными волосами и безвкусно одетая в платье цвета зеленого нефрита, а вторая – стройная и одетая в платье цвета сливок. Первая женщина была хозяйкой дома, миссис Анкертон, о второй он очень много слышал, но никогда не встречал.
– А вот и миссис Ставертон, – объявила миссис Анкертон с удовольствием. – Думаю, что здесь все друг друга знают.
– У этих людей просто дар говорить самые неподходящие к случаю слова, – пробормотала леди Синтия, но мистер Саттерсуэйт ее не слушал. Он наблюдал за миссис Ставертон.
Очень естественна и спокойна. Небрежно произнесла: «Привет, Ричард! Не видела тебя целую вечность. Прости, что не смогла приехать на свадьбу. Так это твоя жена? Вы, должно быть, уже устали от этих дубленых на солнце друзей вашего мужа». И ответ Мойры – подходящий, хотя и слегка застенчивый. Старшая женщина быстро перевела оценивающий взгляд на еще одного старого друга.
– Привет, Джон, – тот же небрежный тон, хотя на этот раз полный необъяснимой теплоты.
А потом эта внезапная улыбка… Она полностью ее изменила. Леди Синтия была абсолютно права. Опасная женщина! Очень светлые волосы и ярко-синие глаза – не совсем обычные цвета для охотницы на мужчин, – и слегка осунувшееся, полное уверенности в себе лицо. Женщина, говорящая медленным тягучим голосом и улыбающаяся быстрой ослепительной улыбкой.
Айрис Ставертон села. Она мгновенно и совершенно естественно стала центром общества. И было видно, что так происходит везде, где бы она ни появилась.
От этих мыслей мистера Саттерсуэйта отвлек майор Портер, который предложил ему прогуляться. И хотя мистер Саттерсуэйт не был большим любителем прогулок, на этот раз он согласился. Вдвоем они направились через лужайку.
– Интересную историю вы сейчас рассказали, – сказал майор.
– Я покажу вам это окно, – предложил мистер Саттерсуэйт.
Они обошли дом с западной стороны. Здесь находился небольшой регулярный сад[11], который всегда называли Садом для уединенных размышлений. В этом названии был свой смысл, так как сад со всех сторон был окружен высокими живыми изгородями, и даже вход в него представлял собой лабиринт, проходящий по зарослям остролиста. Вошедший в сад оказывался совсем один среди очаровательных цветочных клумб, выложенных тропинок и изысканно вырезанных низких каменных скамеек.
Дойдя до центра сада, мистер Саттерсуэйт повернулся лицом к дому. Тот простирался на юг и на север. В его узкой западной стене было только одно окно, на первом этаже – которое почти полностью заросло плющом – с грязными стеклами, через которые можно было увидеть, что изнутри оно заложено кирпичами.
– Вот мы и пришли, – сказал мистер Саттерсуэйт.
Слегка задрав голову, майор посмотрел на окно.
– Знаете, я вижу только какое-то бледное пятно на одном из стекол, и больше ничего.
– Мы стоим слишком близко, – объяснил мистер Саттерсуэйт. – В лесу есть поляна, с которой открывается прекрасный вид.
Он вышел из сада и, резко повернув налево, углубился в лес. Мистер Саттерсуэйт был так увлечен своей ролью экскурсовода, что не заметил, что его компаньон был задумчив и невнимателен.
– Когда это окно заложили, то пришлось сделать новое, – продолжил свои объяснения мистер Саттерсуэйт. – Оно расположено с южной стороны и смотрит на лужайку перед домом, на которой мы только что сидели. У меня такое чувство, что в этой комнате сейчас живут Скотты, поэтому-то я и не стал вдаваться в подробности. Миссис Скотт может расстроиться, если узнает, что спит, если можно так выразиться, на месте преступления.
– Понятно, – сказал Портер.
Мистер Саттерсуэйт внимательно посмотрел на него и понял, что мужчина не услышал ни слова из сказанного.
– Очень интересно, – произнес Портер, ударив своей тростью по высоким головкам бегонии и, нахмурившись, добавил: – Ей не надо было приезжать. Это совершенно ни к чему.
Люди очень часто говорили с мистером Саттерсуэйтом именно в такой манере. Он казался таким невыразительным, таким лишенным всякой индивидуальности – все просто ценили в нем внимательного слушателя.
– Нет, – повторил Портер, – ей совсем не надо было приезжать.
Инстинктивно мистер Саттерсуэйт понял, что речь идет совсем не о миссис Скотт.
– Вы так думаете? – переспросил он.
Портер покачал головой, как будто у него было дурное предчувствие.
– Я был в той поездке, – неожиданно заявил он. – Нас было трое. Скотт, я и Айрис. Она великолепная женщина и прекрасный стрелок. – Он немного помолчал и резко спросил еще раз: – Зачем они ее пригласили?
Мистер Саттерсуэйт пожал плечами.
– Они ведь ничего не знали, – предположил он.
– Из этого не выйдет ничего хорошего, – сказал мужчина. – Нам надо взять себя в руки и сделать все, что в наших силах.
– Но ведь миссис Ставертон…
– Я говорю о Скотте, – охотник замолчал. – Понимаете, не надо забывать и о миссис Скотт.
Мистер Саттерсуэйт и не забывал о ней, но решил никому не говорить об этом, поскольку было видно, что майор вспомнил о ней только что.
– А где Скотт встретился со своей женой? – спросил он.
– В Каире, прошлой зимой. Все случилось очень быстро – через три недели они уже были помолвлены, а через шесть сыграли свадьбу.
– Мне она показалась просто очаровательной.
– И не сомневайтесь в этом. Он ее просто обожает, но это ничего не изменит. – И опять майор проговорил себе под нос, используя местоимение, которое для него обозначало только одну женщину на свете. – Черт бы их всех побрал – ей совсем ни к чему было приезжать…
Как раз в этот момент они вышли на покрытое травой небольшое возвышение на некотором расстоянии от дома. Мистер Саттерсуэйт вновь почувствовал гордость экскурсовода и протянул руку.
– Взгляните, – предложил он.
Быстро темнело, но окно было все еще хорошо видно. К его переплету прислонилась голова кавалера, покрытая шляпой, украшенной плюмажем.
– Очень любопытно, – сказал Портер. – Это действительно очень интересно. А что случится, когда это стекло разобьется?
На губах мистера Саттерсуэйта появилась улыбка.
– Это, кстати, самая интересная часть рассказа. Насколько я знаю, это стекло заменяли уже одиннадцать раз, а может быть, и больше. Последний раз это случилось двенадцать лет назад, когда тогдашний владелец дома решил положить конец этому мифу. Но все повторяется – пятно опять появляется. Не сразу, а постепенно. Обычно на это уходит пара месяцев.
Впервые за весь разговор Портер, казалось, действительно заинтересовался. Он быстро передернул плечами.
– Чертовски странные вещи случаются иногда. И никак их не объяснишь… А зачем надо было закладывать окно изнутри?
– Кому-то пришла в голову идея, что эта комната несчастливая. Ившамы останавливались в ней как раз накануне развода. А потом сюда приехали Стэнли с женой, и она осталась в этой комнате, когда Стэнли сбежал со своей хористкой.
Портер приподнял брови.
– Понял. Комната опасна, но не для жизни, а для общественной морали.
А теперь в ней живут Скотты… подумал про себя мистер Саттерсуэйт. Интересно…
Мужчины молча повернули в сторону дома. Погруженные каждый в свои мысли и двигаясь по траве практически бесшумно, они стали невольными свидетелями чужой беседы.
Лишь только завернув за угол живой изгороди из остролиста, они услышали рассерженный и четкий голос Айрис Ставертон, который раздавался из глубин Сада для уединенных размышлений.
– Тебе должно быть стыдно… стыдно за все это!
Голос Скотта звучал негромко и неуверенно, поэтому было невозможно понять, что он говорит, а потом вновь раздался громкий женский голос, произнесший слова, которые они еще не раз вспомнят впоследствии.
– Ревность – это оружие Дьявола, она и есть Дьявол! Она может довести человека до хладнокровного убийства… Будь осторожен, Ричард, ради всего святого, будь осторожен!
Произнеся эти слова, Айрис вышла из сада впереди них и повернула за угол дома, так никого и не увидев. Двигалась она очень быстро, почти бежала, как женщина, преследуемая кошмаром.
Мистеру Саттерсуэйту опять пришли на ум слова леди Синтии: опасная женщина. Впервые в жизни он почувствовал приближение трагедии – быстрое и неизбежное, от которой невозможно было просто отмахнуться.
Однако вечером он испытал стыд за свои дневные страхи. Обстановка была совершенно обычной и довольно приятной. Миссис Ставертон, с ее безмятежным безразличием, не демонстрировала никаких признаков напряжения. Мойра Скотт, как и всегда, была совершенно очаровательна. Казалось, что женщины прекрасно чувствуют себя в обществе друг друга. Сам Ричард Скотт тоже был в приподнятом настроении.
Самым обеспокоенным человеком была миссис Анкертон, хозяйка вечера. Она очень долго жаловалась мистеру Саттерсуэйту:
– Хотите верьте, хотите нет, мне, в сущности, все равно, но у меня мурашки бегают по телу. Скажу вам честно: втайне от Неда я послала за стекольщиком.
– За стекольщиком?
– Чтобы вставить новое стекло в окно. Хотя Нед очень гордится этим пятном – говорит, что оно создает в доме атмосферу. А я вам прямо скажу: мне оно не нравится. И поэтому мы вставим новое, чистое стекло, без всяких дурацких историй, с ним связанных.
– Вы забываете, – заметил мистер Саттерсуэйт, – или, может быть, не знаете, но пятно всегда возвращается.
– Возможно, – согласилась миссис Анкертон, – хотя, на мой взгляд, это и противоречит законам природы.
Мистер Саттерсуэйт приподнял брови, однако ничего не сказал.
– Но даже если это и так, – произнесла миссис Анкертон вызывающим тоном, – мы с Недом не настолько бедны, что не можем позволить себе менять стекло каждый месяц или даже каждую неделю – если понадобится.
Мистер Саттерсуэйт не стал спорить. За свою жизнь он слишком часто видел всепобеждающую силу золота, поэтому совсем не был уверен, что призрак Кавалера сможет ему успешно противостоять. Гораздо больше его увлекло то нервное состояние, в котором находилась хозяйка дома; она тоже не смогла избежать напряжения, разлитого в атмосфере дома, хотя и связывала это с историей о призраке, а не со столкновением характеров присутствовавших в доме гостей.
В течение вечера судьба позволила мистеру Саттерсуэйту услышать обрывок еще одного разговора, проливавшего некоторый свет на ситуацию в доме. Он поднимался по широкой лестнице в спальню, а Джон Портер и миссис Ставертон сидели в алькове в большом зале. В ее мелодичном голосе слышались нотки раздражения.
– Я не имела ни малейшего понятия, что Скотты тоже будут здесь. Клянусь, если бы я это знала, то ни за что бы не приехала, но теперь, когда я здесь… Уверяю вас, Джон, что ни за что не убегу…
Мистер Саттерсуэйт прошел дальше и уже не мог слышать окончания разговора. Интересно, подумал он про себя, что из того, что она говорит, – правда? Она действительно не знала? И что же из всего этого получится?
Он покачал головой.
Наступило утро, и в ярком солнечном свете мистер Саттерсуэйт решил, что, возможно, излишне мелодраматизировал события прошлого вечера. Некоторое напряжение было неизбежно, принимая во внимание все происходящее вокруг, но не более того. Люди ко всему приноравливаются, и его боязнь того, что произойдет какая-то глобальная катастрофа, была связана только с натянутыми нервами и ни с чем больше. Или, может быть, у него опять расшалилась печень… Да, скорее всего. Ну ничего, через две недели он уже будет в Карлсбаде[12].
Идея небольшой вечерней прогулки принадлежала мистеру Саттерсуэйту. Он предложил майору Портеру прогуляться до поляны в лесу, чтобы убедиться, что миссис Анкертон выполнила свое намерение и заменила стекло в окне. Себя же он уговаривал тем, что ему необходимы физические упражнения.
Мужчины медленно шли по лесу. Портер, по своему обыкновению, был немногословен.
– Не могу избавиться от мысли, – мистер Саттерсуэйт говорил за двоих, – что вчера вечером мы вели себя довольно глупо. Знаете, когда ждали, что что-то должно случиться. В конце концов, люди должны держать себя в руках, иногда даже наступая на горло собственной песне.
– Возможно, – согласился Портер, а через пару минут добавил: – Если мы говорим о цивилизованных людях.
– Вы хотите сказать, что…
– Люди, которые много времени проводят за пределами цивилизованного мира, иногда возвращаются в состояние дикарей. Поворачивают назад в своем развитии, если хотите.
Они вышли на поросшее травой возвышение. Дыхание мистера Саттерсуэйта стало прерывистым – ему никогда не нравилось взбираться на холмы.
Он посмотрел на окно. Лицо все еще было на месте, и даже более живое, чем обычно.
– Вижу, что наша хозяйка отказалась от своей идеи.
Портер только мельком взглянул на дом.
– Думаю, что Анкертон встал на дыбы, – равнодушно заметил он. – Он такой человек, который готов гордиться семейным призраком и который ни за что не откажется от него, особенно если заплатил за это дело звонкой монетой.
Какое-то время он молчал, глядя не на дом, а на густой подлесок, который их окружал.
– Вам никогда не приходило в голову, – поинтересовался он, – что цивилизация – это довольно опасная штука?
– Опасная? – Подобное революционное заявление потрясло мистера Саттерсуэйта до глубины души.
– Вот именно. Исчезают клапаны, через которые можно выпустить пар.
Майор резко повернулся, и они вернулись по тому же пути, по которому пришли на поляну.
– Я просто отказываюсь вас понимать, – сказал мистер Саттерсуэйт, семеня рядом с майором и отчаянно стараясь не отстать от него. – Разумные люди…
Портер рассмеялся – это был короткий, смущенный смех. Потом он взглянул на невысокого правильного джентльмена, который шел рядом.
– Вы, наверное, думаете, что я несу всякую ерунду, мистер Саттерсуэйт? Но ведь есть же люди, которые могут предсказать приближение бури. Они просто чувствуют ее в воздухе. А другие люди способны предсказать беду. Так вот, мистер Саттерсуэйт, к нам приближается очень большая беда. И случиться она может в любой момент. Даже…
Он замер, схватив Саттерсуэйта за руку. И в тишине они услышали… два выстрела и крик. Женский крик.
– Боже мой! – воскликнул Портер. – Вот и она! Тут как тут.
Майор помчался по тропинке. Мистер Саттерсуэйт пыхтел за ним следом. Через минуту они уже были на лужайке перед домом, совсем рядом с живой изгородью Сада для уединенных размышлений. В этот же момент из-за противоположного угла дома появились Ричард Скотт и мистер Анкертон. Мужчины остановились, глядя друг на друга, по левую и правую стороны от входа в сад.
– Это… это донеслось оттуда, – сказал мистер Анкертон, махнув вялой рукой в сторону сада.
– Надо взглянуть, – сказал Портер.
Он прошел по лабиринту входа и, завернув за последний поворот изгороди из остролиста, замер как вкопанный. Мистер Саттерсуэйт попытался заглянуть внутрь через его плечо. С губ Ричарда Скотта сорвался громкий крик.
В саду находились три человека. Тела двух из них, мужчины и женщины, лежали на траве рядом с каменной скамьей. Третьей была миссис Ставертон. Она стояла возле живой изгороди, довольно близко к телам, глядя на них полными ужаса глазами. В правой руке женщина сжимала какой-то предмет.
– Айрис! – воскликнул Портер. – Ради всего святого, Айрис! Что у тебя в руке?
Женщина опустила взгляд – все ее действия были полны какого-то удивления и в то же время равнодушия.
– Это пистолет, – удивленно проговорила она. И затем добавила, через несколько секунд, которые всем показались вечностью: – Я его… подобрала.
Мистер Саттерсуэйт прошел вперед, туда, где на траве стояли на коленях Анкертон и Скотт.
– Доктора, – бормотал охотник, – надо позвать доктора.
Но доктора звать было уже поздно. Джимми Алленсон, который жаловался, что предсказатели в пустыне не хотят раскрывать будущее, и Мойра Скотт, которой цыганка вернула шиллинг, неподвижно лежали на траве.
Ричард Скотт сам быстро осмотрел их. Железные нервы этого человека были хорошо видны в этот критический момент. После первого непроизвольного крика он полностью взял себя в руки.
Затем Скотт нежно опустил свою жену на землю и коротко сказал:
– Ей выстрелили в спину. Пуля прошла навылет.
Потом он обратился к телу Алленсона. Здесь пуля вошла в грудь и застряла в теле.
К нему подошел Джон Портер.
– Здесь ничего нельзя трогать, – голос его звучал напряженно. – Полиция должна увидеть все собственными глазами.
– Полиция, – повторил Ричард Скотт.
Его глаза блеснули огнем, когда он заметил женщину, стоявшую возле живой изгороди из остролиста. Он сделал шаг в ее направлении, но в это же мгновение Джон Портер сделал шаг вперед и встал у него на пути. На секунду показалось, что между двумя друзьями происходит дуэль взглядов.
Очень медленно Портер покачал головой.
– Нет, Ричард, – сказал он, – все выглядит именно так, но ты ошибаешься…
– Тогда почему она держит… это в руке? – с трудом произнес Скотт, облизывая пересохшие губы.
– Я… подобрала его, – повторила Айрис все тем же безжизненным тоном.
– Полиция, – произнес мистер Анкертон, поднимаясь с колен. – Мы должны немедленно вызвать ее. Может быть, Скотт, вы сами позвоните? Кому-то надо остаться здесь… да, я совершенно в этом уверен.
Своим тихим голосом джентльмена мистер Саттерсуэйт предложил свои услуги. Их хозяин принял это предложение с видимым облегчением.
– Дамы, – пояснил он. – Я все должен рассказать дамам, леди Синтии и моей дорогой жене.
Мистер Саттерсуэйт остался в саду, глядя на тело женщины, которая еще совсем недавно звалась Мойрой Скотт.
Бедный ребенок, проговорил он про себя. Бедный ребенок…
Он вспомнил строки о том, что все плохие деяния человека продолжают жить после его смерти[13]. Разве Ричард Скотт не был в какой-то степени виновен в смерти своей невинной жены? Конечно, они повесят Айрис Ставертон, размышлял он, хотя думать об этом ему было неприятно, но разве часть вины не лежит на муже жертвы? Плохие деяния человека…
И за них заплатило это невинное дитя.
С глубокой грустью он еще раз взглянул на нее. На лице, бледном и печальном, все еще сохранялась полуулыбка. Растрепанные золотистые волосы, изящное ушко. На мочке была видна капелька крови. Почувствовав себя детективом в душе, мистер Саттерсуэйт стал изучать сережку, оторвавшуюся при падении. Он наклонился вперед – так и есть: в другом ухе жертвы качалась небольшая жемчужная капелька.
Бедное, бедное дитя…
– А теперь вы, господа, – произнес инспектор Уинкфилд.
Все они находились в библиотеке. Инспектор, волевой мужчина сорока лет с проницательными глазами, заканчивал расследование. Он уже опросил большинство гостей, и теперь был почти уверен в том, что знал, как зовут преступника. Сейчас он слушал рассказ майора Портера и мистера Саттерсуэйта. Мистер Анкертон тяжело сидел в кресле, уставившись глазами навыкате в противоположную стену.
– Если я правильно понимаю, джентльмены, – сказал инспектор, – вы прогуливались по лесу. И возвращались по тропинке, которая огибает дом с левой стороны и выходит к саду. Я не ошибся?
– Все правильно, инспектор.
– Вы услышали два выстрела и женский крик?
– Так точно.
– Затем вы бросились бежать, выскочили из леса и оказались у входа в сад. Если кто-то хотел его покинуть, то это можно было сделать только через единственный выход, потому что пролезть сквозь живую изгородь из остролиста невозможно. Если бы кто-то выбежал из сада и повернул направо, то он столкнулся бы с мистером Анкертоном и мистером Скоттом. Если бы он повернул налево, то не смог бы скрыться, не замеченным вами. Правильно?
– Именно так, – подтвердил майор Портер, лицо которого было очень бледным.
– Тогда все ясно, – заключил инспектор. – Мистер и миссис Анкертон, вместе с леди Дрейдж, сидели на лужайке. Мистер Скотт находился в бильярдной, которая выходит на ту же лужайку. В десять минут седьмого из дома вышла миссис Ставертон, перекинулась с сидящими на лужайке парой слов и повернула за угол, направляясь к Саду для уединенных размышлений. Через две минуты после этого раздались выстрелы. Мистер Скотт выбежал из дома и вместе с мистером Анкертоном бросился по направлению к саду. В это же самое время вы и мистер… э-э-э… Саттерсуэйт появились с противоположной стороны. Миссис Ставертон была в саду, держа в руках пистолет, из которого только что было произведено два выстрела. Как мне представляется, она сначала выстрелила в спину леди, сидевшей на скамейке. После этого капитан Алленсон бросился на нее, и она убила его выстрелом в грудь. Насколько я понимаю, в прошлом между ней и мистером Скоттом были некоторые… э-э-э… отношения…
– Это абсолютная ложь, – вмешался майор Портер; его голос был хриплым от возмущения.
Инспектор ничего не сказал, а просто покачал головой.
– А что говорит сама миссис Ставертон? – поинтересовался мистер Саттерсуэйт.
– Она говорит, что направлялась в сад, чтобы поразмышлять в одиночестве. Как раз когда она делала последний поворот в лабиринте, раздались выстрелы. Миссис Ставертон вошла в сад, увидела валяющийся пистолет и подняла его. Мимо нее никто не пробегал, и она не видела в саду никого, кроме двух жертв… – Инспектор выдержал театральную паузу. – Так говорит она сама, и, хотя я и пытался ее остановить, настояла на том, чтобы сделать официальное заявление.
– Если она так говорит, – произнес все еще смертельно бледный майор Портер, – значит, так оно и есть. Я хорошо знаю Айрис Ставертон.
– Отлично, сэр, – сказал инспектор. – У нас еще будет время все это обсудить, а сейчас я должен выполнить свой долг.
Портер резко повернулся к мистеру Саттерсуэйту:
– Вы! Вы можете чем-нибудь помочь? Можете что-то сделать?
Мистер Саттерсуэйт почувствовал себя невероятно польщенным. К нему обратились с просьбой. К нему, самому незначительному из всех присутствовавших. И обратился не кто-нибудь, а такой человек, как Джон Портер.
Он уже собирался с сожалением признаться в своем бессилии, когда дворецкий Томпсон вошел в библиотеку и передал мистеру Анкертону визитную карточку, которую держал на серебряном подносе. При этом он виновато откашлялся. Хозяин дома все еще сидел в кресле, не принимая никакого участия в расследовании.
– Я предупредил джентльмена, что вы, скорее всего, не сможете его принять, – сообщил Томпсон, – но он настаивает на том, что встреча была назначена и что он срочно должен вас увидеть.
Анкертон посмотрел на карточку.
– Мистер Харли Кин, – прочитал он вслух. – Помню, он хотел увидеть меня по поводу какой-то картины. Я действительно назначил встречу, но обстоятельства…
Мистер Саттерсуэйт наклонился вперед.
– Вы сказали Харли Кин? – воскликнул он. – Это просто невероятно! Майор Портер, вы просили меня о помощи… Думаю, что я вам помогу. Этот мистер Кин – мой друг. Или, скорее, знакомый. Человек он совершенно выдающийся.
– Наверняка один из этих детективов-любителей, – недовольно заметил инспектор.
– Нет, – ответил мистер Саттерсуэйт, – он совсем не такой. Но у него есть способность – почти непостижимая способность – давать людям возможность понять то, что они видели своими собственными глазами, и то, что они слышали собственными ушами. В любом случае, давайте расскажем ему о том, что здесь произошло, и послушаем, что он по этому поводу думает.
Мистер Анкертон взглянул на инспектора, который вместо ответа фыркнул и уставился в потолок. Тогда хозяин дома кивнул дворецкому. Томпсон вышел и быстро вернулся в сопровождении высокого и стройного незнакомца.
– Мистер Анкертон? – Незнакомец пожал хозяину руку. – Прошу прощения за то, что появился в столь неудобный час. Думаю, что к картине мы сможем вернуться позже… Кого я вижу, мистер Саттерсуэйт, друг мой! Вы все так же обожаете драмы?
Когда он произносил последние слова, на его лице промелькнула слабая улыбка.
– Мистер Кин, – важно произнес мистер Саттерсуэйт, – у нас здесь действительно разыгрывается драма. Я и мой друг, майор Портер, хотели бы услышать ваше мнение.
Мистер Кин присел. Лампа с красным абажуром освещала его клетчатое пальто, оставляя в тени лицо, которое напоминало маску.
Мистер Саттерсуэйт коротко рассказал ему о происшедшем. Потом он замолчал и стал, затаив дыхание, дожидаться приговора оракула.
Но мистер Кин покачал головой.
– Очень печальная история, – сказал он. – Печальная и шокирующая трагедия. А отсутствие мотива делает ее очень интригующей.
Анкертон во все глаза уставился на него.
– Вы не понимаете, – заметил он. – Люди слышали, как миссис Ставертон угрожала мистеру Скотту. Она очень сильно ревновала его к жене. А ревность…
– Я согласен, – ответил мистер Кин. – Ревность или дьявольское наваждение – это одно и то же. Но вы меня не поняли: я говорил не об убийстве миссис Скотт, а об убийстве капитана Алленсона.
– Вы правы, – воскликнул Портер, вскакивая. – Именно здесь и спрятана ошибка. Если бы Айрис действительно хотела убить миссис Скотт, то она легко могла застать ее одну. Нет, мы идем по неправильному пути. Мне кажется, что я нашел другое решение. В саду были только три человека – это очевидно, и я не собираюсь с этим спорить. Но, на мой взгляд, произошло следующее: Джимми Алленсон убил сначала миссис Скотт, а потом застрелился сам. Такое ведь возможно, правильно? Падая, он отбросил от себя пистолет – миссис Ставертон находит его на земле и поднимает, как она нам и рассказала. Что скажете?
Инспектор с сомнением покачал головой.
– Не пойдет, майор Портер. Если капитан Алленсон произвел выстрел с такого близкого расстояния, то на его одежде должен был остаться след.
– Он мог держать пистолет в вытянутой руке.
– Зачем? В этом нет никакого смысла. Да и мотив отсутствует.
– Внезапное помутнение рассудка, – пробормотал Портер, но это прозвучало совсем неубедительно. Он опять замолчал, а потом вдруг вызывающе спросил: – И что вы думаете по этому поводу, мистер Кин?
Последний вновь покачал головой.
– Я не волшебник. Я даже не криминалист. Но могу сказать вам одну вещь – я глубоко верю в важность первого впечатления. В кризисные периоды всегда находится один момент, который разительно отличается от всего происходящего, одна картинка, которая запоминается на всю жизнь. Мне кажется, что среди всех присутствующих мистер Саттерсуэйт – самый незаинтересованный наблюдатель. Давайте вернемся назад, мистер Саттерсуэйт. Расскажите нам, что произвело на вас самое сильное впечатление? Выстрелы, которые вы услышали? Вид мертвых тел? Пистолет в руках миссис Ставертон? Постарайтесь отбросить всю шелуху и скажите нам.
Мистер Саттерсуэйт уставился на мистера Кина глазами школьника, отвечающего плохо выученный урок.
– Нет, – медленно ответил он. – Ничего из того, что вы только что назвали. Момент, который я запомню на всю жизнь, – это момент, когда я один стоял над мертвыми телами – уже после всего – и смотрел на миссис Скотт. Она лежала на боку. Волосы были растрепаны, а на ухе виднелась капелька крови.
И, произнеся это, он вдруг понял, что только что сказал чрезвычайно важную вещь.
– Кровь на ухе? Я тоже это помню, – медленно произнес Анкертон.
– Видимо, когда она падала, сережка зацепилась и выпала из уха, – пояснил мистер Саттерсуэйт. Хотя теперь с его стороны это прозвучало немного неуверенно.
– Она лежала на левом боку, – напомнил Портер. – Значит, кровь была на левом ухе?
– Нет, – быстро ответил мистер Саттерсуэйт. – На правом.
Инспектор закашлялся.
– Вот это я нашел в траве, – снисходительно произнес он. В руке у него была петля из золотой проволоки.
– Но видит бог, господа, – воскликнул Портер, – такая проволока не могла развалиться от простого падения. Больше похоже на то, что ее отстрелили пулей.
– Вот именно! – воскликнул мистер Саттерсуэйт. – Это наверняка была пуля.
– Было сделано только два выстрела, – напомнил инспектор. – Одна и та же пуля не могла ранить ее в ухо и одновременно убить в спину. А если одним выстрелом отстрелили сережку, вторым убили миссис Скотт, то тем же выстрелом не могли убить капитана Алленсона – если только он не стоял прямо перед женщиной и очень близко – просто лицом к лицу. Нет, даже это невозможно, если только они не…
– Вы хотели сказать «если только они не обнимали друг друга», – закончил его фразу мистер Кин со странной улыбкой. – А почему бы и нет?
Все молча смотрели друг на друга. Сама идея казалась абсолютно дикой. Алленсон и миссис Скотт. Первым заговорил мистер Анкертон.
– Но они едва знали друг друга, – заметил он.
– Не уверен, – задумчиво заметил мистер Саттерсуэйт. – Они могли знать друг друга гораздо лучше, чем мы думаем. Леди Синтия рассказала мне, что капитан спас ее от скуки зимой прошлого года в Египте. А вы, – тут он повернулся к Портеру, – сами рассказали мне, что Ричард Скотт познакомился с женой в Каире, и тоже прошлой зимой. Они действительно могли очень хорошо знать друг друга…
– Но они ведь почти не общались, – продолжал удивляться Анкертон.
– Более того – казалось, что они избегают друг друга. Теперь, когда я об этом думаю, мне кажется, это выглядело наигранно.
Все посмотрели на мистера Кина, как будто были поражены заключением, к которому только что сами же и пришли.
Мистер Кин встал.
– Видите, – сказал он – к чему нас привело первое впечатление мистера Саттерсуэйта. Ну а теперь ваша очередь, – он повернулся к Анкертону.
– Простите? Я вас не понял.
– Когда я вошел в эту комнату, вы были в глубокой задумчивости. Хотелось бы узнать, что именно заставило вас так глубоко задуматься. И не волнуйтесь, даже если это не имеет прямого отношения к трагедии. Не волнуйтесь, если все это кажется вам просто… предрассудком… – Мистер Анкертон слегка пошевелился. – Рассказывайте.
– Мне скрывать нечего, – заговорил Анкертон, – хотя это не имеет никакого отношения к происшедшему, и вы все наверняка обсмеете меня. Я размышлял о том, что моей женушке надо было бы притормозить и не менять стекло в окне, а то это принесло нам беду.
Он никак не мог понять, чем вызван взгляд, которым обменялись мужчины, сидевшие напротив.
– Но ведь она еще его не заменила, – произнес наконец мистер Саттерсуэйт.
– Вот именно что заменила. Стекольщик был здесь рано утром.
– Боже мой! – произнес Портер. – Мне кажется, что я начинаю понимать. Стены в комнате закрыты панелями, а не заклеены обоями, правильно?
– Да, но какое это имеет отношение…
Не дослушав, Портер выбежал из комнаты. Остальные последовали за ним. Майор бросился прямо в спальню, где ночевали Скотты. Это была милая комната, отделанная светлыми панелями с двумя окнами, выходящими на юг. Портер стал руками шарить по панелям, покрывавшим западную стену.
– Здесь где-то должна быть пружина – вот она!
Раздался щелчок, и часть панели отъехала в сторону. За ней показались грязные стекла таинственного окна. Одно из стекол было абсолютно новым и чистым. Портер быстро наклонился и поднял что-то с пола. Когда он раскрыл руку, на ладони у него лежал фрагмент страусиного пера. Майор посмотрел на мистера Кина, который утвердительно кивнул головой. Мужчина прошел к гардеробу в комнате. В нем хранилось несколько шляп, принадлежавших убитой. Портер достал одну – с широкими полями и развевающимися перьями – изысканную шляпу для посещения Эскота[14].
Мистер Кин заговорил мягким, успокаивающим голосом:
– Давайте представим себе человека, который очень ревнив. Человека, который посещал этот дом в прошлые времена и которому известен секрет пружины, управляющей панелями. Ради развлечения он в один прекрасный день открывает панель и выглядывает в Сад для уединенных размышлений. А там он видит свою жену с другим мужчиной, уверенных, что их никто не обнаружит. У него не возникает никаких сомнений относительно их отношений. И мужчина сходит с ума от ярости. Что он сделает в этом случае? В голову ему приходит идея. Он достает из гардероба шляпу с широкими полями и перьями и надевает ее. Спускаются сумерки, а он хорошо помнит историю о пятне на стекле. Любой, кто взглянет на окно, увидит в нем лицо Наблюдающего Кавалера. Обезопасив себя таким образом, он наблюдает за парочкой и, когда они заключают друг друга в объятья, стреляет. Он хороший стрелок – очень хороший. Они не успевают упасть, а он успевает произвести еще один выстрел – им он отстреливает сережку. Затем выбрасывает пистолет в сад прямо из окна и бросается на улицу через бильярдную.
Портер сделал шаг вперед.
– Но ведь он подставил ее! – прокричал он. – Он стоял рядом и ничего не сделал, чтобы защитить ее. Почему? Почему же?
– Думаю, что я знаю почему, – ответил мистер Кин. – По-моему – имейте в виду, это только мои предположения, – когда-то Ричард Скотт был безумно влюблен в Айрис Ставертон – так безумно, что, даже встретив ее годы спустя, почувствовал приступ ревности. Думаю, что Айрис думала, что тоже любит Скотта, когда отправилась с ним в путешествие, с ним и с еще одним человеком. Но вернулась из путешествия, влюбленная в более достойного мужчину.
– В более достойного… – пробормотал Портер, как в полусне. – Вы хотите сказать…
– Вот именно, – подтвердил Кин с легкой улыбкой. – Я говорю именно о вас.
Помолчав минуту, он добавил:
– На вашем месте я бы сейчас отправился прямо к ней.
– Уже иду, – ответил Портер, повернулся и вышел из комнаты.