Мне снились иссушенной Старицы зубы:
До кости впились они в плоть мою грубо.
Я смело сказала «Назовись!» ей тогда, —
«Где храм твой? Ужель лишена ты стыда?»
Шипя, Ведьма глиной лицо мне покрыла,
Пригубила кровь там, где прокусила.
«Как молишься ты?» – сорвалось у меня.
– «И в сумраке ночи, и в золоте дня». —
«Что при том говоришь ты, злая карга?
Каким ты возносишь молитвы богам?» —
«Коре и камням, и плоти, и кости,
Ветрам и огню, и скорби, и злости,
Ручью, соловью поклоняюсь я здесь —
И слышу Святую и Дикую песнь». —
«Зачем укусила меня ты, скажи?
Позлить иль вкусить мои мясо и жир?» —
«Укус мой тебя разбудил, о Сестра,
Иначе б в дремоте держал тебя страх».
Открыла глаза я, тревогу тая.
Исчезла бесследно Старица моя.
Но слышится мне песня ветра и гор —
И лучшей молитвы я не знала с тех пор.