Не надо думать: «Что потом?»
И не печалиться притом,
когда с тобою шепотом,
простится век шальной.
И отмщенье, аз воздам,
кто сам возьмет, кому раздам,
кому-то яблочный «Агдам»,
кому – то мозг спинной.
Кому деньгами на суде,
кому кругами на воде,
сынам нигде или везде,
отцовством между делом.
Хоть Магендовид или крест.
Жизнь, как халва в один присест,
тошнит кого-то, кто-то ест,
на фоне сине-белом.
Как исчезает с евро знак,
с тобой случится тоже так.
Быть распыленным аки злак,
скажем на косогоре.
Ничто не вечно под луной,
лежи иконой не страстной, —
случайной книгою одной,
на каменном заборе.
За то, что просыпаюсь утром каждым,
за то, что в мышцах всех – ещё мужик,
за то, чтоб к жизни не исчезла жажда,
жить и лететь ну, скажем, в Геленджик,
за то чтобы уважить всех убогих,
как равно и успешных! Даже МИД,
чтоб не лизать ни ж….ы и пороги,
и рук не жать любезных потных гнид!
За то, чтоб день сегодня был не хуже,
улыбки незнакомого лица,
за то, чтоб так же шлепали по луже,
внучата-капельки умершего отца.
За то, что чуточку однажды был распятым,
за то, чтоб снова так не довелось!
Чтоб вновь, как в детстве собирать опята,
за то, чтоб, словом, всё опять моглось!
Строчить ночами ей шальные строчки,
нежнейшим чувством к женщине томим.
Чтобы в Казанском солнечном тенечке,
она себя представила бы с ним!
Надо себе без выбора, без «либо»,
налить и выпить! Нужно так же ведь,
сказать при этом Господу «спасибо»,
чтоб он, как раньше, не мешал и впредь!
За колыханием гардин,
сюжет мне видится один,
там молодая, без седин,
стоит в окошке мама.
Сегодня я как бы продрог,
и заболел и занемог.
Шафар звучит ли, просто рог,
идёт к финалу драма.
Жизнь отступает, как вода,
как гром, где горная гряда,
как если б где-то города,
косой равняла дама.
За нею нет уже надежд,
нет поля, леса без одежд,
ни умных нет и ни невежд,
футбол, азарт, «Динамо».
А я в другом окне седой,
в нём новый дождик молодой,
стучит не каплями, водой.
Шофар, молитва, мама.