Однако в тот день в торговый центр мы не поехали: Ариадна-свет Васильевна устали с дороги и легли почивать.
На второй день свекровь затеяла уборку в холостяцкой квартире Руслана.
– Тут полный бедлам, пыль клочьями летает, не понимаю, как женщина может довести жилье до такого ужасного состояния, – заявила она, и это был камешек в мой огород. По мнению пенсионерки, я должна ежедневно мотаться на другой конец Москвы, чтобы делать влажную уборку помещения.
На следующий день у Ариадны Васильевны после трудовых подвигов упало давление. Потом у нее случился жесточайший приступ мигрени – по ее словам, следствие ужасной столичной экологии. Затем она была занята: встречалась с институтской подругой…
Я уже решила, что Ариадна Васильевна пошла на попятный, как вдруг свекровь позвонила сама.
– Что же ты, Людмила, предложила обновить мой гардероб и пропала…
Это я-то, названивавшая ей сутками напролет!
– Да я в любую минуту готова! – заверила я.
– Сейчас можешь?
Разумеется, по закону подлости, это было самое неподходящее время. Мне нужно было срочно дописать статью, отдать сумку в ремонт и зайти в банк, чтобы переоформить кредитную карту. Но я без колебаний отложила все дела, ведь на кону стояла моя счастливая семейная жизнь!
В торговом центре была грандиозная распродажа, о чем сообщали огромные плакаты со всех стен.
– Нам повезло! – обрадовалась я. – Скидки на женскую одежду до семидесяти процентов!
– Людмила, ты в своем ли уме? – возмутилась свекровь. – Я не одеваюсь на распродажах!
– Но почему? – искренне удивилась я.
– Потому что с уценкой отдают только бракованные вещи, которые не удалось продать по нормальной цене.
Я рассмеялась:
– Так было в Советском Союзе! Сейчас совсем по-другому. Магазины устраивают сезонные распродажи, отдают вещи практически по себестоимости, чтобы освободить полки для новых коллекций. Вы знаете, сегодня даже очень обеспеченные люди, миллионеры, ждут распродаж, чтобы ухватить фирменную вещь за бесценок.
– Прямо-таки и миллионеры… – не поверила свекровь. – Скажешь, жена Абрамовича тоже рыщет по распродажам?
– Конечно, – уверенно заявила я. – Никто не хочет переплачивать, все экономят.
– Ну, если только ради экономии, – неохотно согласилась Ариадна Васильевна. – Сама знаешь, какая у меня маленькая пенсия.
Я не имела об этом ни малейшего представления, в размер своей пенсии свекровь меня не посвящала, однако я сочувственно закивала.
В первом же магазине, куда мы зашли, нас ждало разочарование. Огромная скидка в семьдесят процентов действовала не на всю коллекцию, а лишь на маленький островок вешалок в углу. Как назло, это оказались вещи, испачканные в губной помаде, с оторванными пуговицами и таких страшных цветов, что их впору было надевать на огородное пугало.
– Ну, что я говорила! – торжествовала Ариадна Васильевна, тыча пальцем в пиджачок цвета детской неожиданности, украшенный на лацканах черными пятнами неизвестного происхождения. – Я, конечно, не миллионерша, но такое мне и даром не нужно. Пошли в нормальный бутик, а эту красоту оставим жене Абрамовича, пусть радуется.
В следующем магазине Ариадне Васильевне не понравился интерьер:
– Слишком тесно, не люблю, когда манекены понатыканы на каждом шагу.
В третьем бутике продавщица имела наглость заговорить с пенсионеркой пренебрежительным тоном, и мы немедленно его покинули.
– Да что она себе позволяет! – возмущалась Ариадна Васильевна. – Людмила, ты видела, каким презрением она меня окатила? Как будто, если я на пенсии, значит, уже второй сорт!
Маленькое уточнение: девушка всего лишь с дежурной улыбкой поинтересовалась: «Вам помочь?».
В четвертом магазине на ценниках значились такие длинные ряды цифр, что было непонятно, то ли это цены, то ли номера телефонов…
Мы бродили по торговому центру уже час, но Ариадна Васильевна еще не примерила ни одну вещь.
– Устала, ноги болят, – пожаловалась свекровь.
Я посмотрела на ее ноги. Ариадна Васильевна надела туфли на пятисантиметровых каблучках. Это чистое безумие – отправляться на шопинг на каблуках, пусть даже и невысоких. Я, например, предусмотрительно облачилась в кроссовки.
– Наверху есть кафе, можно посидеть там, заодно и перекусим, – предложила я.
– Я не голодна, – капризно отозвалась пенсионерка, – но стакан чаю с удовольствием выпью.
Я не знаю, сколько в Курске стоит стакан чаю, но в столичном кафе он обошелся мне без малого в тысячу рублей и включал в себя: крем-суп из шампиньонов, ризотто с курицей, салат из морепродуктов, кусок торта тирамису, шоколадное мороженое и, собственно, стакан черного чаю с сахаром и лимоном.
Подкрепившись, свекровь заметно приободрилась, огляделась по сторонам и увидела яркую витрину.
– Вот в этом бутике мы еще не были!
– Вам там не понравится, – отозвалась я, – это молодежная марка.
Пенсионерка вскочила так резво, словно ее петух в задницу клюнул.
– Ну, посмотреть-то мне можно, правда? Туда ведь не по паспорту пускают?
– Смотрите, бога ради, но уверяю, что это не ваш стиль.
– Кто бы рассуждал о стиле, – пробормотала Ариадна Васильевна, устремляясь вперед.
В бутике свекровь сразу кинулась к стойке с надписью «Новинки сезона», схватила кучу вешалок и поспешила в примерочную. Я поплелась следом.
– Что-то тут не так, не пойму… – задумчиво проговорила Ариадна Васильевна за занавеской. – Людмила, ну-ка, взгляни!
Я отодвинула занавеску. «Не так» в этой кофточке было всё, начиная от цвета – слишком яркого, кричащего, и заканчивая фасоном – явно молодежным, с глубоким декольте и вырезами на плечах. Не видеть этого мог только слепой.
– Может, цвет не ваш, Ариадна Васильевна? – осторожно предположила я.
– Ну что ты, мне всегда шел оранжевый! Нет, дело в размере. Мне нужна кофточка на размер меньше, а лучше – на два. Принеси!
Я послушно затрусила к стойкам. Но кофточка меньшего размера лучше сидеть не стала. Напротив, теперь лямки впивались в плечи, привлекая внимание к немолодой коже, густо, как перепелиное яйцо, покрытой коричневыми пигментными пятнами. А глубокий вырез открывал вид на дряблую шею и грудь.
Ариадна Васильевна разраженно отбросила блузку, примерила вторую, третью… Вещи смотрелись на ней смешно и нелепо.
– Лекала у них неправильные, – сделала вывод свекровь. – Шьют, небось, на француженок, а они плоские, как доски, ни попы, ни груди. Вот одежда и уродует русских женщин.
Дело было, конечно же, не в лекалах, а в том, что пенсионерка с маниакальным упорством выбирала молодежные фасоны и расцветки. Я попыталась привлечь внимание Ариадны Васильевны к одежде, которая больше соответствует даме, разменявшей шестой десяток.
– Смотрите, какая отличная блузка! Спокойный цвет «кофе с молоком», четкие линии, закрытый ворот. И юбка годе с ней в комплекте, длиной до середины икр. Мне кажется, это самый подходящий вариант для вашего возраста, примерьте!
Ариадна Васильевна уставилась на меня, как на врага народа, и с ненавистью бросила:
– Ты сама старушечьи наряды носишь и меня пытаешься в старухи записать!
– Почему же в старухи… – заблеяла я.
– Людмила, если ты выглядишь, как толстая продавщица из сельпо, то и я, по-твоему, должна? Ну уж нет, у меня, по крайней мере, вкус имеется!
Высказавшись, свекровь направилась к выходу. В полном молчании мы дошли до станции метро, спустились под землю и сели в поезда, идущие в противоположных направлениях.
Обидные слова Ариадны Васильевны выбили меня из колеи. Остаток дня я провела в поисках достойного ответа на ее оскорбления. Улегшись спать, я ворочалась на подушке, снова и снова прокручивала в голове разговор с пенсионеркой, находя все более остроумные и весомые аргументы. Только одержав окончательную и бесповоротную победу в воображаемой битве со свекровью, я успокоилась и заснула.
Из объятий Морфея меня вырвал телефонный звонок. Я вгляделась в экран мобильника: определился незнакомый номер. Раздосадованная, я нажала на «отбой».
Ну вот, опять начинается. Около полугода назад у меня стали раздаваться странные звонки.
– Девушка, сколько по деньгам от Невского проспекта до Гатчины? – в два часа ночи спросил подвыпивший мужской голос.
– А? – спросонья прохрипела я.
– Машина нужна срочно!
– Куда вы звоните?
– В такси.
Выяснилось, что номер моего мобильника совпадает с телефоном самого дешевого и популярного такси в Санкт-Петербурге, разница только в одной цифре. Теперь в любое время дня и ночи мне ошибочно звонили с просьбой подогнать машину на Московский проспект или Адмиралтейскую набережную.
Я взяла привычку отключать звук телефона на ночь и утром обычно обнаруживала десяток пропущенных звонков с незнакомых номеров.
Потом звонки прекратились. Наверное, таксопарк поднял цены и стал уже не таким популярным.
И вот сегодня кто-то опять ошибся номером. Когда абонент через секунду позвонил еще раз – вот настырный! – я рявкнула в трубку:
– Это не такси! Набирайте номер правильно!
– Люська, погоди, не отключайся, это Таня Чижова.
Я с трудом узнала голос подруги.
– Танька, ты чего так поздно? Случилось что-нибудь?
– Да, случилось, я в тюрьме.
– В тюрьме?! – только и могла выдохнуть я.
– Вернее, пока в следственном изоляторе. Нахожусь здесь уже десять дней.
– Но почему? За что?
– Меня обвиняют в убийстве свекрови.