– Поговори с ним.
– О чем?
Мысленно чертыхнувшись, Андрей постарался взять себя в руки, чтобы голос звучал как можно спокойнее:
– Об абсурдной идее с женитьбой.
Цесаревич скосил на него взгляд и спросил с насмешкой, которая так и сочилась из голоса:
– Хочешь сказать, его императорское величество не в состоянии принимать здравые решения? Намекаешь на его преклонный возраст или и вовсе считаешь моего отца идиотом?
Андрей с удовольствием бы признался, кого именно он здесь считает идиотом, но ссориться с наследником не входило в его планы. Он надеялся, что Игорь, перестав язвить и издеваться, войдет в положение друга и поможет ему избежать этой кары.
Назвать по-другому надвигающуюся на него женитьбу у князя язык не поворачивался.
– Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Я не могу жениться на Софье. Это…
Андрею пришлось прерваться – навстречу, бросая на них застенчивые взгляды и пряча улыбки за кружевными веерами, шли три придворные красавицы. Поравнявшись с наследником, они грациозно опустились в реверансах и, обласканные его взглядом, засеменили дальше. В этот час прогуливаться в парке Пламенного было приятно.
Каждая из этих девушек несла в себе искру силы своего рода. А Софья… Кого она ему подарит? Такого же слабого ребенка, какой сама была когда-то? Если вообще сумеет разродиться. Станет не только позором Вяземских, но и его наказанием.
– Кто-то на ней в любом случае должен жениться. Может, ты, Шуйский, захочешь принести себя в жертву? – весело поинтересовался у своего адъютанта цесаревич.
Алексей от такого предложения нервно вздрогнул. Выдавив из себя улыбку, покачал головой и сказал в тон наследнику:
– Кто я такой, чтобы лишать Воронцова столь редкого подарка судьбы?
– И то правда, – довольный ответом, с улыбкой согласился цесаревич.
Пройдя по аллее, сплетающейся у них над головами множеством зеленых арок, молодые мужчины вышли на открытую площадку, оставив далеко позади белоснежные стены дворца, просторные террасы и мраморные фонтаны, перламутровыми островками разбросанные по зеленому полотну сада.
Цесаревич любил по утрам развлекать себя стрельбой из пистолетов. Слуга, их сопровождавший, не теряя времени раскрыл ящик, на крышке которого блестела серебряная монограмма, и с поклоном подал один из пистолетов, уже заряженный, наследнику.
– Воронцов, составишь компанию? – Игорь взглядом указал на второй пистолет.
– Лучше мне сейчас не брать в руки оружие, иначе вместо мишени я могу случайно попасть в тебя, – раздраженно бросил князь.
– Смело, – усмехнулся наследник и, отвернувшись от друзей, прицелился.
– Не следовало вообще ее трогать, – не способный успокоиться, продолжал Андрей.
– Запоздалые сожаления. Вчера ты не спешил вмешиваться.
– Надеялся, что тебе хватит ума остановиться.
К счастью для князя, в тот самый момент прогремел выстрел, заглушивший его слова, и пуля врезалась в рассохшееся дерево мишени, выбивая из нее щепки.
– Андрей, уймись, – предупреждающе шикнул на друга Шуйский, стоявший рядом и прекрасно все слышавший. – Исправить в любом случае уже ничего нельзя. Разве что…
– Что? – вскинулся Воронцов.
– Есть у меня связи с заморскими купцами. Может, они что интересного подскажут. Много где бывали, многое знают.
Андрей лишь раздраженно покачал головой. Сомнительные связи Шуйского всегда вызывали в нем опасения.
– Я долго буду ждать? Лешка, отомри! – раздался нетерпеливый возглас цесаревича.
Повинуясь приказу наследника, Шуйский бросился к нему со вторым пистолетом, а первый передал слуге, чтобы тот его зарядил.
– Слышал, ваше высочество тоже скоро женятся, – проговорил Алексей, надеясь разрядить обстановку и хоть немного отвлечь Андрея от мыслей о пустышке.
Игорь раздраженно поморщился:
– Очередная придворная сплетня, ничем не подтвержденная. В ближайшее время прощаться со свободной предстоит только нашему бедняге-князю.
– Но как же? Его величество буквально сегодня говорил, что брак с Шарлоттой Ганноверской – дело решенное.
В следующее мгновение Алексей шумно сглотнул. Дуло пистолета, направленного на мишень, вдруг уставилось на него своим черным глазом, заставив испуганно шарахнуться.
– Еще одно слово об этой корове, и целиться я буду уже в тебя, – угрожающе щурясь, процедил принц. – Как думаешь, куда попаду?
«Только зря потерял время», – с досадой подумал Андрей, наблюдая за тем, как Игорь с явным наслаждением запугивает адъютанта, получая от этого не меньшее удовольствие, чем от стрельбы по мишеням.
Достучаться до такого, как цесаревич, было делом совершенно гиблым, бесполезным.
Отвернувшись от друзей, Игорь прицелился и выстрелил.
– Может, тогда в кабак? – придя в себя, предложил Андрею Шуйский. – Расслабишься немного, зальешь горе.
Заливать горе было не в привычках Андрея, но…
Но в этот раз можно сделать и исключение.
Андрей и сам не заметил, как ноги привели его к храму Многоликого. Посещение кабака «на полчаса» растянулось на добрую половину дня, а с Шуйским по-другому и не бывало. Молодой князь смутно помнил, когда простился с другом, и теперь тщетно пытался понять, что он тут делает.
Его мучила жажда, но он застыл у ступеней храма, разглядывая величественные купола: хрустальный, олицетворяющий магию жизни и смерти, магию равновесия, рубиновый – огненную стихию, сапфировый – водную, серебряный – воздушную и золотой – земли.
Неожиданно для себя Андрей испытал восхищение, то самое детское восхищение, когда мир кажется многогранным, необъятным и хранящим в себе столько тайн! Такое, какое испытывал лишь однажды, еще совсем мальчишкой, когда отец впервые привез его в столицу и отвел в храм Многоликого… Сердце защемило от тоски. Он любил отца. И его ранняя кончина до сих пор отзывалась тихой болью в груди.
Андрей тряхнул головой, прогоняя непрошенные мысли, и попытался понять, как оказался в этой части города.
Много не пил, но голова все равно хмельная. От тяжелых мыслей, от приказа императора, ножом полоснувшего по сердцу. Отец бы в гробу перевернулся, узнай, что его наследника заставляют жениться на пустышке!
Запоздалый стыд опалил щеки. Матушка и сестры наверняка уже прибыли в столицу. Как же, императорской милостью маги доставили порталами…
Он бы эту милость в пригоршню да раздавил! Хуже петли на шее…
А вместе с ней и навязанную невесту!
Всего-то стоило опоздать, прийти позже. Что он раньше там не видел? Как фрейлины развлекаются с цесаревичем? Жеманничают, кокетничают, глазки строят да играют в недотрог? И ни капли не стесняются посторонних – невольных свидетелей забав наследника.
За десять лет, что были знакомы, Андрей повидал немало, но ему и в голову не приходило, что императорский отпрыск способен на насилие. Когда он превратился в такую скотину? Когда вседозволенность вскружила Игорю голову?
Андрей жалел, что понял все слишком поздно и не вмешался сразу, как увидел цесаревича, страстно прижимающегося к княжне. Все могло быть иначе, если бы не его предубеждения в отношении придворных кокеток. Андрей не любил продажных девок, будь они хоть тысячу раз титулованными. Прыгать в кровать к цесаревичу, чтобы извлечь выгоду для себя и своего рода, а затем быть выданной замуж за олуха, у которого и выбора отказаться нет.
Таким олухом теперь был он. Трижды идиотом, из-за которого род сильных, могущественных колдунов прекратит существование.
И вот этого он себе простить не мог.
Будь жив дед Игоря, император Дмитрий-Александр-Смарагд Рюрикович, названный так в честь государя всея Руси, первым открывшего в себе магический дар, он бы сослал внука на границу, защищать родину от хаоситов. И там бы оставил, пока тот уму-разуму не наберется. Андрей знал от отца, что покойный император был строгим, жестким, но справедливым как к народу, так и к своей семье.
Будучи мальчишкой, он завидовал императорской семье, единственной обладавшей магией всех четырех стихий, в то время как остальные колдовские роды могли похвастаться или одной, или максимум двумя… А потом, повзрослев, понял, что чем больше сил, тем больше ответственности. Как и понял, что царский род вырождается, долгое время не появлялось детей с четырехгранным даром. Нынешний император обладал лишь тремя стихиями, а Игорь владел и того меньше – двумя, как и сам Андрей.
– Что ж ты, молодец, не весел, что ж ты голову повесил? – вкрадчивый голос, раздавшийся откуда-то сбоку, заставил Андрея вздрогнуть. – На судьбу злишься, государя проклинаешь?
Сухие пальцы коснулись его локтя. Андрей с удивлением вгляделся в лицо старика с кривой улыбкой, сидящего на ступенях лестницы и простершего к нему руку.
– А то и проклинай – заслужил!
«Сумасшедший», – подумал Андрей и собирался уже отойти, когда старик, погрозив ему заскорузлым пальцем, продолжил:
– А ты не балуй да не гневи бога! Не торопись отказываться от дара, милостью божественной тебе ниспосланного.
– Какого еще дара? – нахмурился князь.
В то самое мгновение зазвонили колокола, и из церкви живым потоком хлынула толпа. Андрей опомниться не успел, как его оттеснили от нищего, и тот затерялся за радугой пышных юбок.
Пытался к нему протиснуться, но люди обступили нищего, а когда лестница опустела, старика уже не было.
– Может, вообще почудился? – пробормотал Андрей и тут же себя отругал: – Сам виноват, нечего было тащиться с Шуйским в кабак!
Кликнув извозчика, скучавшего на козлах двуколки, Андрей нетвердой походкой направился к повозке. Назвал адрес и вдруг почувствовал острое желание обернуться.
– Что с тобой происходит, Софья? Ты всегда была мне послушна, а теперь огрызаешься. Я тебя не понимаю!
Хмурую девицу в светлом платке и платье в мелкий цветочек Андрей узнал сразу. Его невестушка… Огрызается? Вяземская слыла девушкой тихой, забитой, но вчера в музыкальной гостиной нашла в себе храбрость дать отпор Игорю. Не сразу, но все же сумела проявить характер.
Нежный цветочек с колючками? Молодой колдун усмехнулся, наблюдая за тем, как его, прости Господи, невеста следом за теткой спускается по ступеням лестницы. Недовольная родственница продолжала ее распекать, а девчонка у нее за спиной корчила смешные рожицы.
Вот тебе и забитая мышка.
Забравшись в двуколку, Андрей мрачно приказал:
– Поехали!
Что там говорил юродивый? Про дар что-то лепетал. Точно сумасшедший! Он по-прежнему считал, что Софья Вяземская – его наказание и погибель.
Девушка была пустой, а в будущем пустым станет его род.
Прошло несколько дней.
Несколько кошмарных дней, в которые я не раз и не два нарушила завет бабки. Она говорила не злиться? Да это просто анриал! Если честно, я уже зверела от жизни в четырех стенах. От отношения ко мне князя, от вездесущей Татьяны, а заодно и от всей этой предпраздничной кутерьмы. По большому счету мне было плевать, в чем выходить замуж, хоть голой под венец идти.
Ну а что? Высказала бы таким образом немой протест. Вдруг Воронцов передумал бы жениться или император в сердцах отправил бы эксцентричную девицу в монастырь на перевоспитание. Всяко лучше, чем ломать голову над тем, как избежать брачной ночи и найти магию. Словно эта самая магия, как морковка на грядке, – дернул из земли, и она вся в твоей власти.
Подозреваю, что такое случается только в сказках.
Первые дни я мучилась сомнениями: верить словам нищенки или не стоит? В итоге решила, что раз магия здесь не чудо, а обыденная реальность, то почему бы и местной сумасшедшей не иметь дар предвидения? Впрочем, как для сумасшедшей она была уж слишком меркантильна.
За отданный перстенек я получила по полной программе и от «тетеньки», и от «батеньки». Последний пришел в такую ярость от поступка своей пустоголовой дочери-растеряши, что попытался прописать мне то ли пинок, то ли подзатыльник. Уж не знаю, чего он ко мне кинулся, однако ждать удара не стала и вовремя ушла с траектории его движения без малейших для себя потерь.
Чего не скажешь о князе. Бедолага неуклюже запнулся о ковер и полетел носом в пол. Красиво так летел, а как бранился! Ну прямо чайка-матершинница.
Именно тогда впервые мне почудился чужой смех, но я решила, что это кто-то из слуг не сдержался. Они вечно крутились рядом. Странно, что Татьяна, присутствовавшая при разборе полетов, никак не отреагировала на столь бесцеремонное проявление эмоций.
Спустя еще пару дней поняла, что нет, веселилась не прислуга. А если и прислуга, то очень хорошо маскирующаяся. Дальше – хуже. Иногда, чаще в моменты собственной эмоциональной несдержанности, пусть не очень разборчиво, но я выхватывала отдельные слова, которые, правда, никак не складывались во что-нибудь вразумительное. Получалась какая-то ерунда! Я уже не знала, то ли от всей этой предсвадебной суеты схожу с ума, то ли за мной действительно кто-то наблюдает.
В довершении ко всему тело княжны оказалось ну очень капризным и проблемным. Для него, для тела, было сущей пыткой стоять перед швеями навытяжку. Должно быть, тем что-то не нравилось, потому что в меня, не переставая, тыкали и тыкали множеством булавок. Еще и Татьяна окрикивала, не позволяя сделать хотя бы короткий перерыв между примеркой нарядов. И словно этого было мало, сознание жалил чужой смех.
Все, прощай крыша, привет шизофрения.
Понятное дело, Софья с физкультурой не была знакома – кисейная барышня и все такое, – и мне, девушке более чем активной, каждый день наворачивавшей с десяток километров, сейчас приходилось трудно.
Не взирая на протесты плоти, я заставляла себя больше двигаться и гулять неподалеку от дома. Чаще через скандал, в сопровождении Татьяны, ведь с домашнего ареста меня так и не сняли. Все только усугубилось после падения князя.
Но я не вешала нос и уже неплохо пользовалась новым статусом обреченной. Тьфу ты! Конечно же, обрученной! Хотя скорее и то, и другое… Не стесняясь, грозилась «папеньке», что обязательно пожалуюсь всем и каждому, что невесту держали в подвале, без еды и ультрафиолета. Только поэтому она закатила в храме истерику за минуту до венчания и замуж выйти ну никак не может.
Просто не в форме.
Понимай князь, что это пустые угрозы, быть мне поротой. Однако я была сама серьезность, а потому выигрывала битву за битвой.
Жаль, в войне за собственную свободу быть мне побежденной.
Теперь по утрам и вечерам я делала короткую зарядку. Пусть и понимала, что этого мало, однако тело должно привыкнуть хотя бы к незначительной нагрузке, а потом уже начну заниматься серьезно: утренняя пробежка, поднятие веса, бикрам-йога… М-м-м… В баньке да на лоне природы – самое то для придания себе тонуса.
Вот и сейчас я корячилась на полу, пытаясь выполнить хорошо знакомую с детства лягушку или хотя бы нормально прогнуться. Получалось не очень. Этому телу не хватало гибкости, уже не говорю про выносливость. Еще и мышцы безбожно ныли от нагрузок, которые давала себе в прошлые дни.
Я злилась, фырчала и упорно выполняла упражнение. Ничего-ничего, мне и приседания поначалу не давались. Аж до головокружения. Дайте время, и легкость поселится в этом теле!
Я снова потянулась, изо всех сил желая коснуться стопами хоть какой-то части своего тела, и тут услышала:
– Пфууу!
Признаться, поначалу решила, что организм решил избавиться от лишнего, и даже покраснела. Хотя чего стыдиться? Что естественно, то не безобразно, но… Это была не я.
Замерла в неудобной позе, настороженно прислушиваясь. По идее, в моей спальне никого быть не должно. И дверь я стулом подперла, чтобы никто не вломился в самый неподходящий момент. Однако кроме собственного натужного дыхания ничего не услышала.
«Глючит», – решила скорбно и снова с упорством носорога потянулась.
– И тут она сломалась, – раздалось откуда-то сбоку.
– Кто? – спросила машинально.
– Спина, конечно. Это чего, девонька, новый вид пыток? А почему я не в курсе?
На удивление ловко вернувшись в исходную позицию, я села на одеяле и стала цепко оглядываться.
Что за чертовщина…
– Невидимка, отзовись! – потребовала громко и тут, как назло, кто-то с силой рванул за дверную ручку.
– Софья! – послышался из-за двери требовательный голос «тетушки». – Ты зачем закрылась? Пора примерять платья!
«Опять?» – мысленно застонала, однако тут же опомнилась и возмутилась.
– Какие платья? Сначала умываться и завтракать!
Я быстро поднялась с пола, чтобы уничтожить следы преступления, ну то есть утренних упражнений. Вернув покрывало с одеялом на кровать, пошла отодвигать стул.
– Софья, немедленно открой!
– Сейчас…
Татьяна коршуном влетела в спальню. Сначала заценила бардак на кровати, потом хищно оглядела запыхавшуюся меня, после чего непонятно зачем бросилась к окну, которое я оставила приоткрытым, чтобы проветрить после сна комнату. Резко подалась вперед, рискуя полететь прямо в розовые кусты, и стала что-то выискивать взглядом, но так и не преуспев в этом занятии, вернулась к кровати и сдернула одеяло.
Вот ведь странная дама.
– Она бы еще простыни твои понюхала, а заодно и исподнее, – прокомментировал невидимка.
Ну, или все-таки шизофрения.
Потому что слышать голоса – первый признак сумасшествия, а если кроме тебя их больше никто не слышит – верный диагноз.
Поздравляю, Маша, ты спятила!
Впрочем, спятила я немного раньше – когда поняла, что нахожусь не в своей уютной квартирке, а в параллельной реальности.
– Софья? Ты меня не слушаешь?
Да я бы с радостью, но это тоже нереально.
– Все осмотрели? Шкафы проверять не будете? А сундуки? За ширму тоже не помешало бы заглянуть. – Я выдержала пристальный взгляд «тетки» и не удержалась еще от одного совета: – Под кровать тоже. Чтоб уж наверняка.
– Софья? – Татьяна аж поперхнулась от негодования. – Что с тобой происходит? Чем это ты тут занималась? Немедленно отвечай!
– Мой досуг – мое личное дело. Я ведь не спрашиваю вас, чем вы занимаетесь по утрам за закрытыми дверями своей спальни и от вас тоже жду хотя бы немного такта.
Я злилась больше на себя, чем на Татьяну. Точнее на свое бессилие что-либо изменить. Там, на Земле, у меня остались родители, дедушка с бабушкой, которые во мне души не чаяли, а тут? Псевдотец, лелеющий в сердце мечту свернуть доченьке шею, чужой жених, который, больше, чем уверена, с радостью наведет на меня какую-нибудь магическую порчу, и такая же фальшивая тетка, привыкшая играть в любовь и сочувствие. Это Софья могла обманываться на ее счет, но только не я.
– Я твоя тетя и желаю тебе добра. – Тон интриганки резко поменялся, став мягким, медовым, вкрадчивым. – Софушка, это все из-за подготовки к свадьбе. Из-за нее ты сама не своя. Да-да, все дело в этом…
Лихо она списала изменения в характере Софьи на скорую смену статуса девушки.
– Ты слишком волнуешься и переживаешь, – продолжала сюсюкать Татьяна и протянула ко мне руку, чтобы коснуться лица.
Я отстранилась, не желая, чтобы меня гладили.
– Правда? И когда оставили меня одну на балу? Тоже думали о моем благе? Так куда же вы тогда так внезапно подевались?
Взгляд и выражение лица Татьяны резко изменились, стали вдруг какими-то хищными.
– Вот как заговорила? Да если бы не я, засиделась бы ты в девках, если вообще вышла замуж! – грубо проговорила она и села прямо на незаправленную кровать. – О развлечениях цесаревича всем известно, одна ты в облаках витала, мечтая, чтобы он просто взглянул на тебя.
На такие подробности память Софьи была скупа, но симпатия к Игорю у девушки точно имелась… Наверное, для молодых, неокрепших девичьих умов он был кем-то вроде мегапопулярной рок-звезды. Или там какого-нибудь нефтяного магната. Вот на него все и западали.
И Софья, бедняжка, запала… До определенного и очень трагического момента.
– Я и подсуетилась, как видишь, удачно. Не убыло бы от тебя, с царским сыном помиловаться. Все знают, что девиц замуж опосля выдают!
– Вы! – От гнева, нахлынувшего штормовой волной, в висках зашумело. – Да как вы посмели?!
– Помолчи! – строго обрубила Татьяна. – Ты ничего не знаешь о жизни и о том, как горька девичья доля! Мне уже почти сорок, а я так и не познала семейного счастья. Не подержала у груди свое дитя! Не хочу, чтобы ты прошла через все то, через что прошла я!
– Возможно, вы хотели как лучше, но методы, тетушка, у вас грязные, – в тон ей ответила я. – Вашими стараниями теперь я знаю о предательстве.
Я вовремя прикусила язык, чуть не сказав о том, что ее стараниями также погибла настоящая Софья. Нет, пока во всем не разберусь, никто не узнает о том, что место ее племянницы заняла Маша Семенова.
– Тебе радоваться надо, что замуж отдают за молодого, богатого, а что магии в тебе нет, так это уже не твоя забота. Будешь умной девкой, позволишь мужу заиметь ребенка от магички на стороне, да признаешь как своего!
– Что?! – Я опешила не от того, что мне гипотетического бастарда навязывают, а от рассуждений Татьяны. По ее мнению, что, колдуны на дороге валяются?
Вон даже у такого сильного рода как Вяземские детей одаренных нет.
– Ты помолчи и все же меня послушай. – Татьяна грустно усмехнулась. – Я тебе не враг, Софьюшка, а уж окромя меня правды тебе никто не скажет.
Словно мне нужна ее правда.
– Ликом ты не дурна, да и приданое за тобой сам батюшка император дает: ни много ни мало двадцать тысяч золотых! Станешь с мужем ласковой, все меж вами и наладится.
– Конечно, дело же в ласке, а не в том, что я навязанная невеста, – ядовито отозвалась я, вернув себе дар речи. – Ласково придушит в порыве страсти.
И пойдет делать бастарда.
– Глупая! Князь Воронцов с тебя пылинки сдувать будет, не посмеет чего дурного сотворить. Сам император проследит за тем, чтобы жизни твоей ничто не угрожало.
О да, этот-то проследит!
– Значит, вы понимаете, что жених не рад мне настолько, что у него возникнет желание причинить мне боль? И все равно настаиваете на свадьбе? И вот кто вы после этого?
– Тетя твоя, детка. Желающая тебе добра, – мило улыбнулась старая дева. Не сказала бы, что сильно старая, да и не дева, а самая настоящая ведьма! – Только добра, позже еще поблагодаришь.
– Да скорее земля с небом местами поменяются, чем я вас поблагодарю! – в сердцах воскликнула я, сжимая кулаки от бессилия что-либо изменить.
– Ах молодость, молодость… Чрезмерная порывистость, горячность, – мечтательно прикрывая глаза, пропела Татьяна. – Но… время не ждет. Умывайся и приходи в Сиреневую гостиную. Швеи уже ждут.
– А вы не боитесь, что я расскажу князю?
– А и расскажи, – поднимаясь, беспечно кивнула интриганка. – Расскажи, как тетка Татьяна сыграла на пороках цесаревича. Да только он тебе не поверит. Императорская семья для князя Вяземского безгрешна и любое кривое слово в их сторону обойдутся тебе розгами. Ты же не хочешь на собственной свадьбе сидеть, кусая от боли губы?
Не дожидаясь ответа, громко позвала:
– Беляна! Поди скорее сюда! Помоги княжне!
– Ух, змея! – Меня такая злость взяла, что перед глазами зарево встало. Опомнилась только когда поняла, что «тетка» давно ушла, а предо мной стоит испуганная служанка.
Пришлось брать себя в руки. Незачем пугать ни в чем не повинную девушку. Приветливо ей улыбнувшись, позволила помочь мне умыться и одеться, хоть с первым и сама бы неплохо справилась. Но княжеская доля – она такая.
Сопроводив меня в Сиреневую гостиную, где по стойке смирно стояли швеи и их помощницы, Беляна не ушла, осталась прислуживать мне за завтраком.
Я бегло осмотрела просторную комнату: огонь, уже почти погасший в закопченном зеве камина, широкая, расписанная красками ширма с изображением сакуры, роняющей на ветру нежные лепестки, бесчисленные платья на вешалках… Взгляд то и дело возвращался к «родственнице». Что-то меня царапало в этой картине…
«Тетя» вольготно расположилась на софе у камина и уже пила чай. Ждать племянницу, чтобы позавтракать вместе, не стала. И это тоже неприятно царапнуло. Воспоминания Софьи об этикете подсказывали, что будь она хоть трижды родственницей, обязана выказывать уважение к той, чей титул выше. Я – княжна, Татьяна – кузина почившей княгини, дочь обнищавшего барона. По положению много ниже меня, а ведет себя так, словно в этом доме она хозяйка.
Даже не встала при моем появлении, но, если верить энциклопедии чужих воспоминаний, была обязана. Хотя бы при посторонних. И пусть мне, Маше, на этикет фиолетово, но для Софьи соблюдение условностей было важным. Впрочем, будь она сейчас здесь, молча бы проглотила очередную обиду.
– Наконец-то, – недовольно произнесла «тетя». – Беляна, нужно быть расторопнее. У меня нет времени торчать здесь полдня!
Ну и не торчи.
– В следующий раз накажу! – швырнула в девушку, как камень, угрозу.
Еще и служанку мою отчитывает… Слишком хорошо устроилась.
– Простите, – опустившись в низком, почти раболепном поклоне, выдохнула Беляна.
Ну знаете ли…
– Все – вон! – прорычала я, не хуже огнедышащего дракона. Огнем еще плеваться не начала, но, если это утро продолжится в такой же тональности, точно в кого-нибудь плюну. Например, в Татьяну. – Беляна, останься.
– Софушка?
Швеи при моем приказе дернулись, но уставилась на «тетку», явно ожидая ее реакции.
– Вон, я сказала!
Второе «вон» уже благотворнее подействовало на их моторику. Выбегали дружно, толкаясь в дверях и торопясь друг друга обогнать.
И тут наконец соизволила подняться Татьяна.
– Софья… – багровея, начала она.
– По какому праву вы отчитываете моих слуг? Еще и им грозитесь. Беляна служит мне и, смею напомнить, жалованье ей платите не вы. Впрочем, вы здесь ни за что не платите…
Не в бровь, а в глаз. Лицо Татьяны исказилось в недовольной гримасе, сделав ее старше лет так на двадцать.
– Я твоя тетя!
Знаем, слышали, проходили.
– Беляна, – я обернулась к служанке, нервно мявшей юбку дрожащими пальцами, – пока свободна. Войдешь, когда позову.
– Да, барышня. – Отвесив еще один поклон, девушка поспешила уйти с «поля боя».
– А не загостились ли вы, тетушка? Смотрю, хозяйкой себя возомнили. Слугами распоряжаетесь, выказываете неуважение к наследнице рода в присутствии посторонних. Не рано ли княжеским титулом себя наградили?
Я била наугад, но попала в яблочко. То, как женщина на меня зыркнула, не оставляло сомнений. Она испытывала досаду от того, что я догадалась.
Вот истинная цель Татьяны! Замуж за князя собралась! Губа не дура и запросы, как говорится, барские.
Возникает закономерный вопрос: а не рассчитывала ли она на смерть Софьи? Если не прямо в руках цесаревича, то позже, от чувства стыда? Наложила бы на себя руки – и нет наследницы.
Может, она хотела именного этого? А что, отличный ход. Князь вдов уже три года, тут погибает опозоренная дочь, рядом Татьяна, которая и утешит, и в постели приголубит… А позже и к женитьбе настойчиво подтолкнет. Мол, лишил чести девичьей – бери в жены. И уже будет не важно, что магии в ней нет ни капли.
– Не тебе решать, загостилась ли я, – высокомерно отозвалась она. – Мне оказана милость княжеская, и не тебе ее отнимать!
– Может, и так. – Я улыбнулась аферистке. – Да только это мой дом. И вы будете выказывать мне почтение, иначе я сделаю все, чтобы отец перестал быть таким гостеприимным, и раньше, чем пойду под венец.
– Угрожаешь? – прошипела Татьяна. – Правильно князь говорит, новые возможности вскружили тебе голову!
Достала.
– Отойдите.
– Но… – вспыхнула «тетка».
– Немедленно.
Наверное, что-то такое, нехорошее, прозвучало в моем голосе. Татьяна возмущенно фыркнула и прошла к окну. Замерла, напряженная и прямая, словно ее на вертел нанизали.
Тяжело вздохнув, я позвонила в колокольчик, вызывая прислугу. Беляна тут же вернулась.
– Принеси, пожалуйста, завтрак, – попросила, опускаясь на край софы. – И позови швей.
Те также не заставили себя ждать. Дружной цепочкой протянулись в гостиную и застыли, кидая опасливые взгляды на Татьяну, продолжавшую стоять у окна и делавшую вид, что она сама, добровольно, туда переместилась. Ну-ну… Швеи сразу сообразили, что произошла рокировка власти, и переключили на меня все свое внимание.
– Давайте уж, начинайте, – сказала я, когда Беляна, приняв от слуг тарелки, расставила их передо мной и сняла с блюд крышки.
Пока буду есть, можно бегло посмотреть все, что они успели нашить. А платьев было немало…
Помимо венчального, в котором буду красоваться перед женихом и гостями в храме, невеста обязана иметь с десяток сменных нарядов, которые, кстати, по традиции оплачивались женихом. Однако в моем случае щедрость проявил император, взяв на себя все обязательства по подготовке к свадьбе.
И зря я не интересовалась этим моментом раньше и доверила все Татьяне. Я же могу выбрать драгоценные камни для украшения платьев, которые потом можно будет срезать и продать.
Мало ли, вдруг от Воронцова придется бежать?
Швеи засуетились и первым делом продемонстрировали мне звезду программы – уже готовое подвенечное платье. Я не сильно разбиралась в нынешней моде, однако память Софьи настойчиво намекала, что платье не должно походить на мешок из-под картошки, пусть и выполненное из дорогой ткани. Да еще и с закрытой горловиной, от которой вниз к груди убегала вереница жемчужных пуговиц. Непонятные кружева на рукавах и еще больше их же на юбке. Может, действительно традиция такая запихивать невест в нечто несуразное? Или опять «тетя» постаралась?
– Провинциалка на выданье, – раздался смешок… откуда-то с потолка.
Вот что за ерунда?!
– Всем сразу станет ясно: в этом платье знатная репка спрятана.
Судя по невозмутимым лицам швей, ни одна из них комментатора не слышала. Татьяна тоже не подавала признаков жизни. Другими словами, вела себя на удивление тихо.
Естественно, я ничего не ответила, но понервничать понервничала.
Интересно, так теперь все время будет? Я слышу того, чего другие не слышат?
– Мне не нравится фасон, – нахмурившись, вернула взгляд на подвенечный наряд.
– Софья, в таком платье под венец шла сама императрица! – «ожила» Татьяна. – Ее величеству будет приятно увидеть тебя в нем и вспомнить о прошлом.
Подлизываемся к семейке недонасильника? Чур, я в этом не участвую.
– И много девиц сейчас в таком выходит замуж? – Я посмотрела на швей, те тактично опустили взгляды. Вздохнув, добавила: – Все с вами ясно.
– Позвольте показать другое, – робко начала одна из модисток, самая молоденькая, но была тут же остановлена родственницей Софьи, которая чуть ли не коршуном бросилась к ней.
– Не смейте показывать княжне этот разврат!
– Не смейте не показывать, – резко отбила я пас.
Татьяна опять завелась:
– Прекрати это! Прекрати немедленно! – раздраженно выкрикнула она. – Невеста должна быть скромной, целомудренной, чистой!
– А что, если по дороге в храм в пыли запачкается, все, замуж не возьмут? – флегматично прокомментировала шизофрения и поделилась советом: – Слышь, девонька, если замуж совсем неохота – вываляйся в грязи.
– Показывайте, – проигнорировав возмущения приживалки и свое сознание, снова потребовала я.
– Сейчас все сделаем, – скромно улыбнулась другая швея, постарше, и отправила свою помощницу за платьем.
– Я этого так не оставлю, – гадюкой прошипела Татьяна. С высоко поднятой головой продефилировала к выходу, а уходя, грозно сообщила: – Князю пожалуюсь!
Да хоть Папе Римскому.
«Все, девонька, готовь мягкое место. Как пить дать выпорют», – посоветовал невидимка, правда, уже не сверху, а из камина.
– Да заткнись ты! – не выдержала я, и швея, рассказывавшая о забракованном Татьяной платье, примолкла.
– Это вы мне, княжна?
– Нет, нет, вы – продолжайте.
Это я своему сознанию.
Не прошло и нескольких минут, как помощница вернулась. Платье было еще заготовкой, о чем мне спешно сообщили модистки, после чего начали наперебой расписывать, каким оно будет по итогу.
– Будете примерять?
– Буду, – кивнула я.
Беляна помогла мне раздеться за ширмой, и уже в шесть рук, со швеями и их помощницами, меня облачили в подвенечное платье.
– Юбка будет пышной, – щебетала швея, красиво присобирая ткань. – А вот тут пустим вышивку золотой нитью. Получится очень красиво. Мы ведь сразу его предлагали, но барыня сказала, чтобы было как у императрицы…
– Забейте на барыню.
Я осеклась, когда с порога прогремел грозный бас, сразу всех напугав. Всех, кроме меня. Я к грозному басу псевдоотца уже успела привыкнуть.
– Софья!
От неожиданности швея дернулась и случайно уколола меня булавкой. Я ойкнула.
– Все вон! – продолжал разоряться Вяземский.
– Пошла жара! – радостно взвизгнуло в камине.
Слуги и швеи мгновенно самоудалились, оставив меня с моими противниками: пунцовым от злости князем и очень довольной Татьяной.
– Кто дал тебе право распоряжаться в моем доме? Это я пригласил Татьяну и не тебе ее выгонять!
– А ведь я всего лишь пытаюсь помочь. Стараюсь изо всех сил. Все ради тебя, голубушка, – горько всхлипнула «тетя», поднося к сухим глазам кружевной платочек.
Ее игра на публику в лице князя заставила что-то внутри вспыхнуть и заискриться. Помню-помню, нищенка наказывала не злиться. Но как прикажете оставаться спокойным удавом, когда тебя во всем пытаются продавить?
– Поменьше пытайтесь.
– И ведь платье-то красивое. Загляденье просто. И так ладно сидит, – делая вид, что меня не слышит, продолжала Татьяна. – Уж не знаю, чем оно ей не понравилось.
– По-моему, отлично сидит, – обежав меня быстрым взглядом, согласился его сиятельство. – Тебе, Софья, лишь бы придраться.
– На мне другое платье, – процедила я, продолжая злиться или скорее уже звереть. – Не то, что она предлагала. Ее вон на ширме висит!
– Замолчи! – рявкнул князь. – Неблагодарная ты девчонка!
В этот момент случилось две вещи. Первая и неожиданная: ярко полыхнул огонь в камине, хотя до этого и не думал яриться – угли уже едва тлели. Вторая и приятная: Татьяна, неосмотрительно занявшая боевую позицию возле камина, получила по мягкому месту розгой из пламени.
Как красиво юбка горела! Просто загляденье!
Но для меня все ушло на второй план: и причитания князя, и визг командирши. В языках пламени на мгновенье мелькнула морда, расплывшаяся в довольной улыбке. Довольной и немного жуткой.
Меня передернуло.
Уйди, нечистый!