[1]
Я думала, что никогда не любила Марка. Да, он мне нравился, даже очень, особенно в старших классах, но это скорее была увлечённость. Он сильно выделялся на фоне наших остальных одноклассников не столько внешностью, сколько манерой одеваться, нарочитыми жестами и речью невпопад, за что бесконечно получал подзатыльники, насмешки, плевки – то есть, всё то, чем так богата подростковая бескомпромиссность и нетерпимость.
Правда, в отличие от многих, Марк очень тонко чувствовал красоту. Возможно, потому что вырос в семье творческих людей. Его папа был художником, картины которого выставлялись даже в московских галереях, а мама занималась реставрацией икон. Марка же интересовала керамика.
Мне иногда казалось, что он родился с куском глины в руке, настолько тонкие и изящные вещи он мог делать из довольно грубой и неподатливой материи. Я к нему относилась с большой теплотой, мне импонировали все его странности, которые в любом мегаполисе пришлись бы кстати, но не в нашей закостенелой деревне, где проживало десять тысяч человек, и телефон каждого был в записной книжке.