Лино переоделся, они поехали домой. Сен-Шарль был – весь в снегу! Огромные сугробы, деревья «одетые» в иней, температура воздуха -23°C.
– Тебе тепло?
Лино посмотрел на Элизабет (перед тем, как поехать, он укутал её в плед).
– Тепло!
Она посмотрела на него с нежностью и благодарностью (никто никогда не опекал её так, как Лино!).
– Спасибо!
Он вдруг смятенно нахмурился, мужчина, одетый в красивое бежевое пальто с шалевым воротником из меха нутрии.
– Почему ты… сдерживаешься? Почему не можешь расслабиться в моём присутствии?!
Элизабет вспомнила «Не отворачивайтесь от меня, Лизетт, мне захотелось открыть вам душу!».
Она подумала, – Тебе захотелось!.. А я не хотела! Я не собиралась жить (как ты) с мыслью о том, что я (возможно) испортила Лино жизнь!
Элизабет поняла, что Жан растревожил её «вырвал её из неё самой»! Да, «Кто есть тот, что вырывает меня из меня самого?»…
(Миф о Марсии изложил Меланиппид6; Афина изобрела флейту (правильнее авлос), но бросила её как негодный инструмент. Марсий, однако, подобрал флейту, за что Афина ударила его.
Марсий непрестанно упражнялся и довёл игру на ней до такого совершенства, что осмелился вызвать Аполлона на состязание. Судьёй был Мидас, который, будучи близким по духу и вкусам Марсию, вынес приговор в его пользу. По другому рассказу, судили Музы, и Марсий победил, но затем Аполлон стал играть на кифаре и петь, после чего Марсий проиграл состязание. Тогда Аполлон подвесил Марсия на высокой сосне и содрал с него кожу, а Мидаса за его суд наградил ослиными ушами.
Умирая Марсий кричал: «Кто есть тот, что вырывает меня из меня самого?»).
– Иногда мне кажется, что я испортила тебе жизнь, Лино!
Она с усилием воли сказала это вслух.
Странно он посмотрел на неё.
– Я первый в тебя влюбился, и в восемнадцать лет, и в тридцать восемь.
Элизабет показалось, что Лино не договорил.
– Я бы всё равно тебя добился (я бы не отступил (не успокоился бы), это я испортил тебе жизнь, а не ты, мне!
Она поняла, что задела его за живое.
– Да, ты моя родственница, и ты моя женщина!
Он перевёл взгляд на дорогу перед ними.
– Так было суждено…
Лино усмехнулся, мрачновато и лукаво.
– Жалеешь, мой цветочек?!
Элизабет почувствовала, что этот эффектный мужчина поразил её, он… взял её груз на себя!
Ей захотелось сказать ему:
– Все эти годы без тебя… Я чувствовала себя сиротой!
Улыбка на его алых губах.
– Я тоже, солнце моей жизни, я тоже!
Элизабет вновь захотелось сказать Лино:
– Нет, это ты солнце моей жизни, и это я влюбилась в тебя первой!
Он посмотрел на неё с блеском в глазах.
– Значит, мы оба испортили друг другу жизнь!?
Заулыбался.
Она тоже заулыбалась.
– Навсегда!
Лино привёз Элизабет… в шале.
Она удивилась.
– Чей это дом? И почему мы приехали сюда?!
Он посмотрел на неё задумчиво.
Ответил не сразу:
– «Tu vois, Julien C'est ça, la chevrotine?»7.
Лино снял перчатки.
– Я устал! Поэтому…
Они были цвета горького шоколада, эти перчатки, (из мягкой, мелкозернистой кожи).
Спохватился:
– Это наш дом, Элизабет! Теперь, наш!
Элизабет вновь удивилась (не стала ничего выяснять (не сейчас!), (она видела, что Лино нервничает).
Он сжал свои перчатки, смял (их).
Элизабет улыбнулась лёгкой, лукавой улыбкой.
– Значит, ты был… не с Мэри8, все эти две недели?
Лино посмотрел на неё непонимающе.
– Почему ты во мне сомневаешься? Я весь твой, а ты сомневаешься!
Шутка не удалась, она посмотрела ему в глаза.
– Я сомневаюсь не в тебе, а в себе.
Он смятенно посмотрел на неё.
– Почему?!
– Отчаянно боюсь сделать тебя несчастным!
Лино понял, отложил перчатки.
– Любимая, послушай…
Посмотрел на неё с нежностью, взял за руку.
– «Wer hat Wahl, hat auch Qual», помнишь? («Кто имеет выбор, тот имеет мучение»). Я сам тебя выбрал. Ты – это мой выбор. Я сам так захотел. Я сам так хочу!
– «Geadelt ist wer Schmerzen kennt»9!? – Понимающе улыбнулась Элизабет.
– Да, девочка моя, да!
Шале было великолепно! Дом показался Элизабет огромным; дерево и камень, большие панорамные окна, большая терраса с видом на заснеженные горы, хвойные деревья и кустарники…
– Утром здесь царит солнечный свет родом из Андорры, – Сказал Лино, показывая ей дом. – Когда солнце заходит, с гор (Пиренеи) спускается хрустальный дневной свет…
Он посмотрел на неё, очень высокий мужчина, одетый в двубортное пальто из шерсти и кашемира.
– Тебе здесь нравится?
У него были чёрные волосы и алые губы, голубые глаза и большой прямой нос.
– Мне нравишься Ты!
Элизабет влюблённо улыбнулась.
И ласково добавила:
– Здесь потрясающе красиво, Лино, мой любимый!
Лино заулыбался.
Глаза загорелись.
– Я так хотел это услышать!
– Что?
Они заглянули друг другу в глаза.
– Что я – твой любимый!
– Почему ты приобрёл это шале?
– Чтобы быть с тобой…
Лино открыл вино Андорры; Amaren Reserva Tempranillo 60 DOC (красное, сухое).
– Я вновь (как когда-то) погряз в работе!
Он поставил перед ней бокал Бургундия, налил вина.
– Сегодня умерла моя пациентка, ещё молодая женщина (так бывает!)…
Он не договорил, закурил Gitanes из Аргентины (с Аргентинским акцизом).
Запахло Алжирским табаком.
– И ты думаешь о ней!?
Элизабет попробовала вино. У него был насыщенный вкус, у этого вина; сладкие ягоды и специи…
Посмотрела на него.
– Ты должен думать о ней!
– «Должен»?
Их глаза встретились вновь.
– Чтобы успокоиться!
Лино посмотрел на неё с нежностью, тепло.
– А это возможно? «Успокоиться»…
Она невесело усмехнулась.
– Боюсь, что, нет!
Глаза её любви вспыхнули.
– Я тоже этого боюсь!
Элизабет попробовала куриные грудки с острыми специями и апельсиновым мармеладом.
– Как вкусно!
Посмотрела на Лино.
– Я не знала, что куриные грудки с острыми специями и апельсиновым мармеладом, могут быть такими вкусными!
Ямочки на его щеках.
– Я хороший повар, да!?
Элизабет засмеялась.
А потом Лино сказал Элизабет:
– Мне нравится твоё платье!
– Ах, это…
Она окинула себя взглядом.
– «Вдовий стиль» Доменико Дольче и Стефано Габбана!
Недоговорила.
Добавила:
– Мрачные, но красивые платья Сицилианских вдов!
Он посмотрел на неё с интересом.
– Мне нравятся эти розы…
Платье украшали крупные изображения садовых роз (платье-мини из гладкой черной вискозы стрейч с эффектным ярким мотивом)…
– Скромное и торжественное, – Добавил Лино.
Его взгляд изменился; стал темнее, отяжелел.
– Это платье искушённой и целомудренной (одновременно) женщины!
– Да!
Её взгляд тоже изменился; наполнился желанием.
– Под это платье я надела чёрную атласную комбинацию с кружевами, и чёрные чулки на поясе…
Элизабет лукаво улыбнулась.
– Хочешь посмотреть?
И она скакала на нём, скакала, и ускакала куда-то в ночь с розовыми единорожками…
Элизабет очнулась под утро, Лино спал рядом.
Захотелось пить.
Спальня была прекрасна; дерево и камень, большая кровать, камин, пара кресел, комод…
Она встала, подошла к панорамному окну. Посмотрела на Жандарм (Чёрный Жандарм10). «Зубастая» скала заворожила её!
Элизабет вспомнила «Сходи со мной туда завтра!
– К Чёрному Жандарму?
– К нему.
– Почему ты хочешь туда сходить?
– Там мой ребёнок, Элизабет!».
Она попила (своей любимой минеральной воды «Perrier»), села в кресло (у окна).
Nmesh рядом с ней11.
Вспомнила «Там мой ребёнок, Элизабет!».
Закурила сигариллу.
Жандарм скалил «зубы» (скала виднелась и отсюда).
– Да, – Подумала она. – «Красивый пейзаж необязательно должен быть великодушен к человеку»!
Элизабет думала, – В пятнадцать лет я встретила очаровательного молодого человека с сияющими глазами и обаятельной улыбкой, а в тридцать пять лет – Минотавра…
Как он плакал, рассказывая ей о своей дочери, которая умирала каждый день своей жизни! Плакал, говоря «Нежизнеспособный ребёнок! Нежизнеспособный брак!».
Элизабет подумала, – Ты стал другим, и я стала другой, ты женился, и я вышла замуж, но… Не Судьба.
Он приехал к ней утром, бородатый мужчина, одетый в чёрное… Судьба…
Она вернулась в постель, легла рядом с Лино (осторожно, боясь разбудить его).
Элизабет вспомнила, как сказала Жану «Я хотела быть Человеком (в жизни без любви перестаёшь быть Человеком!).
И он спросил её:
– Почему «перестаёшь»? Что с тобой происходит?!
– Одиночество, вот, что с тобой происходит. И в этом одиночестве человеческие трагедии начинают казаться крысиной вознёй!
– Куда ты ходила?
– Пописать.
Он засмеялся.
А потом:
– Пока ты спишь рядом, и я сплю, ты встала, и я проснулся…
– А ты не просыпайся, мальчик мой, я никуда не денусь!
Элизабет лукаво улыбнулась.