Атлантика
Над Атлантикой взошло солнце, возвестив о начале нового дня. Оставив по левому борту остров Мадейра, суда повернули на юг к Антарктиде. Попутная океанская зыбь совсем не тревожила.
После завтрака командир поднялся на мостик.
– Красота! А дышится-то как! Просто жить хочется!
Благость из него так и перла.
– Старпом, а не сыграть ли нам тревогу?
Старпом командирского ликования не разделял и уточнил:
– Пожар? Пробоина?
Океанские просторы и яркое солнце творили чудеса.
– А давай и то и другое.
Сигнал тревоги зазвенел по судну. По трансляции старпом объявил:
– Учебная судовая тревога! Пожар в гидрологической лаборатории! Пробоина в машинном отделении!
Последние слова утонули в топоте ног. Ходовой мостик превратился в главный командный пункт, и понеслись доклады.
Минут через двадцать аварийные партии с условным пожаром и условной пробоиной условно справились, о чем с гордостью доложили на главный командный пункт.
– Отбой учебной судовой тревоге!
Ярин обошел судно, незло потыкав носом стармеха и старпома. Те в свою очередь отдохнули на подчиненных, возведя командирские замечания в ранг ЧП. В итоге родился план устранения замечаний, который и принесли Ярину на подпись.
Тот подмахнул не глядя, ему было скучно. Вокруг жизнь бурлит, небо с океаном воедино сходятся, а рядом с ним мышиная возня. Скучно, масштабности нет.
Штурман вызвал гидроакустика.
– Товарищ командир, разрешите гидроакустическую станцию погонять, а то акустик скоро в летаргический сон впадет.
– Добро.
На мостике появился акустик, худой, сутулый и спокойный, как лошадь на похоронах. Выйдя на пенсию после службы на подводной лодке, он устроился на «Фаддей Беллинсгаузен». Местом своим он дорожил и станцию содержал в полном порядке.
– Разрешите включить гидроакустическую станцию?
Ярин держал паузу. Он не то чтобы акустику не доверял, он в принципе к подводникам относился с некоторой осторожностью. Они же черти такие, им чуть что – сразу срочное погружение.
Командир прикурил сигарету, глубоко затянулся и дал отмашку.
– Чего уж там, включай.
Акустик надел наушники, пощелкал тумблерами, покрутил ручки настроек и совершенно спокойно, без эмоций доложил:
– Справа 35, в дистанции 3 кабельтова, скорость 6 узлов, цель подводная идет на нас.
Ярин подошел к акустику.
– Ты там ничего не перепутал?
Пропустив мимо ушей вопрос командира, акустик доложил:
– Дистанция сокращается.
Ярин выскочил на правое крыло мостика, и тут метрах в двухстах от правого борта на поверхности показалась спина океанского гиганта и над водой взлетел огромный фонтан. Набрав воздуха, кит опять ушел под воду.
Это был синий кит – самое большое животное на планете.
Командир дурным голосом заорал:
– Обе машины стоп! Штурман, поднять трубку лага!
Тот ничего не понял, но приказание мгновенно выполнил, объявив по трансляции:
– Навигатору срочно поднять трубку лага!
Сезон размножения у синих китов приурочен к зиме, и в эту пору в теплых водах Центральной Атлантики самцы ищут себе пару. По всей видимости, этот одуревший от похоти гигант принял судно за самку.
Несколько раз он прошел под днищем, потершись о борта, но, так и не найдя место преткновения своего трехметрового фаллоса, потерял к «Фаддею» интерес.
Дав прощальный фонтан, кит скрылся в океане.
Ярин вытер пот со лба.
– Вот ведь приперло парня, а могли и без лага остаться.
До штурмана наконец дошло: кит сломал бы трубку лага, как спичку, и не заметил бы.
Страсти по левиафану постепенно улеглись, а прозвучавшее по трансляции «Команде обедать» и вовсе вернуло жизнь в привычное русло.
После обеда по традиции «адмиральский час», и если ты не на вахте, то просто обязан принять горизонтальное положение.
Командир прилег поверх одеяла, не раздеваясь. Организм, перегруженный событиями первой половины дня и сытным обедом, быстро ослаб и погрузился в дрему. Снился Ярину пророк Иона в чреве Левиафана.
Через полчаса картина библейского сюжета была бесцеремонно разрушена телефонным звонком. Трубка висела на переборке прямо над головой. С закрытыми глазами он снял трубку и, с трудом разлепляя со сна губы, пробормотал:
– Слушаю, командир.
На связи был старпом.
– Товарищ командир, похоже, обнаружили яхту, терпящую бедствие.
– Сейчас поднимусь.
Ярин сел на койке, потер ладонями лицо. Удивительна служба на флоте, свесил ноги – и уже на рабочем месте.
На мостике его встретил старпом и протянул бинокль.
– Вон там, посмотрите.
Командир быстро отыскал биноклем яхту, это была небольшая посудина футов тридцати с парусным вооружением бермудский шлюп. Шла она под зарифленным гротом полным бакштагом.
– Ну и с чего вы взяли, что она терпит бедствие?
– Так вон же на правой ванте флаг с шаром.
Командир присмотрелся внимательнее: действительно на ванте по правому борту болтался флаг и шар под ним. Как ни крути, а по международным правилам это сигнал бедствия.
– По радио вызывали?
– Вызывали, не отвечает.
– Старпом, доложи на «Владимирский». На руле, лево руль, держать на яхту!
Судно покатилось влево, пока яхта не оказалась прямо по носу.
– Первый, я второй, прошу на связь, прием.
Сквозь треск помех пробился ответ:
– Второй, я первый, на связи.
– Первый, я второй, обнаружили яхту, терпящую бедствие. Идем к ней для оказания помощи.
Пару минут на «Владимирском» переваривали полученную информацию.
– Второй, я первый, оказать необходимую помощь и следовать далее по плану.
На «Фаддее» разворачивалась спасательная операция. Готовилась аварийная партия и рабочий катер. В такие минуты и проявляются лучшие черты характера русского человека. Если кому помощь нужна, если спасать кого, то тут для него препятствий нет, тут он и на самопожертвование готов.
О том, что судно идет спасать яхту, сразу стало известно всем.
На мостике в сильном возбуждении появился обычно тихий и скромный доктор физико-математических наук Розенталь из Харьковского института радиоэлектроники. Страшно картавя и потряхивая меньшевистской бородкой, он протянул командиру петицию с требованием включить в состав спасательной группы членов экспедиции.
– Товарищ командир, когда речь идет о спасении жизни, ни один русский человек не может оставаться в стороне.
Ярин видел, что в таком состоянии ему ученого не вразумить.
– Хорошо, товарищ Розенталь, я обязательно подумаю.
Доктор наук с чувством исполненного долга удалился.
Дистанция до яхты сокращалась, начали подавать сигналы наутофоном. Реакции не последовало.
Командир вглядывался в бинокль, появилось неприятное ощущение. Так бывает, когда делаешь что-то не то.
– Старпом, а ну посмотри повнимательней. Мне это кажется?
Старпом молча разглядывал яхту.
– Ну, что молчишь?! Скажи на милость, какой флаг, какой шар?!
Теперь, когда судно сблизилось с яхтой, стало отчетливо видно, что шар – это радиолокационный отражатель, а над ним развевался «Юнион Джек» – союзный гюйс, флаг Соединенного Королевства. На корме читалось название «OYSTER», что означает устрица.
Катер уже приспустили для погрузки аварийной партии, по шкафуту бежал опаздывающий доктор с огромной сумкой. Не добежав метров десять, он поскользнулся, упал и вывихнул ногу.
До яхты оставалось не более ста метров, и командир дал команду еще раз дунуть наутофоном. Такой рев не услышал бы только мертвый.
В кокпите яхты появилась перепуганная, взлохмаченная немолодая тетка. «Фаддей» застопорил ход и лег в дрейф.
С яхтой наконец установили связь. Оказалось, что престарелая леди путешествует в одиночку и у нее все в порядке. Просто она отдыхала и не слышала ухаживаний «Фаддея». Идет она из Англии на Канарские острова, и помощь ей не нужна. Есть только одна просьба – не подходить к ней так близко.
Командир в сердцах чертыхнулся:
– Ну же, мать твою, устрица! Поднять катер! Ход 12 узлов, рулевой, ложись на прежний курс!
Закрепляя катер по-походному, боцман придавил себе руку стопором.
Из штурманской рубки показался штурман с военно-морским разговорником в руках.
– Товарищ командир, может, ей счастливого плавания пожелать?
– Вот молодежь, учишь их, учишь. Запомни, плавает только говно и чемоданы. Пожелай этой устрице семь футов под килем.
Ярин спустился в каюту и зашел в гальюн. Судно закончило поворот, и качка изменилась, командир не удержался и с размаху грохнулся на толчок. Стульчак красного дерева развалился, и он разбил задом унитаз.
Доктора пришлось ждать долго, он оказывал первую помощь боцману, а потом, еле волоча больную ногу, добрался до Ярина.
С командирским задом доктор работал как реставратор с шедевром да Винчи. Не жалея йода, он смазывал порезы и при этом старательно дул. Аккуратно положенный пластырь завершил процесс восстановления.
Кряхтя, прихрамывая и проклиная старую англичанку вместе с ее устрицей, Ярин поднялся на мостик, нужно было доложить на «Владимирский».
– Первый, я второй, прошу на связь.
– На связи первый.
Не вдаваясь в детали, командир доложил:
– Спасательная операция завершена, потерь нет!
Над Атлантикой сгущались сумерки. Всходила яркая луна, похожая на дыню-«колхозницу», на небосводе начали появляться первые звезды, прибитые золочеными гвоздиками к вечности.
Ярину вспомнились чьи-то строчки:
Я крупица в храме, Богом данном.
Это много. Это ничего.
В трепете сливаюсь с океаном.
Чувствую энергию его.