Лосяш оказался прав, брать меня на работу желающих не нашлось, образования нет, да ещё и несовершеннолетка. Халтуры у Арсена обычно было немного, годилось как приработок, но не более. Торчать там просто для души времени у меня не оставалось, надо было что-то жрать, платить за комнату в коммуналке…
С жильём вообще получилось крайне весело, из родной двушки меня поперли через месяц. Вроде как должны были в детдом сдать, но только туда я, к счастью, не попал, а вот квартиру забрали. Комнату же выделили вроде как по программе сирот, и плевать что должны в такой ситуации вернуть то, что семье принадлежало. Это ж по закону должны, а откуда у пацана в шестнадцать деньги на закон? Короче кто-то нехило погрел руки, а я просто не смог ничего сделать.
Следующие полгода тупо тянул лямку в МосВодоканале. Лосяш взял на свою ГАЗель напарником. Работа тяжёлая, грязная, тут Лёха не соврал, и жмуров вылавливать приходилось, и трубы латать по яйца в кипятке на двадцати градусном морозе. Как не сдох до сих пор не знаю. Изредка удавалось подкалымить в сервисе. Почти как конфетка, и душа отдыхает и деньги капают.
Деньги вообще стали одной из основных проблем, их вечно не хватало. Дешёвые шмотки рвались и почти не грели или промокали, на дорогие можно было даже не смотреть. Не с моим доходом. На еду хватало, а на заштопанные штаны и разбитую обувь пришлось забить. Ну и спецовки выручали, никто ж не в курсе на смене ты сейчас или нет. Напялил и топаешь, а на магазины и кафе с дресскодом я и сам не покушался.
Изредка удавалось выбираться куда-то погулять со Машей. Странные свидания, на которых мог хоть немного отдохнуть, почувствовать себя живым и кому-то нужным. Я ждал её у больницы, тащил её в кафе, угощал горячим шоколадом или кофе, которые она очень любила и … Просто сидел рядом за столиком, мы могли даже не разговаривать, но эти часы были самыми лучшими, теми ради которых я по сути жил эти полгода.
Потом тащился провожать, тогда она позволяла идти обнявшись. В пятнах тени разворачивал к себе, тянулся к ней. Целовал, неумело, словно спеша. Машка улыбалась, ей явно со мной нравилось, но сама не отвечала. Ерошила волосы или просто клала руки на плечи, не отталкивая, но и не поощряя. И только прощаясь чмокала в висок, почти сразу же убегая.
На самом деле, провожал я её гораздо чаще кафешных посиделок. Улицы по вечерам, да в нашем районе не место для девушек в одиночку. У меня вошло в привычку встречать её с работы, если конечно сам был не на смене. Так было немного спокойней. А на кафешки денег хватало не часто, я почти перешёл на дешевый протеиновый суррогат, чтобы иметь возможность пару-тройку раз в месяц угостить её настоящим кофе.
Она не возражала, даже, по крайней мере мне так казалось, как и я ждала этих встреч. Поганая работа имела свои плюсы, привык вкалывать, ворочать оборудование. Заматерел, раздался в плечах, превратившись из худосочного дрыща-подростка в сухого, жилистого мужика. Малолеткой рядом с ней не выглядел, так что вряд ли она могла меня стесняться. Да вроде, как и не стеснялась, но дальше провожаний дело не шло.
Зачастую же встречать мою девушку (вот очень хотелось считать её своей) не было возможности. Когда смены ложились так, что она уже заканчивала, а я продолжал пахать, или я заканчивал, а Маша дежурила, вот тогда… Тогда зависал у Лосяша. Домой, в сраную коммуналку, не тянуло. Не чувствовал её домом. Там не было ничего ни от сестры, ни от матери. Зато была ворчливая бабка-соседка, которую не устраивало всё поголовно: от моих брошенных в коридоре ботинок, до ежедневных рассветов.
И была бойкая, крашенная в непонятные химические цвета бабёнка. То блондинистая, то рыжая, то чёрная, но неизменно острая на язык, норовившая прилипнуть по делу и без, столкнуться в коридоре, прижаться, словно случайно. Она не была ни страшной, ни вредной, но к ней абсолютно не тянуло. Не мог я с теми, кто ко всем с нежностями лезет. Для меня это как толчок в общественном сортире облизывать. Не совсем чтоб шлюха, но без мужика рядом она себя не представляла, а то, что мужики нередко менялись… Ну так жизнь такая. Вон у неё и дочка от одного из таких, знать бы ещё от которого.
У Лёхи баба тоже имелась, но встречался он с ней на её территории. Я той даже не видел ни разу, это за полгода-то. А вот берлога Лосяша всегда свободна, мозги стебать там некому было, ну и зависали, периодически. Под бутылку пивчанского говорили за жизнь. Говорил вернее в основном я, когда становилось совсем уж тоскливо, а Леха слушал, да изредка вставлял слово. Он в основном налегал на пиво, я так за компашку прихлёбывал. Первый опыт не давал увлекаться, уж слишком погано на утро было. Собственно, так и сегодняшний вечер начинался – взяв две двухлитровки на два рыла, мы завалились к нему на хату.
Пока Леха жарил картошечку на сале, бутылешники стыли в холодильнике, я сидел за столом уставившись окно. На душе было пусто, предстоящие посиделки не особо радовали, хотелось пройтись, найти приключений. В идеале выцепить такого же придурка, выплеснуть накопившееся, ввалить от души… Ну и огрести, как без этого? Боль её ведь болью выбивают? Только не вариант, завтра в ночь, а с разбитыми костяшками в говно нырять тот ещё экстрим.
–А ведь сегодня ровно год прошел…
– Год с чего? – не отрываясь от плиты спросил Лосяш. Картошка громко недовольно шкворчала, отзываясь на неторопливое помешивание.
– Год, как все пошло по пизде, Леха. Год, как сестренка пропала…
– И?
– И ни хера! Менты ничего не могут! Ссуки…
– Не всё в мусоров упёрлось. Сам на что?
– Издеваешься, Лёшенька? – кажется спарринг сегодня всё же будет, причём прямо сейчас. Ввалит он мне, конечно, тут без вариантов, здоров лось. Да и плевать.
– Пустые слова. Хотел бы – сделал. – Лосяш на подначку абсолютно не ведется, слишком благодушный тон, слишком спокоен. Жаль…
– Да каким образом, ять?! Менты ни хера сделать не смогли, и что могу я?
– А это уже от тебя самого зависит. Ну и людишки подходяшшие есть, помогут по-первах. Но раз ты, не искал, то оно тебе походу не особо и надо… Укропом посыпать?
– Что? А, да, сыпь.
В голове комок мыслей. «Хотел – бы сделал». «Людишек …. Найти можно».
– И что? Такие людишки по улицам расхаживают? Подхожу я значит к прохожему первому попавшемуся, и заявляю: «Братуха! У меня уебки сестренку убили, помоги по-братски найти и мочкануть гадов, а то менты наши обосрались жидко». Так себе это представляешь?! Али может ты сам таких людей знаешь?
– Я – знаю. – такой же спокойный тон, прям бесит.
– И молчал все время?
– А ты спрашивал? Сам только ныл в подушку, я и решил, что оно тебе не надо. Держи.
Под нос плюхнулась сковородка с картошечкой. Той самой, укропчиком посыпанной. Жахнуть бы ей о стену, да в морду огрести от хозяина посильнее, чтоб вырубило. Мотнул башкой отгоняя ебучие мыслишки, пальцы на краю стола сжались едва не проламывая. В глаза словно песком сыпануло и горло перехватило, так что дерёт, а сглотнуть не выходит.
– Лосяш, сука порхатая. Что ж ты молчал до сих пор? – выталкиваю наждачным комом через стиснутое спазмом горло.
– Вот если решишь, что оно тебе надо – завтра на трезвую голову ко мне и подойдешь.
– Сейчас давай.
– Э нет… Такие дела по пьяни не решаются.