– Итак… – Я раздвинул подзорную трубу и поднес ее к глазам. – Что тут у нас?
И сразу же привычно выматерился. Зараза, ну никак не получается приличную оптику соорудить. Мутно, изображение искажается, увеличение всего ничего, а у меня ведь лучший образец от моих же мастеров из Гуттена. Уже точат линзы из горного хрусталя, редкого и дорогущего, между прочим, – один хрен, та же самая история. Да и бог с ним, видно да и видно.
Так, дистанция где-то пара кабельтовых, паруса уже подняли, перестраиваются в боевой порядок. Видимо, специально болтались здесь, чтобы встретить нас. Неожиданно не получилось, прошляпили, туман помешал.
Кто такие? Кто-кто, ганзейские, мать их так перетак… Сначала сами объявили полную торговую блокаду Руси, потом штрафами перекрыли кислород всем европейским купцам, а когда государь Иван Третий не поддался, решили зайти с козырей, перерезать наш единственный торговый путь. Ну что же, в их положении совершенно правильное решение, и я его еще давно предвидел, правда, оказался не совсем готов. Ну нет у нас еще столько военных кораблей, чтобы обеспечить полную безопасность северным торговым караванам. Строятся только, команды набираются, опять же Средиземноморье тоже очень важный регион, и там солидный флот нужно держать, так сказать, для обеспечения доминирующего положения. Ну да ладно, будем выходить из положения наличными силами.
С пятнадцатью вымпелами наблюдатель, конечно, погорячился, на полноценные боевые единицы претендуют только шесть… нет, семь. Стандартные ганзейские военные когги, неуклюжие двухмачтовые коробки с высоченными надстройками на носу и корме. Пушечное вооружение отсутствует, либо есть в мизерном количестве, а вот по паре требушетов и аркбаллист точно найдется. Ну и ручное оружие команды, стрелы и болты с горящей промасленной паклей – сейчас вполне действенно работают по деревянным кораблям. И будут работать еще долго.
Остальные посудины – обычные грузопассажирские суда, мобилизованные для военных нужд; скорее всего, с десантом. Не исключаю, что для высадки в Холмогорах; так сказать, для окончательного приведения Ивана к повиновению.
План у вражин простой: загнать тяжелогруженые торговые суда на мелководье, после чего брать на абордаж, либо жечь к чертовой матери. Если не получится, будут расчленять караван в море, а потом то же самое, что в первом варианте.
А что у нас? Я иду на своем флагмане, поименованном «Александра» в честь любимой женушки. Наш совместный проект с Фебом, сами чертили, едва не передрались в процессе, а сколько мастерам нервов вымотали, прямо ужас. Да еще несколько раз перестраивали в процессе испытаний. В том числе почти заново. Зараза, полного залпа ну никак не хотел держать, набор расшивался вдрызг, а корапь все затонуть норовил. Впрочем, с божьей помощью довели до ума, так сказать, положили начало новому классу кораблей.
Получилось у нас что-то среднее между каравеллой и галеоном, ближе к последнему. Длиной сорок пять метров, шириной четырнадцать, водоизмещение – четыреста тонн с копейками. Двухпалубное, три составные мачты, паруса прямые, на бизани – косой. На длинном бушприте тоже парус – блинд.
На артиллерийской палубе – двадцать двадцатичетырехфунтовых пушек, то есть калибром примерно сто пятьдесят миллиметров, еще по две на носу и корме, а сверху по каждому борту десять трехфунтовых фальконетов на вертлюгах.
Строили его больше года и закончили только после моего прибытия из России. Денег и ресурсов вбухали – не счесть, но получилась вполне приличная посудина, быстрая, маневренная и остойчивая.
В общем, совершеннейшая вундервафля по нынешним временам. Еще бы один такой – и разогнал бы всю ганзейскую шоблу как надоедливых тараканов. Но вот второго такого у меня нет. Этот пока первый и единственный. Остальные в Биаррице на верфях пока строятся.
Есть еще два кораблика, мурманских, из тех, что год назад со мной ходили на Русь, эти вполне подходят под определение «боевые» – с пушечным вооружением и специально обученной командой, но их только два. То есть нас всего трое против ганзейской армады. Вернее, двое, потому что один из них останется на всякий случай при торговцах.
Остальные – это десять неуклюжих, вдобавок загруженных до предела, грузовых каракк, почти ничем не отличающихся от ганзейских коггов. Разве что усиленным набором для плавания в северных широтах, слегка усовершенствованными парусами и парой жалких фальконетов на каждом.
Каков выход? Опять же вполне очевидный. Будем отсекать татей от торговцев, пойдем навстречу и завяжем бой, а наши в это время попробуют проскользнуть на полных парусах в устье Двины, благо до него осталось совсем немного. Невеликий у меня опыт флотовождения, но кое чему за годы корсарства научился. Плюс талант, ептыть!
В общем, особых проблем не предвижу, на моей стороне гигантское преимущество в скорости, маневренности и огневой мощи. Просто вражин слишком много, кое-кто из них может проскочить в караван и наделать делов, пока я буду разбираться с остальными. Но будем надеяться на лучшее.
Млять, опять геройствовать… Вот честно, достало. Ну почему так складывается? Живу, никого не трогаю…
Н-да… вот это я сейчас соврал, конечно. Трогаю, да еще и как. Вопрос выживания. В противном случае сожрут самого и не поморщатся. Страшно, не без этого, понимаю, что в постели от старости не помру, но как-то уже свыкся. Жизнь такая, но, надо сказать, весьма интересная.
– Держи… – Я сунул трубу Ванятке, принял от него заряженные пистоли, сунул за кушак и обернулся к собравшимся на мостике корабельным офицерам, как я их шутливо называю по современному подобию, – командирам боевых частей.
– Ну, не слышу доклада? Стоп, Ян… сначала ты… Передай каравану следовать своим курсом. «Святому Петру» – делать как я: кильватер в кильватер, дистанция – пятьдесят туазов. «Святой Иоанн» остается со всеми. Сам немедленно выходишь из строя и на всех парусах берешь мористей, пересекая курс ганзейским, но так, чтобы держать их по левому борту. Дальше по ситуации. Выполнять…
Веренвен кивнул и, ревя команды, как медведь, сбежал с мостика. Через несколько мгновений с грот-мачты засверкали сигналы. Мое изобретение, ибо ничего подобного еще не существует. Нет, сигналы в ходу, в том числе световые, но совершенно примитивные.
Получилась эдакая сильно ухудшенная копия фонаря Ратьера: источник света и система бронзовых зеркал. Слабенько, но видно достаточно далеко, особенно в сумерках. Работает морзянкой. Сигнальщики признаны секретоносителями высшей категории, сидят на двойном жалованье и под страхом четвертования в случае сдачи сей тайны. В том числе и членов семей. А в случае явной опасности попадания в плен их прирежут свои же, без малейшего колебания. Ибо нехрен.
– Теперь вы… – Я обвел взглядом присутствующих.
Суровые, битые жизнью мужики в ответ преданно уставились на меня. И правильно, а как еще смотреть на кормильца и благодетеля? Без стеснения именую себя таковым, ибо к судьбе упомянутых товарищей непосредственно приложил руку.
Итак, по списку, начнем с низов.
Капитан флагмана, он же обер-сержант-адмирал Яков Веренвен, старый соратник, из моих личных холопов, если выражаться согласно русской реальности. Давно на свободе, выслужил ее верной службой. Старый пират, голос – как из трубы, рожа злодейская, капитан каких еще поискать надо. Лучшую кандидатуру на пост капитана «Александры» я не нашел.
Андре Мунк, корабельный обер-канонир, скромный и неказистый, еще молодой фламандец, один из лучших учеников самого мастера Пелегрини. Если не превзошел своего учителя, то сравнялся с ним точно. И что мне особенно нравится, подходит к делу исключительно с точки зрения военной науки, педантично и скрупулезно. Пишет трактат по артиллерийскому делу.
Маттеус Келлер по прозвищу Суконщик— добродушный гигант из Бремена, бывший ремесленник, изгнанный из цеха по совокупности прегрешений, коих набралось уж очень много. Ныне обер-сержант абордажной команды. Раньше в путешествиях головорезами командовал братец Тук, но сейчас его нет, остался дома, разгребать мои дела. Но и Маттеус справляется не хуже.
Все они из простолюдинов, за свое нынешнее положение глотки грызть будут.
Стоп… опять я разошелся, хватит лирики, пора делом заниматься.
– Мунк, работаешь строго по команде, полубатареями, залпами, исключительно чугунными болванками. Фальконеты пока молчат. Свободен.
Фламандец сдержанно поклонился и убрался с мостика.
– Келлер, твое дело известное. Стрелки работают, остальные пусть приготовятся тушить пожары, ежели таковые случатся. Коли дойдет до абордажа, сам знаешь, что делать. Свободен… – Я кинул взгляд на четверку русских купцов, скромно жавшихся у борта, и остановил дойча: – Стой, русы в твоем распоряжении. Слышал, Пров Петрович?
– Как скажешь, князь. – Купцы степенно поклонились и потянулись за немцем.
Ежели посажу в трюм для пущего сбережения – обидятся. А так при деле будут и пользу принесут, если дойдет до рукопашной сшибки. Принесут несомненно, мужики они тертые, без напоминаний доспех и оружье с собой взяли, когда я их забрал с собой для ознакомления с европейскими торговыми реалиями. Офисных сидельцев среди торговцев сейчас почти не наблюдается. Разве что в преклонных годах, когда кочевая жизнь уже не по силам.
Есть еще со мной русские, три десятка парней, проходят морскую стажировку, но они на грузовых судах.
Кто остался? Конечно Штирлиц, капитан моей личной дружины.
– Отто, вы со своими дружинниками по необходимости окажете помощь абордажной партии. А пока – в моем личном резерве.
Шваб молча поклонился. Удивительно немногословный мужик и служака до мозга костей.
Так… вроде все. Теперь обратиться к личному составу. Перед каждым боем так делаю, еще с рутьерских времен повелось.
Ванятка подал бронзовый рупор. Я стал, чтобы всем было видно.
Личный состав замер, не сводя с меня глаз. Бравые парни. Ничего не скажешь. Исправно экипированы, морды сытые и довольные.
Я выждал пару секунд и рявкнул в трубу:
– Ну что, желудки, небось в шоссы успели нагадить?
Дружный рев и улюлюканье засвидетельствовали принятую шутку.
– Ничего, вам не привыкать. Сейчас мы быстренько надерем белые пухлые зады ганзейской сволочи, а вечером дружно нажремся.
Всем своим видом демонстрировал абсолютную уверенность в исходе сражения. Ну а как иначе – народ верит в отца-командира, нельзя показывать свои сомнения.
– Знаете, какая разница между ганзейским купчиной и боровом? – как бы невзначай поинтересовался я, сделал паузу, а потом проникновенно сообщил: – А никакой.
Бойцы оглушительно заржали и заколотили рукоятками абордажных тесаков о щиты.
– И еще, – продолжил я, – так уж и быть, половину своей доли в добыче отдаю в общий котел! Слышали, желудки? – А потом, подождав, когда всеобщее ликование стихнет, строго и истово добавил: – Да хранит нас Святая Дева Мария!
Ну вот, обязательный момент соблюден. Надо успеть еще со своим ближним кругом пообщаться. Я дал сигнал судовому капеллану читать молитву, а сам посмотрел на уже развернувшиеся в линию ганзейские когги. Идут на полных парусах, стервецы, но пересечемся мы минут через двадцать, не раньше, а значит, время еще есть.
Свиты с недавних пор у меня стало гораздо больше. Помимо Ванятки появилось два новых пажа – Антуан де Лорен и Томас де Гаркур – младшие отпрыски именитых дворянских семейств из Арманьяка.
Крепкие приземистые бутузы двенадцати и тринадцати лет соответственно стоят рядом, ловят ухом каждое слово, глаза горят как угольки. Еще бы – грядет настоящая битва. А вдруг сюзерен разрешит хоть чуть-чуть поучаствовать…
И оруженосцев тоже прибыло: Александр де Лонак и Шарль де Пардейян – тоже дворянские сыны из моей родовой вотчины. Восемнадцать лет каждому, по нынешним временам – взрослые детины. Невысокие кривоногие парни с буйной смоляной шевелюрой и зачетными горбатыми носищами. Смелые и пылкие, как все гасконцы, порой чрезмерно, но с головой вроде как дружат. Тоже рубиться им не терпится, даже конечностями аки кони перебирают.
Взяв парней к себе на службу, я оказал их семьям великую честь, чем в ответ заслужил прочную признательность, но по сути парнишки оказались у меня в заложниках. Теперь их родные сто раз подумают, перед тем как мутить против своего сюзерена в его отсутствие. А семьи-то из самых родовитых в Арманьяке, основа гасконского дворянства. Вот такой средневековый политес получается, причем очень рациональный.
– Шлем и щит…
Александр и Шарль по очереди вручили искомое. Луиджи у них старший, и часть его функций перешла к новичкам.
– Теперь вы… – Я строго обратился к пажам. – Сидим на мостике, старательно прикрываемся павезами и в случае необходимости палим из арбалетов. Понятно?
Иван, Антуан и Томас с разочарованием на мордашках дружно исполнили поклон. Но смолчали, знают, стервецы, что со мной спорить бесполезно, а временами даже больно. Только попробуют ослушаться – вздую так, что неделю сесть не смогут.
– Вы… – Я снова обратил взгляд на эскудеро. – Прикрываете меня в бою. Так как я показывал. Вперед не рвемся, в первую очередь думаем головой, а потом машем мечом. Понятно?
– Да, сир.
– То-то же. Ну, с Богом! Разбавим водичку кровушкой!