С отъезда Джанни прошел месяц, когда Роза заметила, что ее «женские дни» не пришли в свое время. Это было странно. Потом пришла бледность, тошнота по утрам и желудочные колики. Испугавшись, в один из дней молодая женщина отправилась к травнице, что жила на соседней улице. Лекари брали за прием слишком дорого, а повитуха, которая неплохо лечила женские болезни, была слишком болтлива. Травница же – тихая старушка, отличалась удивительной молчаливостью.
– Добрый день, синьора, – Роза, стесняясь, зашла в лавку, подгадав самое тихое время дня.
– Добрый день, синьора, – старушка подняла выцветшие глаза от пучка лаванды, с которого аккуратно обрывала соцветия.
– Я чувствую недомогание и хотела бы купить травы, помогающие в этом случае.
– Что ж, опишите, что чувствуете, – сказала старушка, не прерывая своего занятия.
Роза перечислила все и напоследок добавила, что у нее пропали «женские дни», но это, пожалуй, нормально, она ведь уже немолода.
В ответ старушка хрипло рассмеялась:
– Ох, синьора, насмешили. Или вы решили, что глупая старуха даст вам зелье, чтобы вытравить плод? Таким не занимаюсь!
– Какой плод? – хлопнула ресницами Роза, и травница смягчилась.
– Неужели вы ни разу не носили дитя под сердцем, синьора?
– Не пришлось, – она закусила губу, чтобы сдержать жалобный всхлип.
– Так вот, Бог послал вам радость. У вас будет ребенок. Берегите его. А от тошноты попейте имбирный чай или мяту и ромашку. Еще хороша огуречная трава и иссоп.
Получив рекомендации и мешочек с травами, ошеломленная Роза вышла из лавки. Беременна! Не может быть! У нее будет ребенок! У нее и у Джанни! Это… это просто чудо!
Она шла к дому Джанброцци и едва не приплясывала от радости. Улыбалась всем встречным и потому не заметила злобного взгляда каноника, выходящего из комнат синьора. Но уже в детской Роза озадачилась насущными вопросами – она вдова. Джанлукко далеко и неизвестно когда вернется. Что скажут люди? И не пора ли ей потихоньку съехать из гостеприимного дома Джанброцци? Но если она уедет, как ее найдет Джанни?
Проведя беспокойную ночь, Роза решила не спешить – пока никто не знает ее маленький секрет, она вполне может списать свое плохое самочувствие на проблемы с желудком, а там уже видно будет.
И снова полетело время – день за днем. Писем от Джанни больше не было, а вот уборка у каноника стала еженедельным делом. Иногда у Розы получалось увильнуть – ссылаясь на женскую нечистоту, но настырный священнослужитель вновь являлся в дом Джанброцци, чтобы провести молебен, и в качестве оплаты брал помощь служанки по дому. И ведь жаловаться было не на что! Хитрый служитель изъяснялся намеками и умудрялся якобы случайно зажать Розу в своей тесной кухоньке.
Наконец, измученная его приставаниями, она не стала сдерживать рвотный позыв и запачкала только что отмытый пол. Как ни удивительно – каноник все понял! Тотчас отпрыгнул от женщины, как от ядовитой змеи, и зашипел, словно огонь на сковородке:
– Вот, значит, как! Меня приласкать не сподобилась, а какому-то грубому мужику позволила залезть к тебе под юбку? Ну держись! Сегодня же госпожа Джанброцци узнает, какую развратницу пригрела на груди!
– Да и пусть узнает, – устало вздохнула Роза.
Отяжелевший живот и приставания каноника так измучили женщину, что она впала в какое-то странное равнодушие. Собрав рвоту, она окатила пол кипятком и ушла, забрав корзины и тряпки. Служитель церкви ее не удерживал. Однако мстительный и мелочный мужчина выполнил свое обещание уже на следующий день. Он явился к госпоже Джиневре перед самой сиестой и, сказав проповедь о нечестии, поведал о беременности Розы. Синьора поначалу изумилась и велела позвать няньку, но, услышав, что это ребенок Джанни, разгневалась. Она сочла это обманом и уговорила каноника наказать лгунью. А тому того и было надо. Розу немедля забрали в храмовую тюрьму – холодный подвал в одном из пределов – и заперли там без воды и еды.
Больше всего будущую мать пугала неизвестность. Каноник протащил ее через весь город, обзывая блудницей и лгуньей. А еще зубы стучали от холода, и приходилось постоянно ходить, чтобы согреться. Поздно ночью храмовник явился в темницу, принес корзинку с хлебом, сыром и горячим супом. И даже одеяло прихватил. Правда, речь вел не о спасении души, а о спасении тела. Он предлагал Розе «показать, чему ее научил младший Джанброцци», чтобы устроить ей побег. Женщина не верила в обещания, да и липкий взгляд каноника обещал ей не спасение, а муку, так что Роза отказалась и провела в холодном подвале три дня. А на четвертый день ее вытащили на площадь перед церковью и оглушенной, измученной и усталой прочитали решение соборного совета – за ложь, блуд и клевету выпороть кнутом и выгнать из города!
Сказать Роза ничего не успела – ее поднятые над головой руки в минуту прикрутили к позорному столбу, клинок палача скользнул от шеи к подолу, разрезая одежду, выставляя на всеобщее обозрение дрожащую голую спину, а в следующее мгновение позади свистнул кнут…
Молодой Джанброцци был счастлив! У него все получилось! Он продал товары, довел караван в полном составе и теперь возвращался домой с туго набитой мошной. Да еще в воскресный день! Будет благодарственная месса, будет праздник, и милая Роза, каждую ночь приходящая к нему во снах, снова раскинется своим потрясающе сочным и прекрасным телом на его постели!
В мечтах Джанни уже обнимал ее, но головой понимал – сначала нужно довести людей и телеги с товаром до родительского дома. Впрочем, все равно сейчас все гуляют по храмовой площади, лучше сразу поехать туда! Он сделал знак возницам и первым повернул на знакомую улицу.
Народу на площади было не протолкнуться. Странно, служба уже закончилась, ярмарки вроде нет. А, стал виден палач у позорного столба, донесся свист кнута и стон. Казнь. Не самое приятное зрелище для возвращения. Джанлукко хотел было повернуть назад, но его заметили, и толпа расступилась. Он вынужден был проехать вперед и очень удивился, увидев рядом с помостом свою семью.
– Отец, мама, что вы здесь делаете?
– Джанни, ты вернулся! – на него налетели, кажется, все, желая обнять.
– Ерунда, сынок, едем домой!
Синьора Джиневра вдруг засуетилась и попыталась развернуть сына, но наследник рода был упрям – он уставился на помост и вдруг страшно побледнел.
– Роза? – он прямо из седла взлетел на помост и перехватил кнут. – Роза!
Веревки упали к ногам женщины, и он развернул ее к себе, не замечая того, что с нее почти упало платье.
– Джанни, это правда ты? – она с трудом открыла напухшие глаза. – Так возмужал! – ее пальцы бессильно скользнули по его лицу. – Твой малыш, я вас люблю…
И потеряла сознание.
Растерявшийся молодой мужчина вдруг понял, что прижимает к себе не гибкую талию любовницы, а тугой живот довольно приличного размера. Сколько его не было? Полгода? Больше? Выходит, Роза беременна! Что же она делает у позорного столба?
– Мама? – сын купца соображал быстро.
– Джанни, эта бессовестная девка уверяла, что беременна от тебя! Ее наказали за ложь!
– Лекаря! – Джанлукко развернулся к своим людям, подошедшим к помосту, потом обратно к матери: – Роза – моя невеста! Я уехал, подарив ей кольцо! Она честная женщина! Она та, которую я люблю!
Лекарь из каравана быстро растолкал товарищей и попросил:
– Синьор, синьору лучше положить… на живот.
Джанни спустился с помоста и уложил Розу прямо на телегу с товаром. Потом огляделся и скомандовал:
– В гостиницу у ворот!
– Джанни, сынок! – мать торопливо бежала к нему. – Тебя ждут дома! Я прикажу…
– В гостиницу! – яростно крикнул молодой Джанброцци, и люди расступились, пропуская караван.
Увы, чудеса в этом мире случаются редко. К вечеру, несмотря на все усилия лекаря, Роза потеряла ребенка. Крошечный мальчик не издал ни одного звука, когда она с рычанием и слезами вытолкнула его из своего тела.
Джанни сидел рядом, держал ее за руку, и его ресницы отяжелели от слез. Он сам завернул неподвижное тельце в простыню и уложил в корзину. Сам сидел рядом с Розой, смазывал маслом ее раны и расчесывал волосы, уговаривал поесть и пел песни, которыми когда-то соблазнял ее. Ничего не помогало. Она уходила. Ускользала сквозь пальцы вместе с темно-алым потоком крови, которую лекарь никак не мог остановить. К утру лицо Розы превратилось в мертвенно-бледную восковую маску. Последняя улыбка застыла на губах. Сидящий рядом лекарь тихонько вздохнул и с усилием закрыл ей глаза.
– Синьор, ваши родные, они ждут в гостиной с полудня…