Лариса забежала к Богдану не на следующий день, а на третий.
– Могла бы и позвонить, – недовольно произнес Князев.
– Ты не рад мне?
– Я не это имел в виду, – ответил он. – Я через час на встречу иду. Могла и не застать меня дома.
– На встречу с кем? – Лариса постаралась задать вопрос нейтральным тоном, чтобы Богдан не понял, насколько ее волнует, что ему надо с кем-то встречаться.
Князев уловил ее волнение и сдержанно проговорил:
– Со своим другом в кафе встречаюсь, которого ты уже видела.
– Ты же не мог его вспомнить? – удивилась Лариса.
– Давно не виделись. Он и я сильно изменились за эти годы.
– Это точно. Во всяком случае, относительно тебя. Ты за последние дни так изменился, что мать родная не узнает.
– Моя мать умерла три года назад.
– Извини. Брякнула сдуру, не подумав. Мы так и будем стоять в дверях?
– Проходи. Но у нас мало времени.
Лариса тут же принялась выкладывать на тумбочку в прихожей продукты.
– Ты ко мне словно в больницу пришла – мандарины, сок, хлеб резаный с колбасой наструганной, будто у меня и рук нет. Спасибо, конечно, но я уже вполне самотранспортабельный. Могу и о себе, и о гостье позаботиться.
Лариса положила на тумбочку блок сигарет:
– Кажется, такие, как ты куришь?
– Сойдут. Сколько ты на меня потратилась?
Она не ответила на этот вопрос, взглянула на Богдана и всплеснула руками:
– И ты в таком виде собираешься идти на встречу в кафе?
– Чем тебе мой вид не нравится?
– А ты не догадываешься? – Она деликатно поднесла свой тонкий палец к синяку под глазом.
Богдан глянул в зеркало. В полутемной прихожей мало что можно было рассмотреть, и он зажег свет.
– Ну и что? Нормальный такой себе фингал. Случаются и похуже.
– Таким ты из квартиры не выйдешь, я тебе не позволю, – строго сказала Лариса. – Тебя следует привести в божеский вид.
– Это каким же образом?
– Если причины катастрофы нельзя ликвидировать, их следует замаскировать. На это у нас времени хватит.
– Шрам на лице мужчины – предмет гордости, – заявил Богдан.
– Шрам, но не фингал, – возразила Лариса. – Пошли на кухню, там у тебя светлее.
Она усадила Князева напротив окна и вывалила на стол содержимое своей сумочки. Бутылочки с лаком, тюбики с помадой, карандаши с ручками, цифровой диктофон… Богдан с сомнением посмотрел на этот, по его пониманию, странный набор случайных вещей.
– Так, запрокинь голову и закрой глаза, – потребовала Лариса.
Князев подчинился. Теперь он ничего не видел, но услышал, как щелкнула пудреница, а потом тонкие, чувственные пальцы Ларисы коснулись его лица, и тампон с пудрой прошелся под глазом, а затем она тональным кремом осторожно замазала разбитую губу и сказала:
– Можешь открывать глаза. Я все сделала, причем по высшему разряду.
Богдан поднялся и подошел к зеркалу.
– По высшему разряду, – разглядывая себя в зеркале, хмыкнул он. – Тоже мне, сказанула. Я, как бы это покультурнее выразиться, не слишком по-мужски сейчас выгляжу.
– Зато синяков практически не видно. К тому же ты рассматриваешь себя сейчас в упор, а с расстояния никто ничего и не заметит.
– Правда?
– Правда.
– Придется поверить тебе на слово. Вот только в автобусе от меня пахнуть женской косметикой будет.
– Зачем тебе автобус? Я тебя подкину.
– Ты за рулем?
– А что здесь такого? Мало, что ли, женщин машины водят?
– Мне почему-то казалось, что у тебя машины нет.
– Ну, конечно. Если у гастронома планшетник продавала, то, выходит, я опустившаяся. У меня и работа хорошая, и заработок немаленький. Просто в тот момент все неудачно сложилось.
– Собираться надо, – взглянул на часы Князев.
– Я на кухне подожду, пока ты оденешься. Кстати, а в чем ты решил пойти?
– Только не надо меня учить, что мне надевать. Я всегда надеваю то, в чем себя удобно чувствую. Так мне комфортно.
– Ладно. Постараюсь удержаться от комментариев. Мне можно у тебя на кухне покурить? Или это исключительно мужская привилегия?
– Кури, если хочешь. Кстати, мне казалось, что ты не куришь.
– Тебе много чего кажется. – Лариса вела себя в запущенной квартире Князева вполне по-хозяйски.